Я выкатилась из кухни, все еще потирая руки, в огромную гостиную с элегантным темно-зеленым ковром, декорированную в золотых, серо-коричневых и темно-красных тонах. Подобрав упавшую подушку, я взбила ее и машинально вернула в нужный угол дивана, на котором легко могли бы поместиться четыре человека.
Все еще пытаясь согреться, я стояла и глядела через раздвижные стеклянные двери. Поздней осенью задний двор казался мрачным, листва поредела, высокая ограда печально бросалась в глаза. Серую покрышку бассейна усеивали капли дождя. Теплые тона большой комнаты были приятнее, и я побродила по ней, подбирая всякую всячину и разминая окоченевшие мускулы.
Я была так довольна, что нахожусь в тепле, что мне захотелось петь. Я совсем недавно заново открыла свой голос. Он сохранился, хотя долгие годы я забывала о своем даровании. Сперва воспоминания об этом выворачивали мне душу. Я не забыла, как девчонкой пела на свадьбах, солировала в церкви, какой хорошей некогда была моя жизнь. Но тот этап миновал.
Я начала напевать себе под нос.
Хотя сегодня не был день обычной уборки, по привычке я прошлась по всему дому, как делала всегда, являясь сюда. Комната Бобо наверху была прибрана, покрывало на кровати как следует застлано. Подобного прозрения не снизошло на Эмбер Джин и Хоувелла-третьего, но, с другой стороны, они никогда не были такими неряхами, как Бобо. Две верхние ванные комнаты оказались более или менее в порядке. Внизу Бини всегда застилала большую кровать в огромной хозяйской спальне и аккуратно развешивала свою одежду, потому что много за нее платила. Ее семья очень уважала деньги.
Я начала напевать "В первый раз, когда я увидела твое лицо", приступив к вычищению барахла из шкафа на кухне, чтобы отобрать то, что мне требовалось: тряпки для вытирания пыли и мытья пола, пылесос, полировку для обуви.
Дважды в году - конечно, за дополнительную плату - я оказывала Бини эту странную маленькую услугу.
Я вынула все из ее громадного гардероба, потом вычистила его, заново повесила одежду и убедилась в том, что обувь отполирована и готова. Вещи, нуждающиеся в починке, или те, на которых недоставало пуговиц, я отложила в сторону, чтобы Бини обратила на них внимание. Вернее, это сделает ее швея.
Я допела балладу до конца, когда отнесла свои чистящие принадлежности в большую темную спальню - Бини не поднимала портьеры - и свалила на пол рядом со шкафом. Я открыла дверцу с зеркалом и потянулась, чтобы включить в шкафу свет.
Кто-то схватил меня за запястье и рывком втащил внутрь.
Я начала драться немедленно, потому что Маршалл учил меня не колебаться. Если ты будешь сомневаться, дрогнешь, то утратишь психологическую почву под ногами. Вообще-то, я почти обезумела и растеряла навыки, приобретенные на тренировках, но держалась за крошечный обрывок разума. Как следует сжав кулак, я била свободной левой рукой куда попало. Я не могла точно определить, где находится тот неизвестный тип, который на меня напал.
Мои удары попали в цель. Мне показалось, что я врезала по щеке. Человек крякнул, но не ослабил грозной хватки на моем правом запястье, и мне стоило усилий оставить свободной левую руку. Судя по кряканью, я поняла, что меня схватил мужчина, поэтому нацелилась на его яйца, но он извернулся, избежав моих пальцев. Незнакомец хотел перехватить мою свободную руку, в конце концов ему это удалось - к моему несчастью. Я попыталась вырваться, шагнула ближе, вскинула руки ладонями вверх и надавила на его большие пальцы тем же движением, которое сработало против Бобо. Если бы мне удалось вырваться, то я сразу ударила бы его по ушам или выдавила ему глаза. Я не знала досконально, что сделаю, но убила бы его или покалечила любым доступным мне способом.
