6.
- Я даже сейчас не знаю точно, из чего сделаны ангелы, какой мир населяют и когда впервые возникли в плане бытия, как они эволюционируют. Однако, я знаю, что они не материальны, и мир материи для них чужой. Они сами хорошенько не знаю, ибо в их мире нет зеркал, в которых они могли бы увидеть, чем обладают вместо материальной формы.
Ангелы существуют в силу некоего принципа вовлеченности , который лучше всего представить как нечто, лежащее вне и за пределами поверхности материального мира, времени и пространства. Тебе легче всего увидеть это в виде изображения пауков, вращающихся в многомерной паутине, протянувшейся через всю Вселенную, в которой мы живем - но при этом паутина - не инертный продукт, она - жизненный аспект существования пауков-ангелов. Количество совершенных ими прикреплений и соединений, образованных ими, огромно, но конечно. Ангелы долгое время закручивали себя в эти паутины, при этом соревнуясь друг с другом. Иногда одна паутина присоединяет к себе другую, в другой раз одна частично расчленяет, наносит ущерб, уменьшает другую.
Я думаю, в моем видении был момент, когда ангелы верили, что могут действительно быть своего рода богами или содержат в себе потенцию стать ими. Когда они скормили мне зрелище изначального взрыва, в котором родилась расширяющаяся Вселенная, они надеялись, что, может быть, и сами были вовлечены в это событие: например, в обустройство Вселенной, дабы сделать ее гостеприимной. Но они увидели, с помощью наших объединенных возможностей, что это неправда. Подобно материальным существам, они - продукт энергетической нестабильности, которая и есть творческая сила вселенной. Подобно материальным существам, они - лишь временные фантомы потока: движущиеся тени, ждущие своего часа или стадии развития Вселенной. Когда они исчезнут в бушующей катастрофе. Паутины, в которых они вращаются - действительно поразительны, и поражают своей красотой тех, кто может их узреть, но и они - конечные артефакты… ничего не значащие сказки для дурачков.
Несмотря на то, что все эти паутины протянулись за пределы Вселенной и наделяют ангелов силами вмешиваться в мир материи, созданный по другому принципу, не они составляют костяк и сухожилия космоса. Не важно, как долго и ловко могут они вращаться, какую мощь накапливают, им никогда не достичь такой силы, чтобы решать судьбы Вселенных, перестроить какую-либо из них, которая возникнет в результате распада пространственно-временных рамок. Ангелы - более ничтожные существа, чем они надеялись оказаться - в точности, как и мы - более ничтожные, чем надеялись наши предки.
Существует семь ангелов, чья паутина связана - или была связана до недавнего времени - с Землей. В далеком прошлом их было куда больше, но с течением времени они поглотили или расчленили друг друга. Семеро ангелов, чьи сети выстроили мост, позволяющий являться одновременно в нескольких местах, иные из которых лежат буквально на границе Вселенной. С ними, конечно же, пересекаются сети других, хотя у них нет якорей в области Земли. Общее количество ангелов остается для меня загадкой, но подозреваю, что их очень много.
Я не уверен, насколько широк спектр применения ангелами своей силы в манипуляции материей и пространством. Они, вероятно, могли производить материю из первичной энергии, если бы им это понадобилось, но искусство метаморфозы, без сомнения, стало для них куда привлекательнее, и они обнаружили, что живая плоть гораздо интереснее камня или металла. Они легко справлялись с слабенькими материальными перемещениями, воздействуя на ощущения, мысли и видения материальных существ. Гораздо больший эффект на человеческое сознание оказывали разного рода иллюзии. Так как ангелам это удается легко, люди, встречавшиеся с ними, настолько подпадали под их влияние, что начинали доверять их великому мастерству, считая их всемогущими. И это - самая большая ошибка в процессе постижения того, что из себя представляют ангелы.
В этом смысле полезно было бы обратиться к примеру с видами у животных. И с этой точки зрения ангелы в своем изначальном состоянии обладают не большим разумом, чем пауки, или черви… или волки. А чем обладают, благодаря способности встраивать в свои сети людей, так это умением соответствовать разуму других людей и подражать ему. Путем материальной связи с мыслящими существами они могут овладеть искусством как самим превратиться в подобных существ, чей образ они могут скопировать - но не физический образ, конечно, а ментальное отражение. В связи с людьми ангелы обрели ключ к человеческому воображению.
Когда они не связаны с людьми или другими разумами из мира материи, состояние ума ангелов не особенно отличается от опыта махалалеловых вервольфов, когда они находятся в волчьей форме: сохраняя разумность, их мозг лишается организованного процесса мышления. Я бы даже предположил, хотя и не могу быть в этом уверен, что состояние сознания, которое Мандорла зовет "волчьим", сильно напоминает то, которое бывает у ангелов, когда они отсоединены от человеческого разума, отражающего их разум.
