- К чертям чай вместе с кофе! - взорвался я. - Я сам пойду смотреть на следы! Если бы ты видел то, что вчера видел я, вытянулась бы даже твоя багровая физиономия.
- Наверняка, сэр, - сказал Коутс. - Так вы видели даму?
- Даму! - воскликнул я, выскакивая из постели. - Если те глаза, что вперились в меня вчера ночью, принадлежали "даме", то либо я свихнулся, либо "дама" не из нашего мира.
Я натянул халат и поспешил в огород, и Коутс показал мне место, где нашел таинственные отпечатки. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правильности его догадок. Кто-то на высоких каблуках некоторое время топтался по влажной земле, а поскольку следы были заметны лишь на ограниченном пространстве, то вывод Коутса, что оставивший их человек перепрыгнул через изгородь, казался единственно разумным. Немало удивленный, я повернулся к ординарцу, но вовремя осознав, насколько невероятным был тот взгляд прошлой ночью, я воздержался от рассказа о сверкающих глазах и направился в ванную комнату, раздумывая, не сыграли ли со мной шутку лунные блики и не были ли женские следы в том же месте простым совпадением. Но даже это соображение не раскрывало тайну их появления.
Зазвонивший вскоре после завтрака телефон отвлек меня от бесплодных размышлений. На проводе оказался редактор "Планеты", не раз дававший мне особые поручения, в число которых входили и захватывающие поиски гигантской антилопы гну; она считалась вымершей, но от аборигенов и из иных источников поступили свидетельства о том, что ее видели в одном из отдаленных уголков Черного континента.
Читатели "Планеты" помнят, что в экспедиции через практически неизученную часть Африки в верховьях Нигера мне довелось пережить замечательные приключения, хотя животное я и не обнаружил.
- Есть сведения о чрезвычайном происшествии, - сказал редактор, - по-моему, как раз в вашем духе, Аддисон. По всей видимости, убийство при очень трагическом и необычном стечении обстоятельств. Буду рад, если вы возьметесь за расследование.
Без особого воодушевления я стал расспрашивать его о подробностях. Криминология входила в круг моих увлечений, и ранее мне несколько раз удалось разоблачить настоящие преступления, замаскированные под сверхъестественные феномены, например, явления призраков. Но обычное убийство из корыстных побуждений мало интересовало меня.
- Тело сэра Маркуса Каверли обнаружено в ящике! - объяснил мой друг. - Груз как раз опускали в трюм парохода "Оритога" в Западно-Индийских доках*. Его доставили за час до отплытия судна на грузовике, нанятом специально для этой цели. Там еще множество любопытных деталей, но вам лучше разузнать обо всем самому. В редакцию не звоните, сразу отправляйтесь в порт.
- Хорошо! - коротко ответил я. - Приступаю немедленно.
Я принял это неожиданное решение, как только услышал имя жертвы. Более того, вешая трубку, я отметил, что рука моя дрожит, и не сомневаюсь, что в тот момент я был бледен как смерть.
И вот здесь мне прежде всего следует признаться: мое отшельничество в укромном уголке, что ныне сделался мне домом, и моя погруженность в темные науки, о коей я уже не раз упоминал, являются не столько воплощением моей природной склонности к уединению, сколько результатом краха матримониальных планов. Я узнал о том, что мои надежды разбиты, прочитав в газете сообщение о помолвке Изобель Мерлин и Эрика Каверли. И скорее по этой причине, чем по какой-то иной, я незаметно удалился от мира, скрывая свое разочарование; в делах сердечных я медлен на подъем, но если что решил, то обратной дороги нет.
И хотя я скрыл, что сердце мое разбито, и со всеми вместе поздравил Изобель, я многократно с горечью проклинал себя за нерасторопность. Слишком поздно выпало мне узнать, что и она ждала от меня первого шага, но я уехал в Месопотамию, так и не обмолвившись о своих чувствах. Во время моего отсутствия сокровище, небрежно оставленное мной, досталось Каверли. Это был холостой родственник сэра Маркуса и наследник его титула. И сейчас, подобно грому среди ясного неба, на меня обрушилась новость о смерти его кузена!
