Герой романа, бедный студент, влюбляется в оперную диву – весьма состоятельную девушку блистательной красоты. Герой мечтает не только покорить ее чувства, но и сочетаться с ней законным браком. Но героиня не уверена в надежных перспективах своего возлюбленного и требует от него определенных материальных гарантий.
Не будучи в состоянии выполнить требования возлюбленной самостоятельно, герой обращается за помощью к Дьяволу.
Но в сложный переплет надвигающихся с головокружительной скоростью событий, вмешиваются и другие потусторонние и "посторонние" силы, в том числе, и всесильный КГБ…
Содержание:
Вместо введения 1
Глава I Оперная дива 1
Глава II Кто ты Софья? 6
Глава II Продолжение 9
Глава III Черный принц 9
Глава IV Черный человек 11
Глава V Писарь 12
Глава VI Бумаги от писаря 16
Глава VII Переводчик с китайского 18
Глава VIII Я служил фюреру 21
Глава IX Клещиха 22
Глава X Тринадцать лотерейных билетов 27
Глава XI Чемпион Северного флота по боксу 27
Глава XII Есть женщина в сибирском селенье 30
Глава XIII Удой 32
Глава XIV Люцифуг Рофокаль – король мира 39
Глава XV Истинные круги ада 43
Глава XVI Сталин – вассал Сатаны 45
Глава XVII Евангелие от Иуды 49
Глава XVIII Фартовый Есенин 54
Глава XIX Договор с дьяволом 55
Глава XX Выигрыш 56
Глава XXI Прощай, Софья! 58
Глава XXII И вновь Валюха и вновь КГБ 59
Глава XXIII Барабашка из КГБ 64
Глава XXIV Леший 66
Глава XXV Что дальше? 69
Николай Норд
Избранник ада
Вместо введения
Из архива Томского губернского управления полиции: выписка из уголовного дела № 153
"Полицмейстеру заштатного города Колывань г-ну Зимобородову А. Д.
От участкового пристава уездного поселка Кривощеково Бестемьянова Н.П.
ДОНЕСЕНИЕ
Сим довожу до Вашего сведение результаты предварительного следствия по делу загадочного убивства французских поселенцев, имевшего место быть в поместье Клещиха Кривощековского уезда.
… Семья французов маркиза де Грандье появилась в нашем уезде в 1814 году, опосля, как изгнали Наполеона из Москвы. Жила обособливо от остального населения, скрытно, к себе в знакомые никого не брали, даже миллионщика купца Василия Шумилина из Бугров, окромя Прасковьи Крючковой, которая приняла их англиканскую веру. Жили они спокойно, никого не беспокоили и разладу не чинили, в пьянстве замечены не были. Однако местные крестьяне и вольнопоселенцы говорили о безбожестве, которые, якобы, имели место в их молельном доме. Оттуда по ночам, якобы, слышались крики и вой, сверкали огни, яко молнии, и исходил туман. Некоторые злые языки сообщали, будто в этой их церкви происходят групповые шабаши, когда все со всеми совокупляются и поют богопротивные песни.
Однако, окромя одних слухов, прямых свидетелей сему нет, поелику в оную церковь никому доступа нет, даже ихней прислуге. При осмотре же молельного дома ничего такого подозрительного обнаружить не вышло. В сем молельном доме образов и икон не имелось, но присутствовали фигуры распятого Христа, и козлорогих чудищ. Также там были обнаружены резные и лепные изображения коняг о двух всадников на каждом. Самой же большой и главной статуей в той церкви был двуликий мраморный уродец, коий стоял в центре зала в окружении таких же мраморных уродцев, токмо маленьких, ему молящихся. Спереди и сзади эта статуя была телом одинакова. Окромя того, тело было округлое, спина не отличалась от груди, рук было четыре, ног столько же, сколько рук. Голова имела два лица, совершенно одинаковых, и лица эти глядели в противоположные стороны. Ушей имелось две пары, а остальное можно представить себе по всему, что уже сказано. У маленьких же уродцев, помимо прочего, спереди тело было, как у мужчины, а сзади, как у женщины, срамных частей было также две, тоже разных.
…Из допроса дворового человечка Степашки Лысого, коий является единственным свидетелем по сему делу и коий пока находится у нас в католажной камере, выяснилось, что накануне ихний гость, заезжий иностранец, имел разговор с хозяином поместья по поводу некого ключа для какого-то веретена зеро. Что же это за штука, Степашка пояснить не смог, поскольку слышал разговор мимоходом, проходя мимо открытого окна кабинета хозяина, где тот заперся с гостем.
