А затем Лониган приблизился и протянул руку. Его улыбка снова превратилась в тот смущенный жест, на который он время от времени отваживался.
Мэтт повел носом и замер.
"Чеснок!" Доун похолодела.
Но потом детектив снова улыбнулся, на этот раз с каким-то странным пониманием. Нерешительно провел тыльной стороной руки по ее щеке. Его пальцы скользнули выше, замерли у белого шрама над бровью, потом спустились и коснулись сережки-луны.
Доун вспомнила про микрофон в ухе. "Сейчас он нас выведет на чистую воду", - подумала она.
Но случилось чудо: через мгновение, показавшееся вечностью, его пальцы пустились в обратный путь. Неторопливым жестом сдерживаемого желания, Мэтт обеими руками приподнял подбородок Доун и притянул ее к себе.
Поцелуй получился нежным, горячим. На изнанке век она видела, как развеваются на ветру прозрачные красные занавески, задевая краем одно обнаженное тело, склонившееся над другим. Мысли Доун потекли вслед за тканью, за ленивыми движениями тел, за потом, стонами и тихими вскриками.
Наконец Мэтт выпустил ее из объятий, оставив лишь легкий, едва уловимый вкус обещания. Доун прикусила губу, страстно желая, чтобы он не останавливался.
"Значит, вот что значит "обычные отношения", - подумала она. - Нежность первого свидания… Значит, вот как бывает, когда дело ограничивается одним поцелуем".
Лониган отстранился.
- Ты поразительная.
Он смущенно мотнул головой и ушел не оборачиваясь, будто испугался собственной смелости. Подойдя к официантке, Мэтт вынул бумажник и вручил девушке пачку банкнот.
Доун хотела побежать за ним и потребовать то, чем он ее поманил. Но откуда-то из глубины души поднималось незнакомое чувство - радость от того, что кто-то хочет исследовать ее вдумчиво, не спеша, дюйм за дюймом, день за днем.
В наушнике раздался голос Кико.
- Так. Пора звонить в службу спасения: нам грозит пожар вселенского масштаба.
Брейзи шикнула на него, но отчитать как следует не успела. Вернувшись во дворик, Доун увидела, что актриса недоуменно стучит по наушнику, как будто он вдруг сломался.
И тут Доун услышала Голос. Все ясно - отключил связь с Кико и Брейзи, чтобы поговорить с ней наедине.
- Отличная работа, - произнес он так глухо, что она едва его узнала. - А теперь возвращайся сюда.
Отзвуки его слов кружились в голове, сводя на нет отчаянные попытки не думать о том, что сулило это приглашение.
Глава 16 Подземелье: третья стадия
Подземелье гудело, как потревоженный улей. Решалась судьба их утопии, и на общее собрание были созваны все обитатели - за исключением тех, кто еще не вернулся из Верхнего мира.
На верхнем ярусе каменного амфитеатра восседал Сорин в окружении Избранных. Вампиры высшего ранга устроились в мягких креслах, похожих на троны. Глядя на них, Сорин в который раз поразился их завораживающей красоте: кожа порозовела после недавней трапезы, в глазах клубились водовороты неземных красок. На мужчинах были только просторные шелковые штаны; женщины в соблазнительных платьях из тончайших тканей, украшенных шитьем, наводили на мысли о великолепии старого света.
На нижних ярусах Обожатели, похожие на разнежившихся кошек, полулежали на каменных скамьях в ленивой истоме, прижимаясь друг к другу. Их тела, едва прикрытые прозрачными шелками, блестели от экзотических масел. Некоторые Обожатели - в ошейниках, усыпанных драгоценными камнями, - сидели на полу и ласково терлись лицами о колени Избранных. Забавные, вкусные питомцы. Таков их удел.