Прием не сработал, потому что нападавший его ожидал. Чужие руки соскользнули с моих запястий, он схватил меня под локтями. Я ударила головой назад, чтобы сломать ему нос, но вместо этого попала в грудь.
Я резко запрокинула голову и услышала, как лязгнули зубы. Значит, я задела его подбородок, но этого было мало, чтобы нанести серьезную травму. Я снова попыталась достать его в пах коленом и на этот раз ухитрилась попасть, потому что услышала, как он снова крякнул. Возликовав, я попыталась свалить врага, просунув согнутую ногу между его ног и пнув сзади под колено. Это было немыслимой глупостью с моей стороны, потому что я преуспела. Я свалила его.
Он рухнул на меня и прижал к полу всем телом. Сильные руки приковали ладони к бокам. Его ноги придавили мои.
Я лишилась рассудка и укусила врага за ухо.
- Проклятье! Прекратите!
Он так и не ослабил хватку, как я ни старалась. Использовав мой собственный прием, он стукнул меня головой в лоб, отнюдь не в полную силу, но я задохнулась от боли, на глаза мои навернулись слезы.
Противник шевельнул головой, подался к моему уху так, что его щека прижалась к моей в странном интимном контакте. Я дергалась и сопротивлялась, но чувствовала, что слабею.
- Послушайте, - прошипел он.
Я открыла рот, чтобы завопить, надеясь на секунду ошеломить его, и тут он прошептал то, что могло оказаться правдой:
- Они вламываются в дом. Ради бога, просто заткнитесь и утихните. Они убьют нас обоих.
Я умела затыкаться и вести себя тихо, хотя не могла перестать трястись. Мои глаза наконец привыкли к почти полной темноте гардероба, и я увидела, что лежащий на мне человек - мистер Черный Хвост.
Через секунду я перестала сильно удивляться.
Его взгляд был прикован не ко мне, а к дверцам гардероба. Этот человек прислушивался к слабым звукам, которые только что дошли до меня сквозь перепутавшиеся страх и ярость.
Он наклонился так, что рот его оказался возле моего уха, а свежевыбритая щека снова коснулась моей, и тихо сказал:
- Им придется потратить на это некоторое время. Они ни хрена не знают о том, как взламывать двери чужих домов. - Голос его оказался таким низким, будто исходил откуда-то из моей головы. - А теперь - кто вы, к чертовой матери, такая?
- Я чертова прислуга, - сквозь сжатые зубы ответила я.
Каждый мой мускул был напряжен, дрожь не прекращалась, хотя я настойчиво заставляла себя утихнуть. Я приказала себе расслабиться, зная, что если этого не сделаю, то останусь слабой, в невыгодном положении.
- Так-то лучше. Мы на одной стороне, - прошептал он, почувствовав, как я обмякла и затихла под ним.
- Кто вы? - спросила я.
- Чертов детектив, - ответил он мне на ухо.
Черный Хвост шевельнулся. Он не был таким спокойным и невозмутимым, каким хотел казаться. Его тело реагировало на мою близость, и он начинал чувствовать себя неловко.
- Если я вас отпущу, вы не доставите мне хлопот? Те люди куда опасней меня.
Я понятия не имела, вправду ли он детектив. Если так, то откуда? Из ФБР? Частный сыщик? Из полиции Шекспира? Из поместья Уинтропа?
Я услышала, как разбилось стекло.
- Они вломились, - выдохнул он мне в ухо. - Послушайте, план игры изменился.
- Ха, - сказала я презрительно и почти неслышно.
Я ненавидела спортивные метафоры и почти немедленно почувствовала облегчение. Лучше сердиться, чем быть испуганной или сбитой с толку.
- Они убьют нас, если поймают, - повторил этот человек.
Его губы, которые были так близко от моего уха, внезапно породили во мне желание снова задрожать, совершенно по-другому. Его тело говорило с моим во всех подробностях, неважно, что именно произносил рот.
