– Очаровательно, прелестно, – произнес я, будто не слышал их разговора.
Торговец встал со стула и принялся расхваливать товары на витрине. Остальные посетители поспешно вышли и растворились в надвигающихся сумерках. Я внимательно взглянул на хозяина лавки.
– А в чем дело, ребенок болен? – поинтересовался я по-детски наивным тоном.
– Да нет, я так не думаю, но знаете, как бывает, – ответил торговец, – ребенок родился чересчур маленьким.
– Слабенький, – решился подсказать я. Весьма смущенный, он подтвердил:
– Да, слабенький.
Его улыбка показалась мне вымученной, но он явно счел, что весьма ловко вывернулся из создавшейся щекотливой ситуации.
Мы оба принялись старательно восхищаться качеством его товаров. Я приобрел крошечную фарфоровую чашечку, великолепно разрисованную, которую он, как утверждал, лично купил в Венеции.
Я прекрасно сознавал, что нужно скорее уносить ноги, не проронив лишнего слова, но не смог удержаться и, расплачиваясь, спросил:
– Как вы думаете, выживет ли бедный малютка? Торговец рассмеялся раскатистым грубым смехом, принимая у меня деньги.
– Нет, – сказал он и тут же взглянул на меня, будто погруженный в свои размышления. – Не тревожьтесь о нем, синьор, – продолжил он, усмехаясь. – Вы прибыли к нам на постоянное жительство?
– Нет, я здесь проездом, направляюсь на север, – ответил я.
– На север? – переспросил торговец, слегка озадаченный, но с долей ехидства.
Он закрыл ящик с деньгами и повернул ключ. Затем, неодобрительно покачивая головой, положил ящик в шкафчик и, притворив дверцы, повторил:
– Так, значит, на север? – Он мрачно хохотнул. – Это очень старая дорога. Лучше вам отправиться в путь с самого рассвета и мчаться во весь опор.
– Спасибо за совет, – поблагодарил я.
Ночь уже приближалась.
Я поспешил в узкую улочку и спрятался возле стены, затаив дыхание, будто кто-то гнался за мной. Случайно я обронил маленькую чашечку, и она с громким звоном разбилась. Шум отразился от возвышающихся со всех сторон стен каменных строений.
Я уже почти обезумел от страха.
Однако, вполне сознавая всю опасность сложившейся ситуации, после того как мне открылись столь ужасные факты, я принял решение.
Коль скоро оставаться в гостинице для меня тоже небезопасно, нет никакой разницы, нахожусь ли я там или где-либо в ином месте. А потому я вознамерился действовать самостоятельно и увидеть все собственными глазами. Так я и поступил.
Как только тени сгустились настолько, что смогли укрыть меня от любопытных взоров, я, не возвращаясь в гостиницу, даже не заявив об отказе от комнаты, свернул на узкую улочку и стал пробираться по ней в гору, к руинам не то старого замка, не то крепости.
На протяжении всего дня я рассматривал это впечатляющее скопление каменных развалин и убедился в том, что замок и в самом деле сильно разрушен и разграблен. Здесь обитали лишь птицы, привольно носящиеся в воздухе, а в уцелевших нижних этажах размещалась городская управа.
Но в замке сохранились еще и две башни, одна из которых стояла ближе к городу, а другая, гораздо сильнее разрушенная, – в отдаленной части стены, на краю скалы. Все эти детали я успел отметить во время своей прогулки по полям.
Итак, я направился к той башне, что была обращена к городу.
Конторы городской управы, разумеется, были уже закрыты, и вскоре должны были появиться солдаты ночного караула, а пока до меня доносился лишь шум из пары трактиров, вопреки всем законам продолжавших обслуживать посетителей.
Площадь перед замком оказалась безлюдной, а вследствие того, что три главные улицы города многократно изгибались по пути вниз с холма, мне почти ничего не было видно в скудном освещении нескольких тусклых факелов.
Небо, однако, было удивительно ярким, на его темно-синем фоне ясно выделялись четко очерченные облака, а за ними сияла россыпь неисчислимого множества звезд.