Длительное предпочтение Мандорлы волчьего стиля жизни есть дань должному в этом аспекте бытия - и ее внезапное частичное примирение с человеческим аспектом ее природы вызвано частичным примирением, которое пережили сами ангелы.
Что касается ангелов, видишь ли, разум - это проклятие, так же, как и дар; опасная ловушка и великолепная возможность. Смертельная опасность содержится в эксперименте, которым они увлеклись, едва первые из них обрели сознание, когда подключили людей к своим сетям - опасность, которая стала критической, как только шестеро из семерых пали жертвой соблазна и польстились на плоды с древа человеческого знания и воображения.
Их связь с человечеством была, без сомнения, первым приключением в мире разума, которым теперь обладали ангелы, но в своем природном состоянии они едва ли обладали достаточной памятью, чтобы передавать информацию друг другу, поэтому им не удавалось сохранять полученный опыт. Можно было распознать остатки воспоминаний в системе мифов, созданных в сотрудничестве людей и ангелов, но совершенно невозможно изолировать следы истинных воспоминаний от фантазий и сказочных нагромождений, невозможно очистить их. Однако, можно сказать с точностью: эти ранние встречи заканчивались катастрофой для ангелов, а также для тех, чьим разумом они воспользовались.
Некоторые ангелы оказались уязвлены собственными собратьями после этих контактов. Некоторые - попросту истреблены. Другие же, под угрозой разрушения и полного истребления, могли пойти на то, что сделал Махалалел, подвергнув себя значительным метаморфозам и воплотившись в мире материи - но это слишком уж отчаянный шаг для ангела, неважно, насколько успешно он принял свою заимствованную ментальность.
Ты, вероятно, не видел дикого изумления в глазах вервольфов, которым случилось превратиться в людей, при этом не успев привыкнуть к своей человеческой составляющей. Я видел - совершенно поразительное зрелище. Думаю, ангелы переживали нечто подобное, впервые сталкиваясь с разумными существами. Таким образом, будучи существами ментального плана, они живут под постоянным проклятием непрерывного возрождения - или пробуждения заново - и постоянно должны учиться быть новыми личностями. Я уверен, что они считают свою связь с мыслящими существами ужасно некомфортной, пожалуй, даже болезненной - совсем как наша связь с ними переживается нами. Однако, несмотря на дискомфорт, нечто в этой связи мощно притягивает их - так мошек притягивает огонь. Боль сама по себе завораживает их. Пожалуй, для них все осознанные ощущения восхитительны и сладки - и, чем интенсивнее, тем лучше.
Учитывая эти обстоятельства, стоит ли удивляться, что признательность ангелов своим человеческим орудиям столь ограничена, что они встречают нас так жестко и недобро? Фундаментальная двойственность их отношения к существам нашего рода помогает объяснить жуткую извращенность их отношений с людьми. Худшее, от чего страдают ангелы в свете этих отношений, это неуклонный принцип величия.
Ты и я обычно считаем разум великим даром и выдающимся преимуществом в земной лотерее естественного отбора. Мы полагаем, что разум сделал людей непререкаемым авторитетом над младшими созданиями, и, несмотря на наше беспокойство касательно человеческой способности к саморазрушению, мы настаиваем на том, что разум - есть источник неограниченных возможностей, путь к славе. Я бы сказал, что, несмотря на все наши различия, ты и я можем в равной степени посочувствовать Мандорле и ее собратьям-вервольфам, ибо они сохранили в себе стремление избавляться от ноши разума. Что касается ангелов, с другой стороны, разум - несмотря на его соблазнительность для них - не есть путь к славе и не преимущество в лотерее естественного отбора. Будь разум явным преимуществом для существ их вида, я полагаю, ангелы сами обрели бы его под давлением естественного отбора. Тот факт, что этого не произошло, о многом говорит.
Мне не все ясно в этом вопросе, ибо ангелы не позаботились снабдить меня полным спектром оракулярного видения. Но я почти уверен: связь с мыслящими объектами подавляет способность ангелов быть самими собой. Пожалуй, их внимание и активность становятся слишком узко сфокусированными - и благодаря этому контакт с мыслящими существами ведет к одержимости - но здесь есть момент глубоко сидящего подавления. В любом случае, жизненность их сетей снижается. Вот почему у них есть тенденция, выстроив мост с человеческим разумом, затаиться и действовать очень осторожно. Пожалуй, для них было бы лучше вообще не устанавливать подобных связей, а, напротив, избегать любых встреченных ими проявлений разума. Все равно как некоторые люди в ужасе убегают при виде паука. Некоторые из ангелов так и поступают. Другие же, не в силах противиться соблазну, который представляет собой разум для их дремлющих в коме умов, попадают в сети отражения, которое начинает исподволь менять их - как в мифе о Нарциссе и зеркале.
