В Джулиной квартире все было по-прежнему. Маленький телевизор "Самсунг" с усами антенн на макушке. Под ним в стеклянной тумбочке одноименный видак. В углу у балкона строгий черный стол с компьютером. Винни-Пух еще долго изумлялся, как "несчастная доисторическая "трешка" могла быть в таком идеальном состоянии". Она и правда выглядела лучше, чем его вечно распотрошенный монстр. У стены - раскладной диванчик, одним движением превращающийся в некое подобие кровати. У другой - этажерка с книгами и шкаф-купе. Ничего лишнего. Свежий воздух одиннадцатого этажа и яркий свет. Я с тоской вспомнил мою нору и вздохнул. Здесь бы я не прожил и недели.
Джулия вкатила столик с чашками, чайником и вазочками. Все пахло изумительно, но с каким-то оттенком пластиковой чистоты, царящей вокруг. Ничем лишним, короче, не пахло.
- Ну, рассказывай. - Джулия присела рядом.
- Ты спрашиваешь так, будто я вернулся из-за границы. - Я взял чашку.
- Извини… - Джулия смутилась и стала размешивать в чашке. - Я веду себя как последняя дура.
-Ты ведешь себя как мой друг, - успокоил ее я. - Лучше ты расскажи, как у ребят дела?
Джулия вздрогнула, словно вспомнив что-то неприятное, и сморщилась. На моей душе заскреблись мелкие противные крыски.
- Выкладывай, - произнес я и осторожно отхлебнул, стараясь оставаться спокойным.
- А у нас неприятности. - Она посмотрела на меня детским взглядом. - Андрея посадили.
Я подавился чаем и чуть не выронил кружку из рук. Я поднял дикий взгляд на Джулию:
- Ты что несешь?! Как посадили?! Что за идиотские шутки!..
- Да, - грустно произнесла она. - Шутки. За проникновение в сеть "Нефтебанка" и махинации со счетами. Пропало денег на общую сумму пятнадцать миллионов долларов.
Я никак не мог прийти в себя.
- Пух… Этого не может быть… Он на такое не способен… Его подставили!..
- Разумеется, его подставили, - ответилаДжулия. - И именно потому, что он на это способен. Это довольно странная история. Его наняла служба безопасности "Нефтебанка" для того, чтобы проверить надежность их компьютерной системы защиты и ее устойчивость от взломов. Он проверил. Щелкнул эту систему как гнилой орех. Естественно, с разрешения и под контролем служащих. А потом оказалось, что недосчитались полутора десятка миллионов. Вот так-то.
- И что с ним сейчас?
- Что-что. Сидит. В КПЗ. И ждет своей участи.
Я задумался и глотнул чаю. Одна хорошая мысль пришла мне в голову. Надо было только спросить Джулию кое о чем. В принципе можно было и не спрашивать, но…
- А ты уверена, что он этого не делал?
Джулия сжала губы. Джулия смерила меня презрительным взглядом. Джулия заскребла ногтем указательного пальца по обивке кресла. Джулия подумала: "Совсем сбрендил, алкаш несчастный!" А я улыбнулся:
- Умница ты моя! За что и люблю.
- НЕ-СМЕ-ШНО, - выдавила она.
- Я думаю, что смогу его вытащить. Но ты должна пообещать мне одну вещь.
- Забавно. - Джулия снова расслабилась и внимательно смотрела на меня. - Но я тебя слушаю.
- Мы должны снова открыть наше агентство.
Она на секунду задумалась:
- Ты же понимаешь, от меня это мало зависит.
Я кивнул. Я все понимал.
- Но на тебя я могу рассчитывать?
- Да, - твердо сказала она. И я успокоился. Полдела сделано. Мы с Джулией - это уже сила. Вдвоем мы свернем горы. А вчетвером мы свернем кому угодно что угодно.
Мы пили чай и ели печенье с джемом. Потом Джулия позвонила:
- Алло. Маринка? Слушай, ты можешь приехать ко мне? Да, сейчас. Ну, так… Ничего особенного… Маленький сюрприз. Ага. Жду. - Она обернулась на меня. - Ты чего? Эй, Дэн!
Я вздрогнул.