Легко вообразить, в каком немыслимом волнении я поспешил в доки. Все прочие дела были заброшены. Коутс, облаченный в опрятную синюю униформу, вывел из гаража "Ровер", и вскоре мы тряслись по ужасно неровной Коммершиал-роуд, огибая тягачи, волокущие за собой цепочки прицепов; вдобавок, из-за аварий, ежечасно возникающих на этом перегруженном транспортом и щербатом шоссе, двигались мы очень медленно.
Ехать по дороге, свернувшей непосредственно к Западно-Индийским докам, оказалось немного легче, но когда я наконец высадился из автомобиля и вошел в портовые ворота, выяснилось, что к этому времени на месте происшествия успели собраться репортеры из всех газет и новостных агентств королевства. На входе я столкнулся с Джонсом из "Глинера", уже покидающим доки.
- Привет, Аддисон! - крикнул он. - Тут все как по вашему заказу! Страньше, чем в "Алисе в Стране чудес".
Без малейшей задержки я бросился в сторону ангара, у двери которого собралась разношерстая толпа газетчиков, чиновников из порта, полицейских и прочих не поддающихся классификации личностей. Меня сразу поприветствовали с полдюжины знакомых. Дверь была закрыта, а перед ней на страже стоял констебль.
- Вот ведь наглость, Аддисон! - возмутился один репортер. - Никто в этих доках не хочет делиться информацией, пока не прибудет какой-то там инспектор из Нового Скотланд-Ярда. Я уже начал думать, а не остановился ли он пообедать где-нибудь по дороге.
Говоривший нетерпеливо поглядел на часы, а я отправился к полицейскому на посту.
- У вас приказ никого не впускать, констебль? - спросил я.
- Так точно, сэр, - ответил он. - Мы ожидаем инспектора Гаттона. Расследование дела поручено ему.
- Значит, Гаттона! - пробормотал я, отошел в сторонку и закурил трубку: если мне надо что-то разузнать, лучше сделать это у моего старого друга, инспектора сыскной полиции Гаттона, с которым мне случалось распутывать не одно любопытное преступление.
Инспектор прибыл через несколько минут - коренастый, чисто выбритый, с бронзовым загаром; в темных волосах поблескивала седина; вся его внешность, включая отлично пригнанный синий саржевый костюм и мягкую фетровую шляпу, будто выдавала флотского офицера в отставке. Лицо его говорило о сдержанности, но невинные голубые глаза взирали на мир так искренне и открыто, что на ум приходил именно моряк, а не сыщик. Он кивнул нескольким знакомым в толпе и, завидев меня в отдалении, подошел и поздоровался со мной за руку.
- Откройте дверь, констебль, - тихо приказал он.
Полицейский вынул ключ и отомкнул замок на двери
небольшого каменного здания. Толпа тут же дернулась вперед, но Гаттон поднял руку со словами:
- Обождите, джентльмены, прошу вас. Сначала я осмотрюсь, а у мистера Аддисона, - добавил он, заметив, что на лицах моих коллег отразилось разочарование, - имеются особые сведения, которые ему необходимо предоставить в мое распоряжение.
Полицейский посторонился, и я проследовал за инспектором Гаттоном в каменный док.
- Заприте за нами дверь, констебль, - приказал Гаттон, - и никого не впускайте.
Внутри я огляделся, и то, что предстало моим глазам, было столь странным и наводящим ужас, что навсегда запечатлелось в памяти.
Свет попадал в ангар через четыре зарешеченных окошка, расположенных под самой крышей; снаружи заглянуть в них было невозможно. Палящие солнечные лучи лились сквозь два южных окна, расчерчивая мощеный пол черной тенью от прутьев решетки. Около носилок на коленях стоял человек, являвшийся, как впоследствии выяснилось, хирургом дивизиона; он был как раз в пятне света, отчего казался полосатым. В двух шагах от него мы увидели инспектора полиции, делавшего заметки в блокноте.
