4
Под утро Маше Александровой приснился сон, который напугал ее чуть ли не до полусмерти. Она проснулась вся в холодном поту и дрожью во всем теле.
Ей снилось, что она заснула летаргическим сном, и медики подумали, что она умерла. Ее отправили вниз в морг. Она все видела и слышала, но ничего не могла сделать, чтобы дать понять врачам и сестрам, что она не умерла, что она жива, и что не надо ее никуда отправлять. Но никто ее не слышал. Для всех она была мертва.
"Что будет с Женей, когда он придет к ней, а ему скажут, что она умерла?" – думала Маша, когда ее везли на каталке вниз. Она была накрыта простыней с головой, но почему-то все видела и слышала. "Может быть, я в правду умерла? – думалось ей. – И это моя душа видит все, что происходит". От этих мыслей ей стало очень плохо. Хотелось закричать, зарыдать, но она не могла, и от этого было всего ужасней. "А мой ребенок? Неужели он тоже умер? О, нет, господи! Этого не может быть! Спасите моего ребенка, если вам на меня наплевать!" Но ее опять никто не слышал. Старая санитарка, молча, продолжала катить свою ношу. Какой длинный путь! Вот она спускается куда-то на лифте. Лифт длинный, темный.
– Сейчас приедем, – пробормотала санитарка.
Маша обрадовалась. Раз санитарка с ней разговаривает, значит, она догадалась, что она жива, и значит, она сейчас повезет ее обратно. Но нет, этого не случилось. Санитарка снова покатила ее, теперь уже по узкому длинному коридору. На нее она не смотрит. Вот они въехали в какое-то помещение. Тут за столом сидит парень в очках и в белом халате и что-то пишет. Санитарка заговорила с ним. Она сказала, что привезла поступление. Так и сказала: "поступление", как будто Маша даже не человек вовсе. А этот парень так внимательно смотрит на нее. Может быть, хоть он поймет, что она не мертва? Надежда снова затеплилась в Машиной душе. Но снова разочарование. Парень записывает ее данные в журнал и открывает какую-то дверь. Что это? Они вдвоем вкатывают ее в эту дверь. Как здесь холодно! Но что они делают с ней? Маша не сразу поняла, что с нее сняли простыню и теперь ее раздевают. Да ее раздевают. Совсем. Догола. Ой, как стыдно! Она вся дрожит, но ничего не может сделать, только видит, что и на других столах тоже лежат люди, и они тоже голые. Голые, лежат и все смотрят на нее. Кто с жалостью, кто с насмешкой, кто равнодушно. Так их всех много. И вот она тоже совершенно голая лежит на столе, куда перенес ее этот парень в очках. Он опять так внимательно смотрит на нее, что ей становится стыдно.
Санитарка что-то сказала и ушла. И укатила с собой каталку, на которой привезла Машу. Все! Теперь Маша окончательно поняла, что она умерла.
Парень вышел, но свет не выключил. Наверно забыл. Люди на соседних столах вдруг все садятся и опять смотрят на нее. Машино сердце разрывается от страха, так она их всех боится. Что они будут с ней делать? И вдруг этот парень возвращается. Маша глядит на него, и ей становится еще страшнее, потому что он тоже совершенно голый. И идет прямо к ней. А какой у него огромный член, ужас! Боже, что ему от нее нужно? Зачем он берет ее грудь, зачем он гладит ее?
Маше очень стыдно. Она вся горит от стыда и опять ничего не может сделать. А парень продолжает ласкать ее. Он уже не только гладит всю ее обеими руками, но он целует ее. Засовывает свой длинный язык ей глубоко, глубоко. И ей это приятно. И от этого она еще больше стыдится. И боится. Она понимает, что изменяет Жене, и от этого ей страшно и стыдно. И приятно. Какая же она сволочь! Никогда Маша не подозревала, что она такая сволочь. Как она теперь будет смотреть Жене в глаза? Ах да, она же теперь мертвая, ей теперь все равно. И все-таки, бедный Женька! "Я все равно люблю только тебя". А мертвецы сидят на своих столах и смеются над ней. Какие у них страшные лица. И почему это они смеются над нею? Понятно. Парень уже лежит на ней, он проник внутрь. Но он же может повредить ребенку! Если бы Маша могла, она перегрызла бы этому подонку глотку. Но она не может ничего сделать с этим поганцем, который насилует ее – мертвую. Она уже больше не чувствует кайф от секса. Теперь ей противно, и она желает, чтобы все это скорее кончилось. Неужели ей никто не поможет?
Вдруг помощь сваливается прямо с неба. Кто-то сильный и злой хватает очкастого парня за волосы и отдирает его от нее. Парень кричит, но этот кто-то швыряет парня к стене, и тот стукается об нее головой. Раздается треск, по стене разбрызгивается кровь. Парень оседает на пол и больше не двигается.
