6
- Вот значит как… "Почем помидоры, Алекс?", - с горечью процитировал Кравцов. - "Одна кучка - вся твоя получка…" Вы уверены, что граната на "ракетодроме" - его рук дело?
- Уверен, - подтвердил седоголовый. - И растяжку в овраге установил он. И охранника Ермаковых убил тоже он.
- Но зачем? Зачем? По-моему, они даже не были знакомы с Зарицыным… Для чего Алекс прикрывал ему спину? И почему вместо благодарности получил мечом по затылку?
- Не знаю. И голову ломать не хочу. Граната, меч, удар ножом в горло, - действия зримые, осязаемые, реальные … Но коли в дело замешалась чертовщина - гадать о мотивах не стоит.
- Хорошо. Каковы ваши ближайшие действия?
Чагин пожал печами:
- Будем искать Шляпникова. И Зарицына. Хотя чует мое сердце - не найдем, пока не разберемся с этим… - Он кивнул на пятиугольник, изображенный на плане Спасовки.
- По убийству Павла Ермакова вы собираетесь работать?
- Не имеет смысла… Во-первых, мне кажется, к здешней чертовщине оно отношения не имеет. Совпадение. Во-вторых, по следу киллера бежит такая свора охотничьих псов… Того же Мельничука я хорошо знаю - дело на тормозах не спустит. Если исполнителя и заказчиков можно вычислить - их вычислят.
- А с оставшимися двумя вершинами пентагонона вы пробовали разобраться?
- Честно говоря, не представляю, как можно подступиться к озеру… Вызывать аквалангистов - но какую задачу я им могу поставить? А дом Ворона Георгия Владимировича мы осмотрели… Ничего подозрительного. Сам хозяин уже три дня отсутствует. Причем никто не видел его уезжающим из Спасовки. Незаметно улизнул… Вот уж не думал, что почти столетний дед сможет оказаться этаким конспиратором…
- Столетний?!
- Почти… Он девятьсот шестого года рождения, вы не знали? Редкий возраст, согласен. Но все-таки не запредельный.
Кравцов помолчал, перебирая всё, что помнил с детских лет о Вороне… Странные его отношения с отцом Леньки Кравцова, долгие их ночные беседы под бутылку, - о делах давно минувших дней и о давно умерших людях… Как жаль, что юного Леньку не интересовали те их разговоры. Послушал бы тогда - глядишь, сейчас что-то бы и всплыло из памяти… А так - отложились в основном совместные рыбалки на Славянке да на окрестных прудах, и…
Стоп! Вот это уже интересно… Нет, не зря господин писатель копался в детских воспоминаниях…
- Вы знаете, - медленно начал Кравцов, - старик Ворон никогда на моей памяти не уезжал из Спасовки. Никогда и никуда. Мой отец - они оба были страстными рыболовами - не раз приглашал его съездить куда-нибудь подальше. Если уж не на Ладогу, то хоть на Ижору или Оредеж. Но каждый раз старик находил какие-то отговорки. И по другим делам никуда не ездил, по-моему. Однако - порой дня три-четыре, иногда неделю, дом его стоял запертым. Снаружи, навесным замком. И тоже никто не видел Ворона уезжавшим…
- Недолго навесить снаружи замок и вернуться обратно через окно… - Никакой уверенности в голосе Чагина не слышалось.
- А зачем? Он же не бизнесмен, скрывающийся от кредиторов… К тому же здесь деревня, не забывайте. Это в городе можно тихой мышкой в квартире затаиться. Колодец - во дворе, уборная - во дворе. А осенью или зимой в холодной избе долго не высидишь - печку затопишь, и вся конспирация к чертям.
И Чагин сам выдвинул новую версию, к которой его подталкивал собеседник:
- То есть у него имеется тайник или схрон? Где можно несколько дней спокойно отсидеться?
Кравцов кивнул.