Я подозреваю, что, когда ангелы находятся в своем природном состоянии, они способны лучше сосуществовать друг с другом. Может быть, им недостает солидарности волчьей стаи, но они способны не обращать внимания друг на друга и сетей, которые пересекают их собственные сети. Сознание изменяет уровень их отношений. Они становятся более интенсивными, приводя к состязанию между ними, превращая их во врагов. И еще они получают возможность заключать перемирия и пакты о мире - позволяющие им восстановиться, но опасности это нисколько не уменьшает. Во всем этом деле стратегии есть нечто, вызывающее зависимость. Ангелы легко подпадают под власть правил и ритуалов - как, впрочем, и люди. Вполне возможно, что длинная и запутанная история о том, как люди становились одержимы правилами и ритуалами, является следствием вмешательства в наши дела ангелов, но я в этом сомневаюсь. Подозреваю, что это просто несчастливая тенденция, жертвами которой становятся все разумные существа. В любом случае, сети интриг, которыми опутали себя ангелы под влиянием людей, развивали в них слабость и делали их уязвимыми - всех, кроме одного, того, кто не пал жертвой соблазна: Разрушителя.
Я не имею в виду, что, когда ангелы находятся в своем волчьем состоянии, то живут в гармонии или, наоборот, набрасываются и пожирают друг дружку, но осознание своей индивидуальности, своей личности, видимо, заставляет их состязаться друг с другом с большей настойчивостью. Они начинают бояться, становясь при этом более агрессивными - но их страх и агрессия противоречат друг другу. Находясь в сознании, ангелы планируют, но элемент стратегии, отвечающий нуждам самовыживания и самоусложнения, не идет им на пользу, и общее уменьшение сил делает это планирование тяжкой ношей.
Сравнение, возможно, слишком простое, но оно поможет представить себе картину яснее: популяция пауков, которые, благодаря магии, сумели обрести человеческий разум и человеческое же чувство прекрасного. Эти дары вдохновили пауков выткать из своих паутин чудесные портреты. К несчастью, сам процесс совершенно их измотал, а паутины утратили свои функции, и мухи в них больше не попадают. В результате пауки слабеют и, в конце концов, сами становятся добычей более сильных своих сородичей, которые не поддались соблазну. И те пожирают их. Притча имеет свои слабые места, но основную суть проблем ангелов она передает. Шесть из семи, связанных с Землей, оказались заперты в лабиринте взаимных подозрений и враждебности друг к другу, не спуская друг с друга глаз, выстраивая стратегии роста и развития… а результат оказался налицо - в определенный момент сверхсложные структуры, выстроенные ими, оказались под ударом более удачливого седьмого.
Шесть ангелов, вовлеченных в земную жизнь и связанных с человеческим разумом, действительно обрели лучшее понимания себя и своей ситуации в многомерном мире. Мне бы хотелось думать, что оракул, в котором я принимал участие, мог показать им больше, нежели любой другой оракул в любом месте Вселенной, но это - всего лишь блеск и мишура тщеславия. Что открылось им безошибочно, так это мощь угрозы, стоящей перед ними, как по одиночке, так и сообща. И одну вещь они смогли постичь определенно - они не смогут сражаться успешно, пока остаются привязанными к нам, ослепленными нами, находясь в тюрьме ограничений, построенных нашим воображением.
Они сделали свой выбор, но, как согласился Махалалел, его выбор был выбором абсолютного отчаяния. Единственное решение, которое могли сделать остальные - разорвать связи с человеческим разумом и стать… кем бы, ты считаешь, они могли стать, Харкендер? Пауками? Волками?
- Да уж, кем угодно, только не ангелами.
7.
Джейкоб Харкендер давно закончил трапезу и теперь осторожно сметал крошки в отверстие в секции стены рядом с низким столиком. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы ответить на последний вопрос Дэвида, и теперь тот погрузился в почтительное молчание.
Из всех людей, которым он мог рассказать свою историю, Джейкоб Харкендер, как он сознавал, был идеальным слушателем. Принимая рассказ и доверяя полученной информации - а что еще ему оставалось делать - Харкендер должен был признать, что именно Дэвид, а не он, сумел лучше воспользоваться дарами ангельского оракула и даром человеческого разума. Дэвид был ошеломлен охватившим его чувством и без малейшей капли стыда признал, что он выиграл .
