- Жизнь от самого момента зачатия естьне более, чем медленное умирание, - сказал Малдер. - Ты это имела в виду?
- Не знаю, - ответила Скалли. Ей не хотелось входить в залитую кровью операционную. - Хорошо, что, как правило, очень медленное…
Они вошли. Скалли затошнило.
- Да, - пробормотал Малдер, невольно понизив голос. Наделал доктор кровушки… Как это у классика? "Кто бы мог подумать, что в старике столько крови"?
- Он был еще совсем не старик, - пробормотала Скалли.
- И чем ему не понравился его собственный череп? Ходил бы сейчас себе с природным черепом и горюшка не знал, играл бы в бейсбол, пил бурбон…
- Малдер, не надо, пожалуйста.
- Прости. Скажи, там не указано, сколько операций вообще проводил доктор Ллойд?
- Судя хотя бы по расписанию на сегодня, - Скалли с удовольствием углубилась в бумаги, чтобы не видеть операционной, - сотни.
- И ни одного смертного случая?
- Более того, ни одной опасной ситуации. Гарантированныйуспех. Изменение фигуры, формы носа, ушей…
- До какой же степени нужно насмотреться журналов с красотками и красавцами, чтобы этак нот ненавидеть собственные нос или уши? Своей волей лечь под нож… когда ничего не болит, не беспокоит и не отваливается. Удивляюсь я. Жизнь действительно противоречива, Скалли, действительно…
- Послушай, Малдер, - они так и стояли у двери и, похоже, не имели ни малейшего желания двигаться дальше, - в конце концов, если у человека некрасивые зубы, он же их улучшает? Подпиливает, осветляет, даже ставит коронки… К этому ты привык, и это не вызывает у тебя протеста. А вот нос и уши - это внове, и ты брюзжишь…
- Скалли, я просто очень хорошо представляю, как трудно нам станет работать, когда уши, черепа, носы и прочие существенные части тела станут одинаково красивыми у всех честных граждан Америки. И у всех нечестных тоже. Попробуй-ка составить словесный портрет… Уши Фрэнка Синатры, нос Пола Анки, подбородок Джона Леннона, лоб Элвиса… А тебе скажут в первом же полицейском участке: такие как раз в моде в этом сезоне, таких у нас нынче полгорода…
- Ты сегодня не с той ноги встал.
- Тогда давай сейчас оба одновременно встанем с той ноги. Три-четыре… левой! Только в кровь не вляпайся!
Они шагнули. Продолжая рассеянно перебрасываться репликами, принялись за осмотр помещения. И трупа.
- Перестань. Ты не понимаешь, к чему я клоню. Косметическая, а теперь - эстетическая хирургия… правда, такое название еще красивее?
- Правда. Очень красивое название. Труп впечатлял.
Человек лет сорока с небольшим, заживо распиленный во сне от промежности до грудины. Вывалившиеся обрезки потрохов… Водопад крови, смешанной с еще более неаппетитными жидкостями, царящими в человеческих внутренностях, обычно припрятанными непритворно целомудренной природой поглубже внутрь, под стройность и загорелость… да пусть хоть под обрюзглость и старость. Какой бы ни была поверхность - то, что под нею, куда меньше заслуживает того, чтобы выставлять его напоказ.
- Это целая фабрика. Эстетическая хирургия сейчас переживает бум. Такая операционная в госпитале - золотая жила.
- Да, - сказал Малдер кисло, - я слышал, многие сейчас этим занимаются.
- Совершенно новая операционная, вот такая, может прокормить весь остальной госпиталь.
- И что? Какое отношение это имеет…
- Пока не знаю. Но это следует иметь в виду. Ты же видел, как активен был адвокат.
- Доводя твою мысль до логического предела, нам следует предположить, что безупречный послужной список доктора Ллойда и иных хирургов отделения на самом деле может быть и не столь безупречным? Если покопаться?
- Честно говоря, я так далеко в своих построениях пока не заходила.
- Я тоже… - Малдер замер, уставившись в пол, а потом нагнулся. - Скалли, подойди. Как ты думаешь, что это?