- Если старик связан с Зарицыным и Шляпниковым, - продолжал рассуждать Чагин, - мог предоставить им свое убежище… Или, возможно, одному из них.
Седоголовый помолчал. Потом заговорил по-иному: четко и коротко, словно командир, ставящий задачу подчиненным:
- Поступим так, Леонид Сергеевич. Я, помимо текущей работы по трем упомянутым персонажам, сделаю следующее. Во-первых, попытаюсь восстановить ВСЕ действия Шляпникова второго июня - вплоть до его обнаружения на пустыре с разрубленной головой. Есть большая вероятность, что пентагонон из квартиры Филимоновых изъят его стараниями. Надо найти эту штуковину и попять наконец, что она такое. Во-вторых, попробуем разобраться с псевдокротом на огороде Шляпниковых. В-третьих, я посмотрю, что имеется по прошлому "графской Славянки" в наших архивах. Ваша задача: присматривать за развалинами. При малейших непонячках - немедленно связываться со мной. Все каналы для экстренной связи я вам дам. А еще попробуйте откопать какие-нибудь жемчужинки в том навозе, что выгребли из большой кучи Интернета… - Чагии кивнул на коробку с компьютером и дискетами.
Кравцов скривился, как от зубной боли. И это знает! Проконтролировал визит в "Паутину"? И скачиваемую информацию тоже? Интересно, как? Ладно, неважно… Чем там мог заинтересоваться писатель Кравцов, не так уж сложно вычислить.
Кажется, это и называется: жить "под колпаком"…
Привыкайте, господин писатель.
7
Гном стоял в глубине оконного проема графских развалин. Густая тень скрывала его от любого стороннего взгляда. Он же всё видел отлично.
Видел, как подкатил к сторожке большой черный джип, как из вагончика вышел писатель. С ним - седоголовый человек, севший в машину. Джип укатил, писатель остался. Постоял, посмотрел по сторонам, скользнул взглядом по развалинам… Гнома, понятное дело, не заметил. И вернулся в сторожку.
А Гном продолжил свое терпеливое ожидание. В путь он решил отправиться после полуночи. Чтобы никто не заинтересовался, что за странную бронзовую фиговину тащит он в сторону "болотца"…
Предания старины - VI.
Подземелье. Ночь на 19 июля 1943 года
За месяц, прошедший после странного артналета, произошло много событий - и тоже весьма странных.
Хосе Ибарос, по крайней мере, не понимал ничего.
Вечером того дня, когда собор лишился куполов, а Хосе - в самом прямом смысле - остался без крова, оберштурмбанфюрер пригласил его к себе. Похоже, Кранке серьезно досталось во время катаклизма, содрогнувшего особняк, - полулежал в кресле, на двух подушках, голова забинтована, сам бледный как смерть.
Однако заявил без обиняков: секретная операция, в которой надлежит принять участие сеньору Ибаросу, состоится в самое ближайшее время. В течение двух дней. Посему дворец отныне по любым причинам покидать запрещается. Новое помещение для жилья сеньору отведут незамедлительно. О сути дела - опять-таки ни слова.
Ну что тут мог рядовой Ибарос сделать? Лишь откозырять и отправиться откапывать из-под обломков личные вещи да перетаскивать в новую клетушку, на сей раз на первом этаже. Причем поселился там Хосе вновь в компании эсэсовца - теперь Пауля.
Всю ночь парень не мог уснуть - лежал, ворочался. Думал то о Марии, то о секретной операции. О Марии, надо сказать, - чаще.
