Эти слова всплывали в его сознании всякий раз, как он пытался все обдумать.
Кацуо вспомнил корабль-призрак, о котором читал, будучи еще мальчишкой. Мало кто не слыхал про "Марию Целесту", корабль-призрак, появившийся больше века назад. Английские моряки встретили его в Атлантике. Движение этого корабля выглядело странно, вот англичане и высадились на него, чтобы разведать, что к чему. Они не нашли и следа от капитана, его семьи и семерых членов экипажа, которые должны были находиться на борту. Все выглядело так, будто они как раз собирались перекусить: на столе стояли кофейные чашки, хлеб, яйца, столовые приборы. Более того, на корабле были изрядные запасы пищи и воды. Если не считать одного прохудившегося паруса, корабль был совершенно исправен и годен для плавания. Корабль вот-вот должен был достичь Англии, и люди в каютах, вероятно, готовились к прибытию. Судя по всему, они были вполне довольны своим плаванием. Тем не менее они исчезли с корабля, рассеялись как дым. Хотя "Мария Целеста" была обнаружена еще в 1872 году, удовлетворительного объяснения сему не найдено до сих пор.
Ребенком Кацуо пытался разгадать эту тайну. Должно быть, рассуждал он, произошла ссора. Во время потасовки все они как-то попадали с корабля, и тот опустел. Или это была внезапная эпидемия, и команда решила спасаться на шлюпке, взяв лишь самую малость провизии, но шлюпка, к сожалению, затонула. Ребенком ему легко было строить такие теории, но они никоим образом не вписывались в обстановку обычного рабочего дня судна. Там не было ни малейших признаков смятения, которые подтверждали бы теорию ссоры или мора. Вопросов было больше, чем ответов, и Кацуо чувствовал, как волнение настигает его.
В салоне этой яхты царил образцовый порядок - как на "Марии-Целесте". Хотя на столе не стояли приборы, запасов пресной воды и топлива хватило бы надолго. Судно находилось в идеальном состоянии. Каюты сияли идеальной чистотой - видимо, хозяин был особенно педантичен в этом вопросе.
Недостатка места на яхте тоже не было. Здесь пребывала семья из четырех человек, чьи вещи были аккуратно сложены в шкафчиках.
Согласно судовому журналу, судно было приписано к порту, находящемуся в шести днях пути отсюда. В журнал заносилась каждая деталь путешествия, но на четвертый день записи неожиданно обрывались. Другими словами, два дня назад на яхте случилось что-то серьезное. Насколько было известно Кацуо, вся существенная информация о яхте была обнаружена еще во время первоначального обследования и передана спасательной службе. Но судового журнала он еще не читал.
Взяв его со столика, Кацуо направился к софе, сел и допил остаток вина из бутылки.
На кожаной обложке журнала было написано имя владельца: "Такаюки Йошихими, капитан". Кацуо начал читать сначала Записи начинались со дня отправления судна.
* * *
21 июля. Пятница. Погода хорошая.
В Токийском заливе полный штиль, но идущие сплошным потоком в залив корабли пускают вокруг себя волны, и нас порой неожиданно потряхивает. У сына и дочери только что начались летние каникулы, и мы пустились в наше традиционное летнее плавание. Дети на седьмом небе от счастья, но жена не в состоянии понять прелести такого отдыха. Приученная к более изнеженной обстановке, она привыкла, что ей прислуживают, поэтому жизнь на яхте кажется ей трудной. Кроме того, стоять ночные вахты никому не в радость. Опасаясь солнечного ожога, она выходит на палубу только в широченной соломенной шляпе. Это не совсем то, что подходит для яхты...
А вот из обоих моих детей вышли первоклассные яхтсмены. Такашия особенно порадовал мое сердце, получив высший разряд во всеяпонских школьных соревнованиях по вождению яхты. Йоко учится еще в младших классах, но она уже заняла третье место в Открытой школьной регате. Ну и пусть, что там было всего четыре участника!
