Так начался самый долгий в ее жизни день.
Глава 7
Когда примерно в двадцать два тридцать пять дверь в библиотеку в очередной раз распахнулась, ни Марш, ни Эллен не обратили на это особого внимания. Весь день в эту дверь входили и выходили люди. Но сейчас, ночью, с ними остались лишь самые близкие - чета Кокрэнов, Марти Льюис, Валери Бенсон. Синтия Эванс так и не приехала.
Постепенно, однако, до сознания Эллен стало доходить, что некто, вошедший в дверь, стоит перед ней и что-то говорит ей. Она сосредоточилась и увидела незнакомую молодую женщину в белом халате.
- Миссис Лонсдейл? - вновь обратилась к ней женщина и представилась: - Дежурная сестра Сьюзан Паркер. Доктор Торрес приглашает вас и вашего супруга к себе в кабинет.
Эллен быстро оглянулась на Марша - но тот уже встал, протягивая ей руку. Внезапно страшная слабость заставила ее схватиться за край стола. Как же так… Ведь они говорили - это кончится никак не раньше полуночи… Если только… Мысль о том, что ее сын, может быть, уже умер, она просто вырвала из сознания. Глубоко вдохнув, она спросила:
- Уже… все? - каким странным показался ей звук собственного голоса! - Доктор… закончил?
А потом - как-то сразу - кабинет Торреса и пронзительный взгляд его темных глаз, и он сам, шагнувший к ней из-за письменного стола с протянутой смуглой рукой.
- Здравствуй, Эллен, - тихий голос, почти не изменившийся…
Первая и довольно странная в этой ситуации мысль промелькнула в голове Эллен - а он, оказывается, гораздо красивее, чем даже запомнилось ей. Робко взяв его руку, она на секунду сжала ее, затем, не отпуская, заглянула в глубину темных зрачков.
- Алекс, - прошептала она. - Он… что с ним?
- Он жив, - голос Торреса впервые утратил бесстрастную интонацию, теперь в нем слышались усталость и напряжение. - Он в палате, дышит без респиратора. Температура нормальная, пульс ровный.
Ноги Эллен подкосились, Марш, успев подхватить ее, усадил в кресло возле письменного стола.
- Он очнулся? - Она поняла, что слышит голос мужа. Она открыла глаза… лишь затем, чтобы увидеть, как Торрес в знак отрицания качает головой.
Эллен почувствовала, что ей не хватает воздуха.
- Но оснований для беспокойства нет, - ага, это снова Торрес. - По нашим расчетам, он должен прийти в сознание не позднее завтрашнего утра.
- То есть уверенности в том, что операция прошла успешно… - Она с трудом узнала голос Марша, словно он говорил в жестяную трубу…
…Опять Торрес - качает головой и, уже никого не стесняясь, трет красные от усталости глаза.
- Завтра утром все будет известно, доктор… когда… вернее, если… он придет в сознание. Но - динамика пока положительная. - Улыбка не получается - видно, слишком измотан. - Если хотите знать мое мнение - это все же успех. А вы знаете, насколько придирчив я к самим определениям успеха и неудачи. Могу вам сказать только одно - если вдруг неделю спустя мы неожиданно потеряем вашего сына, причиной может быть что угодно, только не последствия операции. Повторяю, что угодно, любые возможные осложнения - пневмония, вирусная инфекция, даже насморк… Хотя обещаю вам лично проследить и предпринять все возможное, чтобы этого избежать.
- А нам… нельзя увидеть его? - услышав собственный голос, Эллен вернулась в реальность происходящего.
Торрес кивнул.
- Правда, лишь на минуту и, простите, через стекло. Таковы наши правила. В течение определенного срока рядом с пациентом никто не имеет права находиться - только я и мои сотрудники.
Марш обернулся к нему, собираясь что-то сказать, но Торрес остановил его жестом.
- Взглянуть на него вы, безусловно, можете, Сьюзан вас проводит, но иные контакты на данном этапе нежелательны и даже вредны. К тому же вам самим отнюдь не мешает как следует отдохнуть. Завтра утром многое станет ясно, и мне хотелось бы, чтобы вы были здесь. Если Алекс очнется, первое, что мы попытаемся выяснить - сохранил ли он способность узнавать людей и, конечно…
- …Ты собираешься начать с нас, - докончила Эллен.