- Э-э-э… - произнес я хрипло. - А может… Ну… Как-то… - Я бессильно махнул рукой. Рано или поздно это должно было случиться.
И мы снова пили чай, играли в "дурака" и слушали радио. А потом раздался звонок в дверь. Я вздрогнул и застыл в кресле. Джулия поднялась и пошла открывать.
В коридоре послышалась возня, звуки двери, плохо различимые смешки и перешептывания. Я слегка вибрировал.
Вошла Марина. Увидев меня, она резко остановилась, Удивленно моргнула, потом еще раз, раскрыла рот, закрыла, уголки ее губ резко прыгнули в улыбку, снова опустились… и вдруг она заплакала.
Я вскочил из кресла и неловко забормотал:
- Маринка… Ну что ты, в самом деле… Будто с войны вернулся… Ну вас, ей-богу! Бабы…
Я отвернулся и нелепо уставился в окно. Она подошла сзади, ее руки обняли меня за талию, она прижалась к моей спине, и я почувствовал сладковатый запах ее духов. Я громко сглотнул.
- Ну все, мальчики и девочки! Кончайте цацки, садитесь пить чай. А то я прям неловко себя чувствую.
И снова мы пили чай, Я разглядывал Марину. Я так отвык от нее и соскучился, что плохо это скрывал. Но скрывать был должен. Должен себе и воспоминаниям.
Марина была все такой же. Красивой, свежей, цветущей. Немножко пряной. Темные вьющиеся волосы отросли уже почти до плеч. Кожа стала почти такой же темной, как у Джулии, - к природной южной смуглости прибавился летний загар. Она забралась с ногами в кресло и робко косилась на меня из-за карт. Я уже давно не обращал на это внимания и говорил себе, что это скоро пройдет.
За окнами начинался вечер. Мы говорили мало, только перекидывались картежными шуточками. Я все решался, как начать серьезный разговор в женской компании.
- Значит, договорились - Андрюху я вытаскиваю, - бросил я как бы между прочим.
- Ты говори, да не заговаривайся, - так же "между прочим" ответила Джулия. - Будто ты нам какое одолжение делаешь.
Я смутился:
- Просто мне очень нужна ваша поддержка…
- Я отвечаю только за себя, - сказала Джулия, Марина переводила взгляд с меня на нее:
- Вы что, собрались заново агентство открывать?
- Да, - сказал я. - Только немножко в другом формате.
- Позволь, а откуда средства на реанимацию? - спросила Марина.
- Не беспокойся, это не наша забота. От нас требуется только согласие.
- Понятно, - скептически произнесла Джулия. - Наш добрый гений на букву "Н". Интересно, чем мы ему так запали?
Я промолчал. Чтоб я сам это понимал.
- Вот только не знаю, как у меня со временем будет… - сказала вдруг Марина. - Я ведь в медицинский поступила. Но все свободное время - обещаю…
- Ясненько… - пробормотал я, пытаясь сосредоточиться на картах. - А ты, - я глянул на Джулию, - никуда не поступила?
- Рассматриваю предложения, - ответила она и улыбнулась.
Поздним вечером мы шли к метро. Ночь была теплой и по-городскому шумной. У метро мы попрощались с Джулией и спустились в подземку. Гул поездов не располагал к разговору, но на Кольцевой Марина все-таки спросила, прижавшись ко мне в вагоне:
- Может, составить тебе компанию?
Я не стал уточнять, в каком смысле. Я просто посмотрел на нее так, чтобы все мое внутреннее состояние, все мои мысли и чувства были в этом взгляде. Марина покраснела и отвернулась.
В темную прихожую своей квартиры я вошел один.
Лиза открыла дверь и торопливо прошла в студию. По сравнению со студией коридор казался темным подвалом. Большое помещение с белого цвета стенами, полом и потолком было освещено несколькими мощными софитами. У дальней стены возвышался небольшой подиум, тоже белого цвета, накрытый красной тканью. На этой ткани возлежала в позе мадам Рекамье ярко-рыжая девушка. На ее обнаженное тело была наброшена большая тонкая кружевная шаль. Рядом стояли на треногах несколько фотокамер, между которыми бегал среднего роста и возраста лысый мужчина в футболке и джинсах, с аппаратом на шее. Резким голосом он выкрикивал:
- Так, отлично! Замерла! - Раздалась очередь щелчков. - Теперь бедро выгнула! Так! Сексуальнее! Ручку отвела за спи- ну, грудку вперед! Так, отлично! - Снова очередь. - Все! - Мужчина бросил взгляд на часы. - Отдыхать десять минут. Продолжаем в саду.