Ни Стражи, ни Слуги из числа смертных на собрания не допускались: их мнение (если у них таковое имелось) не имело никакого веса. В конце концов, Стражи - всего лишь марионетки, созданные для определенных целей, и (в отличие от Обожателей и Избранных) лишены способности менять свой облик. Принимать личину, почти неотличимую от смертных, могли лишь истинные вампиры. Что же до Слуг… Одно слово - пища. Впрочем, они выполняли и другую - немаловажную - функцию: трудились наверху, словно преданные рабочие пчелки, обеспечивая нужды подземных обитателей. А наградой - и залогом верности - были блеск и роскошь Подземелья, к которым Слуг тянуло неудержимо, словно к наркотику.
Сорин прислушался к докладу, доносившемуся со сцены. Голос вампирши, отражаясь от каменных стен, разносился по всему залу. Рядом с ней стоял человек с прилизанной седеющей шевелюрой - единственный допущенный на собрание Слуга. На нем были очки, черный костюм и темно-бордовый галстук.
- Проникнуть в сознание Доун Мэдисон и собрать необходимые сведения не удалось, - говорила Галатея - Обожательница в черном кружевном наряде готов, которая возглавила вчерашнюю операцию в "Баве". - Потерпев неудачу, мы отправились в погоню за Слугой - смертным по имени Ли Томлинсон, - но тот успел укрыться в церкви.
Сорин поморщился. Речь шла о бармене из "Бавы", похожем на погибшего актера из Верхнего мира по имени… кажется, Брэндон Ли. Томлинсон испугался за свою смазливую физиономию и выдал сыщикам Лимпета информацию о Робби Пеннибейкере.
Слуга нарушил закон молчания, и теперь остается только одно - ограничить последствия его предательства.
- А вы что скажете? - Сорин повернулся к человеку в очках - адвокату, которого трусливый актеришка нанял, чтобы тот представлял его на сегодняшнем суде.
Смертный поклонился, коснувшись пальцами лба.
- Ли искренне сожалеет о содеянном, Мастер. Мы просим вас принять во внимание тот факт, что он всегда служил вам верой и правдой. Во-первых, он регулярно посещал Подземелье и снабжал вас чистой, не зараженной болезнями, кровью. Он надеялся, что проведет здесь долгие годы и однажды "добьется своего" - станет одним из Избранных. Это первый и единственный его проступок.
- Проступок, который нам дорого встанет, - сказал Сорин, устремив на адвоката уничтожающий взгляд.
Лощеный адвокат слегка нахмурился, признавая справедливость упрека.
- Правосудие смертных дает преступникам право на защиту, Мастер. Я всего лишь выполняю свой профессиональный долг в надежде, что в Подземелье тоже существует такой обычай.
Сорин мысленно хмыкнул: что за нелепое высказывание! Этот Милтон Крокетт - доверенный член их сообщества уже без малого пятнадцать лет. Он привязан к семье и дому, и поэтому его устраивала роль простого Слуги. К тому же он неплохо зарабатывал, поставляя им новых клиентов. Именно он рекомендовал им двух последних Избранных, а теперь еще и новую кандидатку - Тэмсин Грин. Чутье у него было отменное: он безошибочно выбирал тех, кто соответствовал их требованиям - красивых, обаятельных, жадных до славы.
- Вы честно выполняете свои обязательства, мистер Крокетт, - сказал Сорин. - Но Ли Томлинсон проявил преступную небрежность.
Амфитеатр заполнил голос Галатеи.
- В Верхнем мире длинный язык не только у Томлинсона. Если верить слухам, женщина по имени Клара Монаган виделась с детективами Лимпета и наболтала им невесть что. Не исключено, что, прослышав об этом, Ли вообразил, будто и ему это сойдет с рук.
По ярусам прокатился шепот. Возбужденные голоса Избранных слились с сочувственными возгласами Обожателей, которые взволнованно прильнули к своим хозяевам.
Сорин вскинул руку, требуя тишины. Шепот мгновенно смолк.
Да, сказанного Кларой Монаган не вернуть. Но главная проблема - не болтливая актриса, а Лимпет и его сыщики. Узнать бы, что ими движет… Возможно, они просто расследуют смерть Робби Пеннибейкера и защищаются от опасностей, возникающих у них на пути. А может быть, суют нос в дела Подземелья из других, куда более опасных побуждений.