- Именно, - кивнул Торрес. - А сейчас прошу простить, мне тоже необходим отдых.
С трудом встав, Эллен шагнула к доктору.
- Спасибо, Раймонд, - прошептала она. - Нет, это не то, конечно… но я правда не знаю, как мне благодарить тебя… Я… понимаешь, я с самого начала не верила… - она замолчала.
- Не стоит, - покачал он головой, - не стоит благодарить меня, Эллен. По крайней мере, сейчас. Твой сын ведь еще может и не очнуться. - Кивнув в знак прощания, он шагнул к двери, Эллен молча следила, как дверь захлопнулась.
- Такой вот он, - Марш пожал плечами. - А ведь хочет, в общем, как лучше - чтобы мы не питали, так сказать, иллюзии.
- Но ведь он же сказал…
- Сказал, что Алекс жив и на данный момент дышит самостоятельно. Ничего больше. - Обняв Эллен за плечи, он повел ее к выходу. - Пойдем посмотрим все-таки на него, а потом поедем.
Дежурная сестра Сьюзан Паркер провела их в западное крыло здания по длинному коридору мимо операционной и остановилась у стеклянного окошка в двери с надписью "Постоперационный блок". Подойдя к окну, марш и Эллен увидели за стеклом большую квадратную комнату, сплошь заставленную стойками с аппаратурой; в центре комнаты стояла кровать, словно паутиной, оплетенная бесчисленными проводами. За их Сеткой скорее угадывалось, чем виднелось накрытое простыней тело их сына - тело Алекса.
Но респиратора - Марш удостоверился - не было, и, вглядевшись, он увидел, как приподнимается и опадает белая простыня. Ритм был ровным, глубоким - Алекс спал. Монитор справа от кровати показывал доктору Лонсдейлу, что пульс его сына такой же стабильный и ровный, как и дыхание.
- Он выкарабкается, - кивнул Марш, повернувшись к жене, и почувствовал, как пальцы Эллен сжали его руку.
- Я знаю, - прошептала она. - Я это чувствую. Он все-таки сделал это, Марш. Раймонд снова подарил нам нашего сына. - Она помолчала. - Но каким он будет теперь, скажи? Неужели совсем… совсем не таким, как раньше?
- Да, - медленно кивнул Марш, - совсем не таким. Но он все равно останется нашим Алексом.
* * *
Сигнал, доносившийся из динамика, был тихим, совсем тихим, но в ночной тишине он прозвучал, словно трубный глас. Сестра, дежурившая у кровати пациента по имени Алекс Дж. Лонсдейл, привычным движением подняла глаза к мониторам; приобретенный за годы работы рефлекс мгновенно зафиксировал в мозгу зеленые цифры электронных часов на тумбочке.
Точное время - девять часов сорок шесть минут.
Сигнал прозвучат вновь, и сестра склонилась над больным, внимательно всматриваясь в его сомкнутые веки.
Когда сигнал раздался в третий раз, она встала, подошла к столику у дверей, сняла трубку телефона и набрала номер.
После второго гудка сонный мужской голос ответил:
- Торрес слушает. Что-то произошло?
- Быстрые движения глазного яблока, доктор. По-моему, ему что-то снится, или…
- Или он просыпается. Сейчас буду. - Трубку на том конце линии положили на рычаг; нажав кнопку на корпусе телефона, медсестра вернулась к постели Алекса.
В тишине снова прозвучал приглушенный сигнал, веки Алекса начали медленно подниматься…
Он был. Он существовал в этом мире, и мир был вокруг него, состоящий из звуков и смутных образов… слишком смутных, чтобы распознать их.
Как будто смотришь кино, но пленка движется слишком быстро, чтобы успеть проследить за действием.
И темнота. Сначала - полная темнота, небытие, бездна. Потом - неясные проблески, и постепенное осознание, что он - есть. Что-то пробивалось сквозь тьму, что-то большее, чем смутные видения и неясные звуки.
Сон.
Ему что-то снится.