Он повернулся к двери и заметил Лизу.
- А, Разина! - Теперь оказалось, что резкими короткими фразами он говорил все время. - Опаздываешь! Десять минут - и в сад! Все в сад! - Он отрывисто рассмеялся и принялся возиться с камерами. Лиза сняла солнечные очки, прошла в дальний угол и открыла дверь в стене, такую же . белую. Не зная точно, что она здесь, ее можно было и не 1 заметить.
За дверью оказалась комната гораздо меньших размеров и освещенная более интимно. Зато в зеркалах. Перед зеркалами сидели девушки. По комнате бегали девушки. Одетые и раздетые, высокие и не очень, брюнетки, блондинки, шатенки, рыжие. Самые разные девушки. Объединяло их одно - безупречная внешность.
- Привет, Лизка!
- Лизок, хаюшки!..
- О, Разина, приветик!..
Из большой двери в другом конце комнаты вкатили длинную вешалку с одеждой. Лиза отыскала свободное место, открыла шкафчик и стала раздеваться. К ней подошла та рыжая девушка, которая недавно снималась с шалью, наклонилась к Лизиному лицу и прошептала:
- Говорят, сегодня отбирать на обложку будут. Педро уже шестерых посчитал, нас с тобой в том числе. Кажись, генерал из фирмы приедет.
- Ну и что? - Лиза равнодушно пожала плечами.
-Как "ну и что"? - Рыжая хихикнула. - Будь готова, подружка.
В комнату вошел фотограф. Не замечая прекрасных обнаженных тел, он выкрикнул:
- Васильева, Разина, Шама - в сад!
- Велемир Иванович, а я! - раздался чей-то женский голос.
- Все! Васильева, Разина, Шама! Через пять минут!
Лиза набросила халатик, прошла в большую дверь и вышла в коридор. По коридору сновали в разные стороны женщины (в основном пожилые), девушки (в основном весьма легко одетые), мужчины (в основном с фотоаппаратами или пачками каких-то бумаг).
- Разойдись! - перекрывая общий гул, послышался издалека крик. Лиза прижалась к стенке - по коридору катили сверкающий черный "Харлей". Пропустив мотоцикл, она не спеша направилась вдоль по коридору, сопровождаемая передвижной вешалкой с платьями.
То, что фотограф называл садом, было просто очень большой крытой оранжереей. "Просто" значило, что в оранжерее росли вместе небольшие пальмы, кусты можжевельника и странные, очень пушистые карликовые деревца, изогнутые самыми немыслимыми зигзагами. Последнее было плодом увлечения местного садовника, большого поклонника японской культуры. Поэтому, кроме всего прочего, в саду еще было много камней, больших и маленьких, но разложенных вопределенной, известной только садовнику системе. В центре оранжереи плескался небольшой водопадик, превращаясь в прозрачное чистейшее озерцо, в котором плавали довольно крупные золотые рыбки. Эти рыбки были весьма и весьма психически закаленными и почти не боялись человека. С руки они пока не ели, но моделей, частенько забиравшихся в холодную воду (не по собственному желанию), уже давно не боялись.
Когда Лиза вошла в оранжерею, между деревьев уже бродила высокая очень стройная обнаженная блондинка. Она делала это специально, а не потому, что ей этого очень хотелось. Кожа должна была привыкнуть к окружающей температуре и влажности, иначе она покрывалась маленькими пупырышками и проступающими сосудиками, незаметными в жизни, но очень хорошо видными на снимках. Лиза никогда так не делала, но все же скинула халатик и положила его на маленький складной стульчик.
Вслед за Лизой появилась давешняя рыжая красавица.
- Педро еще не появился?
Лиза отрицательно покачала головой.
- Вечно он, - пробурчала рыжая, - гонит как в марафоне, а потом жди его!..
Она разделась, положила халатик на траву и присела на него. Ее белая кожа очень красиво смотрелась на зеленом фоне.