На носилках, укрытый простыней по самую шею, лежал тот, кого я поначалу не узнал, настолько чудовищно было лицо, покрытое неописуемыми зелеными пятнами.
Сдерживая готовый вырваться крик ужаса, я был не в силах отвести глаза от кошмарного зрелища.
- О Господи! - наконец пробормотал я. - Да! Это действительно сэр Маркус!
Хирург поднялся с колен, а инспектор пошел навстречу Гаттону. Я перевел преисполненный ужаса взгляд с носилок на искореженный упаковочный ящик, единственный предмет в этом пустом строении. На него я глядел с не меньшим страхом, чем на мертвеца.
Стальные ленты, скреплявшие упаковку, были сброшены и перекручены, одна стенка разбита в щепки, и на одной из досок крышки я заметил силуэт кошки, грубо нарисованный зеленой краской.
У меня не осталось сомнений: именно этот ящик я видел вчера ночью в гараже Ред-Хауса!
Глава 3 Зеленая статуэтка
- А я ведь сказал правду, - начал Гаттон, - у вас в самом деле имеются особые сведения, которыми, надеюсь, вы со мной поделитесь. Видите ли, по телефону мне сообщили некоторые подробности, и по прибытии на место я был рад увидеть вас. Мне в любом случае мне пришлось бы с вами проконсультироваться, особенно о… об этом.
Он показал на предмет у меня в руке. Это была зеленая эмалевая статуэтка, изображавшая женщину с кошачьей головой, припавшую к земле, - изделие египетских мастеров, вероятно, четвертого века до нашей эры. Если учесть, что на ящике был нарисован силуэт кошки, то появление фигурки в моей руке казалось столь поразительным обстоятельством, что как только мне вложили ее в ладонь, я замер, не отводя от нее зачарованного взгляда.
Дивизионный хирург ушел, и в здании остались только трое - полицейский, Гаттон и я. Сэр Маркус Каверли являл собой ужасающий образчик человека, умершего от удушья, и хотя в недалеком будущем предстояло вскрытие, вряд ли могли возникнуть сомнения в причине его смерти. Тело обрело столь плачевный вид, должно быть, в результате падения контейнера в трюм с высоты в тридцать футов, и врач полагал, что все повреждения на трупе посмертные, а сама смерть наступила добрых двенадцать часов тому назад.
- Понимаете, - продолжал Гаттон, - когда ящик разбился, предметы, предположительно находившиеся в карманах сэра Маркуса, выпали и лежали среди обломков. Там мы и обнаружили эту женщину-кошку.
- Однако она могла выпасть и не из его кармана, - сказал я.
- Не исключено, - согласился Гаттон. - Но то, что она была в ящике, по-моему, очевидно. К тому же, это не просто совпадение.
Он показал на силуэт, нарисованный на крышке ящика. Я успел поведать ему, что видел накануне ночью в Ред-Хаусе и потому произнес:
- Судьба на нашей стороне. По крайней мере, нам известно, откуда отправлен ящик.
- Именно так, - вновь согласился инспектор. - Конечно, чуть позже мы все равно выяснили бы это у перевозчика, но в деле, подобном нашему, каждая минута на счету. Как представитель прессы, вы вряд ли одобрите мое предложение умолчать об этих двух уликах. Но то, что такие вещи раньше времени просачиваются в газеты, часто тормозит расследование. Итак, что это за статуэтка?
- Это приношение по обету. Подобные статуэтки были у древнеегипетских паломников, прибывающих в Бубастис. Она подлинная, и если вы считаете, что история реликвии поможет следствию, я посвящу вас в подробности сегодня вечером. Надеюсь, вы улучите время заглянуть ко мне.
Гаттон взял у меня фигурку и многозначительно посмотрел на нее.
- Полагаю, - сказал он, - происхождение предмета чрезвычайно важно для нас. То, что изображение почти такой же кошки, только более грубое, есть и на ящике, не может быть простым совпадением.
Я молча посмотрел на него и спросил:
- Вы думаете, что ящик изготовили специально для тела?
- Без малейшего сомнения, - заявил инспектор Хит из местной полиции. - Он идеальной формы и размера для этой цели.
