- Что бы он ни сказал, факт остается фактом: нам не дано знать мотивов, которые мы сами могли бы выбрать и которые двигали бы нас вперед.
- Когда ты был простым человеком, ты находился в лучшем положении? - спросила Геката.
- Чаще всего, - ответил Анатоль. - Я был солдатом, играл свою роль в войне, и еще я был коммунистом, и играл свою роль в трансформации общества. Мои цели были мне понятны.
- Я была уродливой шлюхой, - просто сообщила она. - И у меня была очень маленькая роль в разных мерзких и зловещих драмах, не считая того, что меня использовали и унижали всевозможными способами. Мои цели были совершенно непонятны.
Они уже отошли далеко от деревенской изгороди, и Геката сошла с дороги на тропинку, ведущую в лес. Анатоль не знал, ведет ли тропа к коттеджу Лидиарду, или в обратную сторону, но это не казалось ему важным. Солнце ярко светило, хотя кучевые облака то и дело скрывали его лик, и температура воздуха оставалась вполне приемлемой, даже в тени деревьев. Многие из них выглядели очень старыми, буквально древними, их тяжелые ветви пригибались к земле под тяжестью собственной листвы и паразитирующих на них лиан. В основном, здесь росли дубы, как и положено в Англии, но встречались также буки и березы. Пригорки и поляны заросли травами и папоротниками, нависающими над тропой, но не скрывающими ее полностью.
Геката наслаждалась тишиной леса; лицо ее уже не казалось таким заурядным, но ведьму она тоже сейчас не напоминала. Вся ее внешность располагала к откровенности, и Анатоль решился на вопрос, который не осмеливался задать прежде. - Почему ты попросила меня пообещать выполнить твое желание, когда помогла бежать от Асмодея? Что за службу мог я выполнить для тебя?
Она не смотрела ему в глаза с момента, когда они покинули гостевой дом, но сейчас обернулась и встретилась с ним взглядом. Ее уродливость странным образом беспокоила Анатоля, ибо она знал: это всего лишь маска, за которой прячется иной лик. Она улыбнулась, едва заметно, но ее черты всегда делали любую улыбку ироничной и невеселой.
- Я хотела освободить тебя, - произнесла она, снова отворачиваясь и продолжая путь. - Я знала, что твой хранитель мог прийти тебе на выручку, если бы собрался, но мне показалось, жест вежливого дружелюбия никогда не будет лишним. Появилась возможность попросить о награде, и я попросила то, что ты мог обещать, не более. И я понятия не имела, какую службу ты можешь сослужить для меня, если я попрошу, но была счастлива получить твое обещание, просто так, на всякий случай. Разумеется, ничего не изменилось - я ожидаю, что твоя честь поможет тебе заплатить долг, если я попрошу.
- Пожалуй, я должен быть благодарен за то, что твои мотивы и цели столь туманны, - с сарказмом изрек он. - Пока тебе не известны держащие тебя узы, вряд ли ты станешь требовать от меня самопожертвования.
- Верно, - согласилась Геката. - Но я очень сильно желала бы обнаружить эту цель и смысл, ради которого стоило бы идти вперед. Я уж точно смогу спросить Дэвида Лидиарда, каковы его цели и как он пытается их достичь. Я уважаю его мнение.
- Это не обязательно сработает, - произнес второй женский голос, вклиниваясь в их разговор. - У меня были прежде ясные цели и страсть достичь их во имя великого смысла - но, как только я начала слушать Дэвида Лидиарда и научилась уважать его мнение, все для меня смешалось и утратило ясность.
Анатоль обернулся быстрее, чем Геката, чтобы увидеть говорившую. Он прикрыл ладонью глаза от яркого солнца. И увидел высокую женщину со светлыми, как серебро, волосами и фиолетовыми глазами, одетую в черный плащ - пожалуй, слишком теплый для нынешней погоды. На вид ей было лет сорок пять-пятьдесят, но для своего возраста она отличалась потрясающей красотой. Она остановился, как только разглядел ее. Геката тоже остановилась.
