Мы с Томом одновременно толкнули друг друга ногами: во-первых, раз услышав, что Том называет нашу долину Онофре, мэр стал называть ее так же, а во-вторых, он знает, кого из своих людей спрашивать, если хочешь услышать четкий ответ. Разумеется, не умей он раскусить Дженнингса и Ли, он не стал бы мэром даже собачьей будки. Однако это был знак.
Ли прочистил горло.
– Прошлой ночью у нас ушло восемь часов, от стоянки до Университетского городка. Быстрее вряд ли возможно, разве что не убирать мосты.
– Мы не можем себе этого позволить. – Подвижное лицо Дэнфорта было мрачным.
– Наверно, да. Так вот, от нашей стоянки до Онофре еще минут пятнадцать. Дорога там сохранилась хорошо.
– И дальше тоже, – добавил Дженнингс. Том поднял голову. Мэр улыбнулся.
– Об этом поговорим после обеда, – сказал он.
Девушки уже принесли тарелки, бокалы, салфетки и серебряные приборы и теперь внесли большие стеклянные миски с салатом из латука и креветок. Том с любопытством взглянул на креветок, наколол одну на вилку, поднес ближе к глазам.
– Где вы их берете? – спросил он. Мэр рассмеялся:
– Подождите, сейчас мы помолимся, а потом Бен объяснит.
Все девушки вышли на балкон и встали, мэр поднялся из-за стола и подошел к перилам, чтоб его видели сидящие внизу. Я заметил, что он хромает: левая нога не гнется в колене. Мы все склонили голову. Мэр произнес: "Милостивый Боже, спасибо за пищу, которую ты нам даешь, чтобы мы обрели силу служить тебе и Соединенным Штатам Америки. Аминь". Все тоже сказали "аминь" и потому не слышали, как Том подавился смехом. Я что есть силы ткнул его в бок.
Мы принялись за салат. Снизу доносились голоса и звяканье тарелок. Бен, не переставая жевать, сказал Тому:
– Креветок мы получаем с юга.
– Я думал, граница закрыта.
– Да, конечно. Только не старая граница. В Тихуане теперь сражаются между собой только коты и мыши. Примерно в пяти милях южнее проходит новая граница – колючая проволока и две вспаханные бульдозером полосы шириной по триста ярдов. Сторожевые башни, прожекторы по ночам. Я не слыхал, чтобы кто-нибудь ее перешел. – Он оглядел остальных, те согласно кивнули. – Там, где ограда подходит к воде, устроен причал и дежурят катера. Но это мексиканские катера. Японцы охраняют побережье до границы, а дальше это поручено мексиканцам. Не скажу, чтобы они очень старались.
– Япошки тоже, – сказал Дэнфорт.
– Верно. Так вот, там дежурят мексиканские катера, но обогнуть их несложно, а как только ты оказался на той стороне, рыбаки охотно продадут тебе, что захочешь. Мы для них такие же покупатели, как любые другие. С той разницей, что они знают, в каком мы положении, и обдирают как липку. Но мы получаем, что хотим.
– То есть креветок? – удивленно спросил Том. Он уже доел салат.
– Конечно. А вам они не нравятся?
– А что нужно мексиканцам?
– Детали ружей, в основном. Сувениры. Всякое старье.
– Мексиканцы любят старье, – сказал Дэнфорт, и его люди рассмеялись. – Но в один прекрасный день они получат от нас кое-что еще. Мы поставим их на место. – Он смотрел, как Том заглатывает еду, и теперь, когда тот закончил, спросил: – В прежние времена вы жили где-то поблизости?
– По большей части в округе Ориндж. Здесь я учился.
– Изменилось тут все, не так ли?
– Еще бы. – Том огляделся, не несут ли еще еды. – Все изменилось. – Он по-прежнему говорил грубо, похоже, нарочно. Я все не мог взять в толк зачем.
– Наверно, в старину округ Ориндж был порядком застроен?
– Примерно как Сан-Диего. Или чуть поменьше.