Я опять принялся изучать обломки, сложенные на полу, и осмотрел несколько предметов, находившихся рядом с ящиком. Это были личные вещи убитого баронета. Полицейские тщательно запротоколировали, в каком из карманов был найден тот или иной предмет. Сэр Маркус был в вечернем наряде, в ящике рядом с ним также обнаружилось его летнее пальто. В пальто нашли портсигар и пару перчаток; в бумажнике оказалось двадцать фунтов казначейскими билетами; визитки, личные бумаги и статуэтка кошки просто выпали откуда-то из карманов. Стекло часов, лежавших ранее в жилетном кармане, разбилось, но часы продолжали тикать рядом с телом мертвого хозяина. Среди вещей, найденных при жертве этого жестокого преступления, фигурировала ротанговая трость с золотым набалдашником; следовательно, каков бы ни был мотив убийства, об ограблении не шло и речи.
- Первым делом необходимо выяснить, - сказал Гаттон, - где сэр Маркус побывал с момента ухода из дома вчера вечером до момента смерти. Сейчас мне необходимо позвонить в Скотланд-Ярд. До наступления вечера требуется отыскать перевозчика, доставившего груз в доки. А сам я тем временем посещу квартиру сэра Маркуса и Ред-Хаус, который представляется мне средоточием этой загадки.
Он положил эмалевую статуэтку в карман и поднял разломанную доску с изображением кошки.
- У вас в руках плащ, - сказал он мне. - Спрячьте это под ним!
Затем коротко кивнул инспектору Хиту:
- Вы же, - сказал он с мрачной улыбкой, - сейчас выйдете и поговорите с собравшимися!
Дав указания Скотланд-Ярду по поводу извозчика, доставившего ящик в порт, и составив официальное заявление для представителей прессы, инспектор Гаттон втиснулся в мой двухместный автомобильчик, и вскоре мы уже раскачивались и подпрыгивали на побитой мостовой улиц Ист-Энда.
Мы узнали последний лондонский адрес сэра Маркуса, неизвестный мне, из его визитки, и вскоре, с глубоким волнением в груди, я вместе с Гаттоном поднимался по лестнице в апартаменты убитого баронета.
Не успели мы дойти до двери, как она распахнулась и оттуда вышел человек, несомненно, полицейский в штатском. За его спиной я заметил печального и несколько растрепанного мужчину, которого принял за дворецкого покойного сэра Маркуса.
- Здравствуйте, Блайз! - поприветствовал Гаттон коллегу. - Кто вас сюда послал?
- Слуга сэра Маркуса, Моррис, позвонил в Скотланд-Ярд, - последовал ответ, - так как не мог понять, что произошло с его хозяином, и меня отправили к нему.
- Вот как, - сказал Гаттон, - хорошо. Напишите для меня отчет по всей форме.
Блайз удалился, и мы с Гаттоном вошли в прихожую. Дворецкий Моррис закрыл дверь и провел нас в маленькую библиотеку. Около телефона стоял поднос с графином и стаканами, и все говорило о том, что Моррис спешно позавтракал печеньем и виски с содовой.
- Я всю ночь не ложился, джентльмены, - начал он, как только мы вошли в комнату. - Сэр Маркус был хорошим хозяином, и если ему случалось ночевать вне дома, он всегда предупреждал меня. Поэтому я понял, что что-то не так, еще не узнав кошмарную новость.
Он плохо владел собой, и голос его дрожал. О покойном баронете ходила такая слава, что лично я не позавидовал бы ей, но каковы бы ни были его недостатки, пусть их у него имелось немало, он хорошо обращался со слугами, а это искупало многое.
- Несколько часов сна вам не помешают, - доброжелательно заметил Гаттон. - Понимаю ваши чувства, но, к сожалению, слезами горю не помочь. Не хотелось бы вас беспокоить, но должен задать вам несколько вопросов, которые помогут прояснить ситуацию. Первый вопрос: вам знакома эта вещь?
Он достал из кармана фигурку Баст, богини-кошки, и показал ее Моррису.
