- Думаю, много, - продолжал Леманн, - но они, говоря фигурально, ушли в подполье. Думаю, они облюбовали себе оросительную сеть возле леса. Там мы будем их искать. Главная штука заключается в том, что черная крыса или, как ее еще называют, корабельная крыса - существо, которое может жить на деревьях. Она лазает по деревьям, может влезть на крышу высотного здания. А вот мутант, вполне вероятно, живет под землей. По крайней мере, это объясняет, почему они разрыли труп на церковном кладбище. Они научились рыть норы.
- Невозможно! - воскликнул Милтон. - Нужны десятки лет, чтобы эволюционировать...
- Для нормального животного - да, - прервал его биолог. - А мы имеем дело с мутантом. Тут заговорил Торнтон:
- Итак, ваши рекомендации - расправиться с ними в их собственных логовах, то есть в трубах, коллекторах.
- Боюсь, многие трубы выходят в реки, - сказал Уитни-Эванс. - Мы не раз обращали на это внимание местных властей.
- Эти выходы должны быть перекрыты. Нам потребуется помощь сотрудников лесохозяйства, чтобы перекрыть все выходы.
- Может, мы тоже можем помочь? - спросил Милтон. - Мои люди из Центра знают лес как свои пять пальцев.
- Замечательно. Чем больше, тем веселее.
- А почему бы не использовать крысиный яд? - спросил секретарь из министерства внутренних дел.
- Боюсь, с этим тоже проблема, - мрачно сказал Леманн. - Обычно мы используем два типа ядов. Один - разовый - включает в себя фторацетат натрия и фторацетамид натрия, обычно используемые в канализационной системе, фосфид цинка, безвредный для других норбомид, мышьяковую кислоту, опаснуюдля большинства животных, и альфа-хлоразол, обыкновенно используемый только против мышей. Самое неприятное с этими крысами, что у них врожденный отрицательный инстинкт ко всему неизвестному. Мы называем это неофобией,то есть неприятием новых объектов. Их трудно заставить съесть что-то новое. Они могут даже через какое-то время подойти попробовать, но в микроскопических дозах. И стоит им почувствовать, что это отрава, они ее больше в рот не возьмут. Так что этот разовый яд способен убить всего ничего, однако и это послужит предупреждением для остальных.
- А другой тип? - спросил секретарь министерства внутренних дел.
- Второй - это антикоагулянты. Они убивают, воздействуя на кровеносную систему грызунов. Короче, они соединяются с протромбином, который заставляет кровь сворачиваться, когда поранен сосуд. Любая царапина убивает крысу. Особенно чувствительны к ним самки, имеющие детенышей.
Их три вида сейчас: ворфарин, кауматетралил и хлорфасинон. Они накапливаются постепенно, пока не получается смертельная доза. Крысы к ним привыкают, постоянно их едят, а потом умирают.
- Но на это нужно много времени, - перебил его Уитни-Эванс.
- Увы, да, но процесс можно ускорить. Однако проблема в другом. За последние годы грызуны в нашей стране научились сопротивляться антикоагулянтам. Началось это в нескольких странах на континенте, а теперь распространилось и у нас. Лук Пендер только что вернулся из поездки в северные графства, где как раз занимался этим. Лук?..
- Сначала это было замечено в Уэльсе и Мидленде, а теперь уже дошло до Чешира и Юго-Западного побережья, - сообщил Пендер. - Мы в своей лаборатории вырастили стойких к ворфарину крыс, а эти выработали иммунитет сами. Короче говоря, крысы, участвовавшие в Нашествии, выработали точно такой же иммунитет до того, как было принято решение использовать газ. Возможно, это было передано по наследству потомкам крысами, избежавшими гибели в Лондоне. Я согласен с Майком. Если мы сможем изолировать их в подземных системах, надо использовать газ. Если техника не гарантирует их вывода наверх, значит, надо запереть их внизу и уничтожить там.