Мэр уважительно присвистнул. Когда все доели салат, миски унесли, подали суп в горшочках, тарелки с мясом, хлеб, миски с овощами, вазы с фруктами. Блюда следовали за блюдами, и каждое давало мне случай улыбнуться блондиночке – курятина и крольчатина, свиная отбивная, лягушачьи лапки, баранина, индюшатина, рыба, говядина, морские гребешки – блюда ставили на стол, с закрытых приподнимали крышку, чтобы показать содержимое. Когда девушки все подали и ушли, за Нашим столом был накрыт пир, по сравнению с которым ужин у Николенов – все равно что наш с отцом обычный. Я почти растерялся и не знал, с чего начать. Наконец решил, пока буду думать, положить на тарелку гребешков.
– Знаете ли вы, – сказал мэр, – что в наше время япошки высаживаются на берег в ваших родных краях?
– Вот как? – спросил Том, накладывая себе горку гребешков.
Похоже, количество еды на столе ничуть его не впечатлило. Я точно знал, что он интересуется японцами, однако сейчас он не показывал виду.
– Вы не видели их в Онофре? Или каких-нибудь следов?
Том, похоже, не хотел отрываться от еды и только мотнул головой, продолжая жевать, потом быстро взглянул на мэра.
– Им интересно поглазеть на развалины старой Америки, – сказал мэр.
– Им? – переспросил старик с набитым ртом.
– Японцам, хотя попадаются и другие. Но поскольку наше западное побережье охраняют японцы, они в основном сюда и лезут.
– Кто охраняет другие побережья? – спросил Том, как бы проверяя, сколько мэр знает.
– Канада – восточное, Мексика – залив.
– Они считаются нейтральными государствами, – добавил Бен. – Хотя в сегодняшнем мире издевательство говорить о нейтралитете.
Мэр продолжал:
– Японцам принадлежат прибрежные острова и Гавайи. Богатым японцам проще попасть на Гавайи, а оттуда сюда, но говорят, этот путь хотят попробовать туристы разных национальностей.
– Откуда вы знаете? – спросил Том, с трудом скрывая свою заинтересованность. Дэнфорт ответил:
– Мы заслали своих людей на Каталину. Том больше не мог прятать любопытство за волчьим аппетитом:
– Так что случилось? Кто добился нашей изоляции? Мэр зло воткнул вилку в отбивную и сказал:
– Русские. Так нам говорили. Да это и очевидно. Кто еще мог бы раздобыть две тысячи нейтронных бомб? Да большинство государств не могли бы купить даже те фургоны, в которых бомбы прятали до взрыва.
Том сощурился, и я понял почему: тот же довод он приводил нам в истории Джонни-Сосновой шишки, которую я считал выдуманной от начала до конца. Странно.
– Вот так они нас и прихлопнули, – сказал мэр. – Вы не знали? Они спрятали бомбы в фургонах "шевроле", загнали их в центр двух тысяч крупнейших городов и припарковали. Все бомбы взорвались одновременно. Без предупреждения, понимаете? Это были не ракеты.
Том кивнул, словно ему наконец разъяснили загадку.
– После взрыва, – продолжал Бен, поскольку мэр не мог говорить от переполнявших его чувств, – сессия ООН вновь собралась в Женеве. Все боялись Советского Союза, особенно ядерные державы. Русские предложили изолировать нас на сто лет, чтобы избежать международного конфликта. Ради сохранения мира, сказали они. Чисто карательная мера, но кто мог им возразить?
– Занятно, – сказал Том, – но за последние пятьдесят лет я наслушался самых разных домыслов. – Он снова принялся за еду. – Мы сейчас вроде японцев после Хиросимы. Бедняги тогда не поняли, что с ними произошло. Думали, мы сбросили на трамвайные пути магний и подожгли. Мы сейчас в таком же положении.
– Что такое Хиросима? – спросил мэр. Том не ответил. Бен покачал головой, словно огорчаясь его недоверчивости:
– Наши люди иногда по месяцу живут на Каталине. И… Ладно, завтра отведу вас к Уэнтуорту. Он расскажет подробнее. Мы более или менее знаем, что случилось.
