Зачем он это показал? А после? Другие жизни и смерти… Столько пережить, все помнить и не сойти с ума.
День плавно закончился вечером. За это время ко мне забежал Макс, чьи словесные излияния в общей их массе я пропустила мимо ушей. Единственное, что меня зацепило - это смерть Вадима. Его, в отличии от меня, вытащили намного позже - спасатели, когда доставали машину. Дверь со стороны водителя сплющило и заклинило, и не было никакой возможности достать тело раньше. А я… мне просто повезло по мнению многих, но я точно знаю, что у везения было имя - Марк.
Следующими заглянули родители Манечки, посетившие палату ближе к вечеру. Букет ярких гербер украсил унылые стены комнаты, а кулек фруктов - тумбочку. Хрупкая брюнетка непрестанно охала и заламывала руки, рассказывая и пересказывая последние новости. Обозвав бывшего мужа маньяком и сумасшедшим, она перевела разговор на Глеба и поинтересовалась, когда собственно свадьба и что я вообще забыла в машине психически больного человека?
- Не будет свадьбы, - скривив губы, отвернулась и закрыла глаза. Если отец Манюни мне еще чем-то импонировал, то мать меня откровенно раздражала.
- Но как же? Манечка, детка, я конечно понимаю, что в сожительстве нет ничего плохого, но…
- Мама! - перебив, открыла глаза и полоснула женщину взглядом. - Мы расстались. Все! Я отдельно, Глеб со своими бабами отдельно.
- Манюнь, ты совершенно ничего не понимаешь. Глеб замечательная партия! К тому же вы целый год встречались и жили вместе. Ну поругались, с кем не бывает? Он мне все рассказал…
- Что? - задохнувшись от возмущения, упала на подушку.
Это абсурд какой-то! Она к чему меня подталкивает. а он? Глеб все рассказал? Что все то? Как он меня пытался изнасиловать? Урод!
- Все! Хватит! Никаких Глебов и никаких Манюнь! Я Маша! Мария в конце концов! И мне совершенно не интересна жизнь его матери и твоих подруг! У меня своя жизнь веселее некуда.
- Как ты смеешь так со мной разго…
Ее возглас перебил раскатистый смех отца. До этого он стоял возле окна и, казалось, совершенно не прислушивался к разговору, был больше статистом, чем зрителем, сейчас же мужчина откровенно хохотал, а когда закончил, вытер набежавшую слезу и со смехом выдавил:
- Молодец, доча! Наконец я слышу от тебя здравые мысли. Никаких Глебов и Манюнь, - он недоверчиво качнул головой. - Даже не верится. Значит переехала в свою квартиру? Когда? Аполинария Генриховна не говорила…
Так я узнала, что у меня оказывается была своя квартира. Фантастика!
Мать еще долго возмущалась моим произволом, отношением к ее протеже и спорила с отцом об ошибках в моем воспитании, пока заглянувшая медсестра не потребовала освободить помещение и не тревожить больную. А я все это время, закусив губу, обдумывала открывающиеся перспективы и упущенные возможности.
Глава 30
- Привет.
Больница давно погрузилась во тьму, лишь редкие пятна света разгоняли мрак в общем коридоре. Я давно дремала, утомленная насыщенным днем и тысячами мыслей, атакующих пребывающий в прострации мозг, а потому и не заметила появление не мертвого.
- Привет.
Прошелестев в ответ, вгляделась в темные глубины кресла, отмечая прижатые к постели колени, и руки на них опирающиеся.
- Что ты здесь делаешь?
- Не рада? - мужчина придвинулся ближе и я смогла различить лицо, испещренное мазками тени и полутени. Странное зрелище. Скулы казались острее, подбородок жестче, губы тоньше, а вот глаза, утопающие в черных провалах - ярче.
- Не знаю… Скажи, зачем ты это сделал?
- Что? - Марк снова спрятался в тени.
- Показал свою жизнь?
Мужчина хмыкнул и, поднявшись, прошелся по маленькой комнатушке.
- Мне показалось, ты хотела это видеть.
- Это?