Но что? Он попытался сосредоточиться. Если это сон - то о чем? И почему тогда кажется, что во сне все происходит не с ним, и…
Тьма начала рассеиваться. Звуки и смутные видения глохли, исчезали.
Это не сон. Все наяву. Он сам - наяву. Он существует.
Он - есть.
Но кто такой - "он"?
"Он" - это слово, оно что-то значило, а что - это нужно вспомнить. Это слово может быть именем, но память молчала.
Тогда это слово не значит ничего?
Нет, значит. "Он" - это значит "я".
"Я" - это "я". И "он" - это тоже "я".
А кто - "я"?
Александр Джеймс Лонсдейл.
Медленно значения этих странных коротких слов начали всплывать из темной глубины памяти.
Но все вспомнить не удается, а случайные обрывки так трудно связать… Он ехал куда-то. На вечеринку? Да, была вечеринка. Надо вспомнить. Представить ее.
Да, только так. Если хочешь вспомнить что-нибудь - представь это.
Не получается.
Да, он куда-то ехал.
Машина. Он был в машине. Он вел ее. Но куда?
Нет ответа.
Представь что-нибудь. Что угодно.
Но представить не получалось, и на короткое время явился страх - он не может ничего вспомнить, кроме своего имени. Память больше ничего не выдавала. И самой памяти тоже не было - только огромная черная пропасть, и вдруг…
Маршалл Лонсдейл.
Эллен Смит Лонсдейл.
Это тоже имена. Имена людей. Кто эти люди?
Его родители.
Тьма вокруг него расступалась.
Он открыл глаза. Свет - ослепительный, нестерпимый… веки непроизвольно снова сомкнулись.
- Он очнулся.
Эти слова произнес не он, они что-то значат, и он неожиданно вспомнил что.
Он снова открыл глаза. Свет резал уже не так, и смутные видения начали обретать форму, уплотняться.
А потом вдруг вернулось зрение.
Все это он уже видел раньше, это называлось… и внезапно он вспомнил как. Он в больнице.
В больнице работал его отец. Он был доктором. Что там слева? Чье-то лицо.
Отец?
Он не знал. Шевельнулись губы.
- В-вы… кто?..
- Доктор Торрес. - Голоса он не помнит. - Раймонд Торрес. Так меня зовут. - Молчание, потом снова голос: - А ты? Кто ты?
Несколько секунд он лежал молча, потом заговорил. Слова выходили плохо, но обладатель голоса, видно, разобрал их.
- Я… Александр… Джеймс… Лонсдейл…
- Верно. - Это говорит тот, кто назвал себя доктором Торресом. - Очень хорошо, что ты вспомнил. А знаешь, где ты находишься?
- Б… боль… - нет, сразу трудно. - Боль-ни-ца, - выговорил он по слогам.
- Правильно. А почему ты здесь - знаешь?
Он не ответил, лихорадочно стараясь уяснить смысл слов. И опять - совсем неожиданно - память пришла на помощь.
- Га… сиенда, - прошептал он. - Машина.
- Верно. - Торрес кивнул. - Теперь - не говори больше ничего, Алекс. Лежи, набирайся сил. Теперь все будет хорошо. Понимаешь?
- Д-да…
Лицо доктора исчезло из поля зрения, его сменило другое, которое он не знал. Он закрыл глаза. Лицо исчезло.
* * *
Когда несколько минут спустя Торрес вошел в свой кабинет, Эллен и Марш поднялись ему навстречу.
- Он очнулся, - объявил Торрес. - И уже может говорить.
- Он… что-то вам сказал? - выдохнула Эллен. - Это были не просто звуки?
Торрес не спеша устроился за письменным столом, когда он поднял глаза, взгляд его был бесстрастным.
- Гораздо лучше, скажу я вам. Он сразу спросил, кто я. Потом назвал свое имя. И вспомнил, что с ним произошло.
Марш почувствовал, как стук собственного сердца отдается в его ушах подобно уханью молота. Неожиданно в его памяти возникли строчки, бегущие по экрану. Таблица вероятности вариантов исхода операции, которую Торрес показывал им с Фрэнком позавчера. Вероятность частичного выздоровления - двадцать процентов. Полного - ноль. Тем не менее Алекс слышит, говорит, вспоминает - а значит, думает… Опомнившись, он услышал - Торрес говорит что-то, обращаясь явно к нему, и заставил себя прислушаться к словам коллеги.