Затянутый плотным гигиеническим пластиком пол был залит уже загустевшей кровью под операционным столом и слева от него; кровь длинными языками, словно раскинувшая щупальца громадная, до отвала насосавшаяся человечинки амеба, грузно затаившаяся под столом, тянулась к двери и к стене. Как раз на границе амебы и пластика чернели в полу какие-то отчетливые отметины. Одна, две, три… четвертую едва не скрыла растекшаяся кровь. Метки располагались почти правильным кругом.
- Четыре отметины?
- Боюсь, что пять… - Малдер, подцепив с инструментального стола какую-то тускло отсверкивавшую плоскую лопаточку, с силой провел ею по густой кровавой массе. - Если попробовать завершить окружность…
Он не договорил. Не было нужды. Под слоем крови обнаружилась еще одна, пятая метка.
- Может, это следы от ножек какого-то стола? - озадаченно спросила Скалли, приглядевшись.
- Горячий был стол…
- Что ты хочешь сказать?
- То, что пластик обожжен, Отметины были оставлены не просто чем-то металлическим, а чем-то раскаленно-металлическим. Посмотри, - он поскреб черные следы. - А тогда получается, что их нанесли нарочно.
Он пожевал нижнюю губу, а потом решительно повел испачканным в крови инструментом от одной метки к другой, постепенно соедини" их прямыми буро-красными линиями.
- Ага, - сказал он, закончив.
- Малдер… пробормотала Скалли, хмуро глядя на получившуюся фигуру.
- Пентаграмма, проговорил Малдер, словно у Скалли не было своих глаз. И для пущей ясности добавил: - Пятиконечная звезда.
- Да еще и красного цвета, - раздраженно добавила Скалли. - Может, все это происки КГБ?
Малдер не ответил, задумчиво глядя на пентаграмму.
- Малдер, резко проговорила Скалли. - Ты, конечно, можешь сколько душе твоей угодно соединять точечки палочками, в конце концов, ты взрослый человек. Но посмотри на факты. Смерти, вызванные ошибками врачей, исчисляются тысячами в год. Может быть, даже десятками тысяч, не могу сейчас сказать точно - но уж тысячами наверняка. Все, что мы сейчас знаем о докторе Ллойде - и у нас пока нет ни малейших оснований подвергать это знание сомнению, - это то, что он был идеальным хирургом. Сегодняшняя трагедия это первый случай за много лет.
Малдер мгновение помедлил. - Скалли, я не врач. Но даже мне, не врачу, удивительно, что ты упорно продолжаешь говорить об ошибке. Ошибка, ошибка… Ошибка - это случайная передозировка лекарства, случайное неверное движение скальпеля - одно-единственное, на миллиметр, может, на полмиллиметра, Скалли. Где ты видишь ошибку здесь? Надо очень постараться, чтобы брюхо принять за голову. По ошибке.
Они вышли из операционной в холл и перевели дыхание; здесь больничный воздух, простой больничный воздух казался сладким, как из райского сада, по сравнению с воздухом операционной. Скалли угрюмо молчала. Малдер огляделся.
- Удивительно, что никто не увидел его хотя бы по телевизору и не остановил вовремя.
- Может, они все были одержимы? - буркнула Скалли, не глядя на напарника.
- Не знаю, можно ли это назвать простой одержимостью или простым вселением дьявола…
- Очень простым, да, Малдер? Совсем простым?
- Не придирайся к словам… По-моему, это больше похоже на колдовство, на черную магию…
"Чтобы отличать одну дрянь от другой, нужно быть слишком большим гурманом", - подумала Скалли.
Стукнула дверь. Полноватая, с располагающей внешностью женщина средних лет в медицинском халате вышла из пятой операционной и, не глядя на агентов, неторопливо двинулась куда-то по своим делам.
- Простите, - ненавязчиво позвала ее Скалли, - а какие процедуры делают здесь? В пятой?
Женщина обернулась. На ее халате отчетливо виднелась карточка с надписью: "Дипл. медсестра Ребекка Уэйт".
- В основном ринопластика… А вы, простите, кто?