- Думаю, возражений не будет, - сказал Торнтон. - Пусть будет газ, господа? - спросил он, обращаясь к залу, по которому пронесся одобрительный гул.
Представитель местных властей поднял руку.
- А как насчет болезней? Как мы справимся с ними?
- Не думаю, что нам надо прямо сейчас это обсуждать, - спокойно сказал Стивен Говард. - Во время Нашествия мы столкнулись со страшнейшей разновидностью лептоспироза, или спирохетовой желтухи. Сначала лихорадка, потом желтуха. Жертва теряла силы, слепла, выключались все чувства. Наступала кома, кожа натягивалась и лопалась, и человек умирал. Самое ужасное, что болезнь продолжалась всего двадцать четыре часа. К счастью, вскоре было найдено противоядие, и теперь нам нечего бояться. Другие, обыкновенные заболевания незначительны и не страшны для сегодняшней медицины. Нет, главная опасность заключается, по-видимому, все-таки в возможном нападении крыс. Поэтому каждый "боец", выходящий на "поле боя", будет снабжен специальным защитным костюмом. - Говард полез куда-то позади кресла и вытащил большую фотографию мертвой черной крысы-мутанта. - Кажется, сейчас самое время напомнить, как выглядит наш старый враг. - Он приподнялся в кресле и установил на столе фотографию так, чтобы всем было видно.
Пендер мысленно застонал. Начальник явно наслаждался, обрушивая страх Божий на заполученную в зал аудиторию. Несомненно, он считал важным произвести на нее впечатление теми опасностями, с которыми постоянно сталкивается компания, чтобы, не дай Бог, ее акции не подешевели. Что ж, фотография произвела желаемый эффект. Пендер спиной чувствовал, как содрогается зал.
- Кошмарное создание, не правда ли? - весело спросил Говард. - Здесь она в настоящую величину. Может быть больше двух и даже трех футов, считая хвост. У нее длинная узкая морда и острые зубы, резцы особенно длинные. Уши розовые, острые и голые. Шерсть темно-коричневая на самом деле, но покрыта черными пятнами, поэтому издалека кажется черной. Она очень похожа на обычную черную крысу, не считая, конечно, размеров. Главное же ее отличие - большой мозг и странная форма спины. Видите, какая у нее мощная задняя часть? В когти ей лучше не попадать, это смерть.
Один из слушателей побледнел как мел.
- Боже мой, они все такие? - спросил он.
Говард на мгновение смутился, но быстро взял себя в руки.
- Что вы хотите этим сказать?
- Ну, они все такие большие? Это же чудовищно.
- Да. Боюсь, что так. Все такие.
Пендер обратил внимание на реакцию своего начальника и удивился. Пожалуй, это даже не было для него неожиданностью, если бы он не почувствовал, что тот лжет. Словно его поймали на слове. Какое же облегчение было для него, когда он понял, что речь идет всего лишь о величине крысы. Пендер нахмурился.
- У меня есть вопрос. - Это был полицейский комиссар с хорошо сохранившейся фигурой и мрачным выражением на лице.
- Мы слушаем вас, комиссар, - сказал Торнтон, а Говард в это время убрал фотографию со стола и спрятал ее обратно за кресло.
- Чуть раньше мистер Леманн удивлялся тому факту, что крысы столько времени сумели продержаться назамеченными. Кто-то еще тут спросил, почему их действия, как бы лучше сказать, нарастают. Все это указывает на какую-то причину, не так ли?
Ничего больше не сказав, он сел, и в зале воцарилось молчание. Пендер кашлянул.
- Ну, я думаю, что понимаю, о чем говорит комиссар. Вне всяких сомнений, происходит эскалация их активности. Почему они позволили себя увидеть после стольких лет "подпольной" жизни? Что придало им храбрости?
- Ваше объяснение, мистер Пендер? - спросил Торнтон.
- Объяснений может быть всего два или даже одно. Во время Нашествия мотивацией для крыс-мутантов была жажда вкусить человеческого мяса. Возможно, что новое поколение также решило не прятаться больше от человека и не бояться его. Оно решило начать борьбу.