- Дополнительные меры безопасности мы обсудим после того, как разберемся с Ли Томлинсоном. - Сорин положил руки на подлокотники. Нужно сохранять видимость спокойствия. - Мистер Крокетт, кара за содеянное вашим клиентом - изгнание.
Толпа потрясенно ахнула. Изгнания боялись больше, чем смерти. Никому не хотелось лишиться памяти подобно жалким Стражам и навсегда покинуть подземный рай.
Сорин холодно дожидался, пока уляжется волнение.
Умоляюще сложив руки, вперед шагнул адвокат.
- Мастер, Ли Томлинсон готов на все - все, что угодно, - чтобы вернуть ваше расположение.
- В таком случае он отдастся в руки правосудия добровольно. Но если он откажется, мы достанем его из-под земли и уничтожим.
- Нельзя ли обойтись тюремным заключением здесь, в Подземелье?
- И дать ему то, о чем он мечтает? Нет.
На лице Крокетта отразились смешанные чувства. Даже он знал, что убийство было крайней мерой. Последствия для обожаемого им Подземелья могли быть катастрофическими. Исчезновение Ли могли заметить - а вдруг у него за последние два месяца появилась подруга из смертных?
Как бы то ни было, Слуга, нарушивший клятву, должен быть наказан - в назидание остальным. Иначе авторитет власти окажется под угрозой. Если не покарать виновного за преступление, то придется закрыть глаза и в следующий раз… - до тех пор, пока существование Подземелья не обнаружат, и оно не падет под ударом. Лучше проявить твердость и немедленно выполоть ростки неповиновения.
Сорин поднялся с трона, и вампиры почтительно склонили головы.
- Приступайте к обсуждению вопросов безопасности. Я вернусь после трапезы.
Полногрудая Обожательница поднялась, намереваясь предложить свои услуги. На ней была широкая прозрачная юбка, облегавшая длинные ноги. У Сорина сжалось в паху. Он представил, как вонзит зубы в нежную золотистую кожу тяжелой груди, и рот непроизвольно наполнила слюна.
- Не сейчас, - отмахнулся Сорин, не обращая внимания на обиженный взгляд Обожательницы. Он развернулся, взметнув полой просторного темного одеяния, и направился в тайное убежище Мастера.
Создатель лежал на широком диване в обществе другого вампира. Шла ежемесячная процедура вливания крови, без которой не мог прожить ни один Избранный.
Мастер всегда внимательно следил за тем, чтобы они получали лишь малую толику его могущества, но и этого им доставало с лихвой. Однако на потомство Избранных - в тех редких случаях, когда им взбредало в голову таковым обзавестись - эта привилегия не распространялась. К чему зря растрачивать драгоценную жидкость, из которой слабосильное второе поколение все равно не сможет извлечь никакой пользы? Впрочем, и сами Избранные, случись им потерять доступ к крови Мастера, превратились бы в бледные, слабые тени.
Сорин старался не смотреть на Избранного. В конце концов он, Сорин, стоит куда выше него. В отличие от прочих обитателей Подземелья он - кровный сын Мастера и не нуждается в постоянных вливаниях: отец даровал ему свою кровь еще при рождении. Тот факт, что он был единственным, служил источником глубокой любви Сорина к своему создателю.
Мастер нежно отвел волосы со лба Избранного, с жадностью присосавшегося к его запястью. Старый вампир лежал, устало откинувшись на подушки, и в его позе читалась такая неизбывная скука, что Сорин встревожился.
"Возможно, он просто утомлен, - подумал Сорин. - В последнее время он трудился не покладая рук. Что, конечно же, отрадно, но…"
На экране телевизора - Сорин порадовался, заметив, что тот включен, - мелькали кадры, передаваемые системой видеонаблюдения из амфитеатра. Мастер следил за ходом собрания.
Значит, судьба Подземелья ему не безразлична.
Настроение Сорина мгновенно взлетело до небес. Много десятилетий тому назад Мастер любил участвовать в охотничьих состязаниях. Возможно ли, что к нему вернулся былой азарт, а с ним и воля к жизни?