- Когда все они окажутся в доме, я хочу, чтобы вы сделали вот что, - чуть слышно прошептал мужчина. - Начните вопить. Я выйду через переднюю дверь, обогну дом, доберусь до переулка, чтобы увидеть их номера и машину. Тогда я смогу выяснить, куда они отправятся после взлома.
Я гадала, каким же был первоначальный план. Этот казался мне ужасно беспорядочным. Руки мужчины, вместо того чтобы стискивать мои, теперь медленно их растирали.
- Они узнают, что кричала я, и будут меня преследовать.
- Если вы ни разу не попадетесь им на глаза, то этого не случится, - выдохнул он. - Дайте мне три минуты, потом начинайте вопить.
- Нет, - тихо сказала я. - Я включу пылесос.
Я ощутила раздражение, исходящее от мистера Черный Хвост.
- Ладно, - согласился он. - Как хотите.
Он соскользнул с меня, встал, протянул руку, и я машинально ее приняла. Черный Хвост поднял меня так же легко, как нынче утром, когда помогал подтягиваться, резко кивнул, давая понять, что часы тикают… и исчез. Он выбрался из гардероба, миновал спальню Бини и, по-видимому, маленький коридор, который вел в переднюю, вышел куда искуснее, чем взломщики вошли.
Я взглянула на свои большие мужские часы, соизмеряя собственные поступки с действиями самозваного детектива и пытаясь не гадать о том, почему его слушаюсь. Спустя две с половиной минуты я рискнула выйти из гардероба. Теперь было отчетливо слышно непрошеных гостей. Едва проникнув в дом, они перестали даже пытаться вести себя тихо.
Воткнув вилку в розетку, я внезапно грянула "Свисти, пока работаешь", не дожидаясь реакции на свое пение, наступила на кнопку включения, и пылесос с ревом ожил. Начав старательно пылесосить, я все время помнила о том, чтобы держаться спиной к двери спальни. Тогда я могла увидеть в зеркале туалетного столика Вини, не начал ли кто-нибудь ко мне подкрадываться. Я уловила тень, метнувшуюся в зеркале, но человек, отбрасывавший ее, покидал дом. Я их спугнула.
Когда я перестала сомневаться в том, что они ушли, выключила пылесос и снова бдительно обошла дом Уинтропов. Одна из раздвижных стеклянных дверей, ведущих к бассейну, прикрытому пленкой, была разбита. Бросив взгляд на его другую сторону, я увидела, что одни деревянные ворота приоткрыты.
"Уинтропам нужна полная охранная система", - серьезно подумала я, потом поняла, что мне придется прибирать все эти стекла, и ощутила иррациональное раздражение.
Еще мне следовало позвонить в полицию.
Этого не избежать.
Должна ли я рассказать о Черном Хвосте? Если бы не Клод, я соврала бы, не раздумывая. Все мои контакты с полицией оказывались болезненными. Но Клоду я доверяла и должна была сказать ему правду. Знать бы еще, какова она.
Я почти не сомневалась в том, что Хоувелл-младший допустил в дом Черного Хвоста или дал ему ключи. Мои сомнения насчет их отношений вернулись. Но это неважно. Мне казалось, что я нарушу ту верность, которую должна испытывать к семье Уинтропов, если расскажу полиции, что Черный Хвост уже прятался в доме, предвидя, что туда вломятся.
Это было затруднительное положение.
Я позвонила в полицейский участок, сообщила о взломе и проникновении в дом, потом улучила несколько минут, чтобы хорошенько подумать. Самым безопасным вариантом было: "Я ничегошеньки не знаю, босс".
Мне очень помогло то, что Клод не явился. На мой вызов прибыли Дедфорд Джинкс, детектив, так напугавший Бобо, и двое патрульных. Клод находился на встрече с окружным судьей и мэром. Насколько я поняла, слушая разговор полицейских, ему не доложили об инциденте.