- У них более изощренный разум, к тому же вскоре они получили то, что придает уверенность любой армии-агрессору, - количество. Вероятно, именно это стало поворотным пунктом.
- Я понимаю, мистер Пендер, что вы хотите сказать, - прервал его секретарь из министерства внутренних дел. - Вы полагаете, что количество крыс в Эппинг-форест достигло той точки, когда им стало необходимо выплеснуть свою агрессивность?
- Я уже сказал, что объяснений два или два, слитых в одно. Они сильны теперь, хотя я сомневаюсь в подсчетах Майка. Они бы просто кишели в лесу, если бы он был прав. Это же мутанты. Их воспроизведение может отличаться от воспроизведения нормальной крысы. На основании изучения выживших после Нашествия крыс мы знаем, что их воспроизводящая система была ослаблена сверхзвуковым воздействием, а может быть, новыми генами, и не исключено, что она такой осталась. Другое объяснение - к крысам вернулась старая жажда крови. Может, их стало много и это дало толчок, может, мясо животных пробудило память и желания, которые много лет спали. Если же это так, то нападения еще будут, и будут страшнее, чем было первое. Помните, они уже вкусили живой человеческой крови.
В зале снова заволновались, и Торнтону пришлось в третий раз воспользоваться авторучкой как молоточком.
- Я думаю, настало время перейти к деталям намечающейся операции, - сказал он. - Я сам проинформирую министра о том, что здесь произошло и какие меры будут приняты. Конечно, мы не можем не поставить в известность общественность, но я настаиваю, чтобы все сообщения шли через мой аппарат, может, в этом случае нам удастся избежать паники. К счастью, в лучшие времена мы не сидели сложа руки, так что сможем контролировать ситуацию. До сих пор был убит только один человек, так пусть же это число не увеличится.
Следующие полчаса разрабатывали план операции. Пендер и Леманн ставили свои условия борьбы с крысами, а полицейский комиссар и майор Кормак вырабатывали наиболее эффективные пути развертывания своих сил. Разложенные карты были поделены на участки, звонили телефоны, некоторые участники совещания удалились, получив задания, составлялись списки. Пендер с удовлетворением подумал, что наконец-то все зашевелились.
Он даже не сразу обратил внимание на секретаршу, которую видел в Центре. Она, явно нервничая, вошла в зал и что-то зашептала на ухо Уитни-Эвансу, после чего он быстро встал с кресла и вышел из зала. Буквально через несколько секунд он вернулся с объяснением, которое всех заставило бросить дела и застыть на месте от надвинувшегося кошмара.
- Боюсь, - начал он печально и без своего обычного высокомерия, - у меня плохие новости. Только что вернулся мой лесничий. Вы знаете, они оповещали население. Он... Он заехал на ферму, тут, неподалеку, меньше мили. Дверь в дом была открыта, но ему никто не ответил. Когда же он вошел, то обнаружил два... тела, скорее всего, хозяина и его жены, мистера и миссис Вуллард. Идентифицировать их невозможно, потому что они съедены, от них почти ничего не осталось.
Глава 11
Пендер тихо постучал в дверь. Было уже поздно, почти одиннадцать, так что ничего предпринять было уже нельзя. В лекционном зале никого не осталось, да и в самом Центре светилось всего несколько огней. Пендер тоже ушел из главного здания и отправился к отдельно стоявшему лому, где жили сотрудники. Он постучал еще раз погромче.
- Кто там? - донесся до него голос Дженни.
- Это я. Лук.
Дверь открылась, и в проеме показалась Дженни.
- Извините, Дженни, наверно, я разбудил вас. Но раньше я никак не мог освободиться.
- Все в порядке, Лук. Я не спала и рада вас видеть. Она пошире распахнула дверь и пригласила его войти. Комната была маленькая, две кровати занимали ее почти всю. Еще одна дверь вела, скорее всего, в ванную. В углу горела лампа, отчего в комнате был интимный полумрак, а застекленные, но без рам эстампы и изящные орнаменты вносили тепло в казенный интерьер.
