Гибель Британии [журнальный вариант] - Григорьев Сергей Тимофеевич

Рассказы Сергея Григорьева "Московские факиры", "Новая страна" и "Гибель Британии" были напечатаны в начале 1926 года в журнале "Всемирный следопыт". В том же году в издательстве "ЗиФ" тексты этих рассказов объединили в повесть, которую издали отдельной книгой под названием "Гибель Британии".

...Конец XX века. Капиталистический мир задыхается в тисках жесточайшего экономического кризиса. Британия стоит на грани социальной революции. Американский репортер Бэрд Ли и британец Лонг Ро отправляются в Москву, чтобы своими глазами увидеть чудеса коммунистической Новой Страны..

Содержание:

• Сергей Григорьев - Гибель Британии [журнальный вариант] 1

  • От редакции 1

  • Московские факиры 1

  • Новая Страна 9

  • Гибель Британии 14

• Примечания 18

Сергей Григорьев
Гибель Британии [журнальный вариант]

От редакции

Успехи биотехники до наших дней мало привлекали внимание масс. Изобретение аэроплана, успехи радио - многошумны. Между тем, тихая работа, которую ведут биотехники в различных странах с конца XIX в., обещает для человечества, наверное, более важные последствия, чем инженерное искусство.

Впрочем, успехам технологии не менее, чем успехам естествознания, биотехника обязана своим развитием.

Постановка сельскохозяйственных культур на основе массового производства, подобного фабрично-заводскому, обещает в связи с применением естественных сил, управляемых и управляемых научной мыслью, успехи невероятные, сказали бы мы, если б то, что уже достигнуто на первых шагах прикладной биологии, не убеждало в противном.

Несомненно, что чудеса, совершаемые человеческой рукой в области биотехники, скоро затмят все, что сделано в области инженерного искусства.

Достаточно упомянуть два имени: американца Бирбанка и русского Мичурина, чтобы убедиться в реальности уже совершенных чудес.

Бирбанк - сначала фабрично-заводской рабочий, потом под влиянием идей Дарвина отдается созданию новых культурных растений.

Этому труду, начав с ничтожными средствами, Бирбанк посвятил несколько десятилетий, достигнув таких успехов, что американцы его прозвали "волшебником". Он создал сливу без косточки, орех без скорлупы, заставил деревья, начинающие обычно плодоносить через 20-30 лет, приносить плоды в первый год жизни; на ветвях одного дерева в саду Бирбанка можно видеть разные плоды; кактус, из которого делали ранее колючие изгороди, Бирбанк превратил в кормовое растение, дающее столько питательных веществ, что его повсеместное распространение могло бы способствовать удвоению человеческого рода на земле; кактус этот приносит плоды вроде апельсинов, и одно растение дает их тысячи, - количество, покрывающее потребность целой семьи в течение года; в пятнадцать лет Бирбанк выгоняет деревья-великаны, которым по размерам можно дать 200 лет, при чем древесина этих скороспелых пород ничуть не хуже, как материал, медленно растущих "диких" их предков.

Успехи Мичурина в его тамбовском саду не менее замечательны, если принять во внимание, что русскому биотехнику пришлось работать в тяжелых культурных условиях. Тем не менее и Мичурин, независимо от Бирбанка и ранее его, вывел вишню и сливу без косточек и много новых пород плодовых растений, между ними породу груши с огромными и весьма сахаристыми плодами.

Работы Мичурина хорошо известны в Америке, откуда не раз приезжали учиться его приемам американские биотехники. В 1921 году сад Мичурина был признан имеющим государственное значение и пользуется денежной помощью Наркомзема.

В трилогии "Московские факиры" автор изображает возможные перспективы, которые обещает нам биотехника при культуре растений.

Московские факиры

I. Гильдия британских ткачей.

Итак, над гильдией ткачей в Манчестере развевается красный флаг. Что же это значит?! Бэрд Ли, сотрудник американской газеты "Юнайтед Пресс", дает один ответ на поставленный красным флагом вопрос; Лонг Ро, секретарь союза прядильщиков, думает иное.