- ФБР, - Скалли автоматическим жестом показала жетон. - Агент Скалли, агент Малдер, мой напарник. Вы, я вижу, сестра Уэйт, та самая, что готовила к операции…
- Да-да. Я. Я самая.
- У вас нет никаких соображений относительно того, что произошло во время
операции? Как могла произойти такая ошибка?
Сестра Уэйт, даже не пытаясь этого скрыть, поразмыслила несколько томительно долгих мгновений, и на какой-то миг Скалли показалось, что сейчас эта женщина с добрым лицом и умным взглядом небольших серых глаз все ей расскажет и объяснит. У сестры был такой вид, словно все происходящее для нее в порядке вещей и не представляет загадки.
Потом лицо сестры замкнулось. Губы сложились в виноватую улыбку.
- Честно говоря, не могу. Меня ведь не было в операционной… И потом, я всего лишь медсестра. Мне, в моем положении, довольно затруднительно…
Она не договорила. Все было ясно без слов. Америка, слава Создателю, не тоталитарное государство. Лояльность фирме подчас вполне может быть выше лояльности стране.
- Но вы беседовали с доктором Ллойдом незадолго до… инцидента… несчастного случая. Как он вообще вел себя? Вам ничего не показалось в его поведении странным? Не таким, как обычно?
- Я подготовила двух пациентов и хотела заняться третьим, доктор Ллойд так распорядился. Но первая пациентка очень нервничала, и это действительно было странно - доктор пропал. Я пошла поглядеть, где он… Я всего лишь медсестра, и полностью исполнила то, что от меня требовалось. Пациенты были подготовлены к операциям вовремя.
Лицо сестры было приветливым и пустым.
- Вы в курсе, что доктор Ллойд утверждает, будто был одержим и не может отвечает за свой поступок?
Сестра Уэйт усмехнулась - как взрослый человек, услыхавший о проказах подростка.
- Видимо, за одержимость у нас меньше дают, чем за врачебную халатность.
Дверь пятой операционной резко распахнулась снова, и красивая энергичная женщина в белом халате, с очень яркими и несколько, быть может, чересчур тонкими и язвительными губами - впрочем, это не портило ее, а даже добавляло какого-то странного и настораживающего, опасного очарования - вышла в холл и резко сказала:
- Сестра, у нас там вскрытый пациент. Где вы прохлаждаетесь? Еще несколько минут - и он начнет приходить в себя. Я вас зачем послала? Для болтовни?
- Простите, доктор Шеннон… Малдер и подумать бы никогда не посмел, что сестра Уэйт сможет удалиться с такой скоростью.
- Доктор Шеннон? Скалли еще раз чиркнула в воздухе жетоном. ФБР. Подождите, пожалуйста. Мы хотим с нами поговорить
- Вы в своем уме? - высокомерно ответила доктор Шеннон. - Простите, но сейчас не могу, у меня операция.
Она пропала там же, откуда появилась минутой назад. Дверь мягко закрылась.
- Здесь и впрямь творится колдовство, - тихо проговорила Скалли. Искоса глянула на Малдера. - Только творят его с помощью силикона, искусственных сосудов и хорошо наточенных скальпелей.
- Может быть, и так, - ответил Малдер.
Оба, не отрываясь, смотрели на экран монитора; там вовсю колдовала прекрасная и немного зловещая волшебница Шеннон, творя очередную красоту.
…Двумя часами позже волшебница, уже без медицинского халата, в безупречно сидящем на ней строгом облегающем платье
сидела в главестола, за которым как-то само собой, вызванное исключительно событиями, по никак не распоряжениями, собралось импровизированное совещание хирургов отделения.