Я обнаружил старую винтовую лестницу, чересчур узкую для человека, которая обвивала обитаемую часть старинной крепости и вела вверх – до первой каменной площадки, расположенной перед входом в башню.
Разумеется, такая архитектура никоим образом не показалась мне странной. Камни были обработаны грубее, чем в нашем старинном доме, и выглядели более темными, но сама башня квадратной формы, широкая и прочная, словно не желала подчиняться разрушительному воздействию времени.
Я знал, что в таких древних сооружениях каменные ступени обычно ведут на весьма большую высоту, – так было и здесь. Вскоре я оказался в комнате с высоким потолком, из которой открывался вид на весь распростершийся внизу город.
Там были и более просторные помещения, но в прежние времена в них можно было попасть только с помощью приставных деревянных лестниц, которые втягивали наверх в случае малейшей угрозы, а потому сейчас у меня не было возможности туда добраться. Я слышал только крики обитавших там птиц, встревоженных моим внезапным появлением, и ощущал еле заметное дуновение легкого ветерка.
Как чудесно было наверху – у меня просто захватывало дух от восторга!
Из четырех узких окон этого помещения передо мной открывались прекрасные виды на все окрестности.
И что было особенно важно, я мог во всех подробностях рассмотреть отсюда сам город, имевший форму огромного глаза – овала с заостренными краями. То тут, то там вспыхивало пламя факелов, мерцали беспорядочно разбросанные огни, тускло светились редкие окна домов; я даже смог увидеть, как медленно перемещается свет фонаря, словно кто-то ленивым шагом прогуливался по одной из оживленных городских улиц.
Лишь только я заметил этот движущийся фонарь, как он пропал из виду. Казалось, улицы опустели окончательно.
Чуть позже погасли все окна, а вскоре я уже нигде не мог обнаружить и отблесков пламени факелов.
Эта темнота подействовала на меня умиротворяюще. Все пространство под усеянными звездами небесами погрузилось в бездну темно-синего цвета, и я видел, как леса, окаймляющие возделанные поля, местами подкрадываются все ближе, как холмы наползают друг на друга или утопают в долинах полной черноты.
Я ощущал абсолютную пустоту башни.
Теперь уже ничто не шевелилось, даже птицы смолкли. Я был совершенно один и мог бы услышать малейший шорох или звук шагов на нижних ступенях лестницы. Никто не знал о моем присутствии. Все погрузилось в глубокий сон.
Здесь я был в безопасности. И мог постоять за себя.
Я был слишком несчастен, чтобы испытывать страх, и, признаться, готов был бороться с Урсулой до последнего, чувствуя себя гораздо более уверенно, чем в комнате гостиницы. Сотворив молитву, я привычно сжал пальцами рукоятку меча. Теперь я не боялся никого и ничего.
Что я надеялся увидеть в этом спящем городе? Все, что может в нем произойти.
Вы догадываетесь, чего я ожидал на самом деле? Ведь я не мог ни с кем поделиться своими мыслями. Но, обходя комнату по периметру, то и дело пристально всматриваясь в одинокие огоньки, вспыхивавшие внизу, в громады спускающихся с гор крепостных сооружений под мерцающими летними небесами, я всеми фибрами души ненавидел этот кишащий ложью, мерзкий город, где поклонялись дьяволу и творили колдовские заклинания.
– Так вы думаете, я не знаю, куда вы деваете нежеланное потомство? – кипя от ярости, шептал я в тишине. – Вы действительно думаете, что перед людьми, ставшими жертвами моровой чумы, гостеприимно раскрывают ворота жители в соседних городах?
Я был ошеломлен эхом собственного шепота, исходившим от холодных каменных стен.
– Но как же ты на самом деле поступаешь с ними, Урсула? Так же, как расправилась с моими братом и сестрой?
Возможно, мои высказанные вслух мысли могли показаться кому-то бреднями умалишенного, но я был твердо уверен в справедливости собственных суждений. Месть отвлекала меня от страданий. Месть – это огромное искушение, могучий соблазн, даже если она совершенно неосуществима.