- Свеженькие! - послышался возглас фотографа. - Очень свеженькие! Очень нетипичные!
В оранжерею неторопливо и уверенно вошел мужчина в тройке, лет сорока. Во всем его облике - и в гладко выбритом мужественном лице, и в идеальной серебристой укладке, и в подтянутой, не по возрасту спортивной фигуре - чувствовались большие деньги. Он производил впечатление голливудского актера старой, дошварценегеровской закалки. Фотограф, будто стремясь погасить кипящую энергию и войти в его спокойный ритм, наворачивал вокруг мужчины кругами.
"Актер" остановился, огляделся вокруг и что-то тихо спросил у фотографа. Тот вздрогнул, отыскал растерянным взгля-дом девушек и указал на складной стульчик рядом с Лизой. "Актер" перевел взгляд на Лизу, внимательно посмотрел на нее, неотразимо улыбнулся, и Лиза услышала:
- Благодарю, я лучше постою.
- Как угодно! - Фотограф захлопал в ладоши. - Так, девочки, попки кверху и на старт! Шама - к забору!
Рыжая вздохнула, поднялась с халатика и, не обращая внимания на взгляд мужчины, направилась к небольшой живой изгороди у одной из пальм. Вспыхнули заранее расставленные софиты, увеличивая освещение.
- Так! Ручки вверх, ножки вместе! - Фотограф подскочил к девушке и принялся руками ставить ее ноги, изгибать фигуру, поправлять волосы. - Так! Замерла! - Очередь щелчков. - Теперь повернулась на меня, щечку к локотку прижала!.. Так, замерла! - Очередь.
Стройная блондинка зевнула. Лиза положила подбородок на колени и закрыла глаза.
- Достаточно, - вдруг услышала она голос "актера". - Теперь - эту.
- Разина, подъем!
Лиза поднялась. Она все прочла еще в том его взгляде и еще тогда поняла, что ее уже отобрали.
- Поснимайте у воды.
- Отлично! Разина, к воде! На камушек присела! Там коврик должен быть!
Лиза отыскала маленький коврик, под цвет камней, положила его на чисто вымытый валун и присела.
- Так! Одну ножку вытянула, другую коленочку к себе, ручкой обняла!.. Так! Замерла! Отлично!
Судя по энтузиазму в голосе фотографа, он тоже понял, что отобрали именно Лизу.
- Теперь легла!
Лиза опустилась на камни.
- Поза расслабленная, щиколотки вместе, левую коленочку приподнять! Так! Ручки лежат свободно! Головку от камеры! Замерла!
Казалось бы, какая может быть расслабленная поза у нежной девушки, которая лежит на холодных камнях. Но Лиза лежала именно расслабленно, и руки были вытянуты вдоль тела именно свободно - никакого напряжения.
- Так! Перевернулась на бочок!
Все возрастающий энтузиазм фотографа прервал голос "актера".
- Остальные свободны.
Рыжая в сердцах сплюнула. Фотограф хлопнул в ладоши:
- Васильева, Шама - свободны! Васильева - подготовиться к городской, Шама на сегодня свободна!
Девушки вышли. Мужчина подошел к лежащей на камнях Лизе и присел на колено.
- Вам не холодно? - спросил он с интонацией героя-любовника.
- Да уж не жарко. - Лиза улыбнулась.
- В таком случае, надеюсь, бокал хорошего вина за ужином в ресторане вас согреет. Я подъеду к шести.
Не дождавшись согласия или отказа, он поднялся и направился к выходу, на ходу бросив фотографу:
- Продолжайте, пожалуйста.
Тот проводил его до выхода, быстро вернулся и завелся уже с меньшими оборотами:
- Так, теперь в водичку - раз!
Лиза сползла с камня в холодную воду озерца. Вокруг ее ног засуетились золотые рыбки, и она чувствовала их нежные чешуйки на своей коже.
В шесть часов было еще совсем светло. Лиза сидела в пустой гримерке, в дальнем углу. На ней было длинное кремовое платье с облегающим шею воротником и скромным вырезом. Это платье она одолжила у костюмерши - та иногда позволяла девушкам пользоваться казенными туалетами. Когда часы показали пять минут седьмого, Лиза встала, прижала к лицу по бокам ладони, на манер оконных створок, и, глядя прямо перед собой, быстро прошла через гримерку.