…Если предположить, что все убивства совершил заезжий иностранец, что ныне находится в бегах, то он не мог погубить всех зараз, ему должно было бы быть оказано сопротивление, но нигде не обнаружено следов какой-либо борьбы. Можно также полагать, что здесь побывала целая шайка беглых каторжан, коих из корыстных побуждений мог сюда направить Степашка Лысый. Правда, нигде бегства преступников в последнее время отмечено не было, да и в этом случае, все равно, должны были остаться следы супротивства, либо убиенные должны были бы быть крепко спящими и до невозможности пьяными. Сами мы полагаем, что хозяева вполне могли быть отравлены за обедом с гостем, но это предположение самостоятельно мы проверить не можем.
…С другой стороны, при опросе хозяйки имения, маркизы Жозефины де Грандье, выяснилось, что никаких ценностей и денег из дома не пропало, окромя некоего одного-единственного драгоценного камня, коий всегда находился в личном сейфе хозяина, и коий, на момент расследования, был заперт. Шифр же к сейфу никто не знал, окромя только господской четы.
…Подводя итог сей депеше, прошу Вас господин полицмейстер выслать грамотного следователя и врача, чтоб вскрыть трупы для изучения всех аспектов данного загадочного преступления, ибо нашим местечковым мозгам, раскрыть сей случай не по силам.
Также прошу дать письменное указание, что нам делать со Степашкой Лысым? Следует ли нам продолжать держать его в каталажке до приезда Вашего человечка, или пока на время отпустить с миром?
С нашим нижайшим к Вам почтением,
Пристав Бестемьянов Н.П.
17 июля 1837 года"
Глава I Оперная дива
1969 год. Осень. Я – студент Новосибирского электротехнического института. И не просто студент, а влюбленный студент. И влюбленный не в абы кого, а в звезду всесоюзного, а то и международного масштаба – солистку Новосибирского Театра Оперы и Балета и победителя последнего конкурса молодых талантов в Тулузе, к которому допускались лишь лучшие оперные молодые голоса со всей ойкумены, – Софью Буяновскую!
Правда, нельзя сказать, что я был настолько влюблен в эту русую, сероглазую красавицу, с роскошной фигурой Джины Лоллобриджиды и божественным голосом, что готов был утопиться, если бы ненароком не встретил взаимопонимания с ее стороны. Но на мордобой и даже дуэль на шпагах или пистолетах, если бы они существовали в наше время, ради выпускницы Киевской консерватории, несколько месяцев назад переехавшую в наш город, и возле которой уже крутились толпы поклонников, я был согласен. И, вообще, мне в голову накрепко засела идея-фикс жениться на Софье. Такая красота, да еще знаменитая, да еще по заграницам ездит, да еще вращающаяся в высоком бомонде, куда меня без нее на пушечный выстрел не подпустят!
А как бы возрос мой престиж в глазах друзей, родственников, да и просто знакомых, узнавших, что я законный муж той самой! А как бы расстроился мой сосед по лестничной площадке и бывший одноклассник – Борька Бородкин, круглый отличник и женоподобный красавчик, вечно задиравший свой нос, ни в грош не ставивший мою личность и посматривающий на меня с презрительного высока своего низенького роста. Я бы мог позволить себе, надутый сознанием собственного достоинства, с улыбкой дефилировать по улице мимо него под ручку с оперной дивой, а Борька бы поглядывал на нас и отводил глаза, в бессильной злобе и истаивая от зависти. Как бы это было здорово таким вот образом утереть ему нос!
Такие мысли кружили мне голову, когда я думал о будущем нашем союзе с Софьей – девушкой, которую Бог поцеловал во все места, куда только мог!
Но была и еще одна причина…
Жила Софья тогда в гостинице "Новосибирск", театр снимал для нее одноместный номер до тех пор, пока не смог бы предоставить ей квартиру. Мы с ней встречались уже месяца два, но все эти встречи ограничивались прогулками "под ручку" по вечернему городу, посиделками в кафе или хождениям по кинотеатрам. В завершение, всегда короткого, вечера, мы страстно целовались в парке за гостиницей, потом я провожал ее до парадной гостиницы и уже после этого бежал на последний трамвай. На нем я успевал перекатить лишь на левый берег, а далее, после часа ночи, когда никакого транспорта уже не было и пересадки не предвиделось, километров пять мотал до дома пехом.
И так – каждую нашу встречу. Ближе наши отношения, почему-то, не развивались. И не потому, что я уж слишком стеснялся ее сияющей крутизны, способной отпугнуть от нее простого человека за линию горизонта. И не потому, что она, возможно бы, возражала, если бы я попробовал с ней как-то сблизиться. Просто она не делала со своей стороны никаких предложений к таковому сближению, а я и вовсе не пытался – мне казалось, что между нами лежит какой-то невидимый буфер, преодолеть который мы оба были не в силах.