Оба они не могли бы лучше выполнять свои обязанности. Не знаю, что бы я без них делал. Жена своих функций не потянет, но если детишки ее прикроют, тогда, я надеюсь, мы все получим удовольствие от этого плавания в открытом океане.
Потому-то нам придется в этот раз плавать дольше, чем предполагалось вначале. Это будет десятидневное плавание, до острова Титидзима и обратно. А может, обойдем и сам архипелаг Огасавара? Нет, это в следующий раз.
К тому времени, как он дочитал до этого места, у Кацуо уже сложилась картинка хозяина яхты и его семьи. Сын - в старших классах, дочь - в младших... Значит, родителям где-то за сорок. Сын - в школьном яхт-клубе. Дочь, где-то, наверное, одиннадцати-двенадцати лет, без ума от моря. Еще у него есть жена, которая, будучи особой изнеженной, жизни в море не любит. Семья производит впечатление не только состоятельной, но и счастливой. Кацуо не знал, чем зарабатывает на жизнь глава семейства, но не похоже было, что он служащий, получающий только зарплату, если он может позволить себе десятидневный отпуск в это время года и если может содержать такую роскошную яхту. Должно быть, он владелец собственной фирмы или преуспевающая персона свободной профессии.
При чтении этого судового журнала зависть Кацуо к этим людям улетучивалась. Видя, как откровенно, не смущаясь, пишет хозяин яхты о своей любви к жене и детям, он не мог, как прежде, злиться на эту семью из-за ее привилегированного положения. В этом журнале было нечто жизнеутверждающее, он поднял настроение Кацуо. В рыбацкой деревне, где прошло его детство, он таких семей не видел. Родители его все время грызлись как кошка с собакой, и у них не было денег, чтобы купить машину, а не то что роскошную яхту. Кацуо, второго из четырех детей, никогда не отдавали ни в какие студии, ни в какие спортивные кружки, и он не мог припомнить, чтобы родители его за что-либо хвалили. В отпуске семья не провела вместе ни одной ночи. Жизнь, описанная в судовом журнале, воплощала столько идеальных семейных добродетелей, ни одна из которых его собственной семье присуща не была. Может быть, эти яхтовладельцы выглядели даже чересчур совершенными.
Но на третий день, вдали от порта, идиллическую атмосферу вояжа стали нарушать кое-какие сложности - пусть даже излагалось все это без излишнего драматизма. У отца семейства появились дурные предчувствия, и он говорит об этом на страницах журнала.
23 июля. Воскресенье. Облачно, временами дождь.
...Может быть, это и совпадение, но я не уверен. Меня беспокоят эти вещи, когда мы так далеко в океане. Лучше бы она вообще не упоминала ни о каких снах.
Когда Йоко описывала сон, который приснился ей прошлой ночью, жена задыхалась от ужаса и не могла слова вымолвить. Она очень тяжело реагировала на подобные вещи. Вероятно, ей снились подобные сны.
Я не уверен, но мне кажется, что и мне снился такой сон. Точнее сказать не могу, потому что не в состоянии его связно изложить. Но когда Йоко пересказывала свой сон, я почувствовал, что и мне снилось что-то подобное. Я просто не могу выразить...
Ничто не может быть кошмарнее этого: видеть, как твоя семья, самые дорогие тебе люди, тонут в океане на твоих глазах, а ты не можешь пошевелить ни единым пальцем, чтобы спасти их. И, как будто этого мало, в руках остается такое ощущение, будто ты сам их подталкиваешь. Почему, почему?! Не могу понять. Уж такого сна точно никто не хотел бы видеть. Должно быть, это рождение страха. Так боишься потерять любимых, что видишь во сне наихудший из возможных сценариев. Остановимся на этом. Довольно! Не хочу больше думать...
Кацуо понимал, о чем пишет этот человек. Обсуждая сны, привидевшиеся им в предыдущую ночь, члены семьи обнаружили, что все видели один и тот же сон. Каждый топил других в море своими собственными руками.
Дальше речь идет о том, как гладко, без сучка без задоринки, протекает вояж. Хозяин яхты попытался рассеять тяжелую атмосферу сна экзальтированно-веселым тоном, и Кацуо просто пролистнул эти страницы.