Непосвященному оно тоже могло показаться магическим действом. Специалисты высочайшей квалификации, знавшие друг друга много лет и вместе, подчас вполне по-братски, съевшие не один пуд соли, прошедшие огонь лазерных коррекцийи прижиганий, воду разнообразных жидкостей, заполняющих доверху мягкие бурдюки человеческих тел, пульсирующие трубы вен, капилляров, кишок - они перебрасывались короткими и маловразумительными, словно древние заклинания, фразами и понимали друг друга с полуслова. Если бы кто-то из агентов дал себе труд подслушивать на расшифровку ушли бы не часы, а дни… и вряд ли удалось бы похвастаться полным и адекватным пониманием. Пришлось бы чуть ли не ежеминутно оговариваться: вероятно, здесь имеется в виду, что…
- Вот что нам сейчас необходимо сделать в первую очередь. Нам следует успокоиться…
- Хороший план.
- Успокоиться, не делать ничего необычного, выходящего за рамки самой простой рутины, и полностью исключить все пугающие или, но крайней мере, неподобающие процедуры, которые могли бы привлечь излишнее внимание. По крайней мере, свести к минимуму их внешние проявления.
- Доктор Шеннон, это действительно хороший план. Я только хотел бы знать, как этого добиться конкретно.
- Полагаю, это понятно. Любая экстравагантность неуместна, когда через плечо вам заглядывают агенты ФБР.
- Между прочим, доктор Ллойд лишился страховки.
Узкие, яркие губы доктора Шеннон скривились от высокомерной досады.
- Доктор Ллойд всех нас подставил. В такое удачное для нас и нашей деятельности время спровоцировать хотя бы толику подозрительности… Это беспрецедентно. А тут пахнет отнюдь не толикой. Но именно потому мы должны сделать все возможное, чтобы потери оказались минимальны. Наша деятельность должна быть только успешной. Только успешной.
- Не хватало еще, чтобы они начали рыться…
- Если они тщательно проверят наши записи… там не все так уж гладко.
- Но мы же не обязаны объяснять, почему операция по пересадке груди вдруг, обошлась кому-то в четыре тысячи долларов.
- Смотря как будет поставлен вопрос. Может, и придется.
- Дело в том, что вы слишком жадный, доктор Элакуо. Мы ничего такого не делали. Нам не придется отчитываться ни в чем таком, и никто не возложит на нас вину.
- Да?! - с улыбкой парировал чернобородый, смуглый доктор Элакуо.
Молчание повисло над собравшимися не менее, чем на минуту.
- Если доктору Ллойду можно верить хоть немного… - начал доктор Хансен. Доктор Шеннон перебила его:
- Если доктору Ллойду поверят хоть немного, если его историю сочтут хотя бы на четверть правдоподобной, то нас всех сожгут на кострах. Я хочу, чтобы вы это как следует себе уяснили.
Пожилой, вальяжный доктор Франклин чуть улыбнулся. Словно бы даже и не в связи со сказанным, а каким-то своим мыслям. Приятным, надо полагать. Улыбка у него была располагающая, но глаза прятались под мощными очками с мощной оправой.
- Л как насчет вспомогательного персонала?
- Сыщики уже говорили, насколько мне известно, с сестрой Уэйт,- сказала доктор Шеннон. - Она оказалась вовлеченной во все эти события.
Доктор Франклин сцепил длинные, изящные пальцы и сказал очень спокойно:
- Она ничего не сможет им рассказать.
- Почему же? темпераментно вскинулся доктор Элакуо.
Доктор Франклин снова чуть улыбнулся. От улыбки веяло острым, режущим льдом.
- Потому что она ничего не знает, - сказал он.
Он ошибался.
…Скалли вежливо постучалась. Она знала, что Малдер ждет ее - он позвонил четверть часа назад и оторвал ее от собственных изысканий, - но она ничего не могла с собой поделать.
- Заходи! - раздалось из-за двери, и Скалли, берясь за ручку, вдруг подумала, что сильно бы растерялась и понятия не имела бы, что делать и как себя вести, если бы в ответ на ее стук с той стороны послышалось: "Нельзя!" Она вошла.
- Ты хотел мне что-то показать?
- Угу. Видеокассету, - Малдер, порывисто отбросив какие-то бумаги, уже вставлял кассету; чувствовалось, что он ждал Скалли с нетерпением. Посмотри. Я просмотрел видеозапись операции… если это можно назвать операцией. В общем, ты поняла. Видеозапись ведется автоматически всякий раз, как на стол поступает пациент и врач приступает к делу. Так что мы можем сейчас насладиться всей этой… вивисекцией сполна…
- Это необходимо? сухо спросила Скалли.