Проходя по Роджер Стрит мимо гильдии ткачей, Бэрд Ли и Лонг Ро оживленно спорят, посматривая на красный флаг.

- Это и есть начало социальной революции в этой стране, - говорит Лонг Ро уверенно.

- Революции! - изумленно разводит руками Бэрд Ли, - смотрите, как все кругом спокойно... Мнится мне, что в Англии сейчас большой покойник : погибает одна из славных ее промышленных отраслей.

И, в самом деле, ни на улице перед гильдией ткачей, ни под тяжелой колоннадой галлереи дома не было видно ни особенного оживления в движении, ни заметного волнения: спокойно, с обычной для англичан сумрачной деловитостью, из дома гильдии ткачей выходили и входили люди; стояли, как всегда, кружками под колоннами и, засунув руки в карманы, беседовали рабочие, попыхивая трубками.

Из-за угла улицы бумажными фейерверками вырвалась стая мальчишек-газетчиков и, размахивая листками, они орали:

- Открытие биотехнической выставки в Москве! Экстренный выпуск "Манчестер Гардиэн"!

Прохожие и рабочие под колоннами гильдии оживились, - мгновенно улица расцвела белыми шелестящими цветами газет. По листку очутилось и в руках Лонга Ро и Бэрда Ли. Шагая рядом, они на минуту углубились в экстренное сообщение газеты.

Мгновенное оживление тотчас погасло. Стая газетчиков исчезла. Мостовая побелела от брошенных читателями листков. Метельщики улицы поддевают и накалывают на копья лист за листом и набивают ими мусорные короба.

Газета, однако, дала новый толчок спору Лонга Ро и Бэрда Ли.

- Все дороги ведут в Москву, - сказал Лонг Ро, - это так же верно для двадцатого столетия, как для первого: "Все дороги ведут в Рим".

- Не хотите ли вы сказать, что красное знамя на гильдии ткачей вывешено по приказу из Москвы.

- Ох! Оставьте эти басни, - они были хороши много лет тому назад, - отмахнулся Ро, - я хочу сказать совсем не то: биотехническая выставка в Москве есть одно из звеньев социальной революции в Великобритании...

Бэрд Ли рассмеялся.

- Выставка огурцов, арбузов и капусты - и социальная революция. Ха-ха-ха!..

- Если вы не отказались от мысли сопровождать меня в Москву, вы убедитесь, что дело не в огурцах и капусте, а в том новом комплексном методе, какой применила Москва на землях Средней Азии и Персии, давно уже ставших советскими, - метод этот означает вообще революцию в земледелии.

- Так что же?

Лонг Ро указал на красное знамя, реющее в мглистом от копоти воздухе Манчестера.

- Долго ли будет развеваться это знамя? Это зависит от того, сможем ли мы обеспечить наши фабрики хлопком ...

- Ах, вот что! - воскликнул осененной догадкой Бэрд Ли, - конечно, конечно; я буду сопутствовать вам в Москву. Какой вы путь избрали?

- Если это для вас удобно: в шесть часов мы вылетим с норд-экспрессом в Баренцево море, а оттуда, с Мурмана, трамплином в Москву.

- Великолепно. Я лечу с вами. Мы с вами встретимся на борту "Z 15".

- Я заказываю два места в трамплине по телефону...

- Хорошо.

Лонг Ро и Бэрд Ли расстались, чтобы встретиться в 1755 по западно-европейскому поясному времени на пристани северных воздушных сообщений. Корабль "Z 15" поднялся точно в 1800. Сидя в легких плетеных креслах салона, Лонг Ро и Бэрд Ли с равнодушием туристов смотрели на привычный пейзаж, который открывался у них под ногами. Тумана не было, и страна под быстрым кораблем была похожа на огромную стенную карту в Британском музее, которая сматывается с верхнего валика на нижний при помощи электромотора: зеленые поля и рощи уплывали под корабль вниз; вились на этой карте реки; серыми линиями отмечались дороги; дымили, будто на наглядной диаграмме, трубы, и, как на карте, вправо от каждого значительного пункта, в направлении с запада на восток, видны были с высоты простым глазом белые надписи. Также были надписаны и все главные реки. Там, на земле, каждая буква была в сотню ярдов высотой, - отсюда она казалась напечатанной петитом... Для летающих людей вся земля сделалась географической картой.