– Довольно истории, – сказал мэр. – Главное, что происходит здесь и сейчас. Японские военные в Авалоне подкуплены. Богатые японцы рвутся проникнуть в Америку. Это теперь самое популярное развлечение. Они приезжают в Авалон и находят людей, которые отвозят их на материк. Эти люди, среди которых есть и американцы, ночью доставляют их на лодках в обход береговой охраны и высаживают в Ньюпорт-Бич или на мысе Дана. Мы знаем, что на Гавайях сотни ждут своей очереди.
– Это вы говорите, – пожал плечами Том.
Мэр преувеличенно улыбнулся и снова сделался серьезным. Когда со столов убрали, он встал и подошел к перилам.
– Музыку! – крикнул он.
Люди внизу закричали, и мэр, прихрамывая, направился в дом. Сквозь перила я видел внизу большие, накрытые белыми скатертями столы, уставленные посудой и кушаньями. Сверху жители Сан-Диего казались на удивление прилизанными, волосы у всех были постриженные и причесанные, одежда – яркая и чистая. Я снова увидел в них мусорщиков. На автостраде маленький оркестр заиграл польку, мэр вышел из дома и пошел обходить столы. Он знал всех собравшихся внизу. Народ закончил пировать и собрался вокруг оркестра потанцевать. Вода и берега озера были темны; мы сидели на острове света посреди мрака. Внизу веселились, но на балконе после ухода мэра заскучали.
Дэнфорт снова вышел из стеклянных дверей, взглянул на нас и рассмеялся:
– Наелись? А чего не идете танцевать? У нас праздник! Спуститесь к людям, а мы с Беном займем наших северных гостей разговором.
Мужчины и женщины весело поднялись и ушли в дом. Дженнингс и Ли тоже ушли, с нами остались только мэр и Бен.
– У меня в кабинете есть бутылка отличной текилы, – сказал Дэнфорт. – Пойдемте выпьем.
Мы пошли за ним по коридору в большую, обшитую деревом комнату, значительную часть которой занимал письменный стол. Позади него были книжные полки во всю стену, сбоку – завешенное окно. Мы сели в кресла, расставленные полукругом, лицом к столу. Том склонил голову набок, пытаясь прочесть названия на книжных корешках. Дэнфорт снял с уставленной бутылками полки длинную тонкую бутыль и налил нам по бокалу текилы. Потом нервно заходил вдоль стола, взад-вперед, взад-вперед, устремив глаза в ковер. Включил лампу, и отраженный от крышки стола свет осветил его лицо снизу. Снаружи не доносилось ни звука. Дэнфорт провозгласил тост: "За дружбу двух общин".
Том поднял бокал и выпил.
Я отхлебнул текилы. Крепкая. После всего съеденного мне казалось, что в животе у меня чугунный шар. Я пристроил бокал на ручку кресла и откинулся, приготовившись наблюдать поединок Тома и мэра – хотя никак не мог взять в толк, чего они не поделили.
Лицо мэра выражало раздумье. Он продолжал ходить взад-вперед. Поднял бокал, взглянул на Тома:
– Так что вы думаете?
– О чем? – спросил Том.
– О положении в мире. Том пожал плечами:
– Я только что о нем услышал. Ваши люди знают куда больше, чем мы. Если то, что вы сказали, правда. Нам известно, что на Каталине азиаты. Море время от времени выносит к нам их трупы. Кроме того, мы слышим ярмарочные толки, а они меняются от месяца к месяцу.
– К вам выносит убитых японцев? – спросил Дэнфорт.
– Мы называем их китайцами. Мэр мотнул головой:
– Это японцы.
– Значит, береговая охрана расстреливает нелегальных туристов? – предположил Том. Мэр снова мотнул головой:
– Береговая охрана куплена. Это не она. – Он отхлебнул из бокала. – Это мы.
– Что?!
– Это мы! – неожиданно громко воскликнул мэр. Хромая, подошел к окну и принялся теребить штору. – Мы отплываем из Ньюпорт-Бич или от мыса Дана в туманную ночь или в такую ночь, когда, по нашим сведениям, готовится высадка, и устраиваем засаду. Убиваем, сколько можем.
Том разглядывал свой бокал.