- Вы наблюдали за нами? - спросил Сорин, стараясь не выдать своей радости.
- Да, дитя мое. Ты был безупречен, - с трудом выговорил старый вампир.
Сердце Сорина наполнилось гордостью. Печально, но факт: он до сих пор нуждался в одобрении Мастера. И судя по всему, ему так никогда и не избавиться от этой зависимости.
- Мы должны разобраться с этими смертными, - сказал Сорин.
- Судя по донесениям агентуры, сыщики могут быть нам полезны. Если ими действительно руководит некий Мастер, они выведут нас на его след.
Избранный запрокинул голову, ловя ртом воздух, и открыл глаза. Его окровавленные губы растянулись в улыбке.
- Уф-ф, - выдохнул он. Его слегка качало. - Мой собственный доктор Кайф. Ох, простите - доктор Вечность. - Он хохотнул. - Это как крикнуть не то имя, когда кончаешь, а?
Услышав прозвище, которое придумали для него Избранные, Мастер похлопал вампира по затылку, давая ему понять, что вливание окончено.
Юнец с трудом поднялся и вытер рот. То был один из старейших членов тесного круга Избранных. Его человеческое существование окончилось полвека тому назад в результате автомобильной аварии, и теперь он готовился ко второму возвращению. Он был худощав, хорошо сложен, из-под темно-русой гривы выглядывали длинные баки. Обожатели находили его сексапильным.
- Твое время истекло, - поторопил его Сорин.
- Да ладно, все равно скоро встретимся. В Эмпории или где там еще. - Он неспешно двинулся к выходу. - Кто куда, а я сейчас рвану прямиком в бани. И засяду там надолго. Вот найдешь мне сладкую киску, тогда и уйду.
Он вышел, и из-за дверей еще какое-то время слышался его хохот. Сорин скривился. Но отказать ему он не мог. Подземелье было в полном распоряжении Избранных - они регулярно платили звонкой монетой за доступ к удовольствиям.
Мастер по-прежнему лежал, утонув в подушках, но ранка на его запястье уже затянулась.
- Много о себе мнит, - заметил Сорин.
- Как и все остальные… Но согласись, что высокомерие им идет… Да ты и сам когда-то был точно таким же.
Голос Мастера звучал устало. Сорин было забеспокоился, но в следующую секунду старый вампир потянулся за пультом телевизора и защелкал кнопками.
- Через десять минут начнется повтор "Шпионки". Садись.
Сорин облегченно рассмеялся. Все тот же заядлый киноман.
- Я должен завершить собрание. Хотите, чтобы я вернулся и доложил вам о подготовке к приему Тэмсин Грин?
Мастер выпрямился. Сорин уже и не помнил, когда аура создателя сияла так ярко в последний раз.
- Хорошо. Буду ждать.
На экране телевизора появились молодые и привлекательные лица актеров, и Сорин не удержался.
- Пожалуй, я все же задержусь. На пару минут.
Алый контур Мастера вспыхнул еще ярче. Он подвинулся, освобождая место для сына.
Но идиллия длилась недолго. Весть об убийстве вскоре достигла ушей шпионов Подземелья, и телевизор был забыт.
Обстоятельства вновь толкали вампиров к решительным действиям.
Глава 17 Жертва
В полночь Доун лежала на диване в кабинете Лимпета и лениво раздумывала о том, что же она ощущает сильнее - досаду или все-таки удовлетворение.
Новость: она опять была с Голосом. Да-да. Отрицать бесполезно - стоило остаться с ним наедине, как самообладание рассыпалось в прах. Таинственный "босс" вылечивал ее неврозы, снимал любые стрессы, и их встречи стали для Доун вернейшим средством против бессонницы, чем-то вроде любимой подушки, без которой невозможно заснуть.
Ну, то есть почти. Если бы они занимались настоящим сексом - набрасывались друг на друга, как голодные волки, - все было бы понятно и привычно, как в старые добрые времена. Но их любовные игры обычными не назвал бы никто.