- Извините меня, - снова заговорила незнакомка. - Не думала, что подойду так тихо, что вы не услышите меня, ведь я обречена постоянно носить это неповоротливое тело. Даже странно, как это я вас обнаружила сейчас, когда ни чутье, ни инстинкты мне не помогают.
Анатоль гадал, кто бы это мог быть. Он прочел книгу, которую доставил в дом в Бромли-бай-Бау, и обнаружил в ней имя, которое вервольф Сири произнесла перед смертью. И не знал, насколько точна оказалась вспышка озарения, но в собственной интуиции не сомневался.
- Вы Мандорла Сулье? - спросил он.
Ее светлые брови поднялись в изумлении - или, скорее, в насмешливом изумлении.
- У вас явное преимущество передо мной, сэр, - протянула она. - Помню, Нелл называла вас по имени, но я успела позабыть его.
- Меня зовут Анатоль Домье, - жестко ответил он, чувствуя себя уязвленным ее бесцеремонностью. - Я встречался в Париже с одной из ваших сестер, хотя встреча получилась короткой.
Манеры высокой женщины мгновенно изменились. Она уже не забавлялась, как вначале, когда подслушала их с Гекатой разговор.
- С какой сестрой? - спросила она озадаченно.
- Ее звали Сири. Она попросила меня передать вам, если представится возможность, где лежит ее тело. Я в то время не понял, о чем речь, но сейчас понимаю. Ее смертельно ранили во время нападения на людей, которые преследовали меня, и она спасла меня от гибели. Я в долгу перед ней - как и перед Гекатой, а значит, и перед вами. Если я могу что-нибудь сделать для вас, сейчас или в будущем, только попросите, - произнося свою тираду, он глядел прямо перед собой.
Побледнев, женщина кивнула. - Вы должны точно описать мне, где я могу найти Сири. Сейчас я ничего не могу с этим сделать, но, может быть, наступит время, когда можно будет снова собрать стаю, я должна быть к этому готова. Эта цель, по крайней мере, всегда в моем сознании, как бы далеко ни улетали мои мысли.
- Ты пришла от Лидиарда? - спросила Геката вновьприбывшую.
- Да. Вы можете явиться в коттедж. И лучше сделать это поскорее.
- Почему? - спросил Анатоль.
- Разве вы не ощущаете разлитую в воздухе тревогу? В коттедже происходит то же самое, но, когда мы вместе, даже стены нам помогают. Надеюсь, мы можем стать союзниками, - произнося последние слова, она в упор смотрела на Гекату, словно бросая ей вызов.
- Надеюсь, что да, - тихо ответила та. - Но вначале вернемся в деревню. Наш багаж там, и багаж Нелл - тоже. Может, найдем там кого-нибудь, кто подвезет нас.
Анатоль полагал, что Мандорла на это улыбнется, приняв высказывание Гекаты как признание в слабости, но высокая женщина едва кивнула. Геката шагнула вперед - нет, только попыталась сделать это. И замерла, раздраженно задышав. Анатоль дернулся было взять ее за руку, занес ногу для шага - и тоже обнаружил, что его словно стреножило. Росший по левую сторону от дорожки папоротник каким-то невероятным образом обвился вокруг его ноги. Хватка казалась несильной, и Анатоль попытался вырваться, опершись на другую ногу, но это оказалось нелегко. Растение его не отпускало. Геката застряла точно так же, и только волчица-оборотень оставалась свободной, она уже спешила помочь.
Анатоль отвел ладонь, прикрывавшую глаза, и свет буквально ослепил его. Он не мог понять, действительно ли солнце светит так яростно. Он посмотрел под ноги: ничто не должно было доставлять беспокойства, если не считать странного поведения папоротника.
И тут раздался крик Гекаты, привлекший его внимание и заставивший поднять голову и взглянуть на небо. Прямо перед ними возник столб золотого огня.