- Уютно, - заметил Пендер. Дженни улыбнулась.
- Я живу тут с Джен Уимбуш, вот мы и попытались немножко очеловечить нашу комнату.
- Я видел Джен. Это она мне сказала, где вас искать.
- А где она сама?
- На кухне. Моет посуду. Пришлось ей потрудиться сегодня. Дженни рассердилась на себя.
- Надо было мне ей помочь, а я совсем расклеилась.
- Ничего. Ей там Уилл помогает. Они справятся. А вы как, все еще плохо?
- Да нет, в порядке. Просто шок. Понимаете, домоправительница викария прибежала в Центр, бедняжка, она совсем растерялась, не знала, что ей делать после того, как ей сообщили о могиле. Я сама пошла туда проверить. Это было так...
Дженни опустила голову, стараясь сдержать слезы, она уже наплакалась за день.
Пендер чувствовал себя неловко. Ему хотелось обнять девушку, как утром, но он не знал, понравится ли ей это. То она кажется холодной, отчужденной, то вдруг раскрывается и словно сама идет на контакт. Дженни подняла голову, постаравшись отогнать от себя дурные мысли.
- Хотите кофе? Вы, наверно, смертельно устали? Он ухмыльнулся.
- Я бы не отказался и от чего-нибудь покрепче, хотя кофе тоже сойдет.
- А если и то, и другое? Мы с Джен всегда держим бутылку шотландского виски, если вдруг захочется пооткровенничать и поплакать.
- Вы прелесть.
- Усаживайтесь и постарайтесь расслабиться, пока я все приготовлю. - Она показала ему на единственное в комнате кресло, и он погрузился в него, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение, когда закрыл глаза и положил голову на спинку. Учительница исчезла в соседней комнате, прихватив с собой электрический чайник, и он услышал, как она пустила воду. - Одну минуту, - крикнула она.
- Хоть две, - ответил Пендер.
Вскоре у него в руке уже была приличная порция виски, а Дженни сыпала кофе и наливала кипящую воду в две готовые все вытерпеть кружки.
- Покрепче и один кусочек сахара, - сказал он. Она поставила дымящуюся кружку у его ног и села на кровать, не спуская с него глаз. Пендер глотнул виски и изучающе взглянул на нее, радуясь тому, как хороши ее ноги в туго обтягивающих джинсах. Очень хороши, если глаза его не обманывают. Вместо широкого кардигана на ней сейчас была мужская рубашка, не по-мужски оттопыривающаяся на груди. Но больше всего ему нравилось ее лицо. Нежное и в то же время решительное. И глаза. Карие, безмятежные и проницательные, как будто она читала чужие мысли.
- Лук, извините меня за вчерашнее, - сказала она.
- За вчерашнее?
- Ну, на совещании. Наверно, вам показалось, что я во всем обвиняю вас. В том, что случилось или не случилось. Мне так надоели люди, которые не хотят брать на себя ответственность, которым нравится говорить, говорить, говорить и ничего не делать. Мне жаль, но я подумала, что вы такой же.
- Что же изменило ваше мнение? Если оно изменилось, конечно.
- Я стала думать. Вы сделали все что могли, а они просто не желали ничего слышать.
- Сейчас они слушают.
- Да, но чего это стоило.
- Дженни, так устроен мир. Вы сойдете с ума от постоянного разочарования, если не научитесь принимать его таким, каков он есть. Можете даже не принимать, но понимать его вы должны научиться. Есть, правда, другие способы противостоять ему, назовите их, как хотите: апатия, отчуждение, самозащита, - я зову это страхом. Суть в том, чтобы не допускать его до себя.
- Вам удается?
Он улыбнулся.
- Я стараюсь.
Она заглянула ему в глаза.
- Лук, что будет?
Сначала он решил, что она спрашивает о нем и о себе, о том, что их явно влечет друг к другу, а потом подумал, что, может, она вовсе ничего не чувствует, а это только его тянет к ней.