24 июня. Понедельник. Ясно. Ветер 3-4 метра в секунду, температура 30° по Цельсию.
...Йоко сегодня отпустила странное замечание. У нее есть такая привычка, и это начинает мне досаждать. Кажется, она убеждена, что наделена какими-то странными силами. Может, ей в школе внушили этот вздор. Может, она пугает такими историями одноклассников, когда они перед летними каникулами выезжают на природу. Не так трудно себе это представить. Я знаю, что Йоко живет в одной комнате с тремя другими девочками. Когда темнеет, глупышка говорит: "В комнате есть кто-то еще". Утверждая, что в комнате есть пятый, она, естественно, до смерти пугает девочек. А теперь пытается проделать тот же трюк с нами. Думаю, она затеяла что-то в этом роде.
- Послушай, Йоко. На этой яхте нас всего четверо. Никакого пятого здесь нет. В прошлом году, когда я пригласил поехать с нами одного своего друга, ты же сама была недовольна, правда? Ты сказала, что ничего против него не имеешь, но что из-за него тебе приходится все время быть пай-девочкой. Поэтому я и спланировал в этом году, что мы пойдем в плавание только вчетвером. Разве не так? На яхте нас всего четверо, только наша семья. Разве ты не этого хотела?
Хотя достоверно не известно, когда сделана эта запись, - скорее всего, это было ночью. Наконец запись резко обрывалась на таких вот словах:
...Завтра утром входим в воды к югу от Титидзимы и начинаем огибать остров. Слава богу, погода хорошая и плавание идет спокойно, без приключений. Я только что услышал какой-то крик. На вахте сейчас Такашия. Должно быть, увидел акулий плавник, прорезающий воду. Не самое приятное зрелище, конечно, особенно лунной ночью. Как раз сегодня думал об этом, когда туман...
В это мгновение что-то, без сомнения, отвлекло внимание писавшего, поэтому фраза осталась незаконченной. Должно быть, он отбросил свой журнал в сторону, чтобы вмешаться.
Пока капитан делал записи в журнале, на вахте стоял его сын, а жена и дочь, вероятно, спали. В журнале отмечены слова дочери, сказанные в этот день чуть раньше. Йоко, судя по всему, пыталась убедить родителей, что на яхте есть кто-то еще. Отец воспринял это как детскую бессмыслицу и дальше журил дочь за ее глупые фантазии. Судя по всему, Йоко любила намекать на какие-то таинственные силы и необычные явления.
Закрыв кожаную обложку журнала, Кацуо положил его на столик. Согласно записям, что-то случилось 24 июля - две ночи назад. Все четверо либо исчезли этой ночью, либо были сброшены за борт на следующее утро, хотя подробности неясны. Две вещи беспокоили Кацуо после прочтения журнала. Первая - вся семья видела один и тот же сон в одно и то же время. Вторая - по крайней мере один пассажир яхты ощущал присутствие постороннего. Больше в дневнике не было ничего необычного. Достойное описание благополучнейшего семейного путешествия. Кацуо достал из холодильника вторую бутылку вина. Надо еще выпить, если он хочет уснуть этой ночью.
3
Кацуо был уверен, что спит. Но, не просыпаясь, он карабкался по торчащей из моря скале, убивая крабов, лезущих ему на ноги, камнем величиной с кулак. Чем больше он убивал их, тем больше их лезло из воды и карабкалось по его ногам. Когда он опускал камень, слышал сначала, как трещит панцирь, потом ощущал под рукой какую-то кашицу. Вершина скалы была так усижена крабами, что несколько сантиметров поверхности были едва видны. Как человек исполнительный, Кацуо продолжал уничтожать крабов. Он чувствовал, как кто-то глядит ему в спину. Может быть, подумалось ему, это он сам, бодрствующий, глядит на себя, спящего. Но нет, в этом взгляде была могучая воля, велящая продолжать бессмысленную бойню, и у Кацуо не оставалось выбора, кроме как брать камень и по-прежнему истреблять крабов.