– Зачем? – спросил он наконец.
– Зачем? – Мэр вдавил подбородок в шею. – Вы – старожил, и еще спрашиваете меня зачем?
– Да.
– Затем, что мы тут не в зоопарке, вот зачем! – Он снова заходил, припадая на одну ногу, вокруг стола, вокруг наших кресел, снова вокруг стола. Потом совершенно неожиданно саданул ладонью по столу. Я вздрогнул. – Они сровняли нашу страну с землей! – сказал он пронзительным от ярости голосом, совсем не таким, как минуту назад. – Убили ее! – Он прочистил горло. – Этого уже не исправить. Но мы не позволим им глазеть на наши развалины! Нет! Пока жив хоть один американец! Мы не звери в клетках, чтобы на нас смотреть. Пусть запомнят: сунуться на нашу землю – значит получить пулю. – Дрожащей рукой он схватил бутылку и вновь наполнил бокалы. – В этом зоопарке в клетки не заходят. Когда все узнают, что из Америки не возвращаются, посещения прекратятся. Никто не будет подкармливать этих подонков к северу от вас. – Жадно отпил. – Знаете ли вы, что мусорщики из округа Ориндж устраивают япошкам экскурсии?
– Меня это не удивляет.
– Меня тоже. Подонки! Предатели Соединенных Штатов. – Это прозвучало смертным приговором. – Если все американцы поддержат сопротивление, никто не сунется на эту землю. Нас оставят в покое, и мы возродимся. Но в сопротивлении должны участвовать все.
– Я не знал, что существует сопротивление, – мягко сказал Том.
Бац! Мэр снова хлопнул ладонью по столу, наклонился и заорал:
– Затем мы вас сюда и пригласили, чтобы рассказать о нем! – Он выпрямился, сел, уронил голову на руки. Снова наступила тишина. – Скажи им, Бен.
Бен с жаром подался вперед:
– Мы узнали о нем, когда добрались до Солтон-Си. Американское сопротивление. Обычно его называют просто сопротивлением. Штаб в Солт-Лейк-Сити, военные центры на месте бывших штабов стратегических военно-воздушных сил в Шайенне, штат Вайоминг, и под Маунт-Рашмором.
– Под Маунт-Рашмором? – переспросил Том. Мэр подпер рукой лицо (оно оставалось в тени) и пристально поглядел на Тома.
– Да. Там всегда был тайный военный штаб. Том слегка поднял брови:
– Не знал. Бен продолжил:
– Организации есть по всей стране, но движение едино и преследует одну цель. Возрождение Америки.
Два последних слова он произнес с особым выражением
– Возрождение Америки, – выдохнул мэр.
У меня снова кровь прилила к лицу и по спине побежали мурашки. Только подумать: они связаны с восточным побережьем! С Нью-Йорком, Виргинией, Массачусетсом, Англией!.. Мэр потянулся за бокалом и выпил, Бен осушил свой в два глотка, словно это тост. Мы с Томом тоже выпили. На секунду показалось, что все мы объединены общей идеей. Я захмелел от текилы и от услышанных новостей о сопротивлении – нашей с Николеном мечты, которая внезапно обернулась явью. Коктейль получился крепким. Дэнфорт снова встал, устремил взор на боковую стену комнаты, где висела большая карт(а в деревянной раме, и страстно произнес:
– Вновь сделать Америку великой, такой, как до войны, лучшей страной на Земле. Такова наша цель. – Он направил палец на Тома. – Мы бы уже достигли этого, если бы нанесли ответный удар по Советам. Если бы президент Элиот – трус, предатель! – не побоялся нас защитить. И все же мы это сделаем. Мы будем работать, молиться, прятать оружие от космических спутников. Мы знаем, что в Шайенне и Солт-Лейк-Сити изобретают новое вооружение. Однажды… однажды Америка воспрянет, как тигр, и обрушится на мир. Тигр выскочит из ямы…
Голос его сорвался на хриплый визг, я уже не разбирал слов. Он стоял вполоборота к нам и продолжал говорить сам с собой. Стоны мешались со вздохами. Лампа на столе мигнула раз, другой. Бен вскочил с кресла и пошел в угол зажечь керосиновую лампу.