Прошло два дня - об операции ни слуху, ни духу. И через три, и через четыре дня, - то же самое. Похоже, переоценил Кранке свои силы… Из апартаментов оберштурмбанфюрер две с лишним недели не показывался, зато доктора туда зачастили. А без вызова к нему не пойдешь, отчета не потребуешь…
Пауль был чином выше, чем покойный Отто, - шарфюрер. Вроде фельдфебеля, значит. (Хотя, конечно, эсэсовскому фельдфебелю и лейтенанты-испанцы первыми козырнуть зазорным не считали.) И по характеру оказался другим - парнем веселым и общительным. Одна беда - по-испански знал еще меньше слов, чем Хосе на немецком. Особо не пообщаешься… Даже если и набрался бы рядовой Ибарос смелости расспросить: почему сидят они вдвоем в "замке" безвылазно, чего ждут, к чему готовятся, - все равно ничего толкового не вышло бы. И Хосе ничего не спрашивал.
Марию тоже увидеть больше не удавалось. В ее двух комнатах перекрытия уцелели - и жила она по-прежнему на втором этаже. По крайней мере, ежедневные рейды туда двух зсзсовцев не прекратились.
От тоски и безделья разные мысли в голову Хосе приходили. Например: а ну как помрет оберштурмбанфюрер, не выздоровеет? Война эта дурацкая рано или поздно закончится, и они с Марией…
Но Кранке не умер.
На третью неделю своего затворничества вновь появился - уже без повязки, ходит твердо, уверенно… Словно и не был ранен.
Появился - и первым делом рассорился с Команданте. Иначе говоря - с командиром дивизии генералом Инфантесом.
* * *
Начальственная ссора произошла на первом этаже, в библиотеке. Наедине, понятное дело, без свидетелей.
Но, начав беседу достаточно тихо, оберштурмбанфюрер и Команданте под конец повысили голоса настолько, что наружу кое-что вырвалось. Говорили они вперемежку, то по-испански, то по-немецки - оба собеседника владели двумя языками в совершенстве.
Часовой, стоявший на посту неподалеку, на площадке парадной лестницы дворца, понял финал разговора с пятого на десятое. Может, кое-что и присочинил, потом рассказывая паре-тройке приятелей. Те тоже могли дать волю фантазии, пустив слух дальше…
В общем, когда история достигла ушей Хосе, звучала она достаточно странно: дескать, оберштурмбанфюрер требовал от Команданте ни много ни мало - не то отменить, не то перенести грядущий праздник: годовщину Освободительной войны. У генерала, понятно, идея Кранке ни энтузиазма, ни понимания не вызвала. Да и в самом-то деле, какое эсэсману дело до их праздника? Между прочим, день рождения вашего фюрера испанцы тоже праздновали - уважьте и вы союзников..
Так оно всё было или иначе - неизвестно. Но отношения у эсэсмана с Команданте испортились - совершенно точно. Даже обедали порознь. Генерал, как и прежде, на первом этаже, в столовой - а Кранке наверху, в своих апартаментах.
Хосе, которому вконец опостылела неопределенность его положения, понадеялся: может, теперь его заберут от оберштурмбанфюрера? Обратно в роту охраны? Может, отменилась загадочная операция?
Зря понадеялся. Все осталось в жизни парня, как и было. Еще десять дней протянулись липко и медленно. Но - что-то назревало, что-то висело в воздухе. Словно жарким июльским вечером - на небе еще ни тучки, но чувствуешь: быть грозе… И Пауль, сосед Хосе, похоже, почувствовал . Или же имел больше информации о планах своего начальника.
Грянуло в ночь на 19 июля…
* * *
- Пошли, - потянул за рукав Пауль, ненадолго отлучившийся, а теперь вернувшийся.
Хосе немецкое слово понял, но удивился: куда? Зачем? Сегодня в честь праздника начальство расщедрилось на двойную винную порцию, и слегка разомлевший рядовой Ибарос наладился было после ужина полежать, отдохнуть, подумать о Марии…
Но шарфюрера не узнать. Жесткий, собранный - казалось, тронь и обрежешься. Мундир застегнут на все пуговицы, на голове каска, на шее автомат, из голенищ сапог торчат два запасных магазина. На поясе три гранаты и штык-нож…
Хосе похолодел: похоже, дождался. Давно обещанная операция…
- Куда, зачем? - спросил он со слабой надеждой: а вдруг ошибка? Вдруг Кранке решил выставить вокруг "замка" дополнительных караульных? Как-никак сегодня должно прибыть высшее немецкое начальство…
Пауль то ли не понял, то ли не желал отвечать - стоял, широко расставив ноги, положив руки на автомат: молча смотрел, как поднимается, обувается и застегивает мундир рядовой Ибарос.