Перед глазами пронеслись самые яркие моменты жизни и смерти, чужой жизни и смерти. Тело непроизвольно вздрогнуло, и я замотала головой.
- Нет… Я…
- Я уже понял, что "нет", - в приглушенном голосе мужчины явно слышалась насмешка, вот только над кем? Надо мной? Над собой? Над… нами?
- Марк, я…, - и почему это вдруг я хочу оправдаться? Почему почувствовала себя неловко, как будто бы обидела его? Я? Его? Да что за бред! Это же он сравнивал меня с другими, это же он! Он!
- Я просто хотела тебя обнять!
Ну и поцеловать, что в этом плохого? Но последнего я ему не сказала, хотя по услышанному хмыку можно было догадаться, что он понял, что на "обнять" я не остановилась бы.
Зажмурившись, скрипнула зубами, а потом, мысленно чертыхнувшись, внезапно расслабилась. А гори оно все ясным пламенем! Я была не в себе! Я опять умерла, ну почти! И не могла выбраться оттуда! Да у меня помутнее рассудка! Временное! Надеюсь… Подумаешь якорь! Да зачем он нужен? Мне и Макса хватит за глаза… И вообще я девочка самостоятельная, вон даже оказывается так недостающие мне метры в наличии имеются. Красота!
Пока я накручивала себя и выискивала в действиях Марка второй и третий смысл, он решил меня удивить.
- Кстати, помнишь наш разговор о слиянии? Так это было оно.
- Что? - ошарашенно выдохнув, я даже чуть приподнялась на кровати, в глупой надежде заглянуть в его глаза, но этот паразит стоял вполоборота, почти спиной и как ни в чем не бывало вглядывался в окно.
Вот это было слияние? Это к нему стремился Глеб? Но зачем? Зачем ему знать подробности моей смерти?
"Я стану сильнее… Откроются новые возможности…" Мысленно передразнив временного жениха, так же мысленно взвыла, он что, совсем с головой не дружил? Какие возможности? Какие способности? Что-то я в себе ничего сверхъестественного не нахожу!
Схватившись за голову, неожиданно поймала взгляд Марка, рассматривающего меня через темное стекло.
- Вот это было объединение? Но… Глеб…
Слов не было, и я просто покачала головой.
- Глеб идиот, - мужчина усмехнулся и повернулся ко мне. Казалось, он был расслаблен, но это только казалось. Уголок рта дернулся, а глаза еле заметно прищурились впиваясь в меня. Спрятав руки в карманы, не мертвый наклонил голову на бок. - Он не понимает сути.
- А ты? - я вскинула голову и удовлетворенно кивнула увиденному. - Ты понимаешь? Да? Расскажи!?
- Мариш, ты ведь умная девочка, ты и сама все прекрасно поняла.
Хмыкнув, упала на подушки и обняла себя руками.
Поняла? Наверное, если то, о чем я думаю - правда, то я все поняла. Вот только зачем?
- Значит нет никаких усиливающихся возможностей, нет всей этой непонятной мути, на которую надеялся Глеб. Нету, да?
- Нет, - мужчина отрицательно качнул головой.
Хмыкнув, недоверчиво кивнула, а потом усмехнулась и внезапно для себя расхохоталась, сквозь смех выдавливая похожие на слова мычание:
- А он до сих пор не знает, да? Он думает…
От нового приступа смеха меня согнуло пополам, а я все не оставляла попыток высказаться о парне. Подумать только! Он все надеется на могущество! Ведь и вправду идиот. Но от того, что я потакала этому идиоту, и сама думала о подобном… Сама такая же…
Смех прошел, и я с удивлением заметила на щеках слезы, Марк, и до этого не отличающийся четкостью и вовсе поплыл, растворившись за пеленой слез.
Вот почему у меня все не так как у людей? Ведь я не прошу многого. Просто обычной жизни, просто обычных друзей и нормального парня. Просто… Что со мной не так?
Всхлипнув, заревела навзрыд, некрасиво размазывая бегущие слезы, непрестанно икая и безрезультатно пытаясь что-то сказать обнявшему меня Марку.