Даже сама Доун.
Правда, сегодня все было иначе, чем в прошлый раз, когда он вошел сначала в ее сознание и уже оттуда добирался до всего остального. Сегодня их встреча затянулась, потому что Голос постоянно превращался из таинственного героя-любовника в наставника и наоборот - каждый раз без малейшего предупреждения. Он даже не дал ей отдышаться после финала: тут же прочел целую лекцию о блокировании сознания, подробно расписывая различные тонкости управления даром, который называл "самым надежным оружием".
Вскоре Доун совсем запуталась. Угадать, что ее ждет в следующий момент, было невозможно - хоть монетку бросай.
- С каждой нашей встречей, - вешал Голос, - я все больше поражаюсь тому, что творится в твоей голове. Сколько неприятных мыслей ты сложила в коробки и задвинула в самый дальний угол сознания - пылиться до скончания века…
Ясно. Значит, Кико успел уже рассказать ему о фотографии.
- Ну и пусть пылятся. Кому они мешают? - огрызнулась она, рассматривая портрет дамы елизаветинской эпохи, которую запомнила с прошлого раза. Казалось, вечно юная красавица с понимающей усмешкой на розовых полураскрытых губах пристально наблюдает за Доун.
Но на этом чудеса не заканчивались. Остальные картины, на которых тоже были изображения женщин, сегодня пустовали. То есть пейзажи и интерьеры остались, но вот сами их обитательницы пропали - точно так же, как на огненной картине над камином. Доун хотелось спросить, чем объясняется столь разительная перемена в интерьере кабинета, но Голос не давал ей и слова вставить.
- Нельзя жить в постоянном напряжении. Поверь мне, рано или поздно ты взорвешься. Яркое тому доказательство - то, что произошло вчера, сначала в "Баве", а потом в кафе, во время встречи с Лониганом.
Имя частного детектива Голос произнес с едва уловимым раздражением, в котором Доун усмотрела признак того, что он все-таки ревнует. По крайней мере она на это надеялась и даже немножко обрадовалась. Извращенка.
- Ну да, у меня сдали нервы, и я сдуру послала защитную волну. - Доун перевела взгляд на колонки, из которых доносился Голос. - Может быть, я и перегнула палку, но в результате выяснилось, что он не реагирует не только на чеснок и распятие, но и на ментальные волны. По идее, вы должны только радоваться: в вашем досье появилась новая информация.
- Возможно. Но ты опять уводишь наше обсуждение в сторону.
- Ага. Это точно, - усмехнулась она, пряча смущение за наигранным нахальством.
Голос вздохнул, и Доун ясно представилось, что в эту минуту он, должно быть, раздраженно разводит руками.
- Доун.
- Лимпет.
Повисла натянутая пауза.
- Ну, хорошо. Несмотря на твою поразительную способность огрызаться на каждое замечание, я рад, что по крайней мере ты расслабилась и сможешь вести себя адекватно.
Подтрунивает над ней насчет секса… ну или чем там они занимались.
- Вы не очень-то задавайтесь. У нас с вами взаимовыгодный альянс - и не более того. Вы получаете возможность бродить по закоулкам моего сознания, а я снимаю стресс. Не воображайте себя моим спасителем только потому, что ублажаете меня под гипнозом, крышу мне сносите. Между прочим, от наших сеансов до мастурбации - один шаг.
В наступившем красноречивом молчании Доун почти физически ощущала гнев босса.
С чего бы это? Неужели Голос и правда думал, что делает ей одолжение? Ну-ну, мечтать не вредно.
Краем глаза Доун заметила какое-то движение на картине с елизаветинской дамой. Показалось? Она резко повернулась к портрету, но изображение по-прежнему смотрело немигающим сочувственным взглядом.
Голос заговорил снова. Раздражение в его тоне сменилось убийственной невозмутимостью.
- Что ж. Я тебя понимаю. В следующий раз, когда представится такая возможность, мы продолжим обучение, но уже, пользуясь твоим выражением, - без мастурбации.