Дедфорд был добрым стариной с пивным брюшком, свисающим над потертой пряжкой, которую он выиграл в те дни, когда занимался связыванием бычков, с редкими седеющими волосами, тонкими поджатыми губами и красноватым лицом. Кстати, далеко не дурак.
Я рассказала такую историю: мол, услышала небольшой шум, но подумала, что вошел кто-то из членов семьи. Дальше шла чистая правда. Включив пылесос, я принялась за работу. Потом началась большая суматоха, но я никого не видела.
Проверив задний двор и найдя незапертые ворота, а также много следов на клумбах, полицейские сказали, что я могу идти.
- Мне нужно прибраться, - ответила я, показав на осколки стекла, валяющиеся на толстом темно-зеленом ковре Уинтропов.
Полицейские собрали самые большие куски, чтобы снять с них отпечатки пальцев, но осталось еще много мелочи.
- Что ж, хорошо, - смущенно отозвался один из патрульных.
Потом в дом ворвался раскрасневшийся Хоувелл. Я никогда еще не видела, чтобы он так стремительно двигался.
- Господи, Лили, ты в порядке?
Он - кроме шуток! - взял меня за руки и не отпускал. Я высвободилась. Хозяин дома вел себя странно. Я заметила, как полицейские переглянулись.
- Да, Хоувелл, я в порядке.
- Они не ранили тебя?
Мне пришлось широко развести руки, чтобы он увидел - я цела.
- Но синяк у тебя на лбу?..
Я осторожно прикоснулась к лицу. Так и есть, на лбу припухшее болезненное место. Спасибо, мистер Черный Хвост. Я надеялась, что ухо у него болит.
- Похоже, я врезалась в дверной косяк. Очень уж волновалась.
- Да, конечно. Но ни один из этих людей не…
- Нет.
- Я понятия не имел, что ты собираешься сегодня прийти, - сказал Хоувелл, вынимая из кармана снежно-белый носовой платок и вытирая им лицо. - Я так рад, что ты невредима.
- Пришла, чтобы разобрать гардероб вашей жены. Я делаю это дважды в году, - объяснила я.
Я необычно много говорила и надеялась, что никто этого не заметит. Я была смущена. Теперь мне стало ясно, какое отношение имеет Хоувелл к странным событиям сегодняшнего дня. У меня больше не было сомнений в том, что именно он впустил Черного Хвоста, значит, тот находился в доме на законных основаниях. Я поняла, что Хоувелл гадает - где, к дьяволу, был этот человек и какую роль сыграл в случившемся фиаско.
- Я просто приберу здесь и уйду, - снова предложила я.
- Нет-нет, после пережитого тебе надо отправиться домой! - воскликнул Хоувелл, красивое полное лицо которого сморщилось от волнения. - Я буду рад прибраться сам.
Я заметила, как сотрудники полиции, слышавшие наш разговор, переглянулись. Дерьмо!
- Но мне бы хотелось…
Я не закончила фразу, потому как Дедфорд, глядя на меня, приподнял брови. Если я и дальше буду настаивать, то упрется и Хоувелл, привлекая все больше внимания к своей странной озабоченности моим состоянием. Его явно мучило чувство вины. Если он будет продолжать в том же духе, все присутствующие догадаются, что происходит нечто странное, могут подумать, будто за всем этим стоит нечто большее, чем простой роман Хоувелла со служанкой… хотя последнее само по себе достаточно плохо.
- Где твоя машина? - внезапно спросил он.
- Сегодня утром я не смогла ее завести, - устало ответила я и почувствовала, что мне уже надоело объясняться. - Я пришла пешком.
- Господи, в такую даль! Я уверен, один из этих парней будет рад подбросить тебя домой!
Один из "парней", пузатик постарше со скептически поджатыми губами, сказал, что, конечно же, с удовольствием это сделает.
