Через живую стену горячих тел Павел протиснулся к стойке. Заказал коктейль. Облокотился на стойку, глазами выискивая в толпе Инну. Павел знал, она здесь.
К стойке подошел рослый парень в футболке цвета хаки, с повязанным на шее пионерским галстуком.
Бритоголовый с серьгой в ухе, одетый в красную рубашку, из расстегнутого ворота которой сверкала золотая цепочка, тронул его за плечо.
- Ильюха? Че там?
- Отвали, Болт, - отмахнулся тот. - Веди себя прилично.
Икнув, Болт посмотрел на Павла.
- Клевая рубаха.
Павел опустил глаза, с удивлением разглядывая свою шелковую рубашку.
- Твоя-то получше будет.
- Это точно!
- Бери, - Илья передал бритому бокал с коктейлем.
- Ну, давай, брат, - Болт пожал Павлу руку.
Илья окинул Павла подозрительным взглядом. Вместе с Болтом растворился в толпе.
Павел потягивал спиртное, разглядывая пляшущую молодежь.
Кто-то задышал ему в затылок.
Павел обернулся и увидел накачанного парня с тупым лицом. Близко посаженные глазки блестели из-под насупленных бровей.
- Слушаю вас, молодой человек.
Краем глаза он заметил - дружки парня обступают его.
- Это, типа, мое место. Вставай давай, а то чердак расколочу.
- Твое место? Ничего не знаю.
Голиаф побагровел. Воздвигся над Павлом, как громадный небоскреб. Павел отставил стакан, готовясь получить по морде.
В этот момент, как явившийся с неба лучезарный ангел, возникла Инна. Увидела Павла. Закатила глаза. Схватила за руку.
- Опять ты? Горе мое луковое! Пошли! - ее язык заплетался.
- Э, - Голиаф положил волосатую лапищу на ее голое хрупкое плечико. - Мы еще не разобрались.
- Грабли прибери, чмо! - Инна сбросила лапищу и потащила Павла на танцпол.
Павел не удержался и обернулся. Лицо парня сморщилось от обиды, как у младенца.
На танцполе Павел оказался в круге сверкающего света.
- Эй, только не сюда! - закричал он.
- Святоша, - Инна расхохоталась. Подмигнула. - Не бойся! Все путем!
Они оказались сдавлены потными телами. Павел почувствовал, как возбуждение толпы перетекает в его тело, электричеством бежит по венам.
Глаза Инны заблестели. Она сделала несколько движений в быстром ритме музыки. Двигалась она хорошо.
Павел стоял, с неловкой улыбкой глядя на нее.
Девушку толкнули. Павел среагировал. Инна замерла в его руках. Они смотрели друг другу в глаза. Их губы были близки.
Инна закрыла глаза. Вытянула шею.
Павел прижался сухими губами к ее - теплым, мягким. Он вложил в поцелуй всю нежность, что была в нем.
Инна отстранилась. По щекам ее текли слезы.
- Что случилось?
- Ничего, - Инна вскинула голову. Уголок рта дернулся.
- Что-то не так?
- Меня никто так не целовал, - прошептала она. - Никогда!
Девушка обвила его шею руками и жарко поцеловала. Прижалась к нему низом живота. Его ладони легли на ее плечи, опустились до округлых крепких бедер.
Их губы разлепились. Павел с улыбкой смотрел ей в глаза. И вдруг цвет ее глаз поменялся - из серо-зеленого стал почти черным.
Инна оттолкнула его.
- Это ничего не значит. Ясно?
- Инна…
Она прижала палец к его губам.
Сквозь давку протиснулся худой парень с темными кругами вокруг глаз. Подошел к Инне.
- Тебя Илья ищет.
Инна посмотрела на Павла. Наморщила лоб.
- Я с тобой.
Инна медленно покачала головой.
Павел последовал за ней.
Компания расселась вокруг залитого тусклым светом стола.
Бубнов чинно развалился на стуле, в зубах - сигарета. На столе лежит груда мобильников. Самый дорогой - золотистого цвета. Павел был готов спорить - это мобильник Ильи, и он отделан настоящим золотом.