– Она моя! – кричит спаситель и подходит к Маше, и та видит, что это заведующий хирургическим отделением Егор Васильевич, и волосы встают у нее на голове дыбом от ужаса. Глаза у него такие злые и страшные, что даже мертвецы его испугались и куда-то все попрятались. А он достает свой скальпель и приближается к ней.
– Я знаю, что ты жива. Нечего притворяться. Вставай и пошли со мной к твоему заведующему отделением. Я ему расскажу, что ты всех обманываешь и притворяешься мертвой. Тебя мигом вышвырнут прочь из этой больницы!
Маша и рада бы встать и во всем признаться, что да мол, она действительно притворяется мертвой, но не может и пошевелиться от страха.
– А, так ты не хочешь признаваться! – закричал Егор Васильевич. – Ладно, тогда будь мертвой. Но я тебе за это сделаю вскрытие. Так положено. Всем умершим делают вскрытие. Сейчас мы узнаем, от чего ты умерла.
И он действительно начинает делать ей вскрытие.
О, лучше бы ее насиловал тот парень. Почему-то он сидит опять живой, смотрит на нее и смеется, а кровь течет по нему ручьями, и на полу уже образовалась большая лужа.
А Егор Васильевич продолжает резать ее. Ей нисколько не больно. Значит, она действительно умерла. Маше вдруг стало все равно. Она даже перестала бояться. Но тут врач разрезал ей живот и стал из него что-то доставать. Он покопался в ней словно в каком-то ведре и вытащил из нее… ребенка. Ее ребенка! Малыш тут же заплакал, а злодей врач удивленно на него уставился.
И вот тут Маша ожила. Теряя внутренности, она вскочила и кинулась на врача, пытаясь отнять у него ребенка. Но тот и не собирался отдавать его. Он отталкивал ее и что-то говорил о том, что ребенку тоже надо сделать вскрытие. Тогда она схватила скальпель, который все еще был у нее в животе, и стала втыкать его в Егора Васильевича. Тот закричал и повалился на пол. Она резала его до тех пор, пока он не отдал ей ребенка. Это был мальчик. Очень красивый мальчик. Она о таком даже не мечтала. Маша прижала ребенка к себе и счастливо улыбнулась.
Но вскоре ей снова стало плохо. Откуда-то вновь появились мертвецы, они шли к ней, протягивали руки к ее ребенку и кричали:
– Отдай его нам! Отдай его нам!
И Егор Васильевич тоже кричал, и парень в очках тоже. Она отступала от них, прижимала младенца к себе и отступала. А они шли на нее и кричали:
– Отдай его нам! Отдай его нам!
И тут она проснулась.
Простыня под ней была мокрой от пота, а сердце прыгало так, что, казалось, она сейчас задохнется. Рука сама собой осеняла ее крестом, а губы бормотали:
– Господи, помилуй! Господи, помилуй!
Так поступать девушкам советовала беременная с Библией, говоря, что так надо делать, когда что-нибудь снится очень страшное.
Страх не проходил очень долго. Она так и не смогла уснуть и ворочалась до самого подъема, когда принесли градусники. Сон замучил ее, и Маша рассказала его Лосевой. Та просто рот открыла от изумления и страха.
– Если бы мне такое приснилось, я бы сдохла! – воскликнула она.
Маша промолчала. Она и сама удивлялась, что у нее не разорвалось сердце. Самое ужасное было, когда она проснулась, да и теперь при одном воспоминании о сне, который четко и ясно запечатлелся в ее памяти, ее трясло, и она ужасно боялась за свое состояние. Вдруг отворилась дверь, и в палату заглянула девичья заговорщицкая физиономия и произнесла:
– Александрова, на выход!