- Вы о крысах?
Она кивнула, но по тому, как она помедлила с ответом, он понял, что она прочитала его мысли. Тогда он принялся детально объяснять ей, чем они займутся на следующий день с самого утра и будут заниматься, пока все крысы не будут уничтожены.
- Нас в Центре тоже возьмут? - спросила она, когда он замолчал.
- Боюсь, да. Нам понадобятся все, кто знает лес. Не расстраивайтесь, никакая опасность вам не грозит.
- Я не расстраиваюсь. Я все равно собиралась остаться и помогать всем, чем могу, хотя бы подавать чай. Ужасно думать, что они заняли лес. Понимаете? Чудовища, все разрушающие, как нарост на живой природе. Из-за них лес кажется... нечистым. Лук, они мне отвратительны.
Пендер отхлебывал свой кофе. Виски уже согрело ему горло.
- Дженни, как вы оказались в Центре? Здесь какая-то странная, почти затворническая жизнь.
- Да нет. Не совсем. Я люблю свою работу, и нельзя быть ближе к природе, чем здесь, не сказав "прощай" цивилизации. С детьми работать одно удовольствие. Сотрудники один другого лучше, и мы все работаем как бы сообща.
- И Вик Уиттейкер?
На секунду ее взгляд вновь стал отчужденным.
- А что он?
- О, мне показалось... Показалось, что он влюблен в вас.
- Влюблен. И это очень глупо. У него есть жена, правда, они живут отдельно. И дети. - У нее потеплел голос. - Он думает, будто любит меня, но половина его души остается с семьей. Иногда мне кажется, что он здесь работает, чтобы доказать свою независимость, но, надеюсь, он скоро поймет, что ошибается.
- А вы? Как вы относитесь к нему?
Он почти ждал, что Дженни одернет его, но она лишь печально улыбнулась и стала смотреть на свои руки.
- Я не хочу, чтобы меня использовали в подобной ситуации. На сей раз не хочу.
"Вот, - подумал он, - в чем ответ". Наверное, у нее уже был роман и она была здорово унижена. Понятно, откуда эта отчужденность и холодность, за которой она хочет спрятаться. Центр - это ее убежище, сюда она сбежала, как в монастырь, только без аскезы и молитв. Однако она не совсем отреклась от внешнего мира. Интересно, долго еще она пробудет тут?
- А вы, Лук? - спросила она. - Почему вы не женаты?
- Слишком люблю свою работу.
- Вы ненавидите свою работу.
Он удивился.
- Почему вы этим занимаетесь, Лук? Почему крысами?
- Я же сказал вчера. Мне хорошо платят.
Она покачала головой.
- Нет, неправда. Есть какая-то другая причина.
Он допил кофе и поставил кружку на пол.
- Думаю, мне пора идти. Завтра рано вставать... - Он взглянул на часы. - Уже сегодня.
Она тоже встала.
- Мне жаль, что я сказала. - Она придвинулась ближе к нему. - Правда.
Он улыбнулся ей.
- Я это начал. Так что получил, что хотел.
- Мы увидимся завтра?
- Конечно. Я буду очень занят, но так как вы, Дженни, тоже участвуете в операции, то мы будем работать вместе.
Ему захотелось поцеловать ее, но он чего-то - странно - испугался. В последний раз это было с ним лет в пятнадцать на первом свидании. Он понимал, что ведет себя глупо, и не мог ничего поделать. Он боялся, что его поцелуй будет отвергнут, и еще долго так простоял бы, изображая наивного дурака, страшась протянуть руку, если бы она сама его не поцеловала.
Она легко коснулась губами его щеки, рассеивая невесть откуда взявшуюся робость.
- Дженни...
- Лук, уже поздно. Проводите меня лучше до главного корпуса. Я помогу Джен, а вы пойдете отдыхать, похоже, вы очень нуждаетесь в отдыхе.
Лук расслабился и больше уже не чувствовал себя школьником.