"Одним ударом меча я мог бы отсечь ей голову, – думал я, – вышвырнуть в окно и таким образом лишить всего ее огромного могущества".
Я то и дело наполовину вытаскивал из ножен свой меч, но затем возвращал его на прежнее место. Достав самый длинный кинжал, я с силой шлепнул лезвием по своей левой руке. И ни на секунду не прекращал ходить по комнате.
Внезапно, уже в который раз осматривая окрестности, я заметил великое множество огней, мерцающих позади пятнистой тьмы леса, покрывавшего склоны отдаленной горы. Точно определить направление я не мог – знал только, что сам пришел не с той стороны.
Сначала я решил, что это пожар – слишком уж ярким показалось мне свечение. Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что ни о чем подобном не может быть и речи.
На облаках в вышине не было видно мятущихся отблесков, а сияние, освещавшее широкое пространство, было ровным, хотя и пульсирующим, и больше походило на то, какое исходит от великого множества свечей.
Замок! Глядя на него, я ощутил холод, пронизавший кости. Это было невиданное жилище. Я свесился над краем окна и сумел рассмотреть его сложные, запутанные очертания. Он возвышался в стороне от всех других сооружений – роскошно освещенный замок, изолированный от остального мира и, возможно, видимый только с одной стороны города. Это было незабываемое зрелище: окутанный лесной чащей дом, в котором некое празднество требовало, чтобы были зажжены каждый факел и каждая тонкая свеча, чтобы каждое окно, каждая стена с бойницами, каждая плита парапета были увешаны сияющими фонарями.
Север! Да, именно север – ведь город обрывался прямо позади меня, и этот замок находился к северу от него, а меня предостерегали от поездки именно в этом направлении. Неужели хоть один человек в городе мог не знать о существовании этого замка? Тем не менее никто о нем и словом не обмолвился, за исключением охваченного страхом францисканца, присевшего за мой стол в гостинице.
Но на что именно я взирал в эту ночь? Что предстало моим глазам? Да, он был очень высок, этот замок, но близко подступающие густые деревья с толстыми стволами плотно окружали его со всех сторон. Проникающий сквозь лесную чащу трепещущий свет производил поистине угрожающее впечатление. Но что это за хаотическое, едва заметное движение во тьме? Со стороны замка, с таинственной возвышавшейся скалы спускалось по горным склонам нечто непонятное.
Что за существа шествовали к этому городу в ночном мраке? Бесформенные черные существа, походившие на громадных мягких птиц, следовавших рельефу земной поверхности, но не подчинявшихся ее притяжению. Направлялись ли они в мою сторону? Быть может, меня просто заколдовали?
Нет же, я отчетливо вижу их! Или мне только так кажется?
Десятки, сотни существ!
Они подступали все ближе и ближе.
Они были вовсе не крупными – большими их делала иллюзия, вызванная тем фактом, что эти твари передвигались плотными скоплениями. А теперь, по мере приближения к городу, эти скопления словно бы рассыпались, и я сам видел, что неведомые существа, как гигантские мотыльки, в великом множестве скакали по обеим сторонам крепостных стен.
Я повернулся и подбежал к другому окну.
Они тучами опускались на город, и их поглощала тьма! Внизу, на площади, появились две черные фигуры – мужчины в развевающихся накидках бежали, а точнее, передвигались скачками, издавая на ходу отвратительные звуки, похожие на грубый хохот. Через какое-то время они скрылись на темной улице.
Я слышал стоны в ночи. Я слышал рыдания.
До меня донесся жалобный вопль, а затем приглушенное стенание.
В городе не зажглась ни одна свеча.
Внезапно из черноты ночи возникло еще одно скопище дьявольских тварей – они пробежали по самому краю крепостных стен и спрыгнули вниз, грациозно паря в воздухе.
– Боже, так вот вы какие! Будьте вы прокляты! – пораженный, прошептал я.