Было только восемь. Маша никого не ждала, но сердце ее опять тревожно екнуло. Она накинула на себя халат, сунула ноги в тапочки и удивленная побрела к двери выхода из отделения. На лестничной площадке она увидела Женю. Он стоял, и был весь напряженный и чем-то озабоченный. Увидев жену, он облегченно вздохнул и улыбнулся…
* * *
Дежурство закончилось, и Виталий Решетников засобирался домой. Напарник его, хмурый пожилой мужчина уже сидел за столом и просматривал дежурные журналы и списки. Виталий попрощался с ним, тот как всегда хмуро кивнул в ответ и ничего не ответил. Работники моргов редко бывают разговорчивыми. Виталий тоже за годы работы стал молчуном. Его умственное развитие остановилось уже давно. Лет шесть назад. Из интеллектуала подростка он превратился в довольно туповатого парня, который боится завести с кем-либо разговор, опасаясь, как бы не раскрыли его тайну. Все, что когда-то его интересовало, потеряло теперь всякое значение. Все помыслы и интересы были теперь направлены на морг и его неживых обитателей и на сокрытие своей страсти. И это ему удавалось. Никто пока кроме Егора Васильевича не проник в его тайну. И на это уходило много усилий. Жизнь Решетникова была полна опасностей. Он вечно боялся, что его разоблачат, а за этим последует неминуемое наказание. Но не тюрьма пугала его больше всего. Некрофил боялся, что он лишится возможности видеть мертвых, любить их и прочее. Все это отложило на него отпечаток отшельничества. Человеческое общество теперь было не для него. Да и он стал неприятен людям, которые нутром чувствовали в нем что-то не то, и тоже сторонились его. Он напоминал им не вполне нормального человека. Правда все это мало волновало Виталия. Он был уже в куртке и зашнуровывал ботинки, как зазвонил телефон, и старшая сестра вызвала его на беседу. Это его не особенно удивило. Старшая сестра была вреднющей бабой и постоянно кого-то отчитывала, всегда находила за что. Он не обманулся. Это действительно оказалась очередная нравоучительная чушь, которую он слышал уже десять раз. Выслушал спокойно и теперь. Мало что запомнил, потому что слушал невнимательно, больше думая про завтрак, который сделает ему мама, и сон на любимом диване. Старшая сестра заметила это и даже сделала замечание.
– Решетников, вы меня плохо слушаете. Берите пример с остальных! – кроме Виталия тут были еще несколько человек из младшего медперсонала.
– Я слушаю, Валентина Ивановна, слушаю, – поспешил оправдаться он.
Старшая сестра была вполне удовлетворена его извиняющимся тоном и продолжала речь. Когда все это, наконец, кончилось, Решетников поспешил к выходу. Он решил выйти не через служебный вход, а через вход для посетителей, потому что он был намного ближе к кабинету старшей сестры. У самого выхода он обнаружил, что у него на левом ботинке развязался шнурок. Виталий нагнулся завязать его, и тут его вниманием привлекла молодая парочка, которая стояла в нескольких шагах от него. Вернее он обратил внимание на девушку. Женщину. Молодую беременную женщину. Она была мила, даже без косметики и растрепанная. Решетников смотрел на нее и думал о том, что он еще ни разу не видел в своей покойницкой беременных женщин. А это было бы здорово. Виталий задумался и даже забыл про шнурок.
* * *
– Слава Богу! – воскликнул Женя, когда увидел Машу. Он прильнул к ней и крепко обнял.
– Что случилось? – испуганно спросила Маша.
– Пойдем отсюда куда-нибудь, я тебе все расскажу.
Женя повлек ее за собой. Они нашли тихий укромный уголок и спрятались в относительно темном месте. Когда они нацеловались и натискались, с чего всегда начинались их встречи, если удавалось найти подходящее место, Женя заговорил взволнованным, но одновременно радостным голосом:
– Ты знаешь, я сегодня ночью чуть не умер. Мне приснился ужасный сон. Так в сущности ничего страшного, какая-то чепуха, просто под конец я слышал какие-то голоса, не знаю кто, они разговаривали между собой, я как бы и ни при чем, и вот они сказали, что ты умерла. Представляешь, как мне было плохо! Я, кажется, даже плакал. Так мне было тебя жалко, себя, в общем, так мне было нас жалко обоих. Я как проснулся, так сразу сюда. Ну, думаю, убью любого, кто попытается помешать. Тебя увидел, сразу от сердца отлегло.
Маша слушала мужа, и сердце ее трепетало от страха, и в то же время от счастья. Как ее любит Женя! Когда он закончил, она стала его успокаивать и говорить, что это наоборот хороший сон, и что она теперь долго проживет. Когда Женя успокоился и даже забыл про свой сон, она рассказала ему, что приснилось ей.
– Просто фильм ужасов! – поразился Женя и тут же с беспокойством спросил: – С тобой ничего опасного не произошло? На нервной почве, или как там это называется? Ребенок не испугался? Это наверно не очень страшно для него – дурные сны?
Этот вопрос обрадовал Машу безумно. Впервые Женя так искренне беспокоится не только за нее, но и за ребенка. От счастья по телу даже разлилось тепло. Она почувствовала, что это тепло облило счастьем и их малыша. Пусть тоже порадуется.
– Да нет, с ним вроде все в порядке, – сказала она. – Он наверно спал и не видел моего сна. Может, он уже видит свои сны? А, Жень, как ты думаешь? Он даже не вздрогнул ни разу. Ой, как ужасно. У меня ведь хотели его отнять. Вот если бы отняли, я бы точно умерла. Как ты думаешь, что этот сон значит?
Оба они в последнее время стали донельзя суеверны.