Мэр уперся костяшками пальцев в стол и снова заговорил, на этот раз спокойно и разумно.
– Вот об этом я хотел побеседовать с вами, Барнард. Главные силы сопротивления сосредоточены вокруг Санта-Барбары. Мы встречались с их представителями в Солтон-Си. Нам нужно поддерживать с ними связь, чтобы вместе противостоять японцам на Каталине и на островах Санта-Барбары. Первая часть этой задачи – очистить округ Ориндж и Лос-Анджелес от японских туристов и от предателей, которые им помогают. Для этого нам нужны вы. Нам нужно, чтобы Онофре присоединилось к сопротивлению.
– Я не могу говорить от имени всего поселка, – сказал Том.
Меня подмывало возразить, и губы мои беззвучно произнесли: "Конечно, мы с вами", но я закусил губу и смолчал. Том прав: надо проголосовать. Том махнул рукой:
– Звучит, как будто… ладно, не знаю, захотим мы или нет.
– Придется захотеть, – яростно произнес мэр, упираясь кулаками в стол. – Это важнее, чем ваше желание или нежелание. Скажите своим, что страну можно сделать прежней. Они в силах помочь. День придет. Новая Великая Америка, автомобили и самолеты, экспедиции на Луну и телефоны. Объединенная страна. – Вдруг он добавил, без всякой злобы и даже бесстрастно: – Скажите своим, что они или присоединяются к сопротивлению, или противостоят ему.
– Не очень дружелюбная формулировка, – заметил Том. Глаза его сузились.
– Формулируйте, как хотите. Только передайте.
– Передам. Но они захотят знать точно, чего вы от них хотите. И я не могу предсказать их ответ.
– Никто не просит вас ничего предсказывать. Они поймут, на чьей стороне правда. – Мэр поднял на Тома сверкающие глаза. – Я думал, старожил вроде вас при вести о сопротивлении запрыгает от радости.
– Я больше не прыгаю, – сказал Том. – Ноги не те. Мэр обошел стол и наклонился над Томом. Сжал его руку своими кулачищами.
– Не теряйте любви к Америке, старина. Это чувство – лучшее, что в вас есть. Это оно помогло вам прожить так долго, знаете вы это или нет. Вы должны всеми силами сохранять в себе это чувство, иначе вы обречены.
Том вырвал руку. Мэр выпрямился и захромал обратно к столу.
– Ладно, Бен. Эти господа заслужили право до своего ухода немного повеселиться внизу. Ведь верно? Бен кивнул и улыбнулся нам.
– Знаю, вы провели нелегкую ночь, – продолжал Дэнфорт, – но, надеюсь, у вас остались силы побыть с нашими внизу, хотя бы недолго.
Мы согласились.
– Пока мы еще в доме, позвольте показать вам наш маленький секрет.
Мы встали и пошли за мэром. Он проковылял по коридору до следующей двери. Вытащил из кармана ключ.
– Это ключ к новому миру. – Отворил дверь и провел нас в комнату, где ничего не было, кроме трех столов с разложенными на них деталями. На самом большом столе стоял металлический ящик размером с лодочный. На ящике были ручки, шкалы и кнопки, а из отверстий сбоку отходили два провода.
– Коротковолновый приемник? – предположил Том.
– Он самый, – сказал Бен, страшно обрадованный догадкой.
– Чтобы наладить его, к нам едет специалист из Солтон-Си, – прошептал мэр. – И тогда мы установим связь со всей страной. С каждой ячейкой сопротивления. Начнется новая эра.
Мы довольно долго стояли и разглядывали ящик, потом на цыпочках вышли из комнаты. Мэр запер дверь на ключ, и мы все вместе спустились на автостраду, где еще играл оркестр. Мэра сразу же обступили молодые женщины – все хотели танцевать с ним. Том побрел к западному ограждению, а я направился к столу с выпивкой. Мужчина за столом сразу меня узнал – он помогал причаливать нашу лодку к съезду.
– Выпивка за счет заведения, – объявил он, наливая мне чашку текилового пунша.