- Тш-ш-ш. Все будет хорошо, - подтянув мое тело к себе и прижав к широкой груди, мужчина укачивал меня словно маленькую. - Послезавтра я тебя заберу и…
- Нет, - всхлипнув, забилась в его руках. - Нет!
- Мариш? Мы кажется решили этот вопрос, ты сама решила. Там… Когда попросила…
- Нет!
Вырвавшись, схватила и прижала к себе подушку, отгораживаясь от нависающего надо мной тела.
- Что опять не так?! - со стоном отпустив, он поднялся и взлохматил полосы. - Марина, что? Я понимаю, у тебя стресс, тебе надо успокоиться, но мне показалось…
- Нет, - повторяя одно и то же слово я как китайский болванчик мотала головой.
- Что "нет"? - сложив руки на груди, он посмотрел на меня исподлобья.
Но я плевать хотела на его раздражение. На тот момент я была уверена в своем решении: жить, наконец, как взрослый человек, без оглядок и без страховки. Я не хотела снова плыть по течению, и желание стать самостоятельной показалось единственно верным и правильным.
Закусив губу, упрямо приподняла подбородок в попытках мысленно донести свое состояние. Жаль, что этого я не умею и пришлось обходиться по старинке, судорожно подыскивая слова, объясняющие мою позицию.
- Поня-я-ятно, - протянув и недобро сверкнув глазами на мои потуги, мужчина выдохнул и, на мгновение замерев, хмыкнул: - Значит, так ты это видишь?
- Марк, я просто хотела…
- Я тебя понял. Хорошо. Выздоравливай. Твои вещи и учебники я пришлю, - тихонько прикрыв за собой дверь, он ушел, а я осталась, судорожно хватая воздух широко открытым ртом, пытаясь при этом не разреветься.
Да что ж такое, то? Я просто попросила о самостоятельности, о желании пожить отдельно, о желании обо всем подумать и разобраться! Что в этом плохого? И почему он меня не понял!?
Кулаки сжались и со всей силы ударились по кровати.
И почему я снова должна оправдываться!? Почему? Что плохого в здравом предложении "я хотела бы съехать и пожить отдельно?" и в словах "я не Манечка, и тем более не Мариета, и мне не нравится, что ты видишь их во мне". Что плохого?
Я еще долго лежала в темноте и больными глазами всматривалась в белеющий над головой потолок. Сон не шел, как впрочем и правильные мысли, лишь на душе был раздрай, и я отчетливо ощущала, как рвется цепь моего ржавого якоря.
Следующий день успокоения не принес. На что я надеялась? Что надуманные и реальные проблемы рассосутся сами собой, что кто-то похлопает по плечу, похвалит за самостоятельность или наоборот пожурит? Ничего этого не было. Был лишь короткий звонок от брата явно прибывающего в своих мыслях где-то очень далеко и почти такой же короткий звонок от отца, интересующегося моей выпиской и настроением. И это странно. В прошлый раз такого точно не было, совершенно чужой занятой мужчина. Заверив новоприобретенного отца в своем замечательном состоянии, попрощалась и сбросила вызов, а потом долго рассеянно поглядывала на трубку, обдумывая свои дальнейшие шаги. По всему выходило, что помощь мужчины мне бы не помешала, а потому, больше не раздумывая, решительно перезвонила.
- Пап? А ты завтра не сильно занят? Отвезешь на квартиру? Ко мне? - решив не растягивать разговор, задала волнующий меня вопрос в лоб. Вот сейчас и посмотрим, как он ко мне относится, на словах волнуется или все же поможет.
Мужчина молчал, а я начала волноваться. А если все же он откажется, что тогда? Тогда все мои рассуждения о самостоятельной жизни заходили в тупик, потому как самостоятельности во мне оказывается ни на грош. А ведь правда, где находятся метры я спросить не удосужилась, да и странно бы это выглядело. От помощи Марка отказалась. И что остается? Опять Макс?
- Пап?
- Прости, детка, задумался, - мужской голос в трубке откашлялся. - Давай так, я постараюсь сам, но если не получится, отправлю ребят. Они тебя заберут. Как тебе такой вариант?