– Не знаю, – протянул Женя, – он у тебя какой-то неконченый. Наверное, ты вовремя проснулась. Да ведь сегодня суббота. Этот сон ничего не значит.
– Ну да, не значит. Еще как значит.
– Воскресный сон до обеда. Залезь в свою кровать и сиди в ней до обеда. Никуда не вылезай.
Постепенно оба они успокоились, стали забывать про свои сны, и разговор их принял совершенно мирный характер, не касающийся всяких старухиных бредней. Время опять для них пропало, пока Маша не вспомнила про завтрак.
– Ой! – воскликнула она. – Мне же кушать надо!
– Все-таки ты невероятно прожорлива, – с нежностью умилился ее словам Женя.
Вдруг он замолчал на полуслове, потому что увидел, как Машины глаза застекленели, а ее взгляд устремился куда-то ему за спину. Женя повернулся и ничего особенного не увидел. Какой-то парень в очках просто стоял и смотрел на них. Что же так напугало Машу?
Парень увидел, что на него обратили внимание, и почему-то очень смутился. Снял очки, стал протирать их рукавами куртки, затем резко развернулся и быстро направился к выходу, который был за углом.
Женя пожал плечами.
– Что тебя так напугало?
– Ты его видел? Видел? – дрожащими губами проговорила молодая женщина.
– Ну, видел. И что?
– Это он. Он.
– Кто?
– Тот парень из моего сна.
– Какой парень? Что ты такое говоришь? Я не понимаю.
– Это тот самый парень, который насиловал меня в морге.
Ответ поразил Женю.
– Фантастика! Ты его когда-нибудь видела?
– Да никогда в жизни! Какой он противный!
В голосе Маши было настоящее отвращение. Оно сразу отбило весь ее страх. Она хихикнула.
– Слушай, ты бы видел, какой у него член! До колен наверно.
Эти слова не понравились ее мужу.
– Слушай, может, ты с ним не во сне встречалась, а на самом деле? – В голосе его появились грозные нотки.
– Ты с ума сошел? – Маша даже попыталась закрыть ему рот рукой. – Да мне любой мужчина кроме тебя противен.
Они даже развеселились.
– Ой, мне все-таки надо идти! – еще раз опомнилась Маша.
– Не уходи, мне еще целый час до работы.
– Не могу, Женечка. Я и так вчера чуть капельницу не пропустила. Знаешь, как меня отругали. Сейчас же процедуры начнутся. Я должна идти.
Женя засуетился.
– Я вот тебе стрептоцид принес, две пачки. Возьми. На последние деньги купил.
Маша взяла лекарство и кинулась мужу на шею. Они обнялись и стояли так долго-долго и не шевелились. Когда она пошла к лестничному пролету, у Жени опять защемило сердце. Нет ничего тяжелее, чем такие вот расставания. Ему даже захотелось заплакать, как тогда во сне, когда он узнал, что его любимая умерла. Каждый раз, когда он видел, как она так вот уходила, сжав свои худенькие плечики, как будто идет дождь, он испытывал такое состояние. Понурый, направился он к выходу. Вышел на улицу. Вчерашний снег за ночь растаял, оставив после себя слякоть и грязь. Женя поднял воротник и направился к троллейбусной остановке. По дороге он вспомнил, что вечером снова придет сюда и увидит Машу. Это его обрадовало и несколько повысило настроение. Он прибавил шагу.
ТРЕТЬЕ ПОСЕЩЕНИЕ
1
Сергей стоял около дома, в котором жила Валя, и ждал. Он не знал точно, когда она придет. Учебный год только начался, и ее расписание еще не было до конца определено, поэтому он не знал, когда она может появиться. Дома никого не было, и он ждал у подъезда. Это было не очень приятное занятие, торчать у подъезда под подозрительными взглядами местных бабусек и алкашей, но он ушел в себя и не обращал на окружающий мир внимания. Мысли его были бестолковыми и противоречивыми. Последние полтора месяца для него были довольно трудными. Три раза он крупно поссорился с Валей, и последняя ссора чуть было не привела к полному разладу. Сергей и сам толком не мог понять, что с ним произошло. Первое время он постоянно чувствовал головную боль, невероятно быстро раздражался и стал угрюмым и неразговорчивым. Валя его не узнавала. Он сам себя не узнавал. Что же изменилось? Что произошло? Сергей копался в себе и никак не мог разгадать тайну своих душевных терзаний. Одно он понял точно. Все изменилось после того дня, когда они побывали в Больнице Скорой помощи и промыли Димке желудок. С того самого дня Сергей потерял покой. Он никак не мог понять, что же тогда это было – сон или явь. Он помнил все очень хорошо. Разговор с отцом словно отпечатался в его памяти, и он все более уверялся, что это был не бред. Но если это не бред, тогда что же? Вот этим вопросом и мучился Сергей все это время.