Дворецкий мутными глазами уставился на статуэтку и поскреб небритый подбородок, затем медленно покачал головой.
- Нет, - произнес он. - Я уверен, что никогда прежде не видел ничего похожего.
- Второй вопрос, - продолжил Гаттон. - Ваш хозяин когда-нибудь бывал в Египте?
- Не могу знать наверняка, но при мне нет, а тридцать первого числа будет шесть лет, как я служу у него.
- Так-так, - сказал инспектор. - Когда вы видели сэра Маркуса в последний раз?
- Вчера вечером в половине седьмого, сэр. Он собирался сначала поужинать в клубе, а потом отправиться в театр "Нью-авеню". Я сам заказывал ему билет.
- Он намеревался пойти в театр один?
- Да.
Гаттон красноречиво посмотрел на меня, я же ощутил неприятное волнение. В его взгляде я прочел, что он заподозрил присутствие в деле женщины, а при упоминании театра "Нью-авеню" мне сразу вспомнилось, что там играет Изобель Мерлин! Гаттон снова обратился к Моррису:
- Не дал ли сэр Маркус вчера повода предположить, что он собирается ночевать не дома?
- Нет, сэр, поэтому, зная его привычки, я начал беспокоиться, когда он не вернулся и не позвонил.
Гаттон пристально поглядел на дворецкого и медленно и отчетливо проговорил:
- Если вы ответите на мой следующий вопрос, вы не предадите память своего хозяина. Самая неоценимая услуга, которую вы можете оказать ему, это помочь нам в поисках убийцы.
Он на секунду прервался и продолжил:
- Не был ли сэр Маркус увлечен актрисой театра "Нью-авеню"? - спросил он.
Моррис беспомощно и встревоженно переводил взгляд с Гаттона на меня. Потерев щетину на подбородке и помешкав, он наконец решился ответить:
- По-моему, там была некая дама, которая…
Он умолк и сглотнул.
- Которая что? - подсказал Гаттон.
- Которая интересовала сэра Маркуса, но я о ней ничего не знаю, даже имени, - заявил дворецкий. - Я знал… о некоторых других, но сэр Маркус… не распространялся об этой леди, что заставляет меня думать…
- О чем?
- …что он, вероятно, не добился успеха.
Моррис договорил и уставился невидящими глазами на книжный шкаф.
- Так-ак, - пробормотал Гаттон и внезапно спросил: - Не навещал ли сэр Маркус кого-нибудь на Колледж-роуд?
Моррис поднял усталый взгляд.
- На Колледж-роуд? - повторил он. - Где это, сэр?
- Неважно, если название вам не знакомо, - коротко ответил Гаттон. - У сэра Маркуса был автомобиль?
- Уже давно не было, сэр.
- Другие слуги?
- Нет. Он был холост. Для такой жизни большое хозяйство излишне, а поместьем Фрайарз-Парк по-прежнему владеет вдова сэра Бернема.
- Сэр Бернем? Это дядя сэра Маркуса?
- Да.
- У сэра Маркуса еще есть родственники?
- Есть тетушка, леди Бернем Каверли, но у них, кажется, были плохие отношения. Понимаете, ее собственный сын, к которому должен был перейти титул, умер. Наверное, поэтому она недолюбливала хозяина. Из тех, о ком я знаю, остается только его троюродный брат, мистер Эрик, сейчас, конечно, уже сэр Эрик.
Я отвернулся, уставившись на книги, в беспорядке лежавшие на столе. Рана еще не затянулась, и вряд ли я был способен скрыть боль, которую испытывал при упоминании Эрика Каверли.
- Они дружили? - продолжил инспектор ровным и холодным голосом.
Моррис быстро поднял глаза.
- Нет, сэр, - ответил он. - Никогда не дружили. Несколько месяцев назад между ними вспыхнула старая вражда, и однажды вечером они чуть не подрались в этой комнате.
- Вот как? Из-за чего они ссорились?
Моррис опять засомневался, стоит ли продолжать, однако наконец с явственным смущением сказал:
- Конечно, из-за… женщины.