Учеба моя, из-за этой любовной канители, шла насмарку, к тому же я нахватал денежных долгов – Софья была девочкой дорогой, в кафе или ресторанах она заказывала себе все самое лучшее, к тому же я регулярно дарил ей цветы и всякие подарочки, вроде заграничных духов, которые покупал у одного знакомого спекулянта, и даже настоящий оренбургский платок для нее раздобыл. Я знал совершенно точно, что если такое состояние затянется еще хотя бы на пару месяцев, то можно попрощаться с институтом и скрываться в какой-нибудь глуши от заимодавцев, которые уже стали серьезно меня доставать, и от военкомата, который давно заготовил на меня силки для службы в доблестной нашей армии. Несомненно, министр обороны, маршал Малиновский, видел во мне главного фигуранта в деле обороны страны от военной угрозы, исходящей от капиталистической акулы, каковой являлось НАТО. Без меня успешно противостоять наскокам этой военной машины загнивающего капитализма на священный Варшавский Договор было немыслимо, и я это тоже прекрасно осознавал.
И все же, терять в армии бездарно целых три года, обучаясь весьма необходимой всем вьюношам науке побеждать, мне вовсе не хотелось. Так что надо было что-то решительно менять в наших отношениях, чтобы вырваться из тупиковой ситуации. То есть, или расстаться с мечтой, то бишь, вожделенной принцессой оперы, или… жениться. Второе мне казалось предпочтительнее. И я решил форсировать события.
И вот, однажды, теплой, наступающей ночью конца сентября, когда в шуршащей листве, под кроной багровеющего клена в парке, мы, как обычно, прощально целовались, я решил применить свою "коронку". Это был бронебойный прием, призванный возбудить сексуальную страсть в женщине. До сих пор он действовал безотказно.
Суть его состояла в том, что, когда я прижимал левую руку к любому участку тела партнерши – лучше со спины – а правой ладонью плотно и, не слишком быстро, проводил по ее телу сверху вниз – от основания шеи до паха, то в женщине вскипало бурное желание сексуальных утех. Никто меня не учил этому, просто однажды случайно это у меня получилось с одной девушкой, когда на какой-то студенческой вечеринке за городом, на даче, она подсела ко мне на колени с бокалом вина…
Провал – вечеринка на даче
…Летний вечер тогда, после знойного солнечного дня, выдался душный и жаркий. Мы жарили шашлыки и запивали его прохладным, из холодильника, пивом и сухим красным вином. Компания, собравшаяся на загородной даче, была довольно большая и разношерстная – человек двенадцать. Из всех отдыхавших, я знал только троих, остальные привели своих друзей и еще невесть кого, и мы знакомились по ходу гулянки.
Днем мы купались, загорали, играли в волейбол и баловались безуспешной рыбалкой на ближайшем заливчике Оби, и все, из-за не сходящей жары, пребывали в плавках и купальных костюмах. Отдыхающие группировались на лужайке вокруг и около большого стола, с расставленными как попало, там и сям, на стриженой траве, раскладными металлическими стульчиками. На веранде душещипательно постанывал громоздкий и тяжелый, словно ящик с железом, катушечный магнитофон "Яуза", наяривавший антисоветские западные блюзы и иную попсу. Кто-то танцевал, образовавшись в скороспелые пары, кто-то спорил по поводу физиков и лириков, а кое-кто уже лез кое-кому в трусы – винные пары и горячая молодость начинали сходиться в одной точке.
Июльский день был длинный, как баскетболистка Семенова из рижского ТТТ, и вяло переходил в прозрачную, как паутина, в блестках неярких звезд, ночь. В свете верандной лампочки, вокруг которой мерцало кружево насекомых, я играл в шахматы со Слоником из параллельной группы. Слоник – это просто добрый и большой парень Сева, получивший свое прозвище из-за двухметрового роста и десятипудового веса. Но он не использовал своих физических данных в боксе или борьбе, где мог бы достичь немалых высот, а устремился в тихие шахматы, в которых пробился пока только до кандидата в мастера. И посему будущее не светило ему чемпионства в мировом масштабе, но до гроссмейстера средней руки он дорасти еще мог. И я, имея первый разряд по шахматам, который получил, просто, скуки ради, приняв участие в нескольких турнирах, безо всяких тренировок и прочего овладения шахматной наукой, был для него, в данный момент, самым что ни на есть, подходящим партнером для оттачивания своего шахматного мастерства. И хотя выигрывал он у меня гораздо чаще, чем я у него, тем не менее, борьба между нами всегда имела жесткий и бескомпромиссный характер.