Лишь бы не на кладбище, лишь бы… - билось в голове у Хосе. Именно так - как Пауль сейчас - были экипированы эсэсманы из свиты Кранке во время достопамятной ночной прогулки.
Коридоры особняка оказались пустынны, ни одного человека Пауль и Хосе не встретили. Из зимнего сада доносился шум голосов, затем послышались аплодисменты, - Команданте вручает награды, понял Хосе, хоть особо и не вслушивался: гадал, куда и зачем ведет его Пауль.
К выходу эсэсовец не свернул. Прошагал дальше, к неприметной лесенке в дальнем конце коридора. Лестница вела в подвал. В ту его часть, что облюбовал для своих непонятных дел Кранке. В закутке, где начинались ступени, была здоровенная, с закругленным верхом ниша в стене - явно для статуи или для вазона с цветами. Но ни статуи, ни вазона там не оказалось. В нише стоял эсэсовец - на вид брат-близнец Пауля: так же вооруженный и экипированный, с таким же напряженным лицом. Обменялся несколькими лающими словами с провожатым рядового Ибароса - и они пошли дальше. Вернее - вниз.
…Подземелье разительно отличалось от того, в которое Хосе доводилось спускаться при бомбежках. Неизвестно, чем тут занимались давние владельцы "замка"… Едва ли чем-то хорошим. Иначе зачем штукатурить стены и полукруглые кирпичные своды и изображать фрески самого гнусного вида: черти и позеленевшие мертвецы, скелеты в рыцарских доспехах, странные люди со звериными мордами и странные звери с людскими лицами…
Впрочем, нарисовано было хорошо.
Рядовой Ибарос слабо разбирался в изящных искусствах, но и он понял - художник имел-таки немалый талант. Впрочем, его творениям это помогло мало - судя по оставшимся на стенах следам, когда-то фрески начали уничтожать, отдалбливая штукатурку. Но, похоже, быстро бросили, прискучив монотонным занятием.
Подвал освещался десятком чадных факелов, укрепленных на стенах в специальных держателях. В колеблющемся свете казалось, что мертвецы и скелеты шевелятся, дышат, наблюдают за живыми. В углах таился мрак.
И оттуда, из темноты, прозвучал знакомый голос:
- Нравятся картинки, сеньор Ибарос?
Кранке. Сделал несколько шагов из мрака, остановился, заложив руки за спину. Черный мундир с серебряными нашивками - а особенно оскалившийся череп на тулье фуражки - делали оберштурмбанфюрера похожим на ожившего персонажа фрески.
Хосе отвел взгляд, и - неожиданно - увидел Марию. Глаза привыкли к тусклому освещению, и парень разглядел: вон же она, стоит под фреской, изображающей нечто с ангельски-красивым лицом и телом в виде клубка мерзких щупальцев…
Хесус-Мария, она-то зачем здесь? Двух стоявших по бокам девушки черномундирников рядовой Ибарос разглядел чуть позже. Он старательно отвел взгляд в сторону. Мария тоже смотрела равнодушно, делая вид, что встретила Хосе первый раз в жизни.
- Ну что же, господа, раз все собрались, пора приступать… - сказал Кранке. И добавил еще пару фраз - уже на немецком.
Подвал наполнился движением - появились еще эсэсовцы, пожалуй не меньше десятка. Сноровисто снимали факелы со стен, явно собираясь идти прочь из подземелья. Хосе обрадовался - здешняя обстановка давила хуже кладбищенской.