Инна села по правую руку. Илья обнял ее с небрежностью, отличающей любителей дешевой, но удобной мебели. Выпятив полную нижнюю губу, он вертел в руке матово блестящий револьвер. Почувствовал пристальный взгляд Павла. Поднял холодные глаза.
- Дайте человеку стул.
Болт подспорил. Павел поблагодарил. Сел в той же позе, что Илья. Взглядом они изучали друг друга.
- Моя Инна рассказала мне про тебя, женишок.
Компания расхохоталась. Павел метнул быстрый взгляд на Инну. Девушка хохотала громче всех, с любопытством глядя на учителя.
Павел вновь посмотрел на Илью.
- И что?
Илья сузил глаза.
- Я тебя помню. Ты начал работать в школе, когда я выпускался.
Павел кивнул.
- Мне жаль, Илья, что не удалось познакомиться с тобой поближе.
Илья усмехнулся.
- Думаешь, смог бы меня перевоспитать?
- Нет. Но с удовольствием научился бы у тебя чему-нибудь.
Илья помолчал. Поднял револьвер на уровень глаз.
- Эта штука лежала на столе. Кто-то оставил его, и неспроста. Это наше место. Мы всегда здесь тусуемся. Тот, кто оставил револьвер, знает об этом.
- Значит, в барабане есть пуля.
- Верно.
- Это очень легко выяснить.
- Мы искали подходящего кандидата.
Инна замерла на плече бойфренда. Ее глаза расширились. "Нет", закричала она одними губами.
Лицо Павла приобрело странное выражение. Губы сложились в тонкую змеиную улыбку. Он достал из кармана дешевенький Nokia и придвинул к общей куче.
Илья рассмеялся. Положил оружие на стол, толкнул к Павлу.
Инна вздрогнула, впившись глазами в лицо учителя.
- Не надо, - хрипло сказала она. Илья отстранился, изумленно глядя на девушку.
Павел подмигнул ей.
- Святоша, - сказал он.
Взял револьвер, сунул ствол в рот и нажал курок.
Инна вскрикнула, зажмурив глаза.
Илья усмехнулся. Болт дико расхохотался. Мигунов отвернулся, словно готовился стошнить.
Сидящие за соседними столиками оборачивались. Их лица бледнели, охваченные ужасом.
Он вынул ствол изо рта. Поморщился.
Бросил оружие на стол. Револьвер с грохотом прикатился к Бубнову. Тот задумчиво посмотрел на него.
Павел сел.
- Псих, - выдохнула Инна, глядя на него со смесью восхищения и ужаса.
Павел поднял глаза.
- Я испугался. Очень испугался.
Он вытер со лба бисеринки пота. Расстегнул ворот рубашки.
Илья поджал губы. Взял револьвер. Вскрыл барабан.
На стол упала и с грохотом покатилась, подпрыгивая, свинцовая капля. Все взгляды устремились на нее, когда она подкатилась к другому краю стола.
Павел накрыл ее ладонью. Поднял глаза. Илья улыбался уголками губ.
- Что бы ты делал, учитель и жених, если бы в барабане оказалась не одна пуля? А две? Три?
- Может, все шесть? - с улыбкой сказал Павел. Илья промолчал, играя желваками.
- Нет, - Павел покачал головой, разглядывая пулю на ладони. - Их не могло быть шесть. Мне никогда так не везло.
Илья наклонился к Инне, прошептал что-то ей на ухо. Побледнев, она взглянула на Павла.
Илья встал.
- Пойдем, учитель. Поговорим.
Они прошли дверь в углу зала, освещенный жидким светом вонючий коридор, вышли на глухой двор за клубом. Стены, исписанные свастиками и матом, сотрясались от грохота музыки. Рядом с мусорными ящиками гнили отбросы. За кривым деревянным забором хрипло брехали собаки.
Илья сунул в рот сигарету, предложил Павлу. Тот покачал головой.
- Я не курю.
Илья впился взглядом в лицо Павла. Его глаза почти остекленели.