И вот, в самый разгар такой нашей очередной шахматной резни, когда я его уже дожимал, предвкушая счастье редкой победы, вдруг, некая женская грациозная ручка сметает фигурки с доски, к моей немалой досаде и к вящему удовольствию белобрысого Севы, который не преминул быстренько слинять, увильнув от поражения.
В тот же миг на колени ко мне, влажным задом, от непросохших после купания плавок, шлепнулась подвыпившая девица, с бокалом темного вина в руке. Она приобняла меня за плечи свободной рукой и заглянула блестящими лупоглазыми, серыми глазами в мои. Широкий рот, в мягкой рамке рубчатых, как гусеница губ, разошелся еще больше от охмуряющей улыбки, влажно блеснув ровной белизной зубов.
– Неужели шахматы более интересная штука, чем общество блестящей женщины? – томно, слегка заплетающимся языком, проговорила она. – Лучше выпей со мной, Мурзик, а потом потанцуем, поболтаем, а потом… Потом придумаем еще что-нибудь, ну оч-чень интересное! Ты меня понял, Мурзик? – она многозначительно повела тоненькой выщипанной бровкой, зазывно заглядывая черными очами в мой правый глаз.
Девицу эту звали, кажется, Тома, она была не из нашего института, и до этого мне не была знакома. Ранее, во время купания, я, походя, просто в порядке невинного баловства, ущипнул ее за невыразительную грудку, и, тем самым, навлек на себя ее внимание. После сего инцидента она стала строить мне глазки, а если мы оказывались где-нибудь рядом, то пыталась, как бы, невзначай ткнуть меня своими острыми и твердыми, как морковка, сосками. На большее она не решалась, пока вино не добавило ей храбрости.
Но, по правде сказать, она не очень-то и нравилась мне, точнее сказать – она была мне безразлична. В нашей компании оказалась другая девчонка – курносенькая, черноглазая, с круглой детской попкой, сисястенькая, но она, с самого начала, била клин под моего друга Вовку, и я не хотел встревать в этот нарождающийся любовный союз – все же Вовка мой лучший друг. И теперь у меня образовалась дилемма: либо оставаться одному до конца нашего увеселительного мероприятия – ибо, несомненно, к ночи все разобьются на пары, и я могу остаться в одиночестве, поскольку, как я прикинул, парней на пикнике оказалось ровно на одного больше, чем девушек, – либо как-то занять себя с Томой.
– Почему бы и нет? – не слишком заинтересованно и лениво ответил я и тоже обнял ее левой рукой, а правой – попытался дотянуться до пустого стакана на столе.
– Сиди давай, Мурзик, не дергайся, из моего выпьем.
Тома поднесла к моим губам бокал и я, не без удовольствия, отхлебнул терпкой, слегка охлажденной в холодильнике, жидкости. После чего девица стала допивать вино сама до дна, запрокинув голову и пролив его на тело, отчего оно протекло по нему темными, липкими струйками до самых ног. Пока она отирала ладонью свое лицо, я тоже решил принять участие в наведении мелиорации ее тела и, приложившись пятерней к основанию ее горла, плотно провел ею до самого низа ее живота.
В этот момент и произошло нечто странное: по ходу движения моей ладони вниз, тело девушки забила конвульсия, глаза ее закатились, из горла вырвался сладострастный стон, а когда моя рука достигла ее паха, она резко вертухнула несколько раз попкой, с силой вжимаясь ею в мое колено и оставляя на нем мокрые следы. Мне это показалось безумно интересным, и я повторил свое движение. Повторилась и ее бурная реакция, в конце которой она с трудом прохрипела, исказившимися от страсти губами:
– Не надо!..
Затем спрыгнула с моих колен и, ухватив меня за руку, потащила в дом до первой кровати, где истово набросилась на меня, порвав мне резинку на плавках и даже не удосужившись запереть за нами дверь.
Меня этот, случайно открытый мною, способ возбуждения противоположенного пола поразил и, одновременно, порядком заинтересовал: все ли женщины поддаются такому приему? И всякий ли мужчина может так привлекать к себе женщин? В порядке спортивного интереса, я решил исследовать эту проблему. И вот что у меня получилось как результат изучения этого феномена.
Первое. Поддаются абсолютно все женщины, – по крайней мере, пока они ими остаются.
Второе. Степень возбуждения партнерши зависела от ее одежды, вернее от того, одета она или нет, а если и одета, то – во что. Лучше всего прием действовал на обнаженных женщин. Вполне сносно срабатывал и тогда, когда, ее тело не было облечено в синтетику. Впрочем, в те благословенные времена, синтетических тканей еще не было, вернее, почти не было, ибо новомодные нейлон, кримплен, и прочая искусственная дрянь, уже начали губительное шествие наши телеса.