Вскоре крабов на скале не осталось, но потребность убивать не пошла на убыль. Где же взять Кацуо жизнь, на которую он мог бы обрушить свою свирепость? Чувство, что на него смотрят, стало еще острее. Тот, кто смотрел на Кацуо, принуждал, гнал его. Подчиняясь ему, Кацуо поднял камень над головой и швырнул его себе на ноги. Глухой звук разорванной плоти и разбитых костей прошел через все его тело. Боли он не чувствовал, но отчаяние при мысли, что он крушит собственную плоть, было невыносимо. Он продолжал разбивать свои ступни камнями, пока кости не превратились в порошок, и от невыразимой муки проснулся.
Очнувшись, Кацуо некоторое время, тяжело дыша, глядел в потолок. Куски сна, которые все еще висели в воздухе вместе с гнилостным запахом убитых крабов, и черты реального мира, покачивание яхты и мягкие удары волн - все это смешалось и сфокусировалось сейчас в его сознании. Кацуо понимал, что что-то не так, как прежде. Он не проснулся бы только от кошмарного сна; инстинкт морехода говорил ему, что что-то не так. Сбросив дрему, он настроил каждый нерв своего тела на слежение за движением яхты. Оно было не таким, как в тот момент, когда он заснул.
Встав, он прошел в салон и попытался усмирить судорожное дыхание. Убеждая себя успокоиться, он посмотрел на часы. Было половина первого ночи. Он проспал всего три часа. Сердце его бешено колотилось. Он вдруг ощутил, что яхта, собственно говоря, никуда не движется.
Из салона на рубку шло всего пять ступенек. Будучи человеком высокого роста, Кацуо вытянулся, приоткрыл дверцу и посмотрел вперед.
Хотя он был совершенно уверен, что включил навигационные огни перед тем, как лечь, сейчас они были погашены. Широкую палубу из тиса освещали только луна и звезды. Силуэта "Вакашио-VII", который должен был возвышаться спереди, не было.
- Что за черт?!
Не веря своим глазам, он шарил взглядом вдоль горизонта. Никаких признаков какого бы то ни было судна Линия, разделявшая небо и океан, темным кольцом окружала яхту. Кацуо стоял один-одинешенек в полночном океане. Он ощутил во рту кисловатый привкус.
Кацуо бросился к носовой части корабля, чтобы проверить канат, связывавший его с "Вакашио-VII". Канат исчез. Каким-то образом узел на носовом кнехте яхты развязался. Кацуо в отчаянии сглотнул слюну. Это было совершенно немыслимо; не дилетант какой-нибудь затягивал узел; моряк-ветеран был мастером такого рода работ. Канат был завязан двойным морским узлом. Сам по себе он отвязаться не мог. Прежде чем рыболовное судно двинулось, его несколько раз проверяли. Мог ли развязать узел кто-то, у кого на Кацуо зуб? Не похоже на то, а главное - кто мог бы покуситься на узел, когда на яхте-то только он один? А сам он мог это сделать? Дикая мысль! Кацуо поднял руки, осмотрел свои ладони. Он смутно помнил, что видел издалека себя, развязывающего по чьему-то приказу какой-то узел. Еще одна деталь сна?
Все, что он читал в журнале, снова промелькнуло в его мозгу.
...На судне кто-то еще.
Это было что-то более конкретное, чем интуиция. За ним следили. Что-то кралось по яхте и каждое мгновение выслеживало его. Отпрыгнув назад, он огляделся по сторонам и закричал. Он кричал так громко, как только мог, но поблизости не было никакого судна, и орать было бесполезно. Надо было немедленно связаться с "Вакашио-VII". Вернувшись в салон, он взял радиопередатчик и нажал кнопку "Говорите".
- Отзовитесь, отзовитесь, пожалуйста!
Ответа не последовало. Если канат отсоединился несколько часов назад, значит, "Вакашио-VII" уже вне пределов досягаемости. Он попытался повторить вызов, но передатчик по-прежнему молчал. Толку от него сейчас не было никакого. Но Кацуо продолжал неустанно кричать в радиопередатчик, пока не охрип:
- Отзовитесь, пожалуйста, отзовитесь!!!