Внезапно в ушах у меня зашумело, по телу как будто скользнуло что-то огромное и пушистое, и прямо передо мной выросла мужская фигура.
– Ты и вправду видишь нас, мой мальчик? – Голос был молодой, дружелюбный и веселый. – Ах, какой любознательный маленький мальчик!
Он оказался в опасной близости от моего меча. Я не видел ничего, кроме взметнувшегося одеяния. Собрав все силы, я направил лезвие прямо ему в пах.
Башня огласилась задорным смехом.
– Нет-нет, не в твоих силах причинить мне боль, дитя. Но коль уж ты любопытен, ладно, мы прихватим тебя с собой, и ты увидишь все то, что мечтал увидеть.
Он плотно обвил меня удушающей пеленой своего одеяния. И внезапно я ощутил, что оторван от пола, завернут в мешок, а мгновением позже понял, что мы покинули башню!
Я летел головой вниз, меня тошнило. Казалось, он парит в воздухе, неся меня на своей спине. Смех его, относимый ветром, звучал теперь глуше. Мне никак не удавалось высвободить руки и дотянуться до висящего у пояса меча.
В отчаянии я сумел-таки ухватиться за нож. Не за тот, что был у меня в руках прежде, – его я обронил, когда этот дьявол схватил меня, – а за тот, что был спрятан у меня в сапоге. Каким-то чудом выхватив его, я извернулся и, рыча от ярости, несколько раз подряд всадил лезвие сквозь одежду в ненавистную спину.
Раздался пронзительный вопль. Я нанес еще один удар.
Тело мое, завернутое в ткань, оторвалось от спины чудовища и резко взлетело в воздух.
– Ах ты, маленький изверг! – взревел демон. – Мерзкий наглый мальчишка!
Мы быстро неслись к земле, а затем я ощутил, что ударился о поросшую травой каменистую почву и куда-то покатился. Тогда я принялся торопливо кромсать ножом сковывавшую мои движения и не позволявшую что-либо видеть ткань.
– Ты маленький шельмец, ублюдок, – не унимался мой похититель.
– А ты истекаешь кровью, мерзкая тварь! – выкрикнул я. – Ведь так?
Я в ярости рванул мешок, запутался в его клочьях, беспомощно перекатываясь по земле, и вдруг почувствовал прикосновение мокрой травы к моей ладони.
Я увидел звезды.
Кто-то сорвал с меня остатки материи. Я лежал у его ног… Но это длилось всего лишь мгновение.
Глава 6. Двор Рубинового Грааля
Никто не смог бы выдернуть нож у меня из руки. Я глубоко вонзил его в ногу этому существу, вызвав новый поток проклятий. Он поднял меня в воздух, подбросил высоко вверх, и я упал, оглушенный, на влажную от росы траву.
Тогда наконец я впервые смог повнимательнее рассмотреть его, хотя взор мой был затуманен. Огромный поток красного света озарял фигуру в плаще с капюшоном, в длинной, старинного покроя рубахе без рукавов, надетой поверх кольчуги. Боль от нанесенных мною ран заставила демона согнуться, и золотистые спутанные волосы упали ему на лицо. Он в ярости притопывал раненой ногой.
Я дважды перекатился по земле, крепко вцепившись в рукоятку ножа и постепенно вытягивая меч из ножен. Не успел он сделать и шага, как я уже вскочил на ноги и резким движением выхватил меч. С отвратительным хлюпающим звуком лезвие вонзилось в бок демона. Кровь хлынула струей, и при ярком свете зрелище это показалось мне чудовищно отвратительным.
С ужасным воплем он рухнул на колени. Капюшон упал с головы.
– Помогите мне, вы, слабоумные, – ведь он же настоящий дьявол! – крикнул он.
В мерцающем свете бесчисленных огней я разглядывал громадные укрепления, поднимавшиеся справа от меня, огромные башни с амбразурами и развевающимися флагами. Примерно так же он выглядел и со стороны города. Это был поистине фантастический замок – с остроконечными крышами, стрельчатыми арками окон и высокими зубчатыми стенами, на которых столпились темные фигуры, наблюдавшие за нашей схваткой.