Внизу ее уже ждали. Он с некоторым, впрочем хорошо скрываемым, раздражением поглядывал на часы. Лиза, придерживая сумочку, стала спускаться по широкой лестнице. Он вздрогнул, поднял голову и не отрывал от нее взгляда все воемя пока Лиза неторопливо спускалась. У последней ступеньки он подал ей руку.
- Вы - сама грация! - проговорил он. Лиза улыбнулась в ответ:
- Я надеюсь, вы представитесь.
- Да, конечно. - Он немного смутился. - Владлен Синг. Для вас - просто Влад. Без вариантов.
- Как вам будет угодно. Влад.
Они вышли на улицу. У подъезда их ждал шестисотый "мерседес" кофейного цвета. Очень странный для дорогой машины цвет. Влад усадил Лизу и занял место за рулем.
- Куда мы направляемся? - спросила Лиза.
- В ресторан.
- В какой? - терпеливо уточнила она, заранее зная его ответ.
- А тебе не все равно? В хороший. В очень хороший и очень дорогой ресторан,
Ресторан в самом деле выглядел как очень дорогой. На то, насколько хорош он был, у Лизы имелось свое собственное мнение, но Владу она не стала его высказывать. Ее мнение его не интересовало. Похоже, ему просто доставляло удовольствие пускать ей пыль в глаза.
Степенный метрдотель во фраке учтиво, но без холуйства приветствовал их при входе в зал и проводил в отдельную кабинку. Освещение в зале было неярким, но его дополняли изящные светильники на столиках. Белоснежность, сверкание и блеск тоже были на уровне. Звучал джаз, но не современный, а классический, тридцатых годов. Что именно, Лиза не угадала. Возможно, это была искусная стилизация.
Влад держался более чем уверенно, но уверенность эта была какой-то показной. Он вежливо предложил ей стул, присел напротив, и официант-невидимка тут же поставил на стол ведерко с покрытой испариной бутылкой. Влад сам от-порил ее и разлил вино по бокалам.
- Я позволю себе тост. - Влад поднял бокал на согнутой руке и, сдерживая улыбку, с шутливым пафосом продекламировал. - Жили-были две Розы: Красная и Белая. Обе они любили далекое Море, но поскольку жили от него далеко, то ждали, когда оно само придет к ним. Наконец Белой Розе надоело ждать, и она решила сама отправиться к своему возлюбленному. Встретил ее в дороге Шмель и говорит: "Роза, ты такая красивая, дай мне один лепесток!" Та не смогла отказать и дала один лепесток Шмелю. Следом за Шмелем прилетели Пчелы, и им тоже Белая Роза подарила свой лепесток. За Пчелами - Муравьи, за Муравьями - Бабочка… Когда же Белая Роза дошла до моря, у нее не осталось ни одного лепестка, и Море не приняло ее. Вслед за ней пошла к любимому и Красная Роза. Она не дала ни одного лепестка ни Шмелю, ни Пчелам, ни Муравьям, но пока она шла до Моря, лепестки ее завяли, и Море тоже не приняло ее.
Влад кашлянул, блеснул глазами и завершил:
- Мораль: дашь - завянешь, и не дашь - завянешь. Так выпьем же за радости жизни!
Лиза деликатно засмеялась. Этот тост она уже слышала. Впрочем, он был свежее многих и не лишен остроумия. А прозрачный намек, видимо, не казался Владу таким уж прозрачным.
Сделав первый глоток, Лиза сразу поняла, что все было заготовлено заранее. Это было очень дорогое вино. "Бужо-ле" урожая семьдесят второго года. Лиза не стала поучать Влада в области этикета, она просто вежливо пригубила бокал.
- Очень мило с твоей стороны, - сказала она, улыбаясь. - Это очень символично. Мы ровесники с этим вином.
Надо было видеть лицо Влада. Он не удержался и вытащил бутылку из ведерка. Нет, года на этикетке не было. Вернее, он был, но в месте совершенно недоступном для обзора.
- Браво, - только и сказал он, кладя бутылку на место.