- Неплохо, наверное, - задумчиво протянув, привалилась спиной к спинке кровати. - Но я там давно не была, и…
Вообще-то я хотела намекнуть на девичью память и окольными путями сообщить о своей забывчивости и реальной возможности потеряться в трех соснах, но родитель не стал слушать мой лепет.
- Я позвоню Аполинарии Генриховне, можешь не переживать. Квартиру она проветрит, да и холодильником займется.
На что я могла сказать только "ага". А его предложение при необходимости перезвонить часа через три, так как сам он идет на совещание, меня вообще вывело из равновесия, и я снова проблеяла "ага".
Хмуро разглядывая замолкший пластик, пыталась понять, а не попала ли я из огня да в полымя? Потому как в моем идеальном видении мира никакой Аполинарии Генриховны не значилось, да и об отцовской опеке я как-то особо не мечтала. просто подвезти и… И все!
Решив не нагнетать обстановку и не думать об этом вообще, уставилась на приевшийся за время болезней потолок. Самый обычный, белый, скучный. Потом осмотру подверглись стены, кровать, окно. И снова по кругу. А потом я чуть не взывала от скуки и безделья, но была приглашена на ужин, состоявший из гречки с тушенкой, и последующие за ним обычные процедуры проверки здоровья. И уже вечером, так и не дождавшись прихода Марка, закрыла глаза и с трудом заснула, чтобы на следующий день, пряма с утра прислушиваться к молчавшему телефону и неосознанно выглядывать в окно в поисках высокой фигуры с брюнетистой шевелюрой.
К чему бы это?
Время неуловимо близилось к обеду. Уже заходил Кастельский, чтобы, ехидно подмигивая, лично пожелать хорошего здоровья. Уже зашла медсестра и передала выписку, а я все поглядывала в окно, и ни отца, ни его "ребят", ни тем более Марка на горизонте не наблюдалось.
Гипнотизируя телефон, все же решила позвонить первому, с сакраментальными вопросами: "Где он? И что собственно мне делать?" Не на своих же двоих идти в мир? Причем непонятно куда? Родитель меня опередил и позвонил первым, сообщив, что он, к сожалению, на заседании, и меня заберут "ребята", которые в данный момент как раз подъезжают в больнице. И если я выгляну в окно, то должна заметить темно синий седан германского производства с определенными номерами. Не забыв быстро спросить о моем здоровье и получив такой же быстрый ответ "все нормально", родитель отключился, а я во все глаза уставилась на улицу, высматривая потерявшийся седан.
- Добрый день, я от Владимира Марковича…
Седана все не было, а потому я не особо вслушивалась во вкрадчивый голос, сетующий на пробки и невозможность приехать вовремя. Прижимая телефон у уху, взглядом протерла дыру в стеклянной стене холла, а ногами точно протоптала дорожку, и лишь через несколько минут извинений и сетований на ситуации на дорогах, до меня наконец дошло, с кем собственно я разговариваю.
- Еще раз! - остановившись посредине холла, вслушалась в бубнеж. На том конце вздохнули и повторили.
- Я должен был Вас забрать из больницы.
- Должны, - согласилась я и посмотрела на время. Двенадцать пятнадцать. Пятнадцать минут как должны.
- Минуты через две подъедем, тут к сожалению авария и объехать ее никак не получается.
- Хорошо, жду.
Скинув звонок, прижала папку с анализами и выпиской к груди и снова прилипла к окну, с кислым видом поглядывая на готовые разразиться дождем тучи, и на кусты, склоняющиеся к земле от порывов ветра. Мерзость, а не погода.
Наконец на подъездной дороге показался темно-синий немец с большими фарами. Мигнув пару раз, он остановился поодаль и мне волей неволей пришлось все же покинуть здание, чтобы оказаться в объятиях намечающейся непогоды. Задержав дыхание, крепче схватилась за папку и побежала, подгоняемая ветром и первыми каплями дождя. Нырнув в теплое нутро автомобиля, выдохнула и улыбнулась косящемуся на меня водителю.
- Здрасте еще раз. Виктор?
Тот медленно кивнул.
- Вот и замечательно, поехали.
Снова улыбнувшись, вытянула ноги.
Надеюсь он все же знает куда ехать, а то будет очень неприятно звонить родителю и узнавать адрес.