Пожав плечами, он убрал пачку в карман джинсов. Закурив, вздохнул.
- Какая прекрасная ночь.
Павел молчал.
Отбросив сигарету, Илья повернулся к Павлу.
- Тебе было страшно, когда ты играл в "русскую рулетку"?
- Да. Очень.
Илья смущенно рассмеялся, приближаясь к Павлу.
- Ты знаешь, чей это револьвер?
- Нет. Откуда?
- Я знаю.
- Чей?
- Мой.
Кулак Ильи с треском врезался в лицо Павла, расплющив губы о зубы. Павел отлетел, ударившись спиной и затылком о стену. Хрястнуло. Голова Павла наполнилась звоном. Дверь распахнулась и хлопнулась о стену. На задний двор высыпала вся честная компания.
Бубнов, Мигунов и Болт повалили Павла на землю. Начали пинать ногами. Павел катался по земле, закрыв лицо руками, крича и задыхаясь.
Сквозь алую пелену боли Павел успел увидеть Инну. Она стояла за спинами других с бутылкой в руке, и громко хохотала.
Это было последнее, что он видел.
Павел уже не шевелился, его тело безвольным мешком подпрыгивало на земле.
Инна глядела, и бледнела все больше. Схватила Илью за руку. Тот повернул к ней искаженное ненавистью, счастливое лицо.
- Чего тебе?
- Хватит, - Инна смотрела в сторону. - Достаточно.
- Ты что, сучка? Жалеть его вздумала? Сама просила проучить его!
Инна покосилась на дружков Ильи, пинающих неподвижное тело. Треск ломающихся ребер оглушал. Она поскорее отвернулась.
- Я просила поговорить с ним. Я не просила убивать его.
Илья оскалил зубы.
- На жалость пробило? Тогда я тебя убью. У тебя ведь тоже рыльце в пуху. Правда, милая?
Инна побледнела. Весь страх и вся ненависть к Илье, накопленные за два года их романа, подняли змеиные головы в ее сердце.
- Ну убей! - заорала она ему в лицо, брызнув слюной. - Зарежь!
Девушка бросилась на Илью, осыпая слабыми ударами кулачков его мощную грудь. Разрыдалась и уткнулась лицом в его плечо.
Илья с каменным лицом оттолкнул Инну. Несколько секунд с отвращением рассматривал ее лицо, черное от потеков туши. Расхохотался.
- Ну и дура! Видела бы ты сейчас свою рожу! Я не знал, что ты такая тупая дура!
Повернувшись к друзьям, Илья заорал:
- Э! Завязывайте! Я не хочу, чтобы он сдох!
Подошел к Инне. Грубо схватил за руку. Девушка вскрикнула. Совершила жалкую попытку вырваться.
- Пусти, мне больно! Скотина!
- Мы еще с тобой дома поговорим, - Илья задыхался. - Готовься.
- Попробуй тронь! - дрожащим голосом выпалила Инна. - Я тебя ментам заложу!
Илья ехидно улыбнулся.
- Да? А на ком подозрение висит? А?
- Подонок!
Илья наклонился к ней.
- Именно, радость моя. Только пикни - я пойду к ментам, поцелую их в зад и скажу, что ты говорила мне о том, что хочешь убить дядю. Нет, это слишком скучно. Я скажу, что сам видел, как ты резала дядю на кусочки!
Инна с бессильной ненавистью смотрела на любимого. Слезы текли по ее щекам.
Илья повернулся к дружкам.
- Сваливаем! Хорош здесь мудиться!
Инна стояла на заднем дворе. Холодный ветер продувал ее до костей. За забором исходили злобой голодные псы.
Девушка взглянула на обезображенное тело у стены, рядом с мусорными контейнерами.
Она не боялась крови. В школе часто дралась с соперницами, и с удовольствием наблюдала драки мальчиков, когда с оглушительным треском ломаются кости носа, рук, ребер, а выбитые зубы усыпают асфальт окровавленными жемчужинами.
Но то, что произошло здесь, было не дракой, а жестоким избиением.