Итак, меня с шиком доставили домой. Моя машина все еще стояла под навесом, но теперь к ее лобовому стеклу был прилеплен желтый бланк. В нем говорилось:
"Я ее починил. Ты должна мне 68.23 $".
Сообщение в этой бумажке было куда более прямым и честным, чем в тех голубых листках, которыми внезапно оказался облеплен город.
Я повернулась к патрульному, ожидавшему, пока его подопечная благополучно войдет домой, и спросила:
- Вы знаете что-нибудь насчет листовок, которые оказываются у всех под "дворниками" машин?
- Я знаю, что нет закона, который запрещал бы их, - ответил он, и лицо его стало замкнутым, как кулак. - Черные тоже вправе собираться и обсуждать это. Они хотят поступить так сегодня вечером.
- Где?
- Вы о месте собрания? В АМЕ, церкви Голгофы на Касл-роуд. Мы должны присутствовать там на случай, если возникнут какие-то проблемы.
- Хорошо.
Поблагодарив его за то, что подвез меня домой - и готов был поделиться информацией, о которой я даже не спрашивала, - я вошла в дом, села в кресло и задумалась.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Не знаю, чего я ожидала от конца дня. Думаю, того, что в любую минуту неожиданно появится тот человек из гардероба, расскажет, что случилось, когда он ушел, спросит, не ранил ли меня во время нашей борьбы, и объяснится.
Раньше я видела его везде и всюду, стоило обернуться, а вот теперь он пропал. Сперва я тревожилась, потом сердилась, дальше снова начала волноваться.
Я заставила себя успокоиться, сосредоточившись на том, чтобы остыть, сказала себе, что страх и ярость, порожденные нашей молчаливой борьбой в огромном гардеробе Бини Уинтроп - ну и место! - послужили толчком, заставившим меня шагнуть за некий внутренний рубеж.
Лишь из-за снедавшего меня беспокойства я записалась тем вечером на собрание в церкви Голгофы и обнаружила, что сделать это не так-то просто. Ведь она находилась в центре самого большого шекспировского района, в котором жили в основном черные и который раньше у меня было мало причин посещать.
Церковь из красного кирпича оказалась больше, чем я ожидала. Она стояла на холме, к ее главным дверям вели потрескавшиеся бетонные ступени, вдоль которых тянулись перила. Участок был угловым, у подножия ступеней сиял большой уличный фонарь.
Голгофа находилась в центре района, и я увидела, что многие идут на собрание, несмотря на порывистый холодный ветер.
Еще я заметила, что туда направляются две полицейские машины. За рулем одной из них сидел Тодд Пикард, который безрадостно мне кивнул. Легко было догадаться, что при виде меня он всякий раз вспоминает то, о чем хотел бы забыть. Я испытывала по отношению к нему такие же чувства.
Я быстро поднялась по ступеням к церкви, желая поскорее укрыться от ветра. Мне казалось, что сегодня я уже не согреюсь. Лестница вела к двойным дверям, за которыми оказался большой вестибюль с двумя вешалками, стол с множеством бесплатных брошюр и книг, к примеру "Регулируемое деторождение", "Анонимные алкоголики", ежедневные молитвенники. Слева и справа от вестибюля находились две комнаты. Я решила, что в одной переодевается священник, а в другой репетирует хор. Впереди две двустворчатые двери вели в саму церковь. Я выбрала правую и за людским потоком вошла в церковь. Там оказался длинный центральный ряд скамей и два коротких с каждой стороны с широким проходом между ними - такую планировку я видела во многих других церквях.
Выбрав наугад одну из длинных центральных скамей, я передвинулась к середине, чтобы тем, кто подойдет позднее, было легче занимать места.
Собрание должно было начаться в семь. Как ни странно, так оно и вышло. Многочисленность публики, явившейся сюда холодным вечером накануне рабочего дня, говорила о том, какие сильные чувства бурлят в афроамериканской общине.