- Они лгали, - наконец, произнес Харкендер. - Зелофелон только и делал, что лгал мне. Дал мне молодость и силу, но никогда не сказал мне ни слова правды.
- Большинство из того, во что тебя заставили поверить, было простым заблуждением, - напомнил ему Дэвид. - А остальное - оптимистическими фантазиями. Но, разумеется, ложь тоже присутствовала. Нас использовали, и не слишком тщательно. С другой стороны, ангелы-пауки приняли такие образы, которыми мы их снабдили. Если они лгали, значит, научились этому у нас. В конце концов, мы постигли истину - в той степени, в какой это было возможно в этом откровении, принимая во внимание то, что мы и они существуем в разных концептуальных вселенных, разделенных плотной завесой непонимания.
- Теперь, когда мы - изгнанники в далеком будущем, когда сам мир, давший нам рождение, мертв, что толку нам в этой истине? - горько изрек Харкендер.
- А что хорошего было бы, если бы мы ничему не научились? - задал ответный вопрос Дэвид, не понимая еще, что в вопросе содержится провокация. - Ты бы предпочел быть мертвым уже тысячу лет? Без сомнения, ангелы должны были задуматься прежде, чем разорвать контакт с нами: что они обрели, разделяя разум с обреченными на саморазрушение. Какую пользу могло принести им такое приключение, если не считать очередного напоминания, что они обречены снова стать существами инстинкта, для которых просветление есть просто дорога в Ад, выстланная благими намерениями?
Харкендер выдавил кривую усмешку, хотя им все еще владело сильное беспокойство - Ты был бы прав, когда представил своего собственного ангела-хранителя в виде одного из божеств древнего Египта, получеловека-полуживотного.
- А ты - когда представлял своего в образе паука? До чего же просто, оглядываясь в прошлое, снять покров тайны с нашего сверхъестественного зрения!
- Да, очень просто, - с сарказмом согласился Харкендер. - Великое дело - когда ты задним умом крепок. Нам стоило бы гордиться - ведь, в конце концов, у нас нет богов, чтобы вознести им благодарность.
- А чему научился ты в своей части оракула? - спокойным голосом спросил Дэвид.
Харкендер не был ему признателен за этот вопрос. - Я узнал, что был неправ. Я сказал Пелорусу, что это ты задаешь неверные вопросы, но, по сути, это были ангелы. Они отправили меня с дурацким заданием, ибо ты в тот момент еще не объяснил им, что дураками были они сами. К тому же я не знал: то, что, как я считал, мне хочется выяснить самому, просто-напросто вызвано их паразитическим воздействием. Боюсь, я был одержим грехом гордыни.
- И они тоже, - тихо заметил Дэвид.
- Интересно, действительно ли они рассматривали возможность воплотиться, стать правителями некоего выдуманного людьми Рая? - спросил Харкендер. - Или просто смаковали доступ к человеческому воображению, со всей его изумительной сложностью и комической извращенностью? И я был просто нанятым проводником, образованным экскурсоводом? - Сама идея показалась ему унизительной и обидной.
- Мы делали все, что могли, - отозвался Дэвид. - Я думаю, нам удалось все, чего от нас ожидали. Лучше, чем нашим собратьям, которые не стали дожидаться, пока упадут с небес, а предпочли уничтожить друг друга. Разве наше падение больше, нежели падение ангелов? И, если я прав, то они обречены на падение снова и снова, почти сразу же забывая о полученных уроках. Ангелы проживают чужую жизнь, но мы, люди, живем свою собственную. Пожалуй, выбор Махалалела не такой уж отчаянный. Пожалуй, он оказался мудрее всех остальных.
Харкендер снова улыбнулся, но по-прежнему горько. - И мы все еще здесь, разве нет? Человеческая история продолжается, как и история ангелов… хотя теперь сюжет будет складываться по-другому. Мы потеряли мир, но обрели атом: узкий гроб, где будем видеть сны смерти. Все надежды исчезли, - но сам он как будто не верил в это.
- Нет, - возразил Дэвид. - Ничего подобного. - Но тут он вспомнил, что говорит со своим врагом. Он сделал то, что должен был сделать: продемонстрировал свое превосходство и выиграл свою личную войну. Последствия привели их к общей цели и вызвали в них сходные ощущения. Он отвернулся от стола со словами: - Мне нужно найти Гекату; она сказала мне кое-что, в чем я должен разобраться, хотя в тот момент меня занимали совсем другие мысли.
Харкендер не стал спрашивать, что он имеет в виду.