Инна встала на колени рядом с Павлом. Протянула к нему руку, тут же отдернула. Можно ли его трогать? Она не знала.
Все-таки девушка перевернула его на спину, испачкавшись кровью. Лицо Павла было залито алым, но, кажется, не сильно пострадало. Хотя губы походили на кровавые лепестки.
Павел застонал, дернув головой.
- Держись, кретин, - процедила Инна. - Сам виноват.
Она заперлась в туалете, смыла кровь, привела себя в порядок. Подошла к охраннику, сказала, что на заднем дворе лежит избитый. После чего смылась - ей нельзя светиться в этой истории.
Точилин и Быстров стояли у небольшого стола в лаборатории. На столе лежал конверт, который некто передал через сержанта лично в руки Точилину.
Присутствовал эксперт. Происходящее снимали на камеру.
- Все готово? - спросил Точилин.
- Да, - пробормотал Быстров. Остальные закивали.
Точилин натянул резиновые перчатки, взял конверт, вскрыл тонкой пилочкой. Заглянул внутрь. Лицо медленно вытянулось.
- Что там, Саша? - спросил Быстров.
Точилин достал из конверта что-то. Сжал в кулаке. Повернувшись к остальным, со странным выражением лица вытянул руку. Разжал кулак.
Быстров охнул. К горлу подкатила тошнота.
- Твою дивизию, - сказал он.
Но, подойдя ближе и сощурившись, понял, что глаза на ладони у следователя - не настоящие. Пластмассовые.
Но очень похожи на настоящие глаза Вадима Нестерова - большие, круглые, с синей радужной оболочкой.
Капитан смотрел на глаза. Глаза с немного удивленным выражением смотрели на капитана.
Рядом встал эксперт Толя. Сложил на груди руки.
- Точила, - сказал он, брюзгливо морщась. - Ты меня ради этого позвал?
Точилин не ответил, хмуро разглядывая два выпуклых шарика.
- У меня и так работы выше крыши, - продолжал Толя. - Кроме твоего Нестерова, на мне еще десять трупов висит. Начальство душит. Телефон обрывают. Со всех отделений звонят. Всем нужны результаты, все, как дети малые, требуют: "Давай, давай, давай…" Дай-подай! Хоть бы одна сволочь бутылку поставила.
- Извини, Толя, - рассеянно ответил Точилин, оглядываясь в поисках сосуда, в который можно положить глаза. - Дело важное, сам понимаешь.
- … А Толя на части разрывайся. Вы думаете, я резиновый? Да мне, может…
- Ну хватит! - неожиданно услышал Быстров свой раздраженный голос. - Не ной. Можно подумать, мы ерундой занимаемся. Нам тоже нет никакой радости все время зависеть от вас. Лебезить перед тобой и твоими дружками. Хватит, попили нашей кровушки!
Он шагнул к Точилину, не замечая обиженного взгляда Толи.
- Ну что, Саша? Какие соображения? Что это может значить?
Точилин наконец нашел взглядом стеклянный сосуд на столике в углу, возле умывальника. Сосуд предназначался для мочи, слюны, крови и спермы, но еще ни разу не использовался.
- Послание, - сказал он, хватая сосуд (игнорируя при этом возмущенные возгласы эксперта). Наклонил над сосудом ладонь. Пластмассовые шарики с забавным стуком упали на дно. - "Вы слепы", что-то в этом роде.
Следователь поставил сосуд на середину стола.
Сложив на груди руки, смотрел на него. На лбу Точилина пролегла складка. Продолжающего возмущаться Толю он не слушал.
Быстров почувствовал восхищенную зависть к Точилину, который мог назначать экспертизу. И назначал ее всегда, плюя на загруженность криминалистов работой, имея полное право не лебезить перед ними. Тогда как Быстров и другие опера были в полной их власти. И эксперты этой властью пользовались, заставляя платить дань в виде шоколадок, конфет, спиртного, позволяли себе орать на сотрудников. Особенно бабы этим отличались.
Толя, наконец, замолк, осознав, что Точилин его уже давно не слушает.