Лонг Ро просматривал бумаги своего портфеля и, чтобы развлечь спутника, вручил ему только что отпечатанный манифест Британской гильдии ткачей...

- Тут, кстати, вы, мой друг, узнаете и краткую историю гильдии до наших критических дней.

Бэрд Ли с интересом перелистал брошюрку.

Гильдия британских ткачей возникла, как и другие рабочие гильдии Англии, в конце сложного и глубокого движения, какое пережили рабочие союзы Великобритании во второй четверти XX века. Левому крылу трэд-юнионов не удалось увлечь за собой всю массу рабочих на путь прямой революции. Однако, ряд серьезных революционных вспышек грозил расшатать консервативную твердыню английского рабочего движения, но раньше того была расшатана надменная самоуверенность лордов промышленности. Фабриканты и промышленники, понуждаемые и государством, вступили в союз с консервативными трэд-юнионами. Промышленность Англии не была национализирована. Вместо того в середине века был основан по отраслям промышленности ряд гильдий. Каждая гильдия была чем-то вроде "смешанного" акционерного общества: участниками его были бывшие собственники предприятия, государство и рабочие. Доля финансового участия каждой из трех групп была равна другим. Поэтому естественно, что социально-политическая борьба была вынесена за пределы гильдий: в гильдиях господином положения оказывался тот, кто был у государственного руля. В дряхлое тело парламента была вспрыснута новая живая струя. Рабочие гильдий вели в парламенте борьбу с своими же компартнерами: побеждая их в правительстве, они могли посылать в правление гильдий от государства своих сторонников и таким образом приобретали в гильдиях первенство.

Этот способ управления промышленностью в середине века казался английским промышленным лордам и американским банкирам окончательным разрешением рабочего вопроса. Однако, для большинства рабочих в гильдиях вскоре открылось, что доля их участия реально меньше одной трети. Известно, что вся промышленность Великобритании работает на привозном сырье, в частности, гильдия ткачей питала свои прядильни египетским хлопком, австралийским руном и китайским шелком.

Главное, - хлопок.

И вот, овладеть хлопком гильдия ткачей до сей поры не могла. Хлопком и шерстью, вообще волокном, попрежнему играли торговые корпорации. Год тому назад случилось так, что бывшие владельцы английских текстильных фабрик вошли в договорные отношения с правительствами Египта, Каплэнда (южно-африканских штатов) и Австралии и с американскими банками об устройстве текстильных фабрик на местах производства сырья. Это стало возможно только потому, что, во-первых, технические улучшения в ткацком и прядильном деле значительно понизили в цене товара процентное значение энергии (топлива), а, во-вторых, потому, что использование силы ветра, вод, морских течений и приливной волны, наряду с развитием передачи силы на дальние расстоянии, свели на нет значение каменного угля. Англия с ее неисчерпаемыми запасами угля утрачивала свое монопольное положение силового центра. Промышленным островам грозило падение.

Британская гильдия ткачей оказалась при дорогой, сравнительно, энергии и без сырья. Американский трест производителей машин согласился построить в течение трех лет фабрики в Египте, Австралии, Индии и Каплэнде. Многошумные обещания химиков создать искусственное волокно кончились ничем. Вот почему над Британской гильдией ткачей взвилось красное знамя, и взоры их обратились на восток, где Москва, судя по сообщениям газет, совершила земледельческую революцию.

II. Трамплин в неизвестное.

Полуночное солнце коснулось глади океана, когда "Z 15" снизился у берегов Ярь-фиорда к своей пловучей базе и приткнулся носом к ее причальной мачте. С легкими чемоданчиками в руках Лонг Ро и Бэрд Ли вышли через носовой люк корабля на площадку причальной мачты и в лифте спустились на палубу корабля-матки. Тут гостиница для пассажиров, но у наших путников уже заказаны билеты на трамплин. Полет не утомил их; они взяли воздушный кэб, который быстро домчал их на станцию мурманского трамплина; над гранитными горами Лапландской тундры они увидели постройки и гигантскую спираль трамплина на Москву.