Мужчина, худощавый шатен лет сорока, знал. Скупыми движениями включив радио, он вывернул со стоянки и, ни слова ни говоря, вырулил в общий поток машин. Так мы и доехали, относительно быстро и молча до голубенькой двух подъездной многоэтажки, расположенной возле парка Культуры. И только когда мы выискивали место для стоянки я вдруг задумалась не только об отсутствии ключей, но и знаний об этаже и номере квартиры.
Поглядывая из окна на высившиеся надомной этажи, вздохнула и покосилась на водителя.
- Папа Вам ключи надеюсь передал?
Тот в ответ покосился на меня и успокоил:
- Нет.
Сполна насладившись моей скисшей физиономией, пояснил:
- Нас должны встретить.
И вроде как успокаивающе так сказал "должны встретить", но я почему-то напряглась. И не зря. Встречала нас монументальная женщина пенсионного возраста с уложенными буклями голубыми волосами, замечательно контрастирующими с глухим, темно-зеленым платьем под горло и большой брошью на объемной груди.
- Манечка!
Подхватив меня под руку, женщина, оказавшаяся той самой Аполинарией Генриховной, свысока кивнула водителю и потащила меня, судя по цифрам, мелькающим на панели лифта, на одиннадцатый этаж. Непрестанно охая и ахая над моей горькой судьбинушкой, довела до квартиры с черной металлической дверью, ловко провернула ключом и вплыла в апартаменты. По другому эти метры я назвать не могу, потому как на обычную квартиру они не тянули, больше на студию. Огромная комната, разделенная на зоны, вмещала в себя и спальное место, и кухонный уголок, и обеденный стол, и уголок прихожей. Хорошо хоть душевая с туалетом находились за отдельной дверью, а то судя по настроению в мире дизайна, последними веяниями были совершенно открытые санузлы. А что такого, в конце концов, что естественно, то не безобразно.
Додумать дизайнерскую фантазию на тему ванной комнаты мне не дала бойкая пенсионерка. Снова подхватив меня под руку, она как ледокол в Арктике поплыла в сторону кухонного уголка. Открыв холодильник, отчиталась о купленных продуктах и особо отметила приготовленную еду в судках и коробочках. Дождавшись моего кивка и сиплого "спасибо", пожелала дальнейшего выздоровления пообещала навещать меня почаще, по-соседски так сказать.
Очнулась я только тогда, когда лайнер под названием "Аполинария Генриховна" показала мне корму, исчезающую в дверях. Ринувшись следом, успела догнать и остановить в последний момент.
- Аполинария Генриховна, а ключи?
- Какие ключи? - на меня изумленно смотрели бледно-голубые глаза, окруженные черными подкрашенными ресницами.
- Мои ключи, - протянув руку, уточнила: - От квартиры.
- Но Манечка, - возмутившись, женщина прижала требуемое к груди. - Это мой экземпляр.
- Аполинария Генриховна, - ласково улыбнувшись в ответ, потянулась к заветному кусочку железа. - Это мой экземпляр, а ваш у папы. Может быть.
- Но…
- Вы же не хотите, чтобы я завтра опоздала на учебу? Ну в самом деле!?
Она не хотела. Ключи оказались у меня.
Закрыв за собой дверь, тяжело опустилась на пол и, прижав запрокинутую голову к прохладному дереву, прикрыла глаза.
Сколько я так просидела? Не знаю… Я не обращала внимание на гулкий шум со двора, доносившийся в открытое окно, пропустила настойчиво-вежливый стук в дверь, шаги за нею же и разговор на повышенных тонах. А вот резкий звук рингтона игнорировать не смогла. Он раздался словно выстрел в тишине квартиры, выводя меня из оцепенения.
Вздрогнув, зашарила руками по карманам, пока не извлекла на свет разрывающийся телефон.
- Да?
- Привет. Куда завести твои вещи?
Удивленно моргнув, посмотрела на экран айпада. Марк. Смешно, а я и не узнала… Слишком сухо и далеко. Непривычно.
- Але? Ты там?
- Да…
- Адрес?
Адрес? И все?