Следователь поднял глаза.
- Что с тем пареньком?
- С каким?
- С дежурным. Которому убийца конверт передал.
- В больнице. Ничего не помнит.
Точилин нахмурился. Лицо и вся его поза выражали напряженную работу мысли.
- Ну что, господа? - кашлянул Толя. - Я надеюсь, все? Можно заняться настоящими делами?
Точилин подошел к нему, на ходу стягивая перчатки. Положил ладонь эксперту на плечо.
- Толя, - веселым тоном сказал он. - Звони в морг.
- Чего? Точила, ты совсем охренел?
- Звони, - с улыбкой сказал Точилин. Глаза его жестко блестели.
- Не буду я звонить! Надоело ради тебя людей беспокоить. Ты один в целом свете, что ли?
- Толя, - Точилин похлопал эксперта по плечу. - Не забуду.
- Знаю я, как ты "не забудешь"! - сказал Толя, тем не менее, поднимая трубку телефона. - Умотаешь в свой Новгород, и поминай, как звали!
Его помощник, отключив камеру, спросил:
- Я свободен? Можно сворачиваться?
Точилин повернулся к нему.
- Нет. Поедешь с нами. И фотоаппарат захвати.
В морге сонный, раздраженный паталогоанатом откинул простыню.
Быстров выругался.
Мертвый, уже начавший разлагаться Нестеров смотрел в потолок черными ямами глазниц, в которых застыло выражение ужаса.
- Где глаза?! - заорал Точилин.
- Где-где, - сказал паталогоанатом. - В Караганде. Ну че, закрывать?
Точилин подскочил к Быстрову.
- Вова, ты снимки с места преступления видел?
- Копии, - ответил Быстров. - Они же у тебя должны быть. Тебе не передавали?
- Нет. Они остались у Стеклова.
- Ты ему не звонил?
- Я не могу до него дозвониться. Он в отпуске. Материалы вовремя не подготовил. Ты скажи, на фотографии глаза у Нестерова были на месте?
- Да я не помню… Да, были. Точно, были.
- Э, - подал голос помощник эксперта. - Мне-то че делать?
- Снимай его, - Точилин указал на труп. - Со всех ракурсов.
Пожав плечами, молодой человек снял с шеи фотоаппарат. Начал настраивать объектив.
Точилин позвонил Инне. Через час она приехала - всклокоченная, ошеломленная.
- Что такое, господа? - спросила она, входя в мертвецкую. Поморщилась. - О, как мило!
Точилин взял ее за руку, отвел к стальной постели, на которой лежало, накрытое простыней, тело дяди.
Снова отогнули простыню. Инна побледнела, отпрянула.
- Видите? - сказал Точилин.
Инна потрясенно кивнула.
- Что вы можете сказать по этому поводу? - спросил Быстров. - Как вы это объясните?
Инна, переводя взгляд с одного на другого, покачала головой.
- Я не знаю, - сказала она.
Глава 11. Разлученные смертью
Артем поднимался по лестнице на четвертый этаж, наслаждаясь ощущением легкости в каждом члене своего сильного, крупного тела.
Восемь часов он с напарником развешивал на крючьях свиные туши, а потом заворачивал их в целлофановые мантии, но чувствовал себя бодрым и свежим. Наверное, все дело в обволакивающим утробу цеха запахе сырого мяса. Да и тяжелый дух крови пьянит.
К тому же мысли об Оле снимали всякую усталость.
Они поженились четыре месяца назад, и до сих пор Артем не имел повода жаловаться. Стерва она, конечно, порядочная. Работает воспитательницей в детском саду, и каждый вечер выливает на голову любимого мужа свою злобу. Все дети у нее тормоза, а родители - "самые настоящие уроды". Но тело у нее отличное.
На лестничной клетке третьего этажа Артему пришлось отвлечься от своих радостных мыслей, поскольку он оказался в полной темноте. Лампочка разбита. И на четвертом этаже тоже. Матерясь, он нащупал перила и начал медленно подниматься по ступенькам.