Анатоль поднял обе руки, словно пытаясь отогнать от себя этот столб, но в его жесте не было никакого смысла. Странный свет уже окружил их, принеся с собой жар и живую золотистую ауру. В какой-то момент Анатолю показалось, что они попали в середину настоящего огня, и что он действительно обжигает, но ощущение, завладевшее им, было совершенно иным. Жар чувствовался как внутри, так и снаружи, и он не причинял боли и не сжигал , просто Анатоль как будто претерпевал метаморфозу, превращаясь в другое существо - чем-то напоминающее птицу или даже "ангела", если следовать традиционным изображениям, принятым в христианском искусстве. Его охватила идея, что сейчас он оставит свое неудобное и тяжелое тело позади и воспарит в залитые солнцем небеса. И он был уверен: это - лишь первая ступень, помогающая вырвать свое истинное "я" из обыденного тела и обрести свободу, какая прежде лишь мелькала в самых смелых и амбициозных из его снов.
Затем, без всякой паузы, он почувствовал чьи-то руки, обхватившие его за плечи, пытаясь удержать его внизу, сделать пленником. Он настойчиво вырывался, было нелегко, но все шло успешно: еще мгновение - и он вырвется из этих рук и взлетит, словно объятый светящимся газом. Увы, он не раскусил хитрости противника. Оказалось, он боролся с собственными руками, движимыми хитроумной магией, и эта магия пыталась одолеть другую.
Он упал, страдая от сознания, что его истинное "я" не должно было бы падать вместе с этим неуклюжим телом, сумей он все же проявить достаточно изобретательности и вырваться на свободу. Он злился, кипятился и все равно упал, с размаху ударившись спиной о твердую землю.
От удара у него перехватило дыхание, он ощутил сильную боль в груди, хватая ртом воздух. Боль снова напомнила о его несчастье - быть пленником тупой и слабой плоти. К тому времени, когда он сумел восстановить дыхание, Анатоль сумел вернуться к обычному своему состоянию и знал наверняка лишь одно - он счастливо отделался.
Он сел, свесив голову между колен, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Потом открыл глаза и попытался встать на ноги. Ничего не мешало ему больше. Геката тоже поднималась с земли, а Мандорла Сулье, подбоченясь, закрывала их от солнечного света.
- Что это было? - несчастным голосом спросил Анатоль. - Ведь, кажется, магия не может свободно проходить в мир?
- Она проходит с трудом, но это не совсем невозможно, - поправила его Геката. - У ангелов еще есть сила, если они хотят воспользоваться ею.
- Но ведь должны быть более простые способы уберечь нас, пока мы добираемся до коттеджа Лидиарда, - сказал он. - Магия и те, кто ее применяет, так непостоянны, и…
- В этом нет никакого противоречия, - благожелательно промолвила Геката. - Как ты сам говоришь, существуют тысячи способов вывести нас из строя. Нас никто не пытался убить.
- Я думаю, один из нас или все просто попали под прицел, - произнесла бледная женщина, стоя в ожидании. - Вопрос в том, кто из нас - подлинный объект нападения… или приглашения , если угодно? Не я, это уж точно!
- Верно, - с готовностью подхватила Геката. - Не ты. - Но она не стала развивать тему, была ли это она или Анатоль - или оба - целью вмешательства. Анатоль легко уловил ее мысль, прикрыв глаза ладонью и вглядываясь в небеса, ожидая нового возможного яростного всплеска небесного огня.
"Бедный священник, чью книгу я доставил в тот дом в Лондоне, наверное, подумал бы, что такая цель желанна, - решил он. - Он бы увидел в ней шанс для божественно сотворенной души освободиться от дьявольской тюрьмы плоти. Но у меня нет его веры в Небеса, как нет и иной причины надеяться на такое превращение".
Он пожелал снова ощутить вокруг себя стены, не потому что они давали безопасности, а просто - побыть в знакомом, человеческом месте. Мысли лились потоком: "Будут и другие знамения, другие вспышки пророчеств. Настоящее событие еще грядет, и оно будет жутким и вызывающим благоговейный трепет. Мы должны двигаться вперед, физически и психологически, чтобы прибыть к порогу события встревоженными и любопытными. Что-то ждет нас - более странное, чем конец света, более краткое".