- К счастью, как раз нет. Я покажу тебе лишь самое начало, когда человек на столе еще вполне цел… Вот! Вот, смотри! - Малдер ткнул в сторону экрана пальцем.
- Угу… Доктор Ллойд взялся за скальпель. То есть едва не начал с того, с чего ему надлежало бы начать… - внимательно следя за происходящим, прокомментировала Скалли. - Взялся, и тут же отложил его, и взял пилу…
- Нет, не туда смотришь. На пол. Скалли посмотрела на пол.
- Эти непонятные отметины на полу уже были здесь, когда операция началась.
Вижу. По это и так было ясно… Отметины и впрямь виднелись вполне отчетливо - камера снимала с высокой точки, из-под потолка операционной; ее специально установили так, чтобы в кадре было видно операционное поле. Но в данном случае агентов интересовало не поле, а пол.
- Не совсем. Они могли возникнуть и процессе операции… после ее начала, но до того, как хлынула кровь… Теперь мы точно знаем, что нет. Ллойд еще за скальпель не взялся, только подошел к столу - а пять отметин, обозначающие пять лучей пентаграммы, тут как тут. Кроме этого, ничто тебя не удивляет? Не привлекает внимания?
Скалли задумчиво покусала губу, но потом отвернулась от экрана - кровавое действо в операционной стремительно набирало обороты.
- Нет. Мне все еще необходимо смотреть?
Малдер остановил пленку; изображение смерзлось и перестало быть чудовищным. Пожалуй, оно стало просто непонятным. Было просто непонятно, что делает хирург и что он собирается делать дальше. Рассудок отказывался продолжать в будущее этот невинный стоп-кадр так, как продолжила его совсем недавно жизнь.
- Посмотри. Врач стоит практически в центре пентаграммы. Эти отметки не просто были нанесены - они были нанесены с расчетом, и расчетом очень точным. Их наносил человек, знающий в операциях толк. Хирург, работающий с пациентом, волей-неволей обеими ногами заберется внутрь звезды. Понимаешь? Операционная довольно просторна, но пять меток украсили ее не просто так. Именно с тем, чтобы хирург попадал внутрь во время работы, - и Малдер удовлетворенно пустил плёнку дальше. Скалли не успела отвернуться.
- Господи! Он же буквально зарезал человека во сне!
Малдер выключил магнитофон.
- Именно, - проговорил он. - Это лишь подчеркивает странность его поведения, не так ли? Здоровый человек, в ясном уме, никогда не смог бы такого совершить…
Скалли тяжело вздохнула. Мозг ее лихорадочно работал, пытаясь придумать хоть какое-то рациональное, безобидное объяснение этой жуткой и кровавой нелепице.
- Малдер, а вдруг это относится… - начала она, сама еще не ведая, как продолжит, - да и не продолжила, сдалась. - Ну, хорошо. Зачем тогда нанесли эту пентаграмму? Чтобы в хирургов вселялись злые духи? Малдер присел на подлокотник кресла рядом со Скалли и глубокомысленно втянул воздух носом.
- Не знаю, Скалли, не знаю… Странно это. Вообще говоря, пентаграмма, тем более вот так вот ориентированная…
- Как так?
- Ну, Скалли, ну ты совсем… Ты же видела: ее одиночный, то есть верхний луч направлен непосредственно к операционному столу. Стало быть, ее ориентация совпадает с ориентацией хирурга во время работы. Значит, пентаграмма не перевернута и действует положительно, правильно. Так, как она предназначена действовать.
- А как она предназначена действовать, Малдер? - немного устало спросила Скалли, решив не обижаться на неуважительные нотки в тоне напарника.
- Пентаграмма символизирует положительную энергию, которая защищает Вселенную от злых сил.
- Хорошенькое дело! - Скалли ядовито усмехнулась. - Вот и верь после этого в магию! Защитила, нечего сказать!