- …Но вам придется примириться с тем, что он может не узнать вас сразу.
- Почему? - в голосе Эллен снова зазвучала тревога. После секундной паузы: - О, Боже… Надеюсь, он может видеть? Он… не ослеп?
- Никоим образом, - заверил Торрес, не сводя с нее взгляда темных глаз.
Эллен почувствовала, что темный, животный страх, поселившийся в ней с момента аварии, начал исчезать, рассеиваться, глохнуть в присутствии Раймонда. Что-то такое было теперь в его взгляде… двадцать лет назад он был другим. Тогда глаза его порой загорались странным огнем - Эллен он казался даже пугающим; сейчас взгляд их гипнотизировал абсолютной уверенностью, заставляя верить каждому его слову. Если Алекса и можно было спасти, Раймонд был единственным, кто мог это сделать. Эллен поймала себя на том, что ловит каждое его слово, боясь пропустить что-либо.
- В данный момент трудно сказать определенно, что он способен вспомнить, что - нет. Он может вспомнить ваши имена, но не сохранить абсолютно никаких воспоминаний о вашей внешности. Или наоборот. Он может узнать вас, но не вспомнить, кем вы ему приходитесь. В любом случае - сохраняйте спокойствие и максимальную осторожность. Если он сейчас не узнает вас - постарайтесь не расстраиваться… или, по крайней мере, не показывать ему это.
- Мне вполне достаточно того, что он жив и в сознании, - заверила его Эллен. И, понимая, что все равно никогда не сможет выразить того, что она чувствует, продолжала: - Как… чем мне отблагодарить тебя? Может ли вообще быть благодарность, равная тому, что ты сделал?
- Вполне, - пожал плечами Торрес. - Тем, что вы примете Алекса, в каком бы состоянии сейчас он ни находился.
- Но ведь ты сказал…
- Я помню все, что я вам сказал, Эллен. Но вы оба должны понять, что все способности Алекса с этого момента будут существенно ограничены. И вам придется научиться общаться с ним… на новой основе. А это может оказаться весьма непросто.
- Понимаю, - кивнула Эллен. - Я и не жду, что это будет просто. Но как бы ни изменились его… способности, мы с Маршем к этому быстро привыкнем. Ты вернул нам сына, Раймонд. Ты… ты ведь сотворил чудо…
Поднявшись, Торрес вышел из-за стола.
- Предлагаю все же пойти к нему. Я провожу вас, если не возражаете, поскольку мне желательно, чтобы свидание прошло под моим присмотром. Его мозг сейчас никак нельзя перегружать.
Взглянув на Эллен, Марш поспешно кивнул.
- Разумеется, доктор.
Дойдя до западного крыла, они остановились перед дверью в палату Алекса. Кинув быстрый взгляд через стекло, Марш повернулся к коллеге.
- Имеет какое-нибудь значение, кто из нас войдет первым?
- Предпочел бы, чтобы это были вы, - обычным бесстрастным голосом ответил Торрес. - Вы все-таки врач, и ваша реакция на все, что может вас там ожидать, относительно… предсказуема.
Супруги Лонсдейл переглянулись.
- Иди, милый, - Эллен изо всех сил пыталась скрыть горечь, захлестнувшую ее после слов Торреса. - Иди и не беспокойся за меня.
Торрес открыл дверь, пропуская вперед Марша. Эллен следила через стекло, как они, подойдя к постели Алекса, остановились - не выдержав, она отвела взгляд.
* * *
Первого из вошедших Алекс сразу узнал - доктор Торрес. Но рядом с ним был кто-то еще…
- Кто… вы?..
Недолгое молчание, затем голос незнакомца:
- Я… Алекс, я твой отец.
- Отец? - словно эхо, повторил Алекс. Не отрывая взгляд от лица вошедшего, он снова и снова "спрашивал" свою память. И вдруг… как же он мог не узнать его…
- Папа, - прошептал Алекс. - Папа… папочка…
И увидел, как глаза отца наполнились слезами, и услышал сразу изменившийся, дрогнувший голос:
- Как ты… сынок?..