Но он не мог сказать, было ли его ощущение порождением его собственных мыслей и воображения - или чьим-то управляемым всплеском озарения, которое пронзило его мозг, придя из иного мира, где Орлеанская Дева пребывает во славе, в окружении терпеливых голосов.
11.
Дэвид неподвижно лежал на узкой кровати под наклонным скатом потолка в мансарде, уставившись в круглое окошко, сквозь которое едва пробивался скудный сероватый свет. Он не спал обычно в этой комнате, но лучшую кровать отдали Нелл, и он предоставил Мандорле самой размещать остальных.
Он лежал так тихо, как мог, ибо каждое движение причиняло жуткую боль. Артрит снова терзал его тело, вызванный стрессом, и вторжение в дом теней, которые были, мягко говоря, нежелательны, спровоцировало сильнейшую атаку болезни, одолевшей предательскую плоть. Он не был удивлен внезапным ухудшением состояния, но все же сильно об этом сожалел, а кроме того, испытывал стыд оттого, что гости застанут его в таком состоянии. Правая рука вообще обездвижила, ее просто парализовало, и Дэвид не мог даже зажечь свечу у кровати. Он чувствовал себя опустошенным, лишенным всех сил, высохшим, как русло реки после засухи.
"Как унизительно стареть! - думал он. - Лучше уж оказаться пораженным молнией - или шагнуть навстречу теням, чем валяться, словно труп, ожидая помощи".
Вошла Нелл. Она не отличалась высоким ростом, но ей все же пришлось пригнуться, чтобы войти в низкий дверной проем. Она прикрыла за собой дверь.
- Тебе не стоит находиться здесь, - заговорила она. - Лучше уж спрятать здесь француза или ведьму, если ты слишком горд, чтобы доставить неудобство мне.
- Теперь уже слишком поздно, - сказал он ей, стремясь прервать жалобы. - Я просто не в состоянии двигаться, боль ужасная.
Он наблюдал, как она достает из коробка спичку и зажигает ее. Всматривался в сердце пламени, которое оживало на кончике фитиля свечи. Однако, когда свеча загорелась ровным светом, Лидиард отвернулся.
- Твои гости жаждут повидаться с тобой, - мягко произнесла дочь. - Хотя я и предупредила их, что ты не в состоянии принять их. Геката утверждает, что с радостью истратит оставшуюся у нее слабенькую магию на твое исцеление, но боится обещать выздоровление.
Дэвид не хотел, чтобы кто-нибудь видел его в нынешнем состоянии, но знал, что придется преодолеть собственное нежелание. Нельзя потакать своей слабости. Время поджимает.
- Первым я хочу видеть француза, - бесцветным голосом сообщил он. - Хочу услышать, что было в том послании, предположительно, от Саймона - это важнее, нежели любой физический дискомфорт. Геката может подойти позднее и сказать то, что ей нужно, а может быть, и потратить остатки своего душевного жара.
Нелл не спрашивала его суждений. И не рискнула предположить, не нужно ли ей остаться и послушать. Она двинулась к нему, но, видимо, знала, что любое прикосновение, даже ее, принесет больше страданий, чем пользы. Она придвинула стул к его кровати и послала отцу воздушный поцелуй, покидая комнату.
Он попытался слабо улыбнуться в ответ.
Лидиард лежал и прислушивался к звуку ее шагов, спускавшихся по лестнице. Не прошло и минуты, как их сменили другие - более тяжелые, поднимавшиеся к нему.
Вновь вошедший ударился головой о низкую притолоку, но не стал ругаться, а пытался нашарить дверь за спиной, чтобы закрыть ее. Потом подошел ближе, отыскал место, где можно было стоять во весь рост, не сгибаясь, и неловко поклонился, прежде чем усесться на приготовленный Нелл стул.
- Меня зовут Анатоль Домье, - представился молодой человек - еще раз, ибо их уже кратко познакомили при встрече. - В мае я находился в Шемин-де-Дам, когда немцы прорвали линию обороны. - Его английский, хотя и с небольшим акцентом, звучал безупречно.