Удивило, что кроме оружия и факелов, подчиненные оберштурмбанфюрера тащили с собой странные предметы. У одного объемистый бронзовый сосуд причудливого вида, у другого - не то чемоданчик, не то плоский деревянный футляр с ручкой, остальные тащили упакованные в черную ткань свертки.
К ведущей наверх лестнице процессия не двинулась. Пригибая головы, прошли под низкой аркой в следующее подвальное помещение. Те же росписи на стенах, но в дальнем углу… "Они не клад искали, - догадался Хосе. - Они тут подземный ход копали! Но зачем?"
Вскоре парень понял, что ошибся: лет ведущему вертикально вниз ходу немало - стены колодца выложены почерневшим кирпичом, ступени винтовой лесенки покрыты ржавчиной.
Спустились. Внизу оказался еще один подвал - поменьше и попроще, без всяких фресок-росписей. И кладка не из кирпича - из грубо обтесанного дикого камня. Зато мебель тут нашлась - тоже, странное дело, каменная. На возвышении - на манер стола для заседаний - громоздился прямоугольный гранитный монолит. Рядом - гранитные же кресла с высоченными спинками.
На стенах - такие же, как и наверху, держатели для факелов. Но появилась и новая деталь, на вид неприятная. К вбитым в камень пробоям крепились цепи - массивные, ржавые. И заканчивались они плоскими металлическими кольцами-браслетами. Имелись цепи меньшей длины - а на них… Да, именно ошейники, спаси и сохрани Дева Мария!
Однако сильнее всего Хосе поразился не странному мебельному гарнитуру, и не инквизиторским причиндалам, - но виду одной из стен. Казалось, что ее разнес на куски взрыв… Нет, не взрыв, - в мощную кладку словно бы ударил еще более мощный таран. Ударил одним сокрушающим ударом. Причем - да как такое, ради Девы Марии, могло получиться?! - ударил снаружи. Откуда-то из земных глубин. За неровным, рваным провалом - бездонная чернота. Выбитые из кладки камни и куски земли (вернее - окаменевшей глины) валялись по всему помещению, долетели даже до дальней стены.
"Так вот где пострадал Кранке. Легко отделался, таким камешком и до смерти пристукнуть - секундное дело", - подумал рядовой Ибарос с нешуточным сожалением.
Но что же за странный такой подземный катаклизм спровоцировали разрывы снарядов, падавших далеко отсюда? Тайна. Загадка. И Хосе совершенно не хотел ее разгадывать. Абсолютно. Хотелось парню другого. Оказаться наверху, на свежем воздухе, - и подальше от оберштурмбанфюрера Кранке. Желательно - вместе с Марией.
- Нравится интерьер, сеньор Ибарос? - за спиной Хосе подал голос Кранке, легкий на помине. - Это всё ерунда. Здесь богатые и взрослые детишки игрались в масонов, в таинственные посвящения и жуткие клятвы. Не стоит, право, оно вашего внимания, сеньор Ибарос. Самое интересное - там, дальше.
В начале этой тирады парень обернулся - и не сразу понял, кто к нему обращается. Оказывается, пока он тут стоял, разинув рот, оберштурмбанфюрер успел переодеться!
Ну, может, не совсем переоделся, - однако не то плащ, не то рясу с капюшоном поверх мундира натянул. Черную ткань покрывал вышитый золотом узор из переплетенных пятиугольников, напомнивших Хосе странный орден на груди эсэсмана. Кисти рук полностью скрывались под длинными и широкими рукавами. Из-под капюшона виднелся лишь подбородок.
Но знакомый голос не давал усомниться - он, Кранке. Возможно, где-нибудь наверху, на свету, этакое маскарадное преображение оберштурмбанфюрера и показалось бы смешным - но сейчас Хосе с трудом удерживался, чтобы не опозориться перед Марией, напустив от страху в штаны.