Память подсказала нужное слово.
- Б-больно… - прошептал он. - Больно… но… уже… не очень. - Неожиданно память выдала целую фразу. - Живы будем - не помрем… правда, папа?
Он видел, как отец и доктор Торрес переглянулись, затем оба посмотрели на него. Отец улыбался.
- Конечно, сынок, - это снова голос отца, но странный, какой-то сдавленный. - Конечно же, будем.
Алекс закрыл глаза, прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов. Комната погрузилась в тишину, затем снова шаги, и он почувствовал, что рядом с его кроватью опять стоит кто-то. Наверное, доктор Торрес. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Лицо словно парило в воздухе; нет, оно просто в обрамлении длинных темных волос…
- Здравствуй, - прошептал он. - Здравствуй, мама.
- Здравствуй, Алекс, - прошептала она в ответ. Глубоко вздохнула. - Ты скоро поправишься, милый. Теперь я знаю - ты скоро, очень-очень скоро поправишься…
- Да, - эхом ответил он, прикрывая глаза. - Очень, очень скоро. - После этих слов уставший мозг его погрузился в глубокий сон.
- Если хотите, можете остаться сегодня, - сказал Торрес, когда все трое вернулись в его кабинет. - Но снова увидеть Алекса вы сможете не раньше чем завтра.
- Завтра? - переспросил Марш изумленно. - Но почему? А если ночью он вдруг проснется? И спросит, где его родители?
- Не проснется, - заверил Торрес. - Я собираюсь навестить его еще раз, после чего распоряжусь, чтобы ему сделали инъекцию успокоительного.
- Успокоительного? - в глазах Марша росла тревога. - Но зачем? Он же только-только выкарабкался из комы! Таких пациентов, наоборот, стараются поддерживать в состоянии бодрствования, я…
Лицо Торреса словно окаменело.
- У вас могут быть свои методы, доктор Лонсдейл. Но я что-то не припомню, чтобы я спрашивал о них у вас.
- Но…
- И, уверяю вас, не собираюсь этого делать. - Торрес не обратил внимания на попытку Марша перебить его. - У меня нет на это времени, поэтому я буду крайне благодарен, если от своих мнений вы меня избавите. Алекс, насколько я помню, мой пациент, а у меня своя методика лечения. Этот вопрос, если мне не изменяет память, мы с вами тоже выяснили - еще вчера. Засим прошу меня извинить… - встав, он уже знакомым Маршу жестом распахнул дверь. - У меня сегодня еще много работы.
- Он мой сын, - Марш с трудом сдерживал возникшее раздражение. - И я, безусловно, имею право…
- Нет, Марш, - перебила Эллен. - Сейчас мы Имеем право лишь подчиниться доктору Торресу.
Несколько секунд он молча смотрел на жену, плотно сжав зубы; но тревога, которую он увидел в ее взгляде, погасила возраставший в нем гнев, и когда он повернулся к Торресу, то заговорил уже спокойным голосом.
- Простите, доктор… врачи тоже, случается, нервничают. - Он попытался улыбнуться. - Но с этого момента я постараюсь не забывать, кто здесь врач, а кто - родственник больного. Мне приходилось иметь дело с достаточным количеством обезумевших от горя родителей, поэтому я вполне понимаю вас.
Торрес сухо кивнул в ответ.
- Весьма вам признателен. Боюсь, что я не обладаю ни опытом общения с людьми, ни терпением - но делать то, что делаю, я умею. - Он слегка наклонил голову. - Еще раз прошу извинить меня, но мне нужно еще раз навестить Алекса.
Когда они вышли из кабинета Торреса, Марш, однако, уже снова скрипел зубами от гнева.
- Он… Эллен, он же почти дал нам понять, что наше присутствие здесь для него нежелательно!
- Похоже, так и есть, - согласилась Эллен.
- Но я же его отец, черт возьми!
На эмоции у Эллен попросту не осталось сил - она смотрела на мужа с каким-то отстраненным любопытством. Он, значит, уже забыл, что Раймонд Торрес сделал для них и для их сына?