- Понимаю, - слабым голосом произнес Дэвид. - Пожалуйста, продолжайте.
- Я был снайпером и не мог сразу же отступить, когда начался прорыв. Когда я спустился на землю, оказалось слишком поздно - боши уже заполнили все вокруг. Я пытался укрыться в воронке от снаряда, но меня трижды ранило, в ногу, грудь и голову. И умирал, когда что-то явилось меня спасти.
Он сделал паузу, ожидая слов Дэвида, но тот лишь попросил: - Дальше.
- Я не знаю, даже сейчас, что именно спасло меня. Я начал думать о том, как моя мать учила меня: мол, ангел-хранитель находится у твоего правого плеча, препятствуя злому влиянию беса-искусителя у левого, но ведь это не более, чем фантазии. Я был слишком уж атеистом, чтобы поверить в подобное. Я погрузился в бессознательное состояние и начал грезить. Не уверен, что очнулся от своих грез. Уверен, вы понимаете, что я имею в виду.
- Да, - отозвался Дэвид. - Вы видели во сне моего сына, моего сына Саймона.
- Да, верно. Это было позднее, после того, как я пытался убить человека, известного вам под именем Люка Кэпторна. Он пытался допросить меня и дал мне какое-то снадобье, а потом Геката пришла спасти меня. Она исцелила мои раны и погрузила меня в сон. Я пытаюсь рассказать вам так подробно, так как вы лучше сможете рассудить, что важно, а что - нет.
Вначале я обнаружил себя бредущим по заброшенному полю боя, изрытому воронками и превратившемуся в море грязи. Я мучился от боли, но не мог понять, куда меня ранило. Вокруг было множество мертвецов. Я не знал, что делаю в этом месте, но чувствовал: мне нужно там быть. Остановился передохнуть и услышал, как какой-то человек насвистывает мелодию. - Француз остановился, слегка покраснел и продолжал. - Подошедший был британским офицером. Светловолосый, лет тридцати на вид. Он сказал: "Я хочу, чтобы вы передали сообщение моему отцу, сэр". Я просил, в чем состоит сообщение, и он ответил: "Скажите ему: неважно, что мой дед ошибался, ибо он обладал наиболее совершенным чувством красоты. И еще скажите: необязательно любить своих врагов, ибо простая вежливость - достаточный щит против ненависти". Думаю, именно эти слова он и произнес.
- Это все? - спросил Дэвид.
- Нет. Я спросил, кому предназначено послание, и он назвал ваше имя. "Вы встретите его в Конце Света", - добавил он. В то время я не понял, что имеется в виду. "Скажите, что послание от Саймона, - продолжал он. - Он не поверит, но поймет". Потом, не дав мне возможности заговорить, он добавил: "Время на исходе. Будущее приближается: то будущее, которого не избежать, как бы мы ни пытались. Однако, не отчаивайтесь; многое из сделанного уже не вернуть, но вся история - лишь фантазия. Даже у Глиняного Монстра есть пупок. Ева невинна, как Орлеанская Дева, хотя ее и величают ведьмой". Да, именно эти слова он и произнес. Потом он упал на землю и превратился в скелет.
- И этим сон закончился?
- Нет. Потом появилась колонна самолетов, они тысячами сбрасывали бомбы. Я пытался спрятаться в окопе, но знал - это бесполезно. Но тут я провалился сквозь землю, опускаясь к ее центру. Расплавленная кора планеты окутала меня теплом, и я уснул с миром. А потом… видимо, прошло время, прежде чем я проснулся снова в этом мире. Имеет ли для вас смысл сообщение, переданное мною?
- Да, своего рода смысл, - согласился Дэвид. - Но, разумеется, оно не от моего сына, и непонятно, кто же на самом деле его автор и почему оно было отправлено.
- Я никому больше не описывал этот сон, даже Нелл и уж, конечно, не Гекате, - сообщил француз между прочим, - Но кое-что я уловил из разговоров с ними. Дедушка, о котором шла речь, это сэр Эдвард Таллентайр, знаменитый философ.