Кацуо напряг слух. Ему показалось, что он что-то слышит, что какой-то смутный шум доносится из переговорного устройства. Перед тем как гул начал обретать форму слов, Кацуо инстинктивно швырнул передатчик на пол, чтобы разбить его. Поздно: слова уже впечатались в его сознание.
"Выбей из них жизнь"...
Вот как это звучало. Это был глухой как бы отсыревший голос - будто послание прямо с морского дна Кацуо был в состоянии, близком к панике, на грани истерии.
Ответив этому голосу градом оскорблений и пытаясь говорить как можно громче, он продолжил отчаянные попытки перекричать тишину.
Не сдавайся, говорил он себе. Это все твои нервы. Торопись и попытайся связаться с "Вакашио".
Он не знал, как обращаться с радиопередатчиком, но полагал, что, если покрутить его немного, он заработает. Но сколько бы он ни поворачивал выключатель, рация не хотела оживать. Осмотрев передатчик, он понял, что контакты обрублены - вероятно, намеренно, чтобы никто не воспользовался им.
Невозможно поверить. Никакой связи. Спокойно, спокойно...
Если потеряет голову, то обязательно наделает ошибок. Он просто обязан без нервов оценивать случившееся. Паниковать не надо. Что бы ни случилось, моряки на "Вакашио-VII" заметят, что яхты на буксире нет. Должно быть, уже заметили. Они повернули назад и сейчас появятся на горизонте.
Кацуо поднялся в рубку и стал напряженно вглядываться в северную часть океана. Никаких признаков корабля. Он напряг слух, надеясь услышать знакомый свисток "Вакашио".
Но Кацуо так ничего и не услышал. В конце концов, подумал он, вахтенные обычно смотрят вперед и редко обращают внимание на то, что происходит сзади. Им случалось буксировать корабли, но старые кавыки забываются. Никому и в голову прийти не может, что канат сразу же сам по себе развязался. Хуже всего, что навигационные огни яхты были все это время выключены. Так что до утра они и не заметят, что яхта, которую они буксируют, потерялась по дороге.
До рассвета было еще несколько часов. Они казались вечностью. Кацуо не был уверен, что сможет противостоять все это время неописуемому чему-то, что завелось на яхте. Как все моряки, Кацуо был склонен к суеверию. Скитаясь в океане, в необозримых, безграничных угодьях природы, часто встречаешь феномены, лежащие за рамками человеческого понимания. В море у тебя гораздо больше шансов испытать какое-нибудь паранормальное состояние, чем на суше.
Места для сомнений больше не оставалось. Владелец яхты и его семья исчезли не случайно, здесь поработала какая-то таинственная сила. Они пошли и совершили именно то, что им снилось. Их вела какая-то темная сила... А теперь эта сила пытается овладеть Кацуо.
- Пожалуйста, помоги мне! - взмолился Кацуо. Ни в каких богов он не верил - но как иначе он мог выплеснуть свой страх?
Должно было найтись какое-то объяснение. Кацуо попытался мыслить логически - насколько хватало сил. Мыслить и действовать, это отвлечет его, если больше ничто ему не под силу.
...Было ли проклятие на этой яхте всегда? Нет, что-то произошло во время путешествия.
Кацуо достал судовой журнал и начал листать его. Ночью на 23 июля вся семья видела один и тот же сон. На следующий день дочь, Йоко, утверждала, что на яхте есть кто-то еще. Значит, что-то они подхватили не позднее 23 числа. "Подхватили"? Это слово пришло к нему именно сейчас. Они подхватили какую-то гнусную вещь. А не может ли журнал пролить на это свет? Кацуо казалось, что он припоминает одно место, которое при первом чтении проскочил. По мнению отца, случай был незначительным, и он в журнале просто походя отметил его, а потому и читатель не придал ему большое значения.
Кацуо торопливо листал страницы в поисках нужного места. Он был уверен, что там есть то, что он ищет.
Вот оно! Запись датируется 23 июля, и, по-видимому, это произошло примерно в полдень.