И вдруг по влажной траве склона стремительно пронеслась Урсула – без плаща, в красном платье, с заплетенными в длинные косы волосами. Она бросилась ко мне.
– Не трогайте его. Я запрещаю! – кричала она. – Не смейте к нему прикасаться!
За ней следовали несколько мужчин – в одинаковых длинных, доходивших до колен рубахах все того же старинного рыцарского покроя, в потемневших конических шлемах, бородатые, с невероятно бледной кожей.
Мой противник бросился по траве вперед, кровь из него брызгала, как из чудовищного фонтана.
– Взгляни, что он сделал со мной, взгляни! – закричал он.
Я заткнул нож за пояс, обхватил меч обеими руками и, рыча сквозь сжатые зубы, полоснул лезвием по шее демона. Отрубленная голова закувыркалась с холма вниз.
– Вот так! Наконец-то ты мертв, будь ты проклят, мертв! – завопил я. – Ты, убийца, мертв! Ну же, пойди, поищи свою голову! Попробуй приставить ее обратно!
Урсула внезапно крепко обвила меня руками и прижалась грудью к моей спине, а потом схватила меня за запястье и принудила опустить острие меча к самой земле.
– Не смейте притрагиваться к нему! – В голосе ее слышалась угроза. – Не приближайтесь, я приказываю!
Один из тех, кто ее сопровождал, отыскал лохматую белокурую голову моего врага и поднял ее вверх, в то время как остальные молча наблюдали, как корчится и извивается в агонии обезглавленное тело.
– Бесполезно, – произнес наконец кто-то из них. – Ничего не получится. Слишком поздно.
– Да нет же, приставь ее на место, приложи к шее, – настаивал другой.
Пытаясь вырваться из цепких объятий Урсулы, я не переставал просить ее только об одном:
– Отпусти меня, Урсула! Дозволь умереть с честью! Неужели ты не окажешь мне такую милость? Освободи меня, чтобы я мог сам выбрать себе смерть!
– И не подумаю, – жарким шепотом сказала она мне в самое ухо. – Не дождешься.
Ее грудь, прижатая ко мне со всем пылом страсти, казалась необычайно мягкой, а пальцы – прохладными и нежными, однако сила, заключенная в хрупком на вид теле, была поистине невероятной – я не мог ей противостоять. Превосходство этой ведьмы было неоспоримым.
– Ступайте к Годрику! – выкрикнул кто-то из толпы.
Двое подняли все еще выгибавшееся и брыкающееся обезглавленное тело.
– Отнесем его к Годрику, – сказал тот, кто разыскал голову. – Только Годрик вправе принять решение.
– Годрик!
Громкий вопль Урсулы походил скорее на завывание ветра или дикого зверя – так пронзительно он прозвучал и столь беспредельным эхом отразился от каменных стен.
Высоко наверху, в широко распахнутых арочных воротах крепости, спиной к свету возникла тонкая фигура пожилого человека с искривленными от старости конечностями.
– Давайте сюда обоих, – отозвался он. – Успокойся, Урсула, а то всех перепугаешь.
Я резко дернулся, пытаясь высвободиться. Она прижала меня крепче и кольнула зубами в шею.
– О нет, Урсула, позволь мне увидеть, что произойдет дальше, – прошептал я, уже в тот момент ощущая, как вокруг меня сгущаются грозные тучи, словно уплотнялся сам воздух, пронизанный особыми запахами, звуками и острой чувственностью.
"Ах, люблю тебя, хочу тебя, да, не стану и не желаю отрицать это", – хотелось мне сказать. Мне чудилось, будто я вновь обнимаю ее, лежа на влажном ковре из трав, но то было лишь фантазией, и не было вокруг ярко-красных полевых цветов – на самом деле меня тащили куда-то, а она лишь истощила меня, по собственной прихоти разрывая мне сердце.