Три трамплина Москвы были хорошо известны Бэрду Ли по его прежним путешествиям: он был одним из первых отважных туристов, которые решились испытать прелесть нового вида сообщения. Поэтому Бэрд Ли, садясь теперь с Лонгом Ро в вагон трамплинной магистрали WNW, окидывая восхищенным взглядом прозрачные конструкции трамплина, в свое время именно им, Бэрдом Ли, подробно описанные по всех газетах Нового Света, мог только пожалеть о том, что нет теперь волнения новизны, испытанного им перед первым прыжком.

Изобретенная еще в первое десятилетие XX века профессором Томского Технологического Института Вейнером, электромагнитная дорога в то время прошла, подобно многим другим смелым мыслям, незамеченной и утонула в грохоте всесветной войны. Правда, в крикливых американских "научных журналах" появились слухи, что будто бы американцы воспользовались идеей профессора Вейнера для постройки электромагнитной пушки "для обстрела любой точки территории" - то-есть из этой пушки, стоящей и Нью-Йорке, можно было бы будто обстреливать снарядами до 20 тонн (1200 пудов) с одинаковой легкостью и Лондон и Калькутту. Однако, действия подобной пушки мир не увидел. И впервые во второй половине века мысль русского ученого получила мирное применение в трех трамплинах Москвы.

В середине XX века, когда еще не были оставлены ревущие бензиновые моторы, никто бы не поверил, что летать будут без шумных пропеллеров, без надутых газом мешков, без поддерживающих поверхностей. У нового воздушного вагона конца века не было ни того, ни другого, ни третьего; у него не было ни рулей, ни компаса, не было и пилота, только проводник, обязанность которого была проста - запереть дверь при отправлении и открыть ее на станции прибытия. Самый трамплин представляет собой гигантскую спираль из трубчатого проводника, подвешенную внешними оттяжками к мачтам (при строгой изоляции) на протяжении двухсот километров вдоль земной поверхности; на конце - небольшой, около ста метров в высоту, подъем. На внешнем конце витки спирали расширялись, образуя нечто вроде раструба. Эта сквозная труба из спирали была, в сущности, разделенным на секции электромагнитом длиной в 200 километров, а вагон - якорем электромагнита. Когда по секциям трамплина пробегал электрический ток, вагон-якорь, подхваченный бегущим магнитным полем и увлеченный им, сначала бежал по рельсам, потом, ускоряя ход, взлетал и мчался в воздухе по оси трубы и вылетал из ее раструба на волю со скоростью около десяти километров в секунду.

Опытная пристрелка снарядами из этой трубы показала, что предварительный теоретический расчет был правилен; на траэкторию полета мало влияли ветры, разности температур в местах, пролетаемых снарядом, грозы, метели и дожди; все поправки были приняты во внимание, в том счету и действие земного силового поля, которое отклоняло снаряд в сторону W точно так же, как оно отклоняет течение рек и направление ветров; это последнее влияние было вполне постоянно; снаряды с трамплина падали на площадь, равную квадратному километру. Оставалось на этом месте поставить второй трамплин, который должен был своим втягивающим и тормозящим действием выправить линию падения и, приняв снаряд в свой раструб, поглотить остаток его живой силы, чтобы потом бросить с легкостью игрока в теннис тысячепудовую махину обратно на расстояние полутора тысяч километров.

Попеременно спирали служили то трамплином для разбега, то мешком для уловления вагона. Даже образованный инженер прошлого столетия встал бы в тупик перед эксплуатационными данными этого способа передвижения; оказалось, что затраты энергии на бросание вагонов значительно меньше, чем при движении по самым благоустроенным железным дорогам, и тарифы на переброску плотных грузов при помощи трамплинов были в несколько раз ниже железнодорожных... Скоростью этот способ передвижения превосходит все иные. Что же до громоздких грузов, т.-е. грузов, обладающих при малом весе большей поверхностью, то для них появляются в конце века преувеличенно медленные способы транспорта. Вообще в конце XX столетия земля вступила в эпоху крайностей. "Златая средина" древних мудрецов была забыта всерьез и надолго.