– Видите, с какой скоростью потребляется здесь ток? – сказал он. – Если бы вы включили в доме весь свет и все приборы, а потом даже еще что-нибудь, то и тогда ваш ток не потреблялся бы на десятую долю этого ритма. А вы ничего и не включали. Только вот холодильник, таймер для парового котла и часы-радио. Оплата счетов может обойтись вам в небольшое состояние, не говоря уж об опасности. – Он протянул руку вверх и толкнул главный выключатель. Послышался щелчок, и подвал погрузился в темноту. Электрик включил фонарик. – Вот так я все здесь и оставил.
– И кто-то включил его? – спросила она дрожащим голосом. – А вы убеждены, что это не могло как-нибудь взять и снова включиться само собой?
Луч фонаря осветил счетчик. Теперь диск вращался медленнее, гудение превратилось в шаркающий звук.
– Не понимаю, что тут творится.
– Вы ведь собирались поговорить с управлением энергоснабжения. Вы предполагали, что могут быть какие-нибудь кабели или еще что-то, что влияет…
– Да, я взглянул на схемы энергосистем всего района. Ничего такого поблизости нет. – Он щелчком включил свет. – Нам нужно, чтобы сюда приехал какой-нибудь инженер из управления. Ударило меня, надо же! Никогда раньше ни с чем подобным не сталкивался за все годы работы.
– А что еще могло бы быть?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Может быть, что-то, связанное с водой… с прудом… только я не могу понять, что именно. В этом нет никакого смысла. Думаю, для безопасности нам надо отключить ток и так его оставить, пока не выяснится.
– Все электричество?
Он кивнул.
– Я не хочу этого делать.
– Тогда дом может загореться.
– Я думаю, что вам следует поставить современные пробки. Том говорил, что он просил вас установить самую безопасную систему.
– Так я установил. Именно ее я и установил.
– Тогда откуда же риск пожара?
– Эти пробки не расцепляются. И я не могу понять почему.
– Ток мне необходим.
– Лучше всего вам было бы побыть в гостинице, пока мы тут разберемся.
– Я… я не могу этого сделать. Мне нужно быть здесь. Ну сделайте что-нибудь.
Она услышала отчаяние в своем голосе.
– Не знаю, что еще я мог бы тут сделать. Я проверил все. Поменял проводку, вытащил ее всю, снова поменял… – Он ухмыльнулся. – Может, у вас тут завелось привидение.
Его улыбка исчезла, и он посмотрел на нее с тревогой, словно прочитал в ее лице нечто такое, что испугало его.
– Я попытаюсь прислать сюда кого-нибудь в ближайшие два дня. Скажите им, что здесь крайне необычная и опасная ситуация. Будьте бдительны. Перед уходом из дома выключайте главную линию. У вас есть что-нибудь в холодильнике или в морозильнике, что могло бы испортиться?
– Ничего важного.
– Я попытаюсь еще разок. Только не знаю. В самом деле не знаю.
– Спасибо, – почти шепотом сказала она. Они поднялись по лестнице. – Чашку чая не хотите?
– Очень хочу.
Подхватив небольшую стопку почты, сваленную на стол, Чарли отнесла ее в кухню. Там было холодно. Это из-за выключенной плиты, сообразила она. Какая-то поздняя осенняя муха прожужжала мимо нее. Чарли наполнила чайник водой и, развязав бело-голубой шарф вокруг своей шеи, присела, включив запись автоответчика.
"Том, старая ты развалина, что означает твой переезд в деревню? А я-то думал, что смогу тебе как-нибудь вечерком на этой неделе задать хорошую трепку на теннисном корте. Позвони мне. Это Тим, Тим Паркер".
"М-м-м, доброе утро. Это мистер Уэст из отдела доставки. Я звоню мистеру Уитни. Вещи, которые вы заказали, уже прибыли. Будьте любезны, дайте мне знать, когда было бы удобно их вам доставить".
"Дорогая, это я. Пожалуйста, позвони мне. Я в Эдинбурге. В гостинице у меня номер 031-556-7277. Я в номере 420-м. Ты можешь застать меня в рабочее время по тому же коду, а дальше – 332-2545. Буду здесь до среды".
Кассета крутилась дальше, а Чарли даже не пришло в голову записать эти номера. На лице ее была легкая улыбка. Голос-то у него становится все тревожнее.
"Миссис Уитни, говорит секретарь доктора Росса. Доктор Росс хотел бы повидать вас как можно скорее. Подойдет ли вам завтрашний день, в три часа? То есть среда, три часа. Если вы нам не перезвоните, мы будем вас ожидать. Спасибо. Сейчас двадцать минут третьего, втор…"
Голос резко оборвался, и огонек на аппарате погас. Ток. Электрик, должно быть, снова отключил его.
А Тони Росс ни минуты не тратил зря, сразу получил результаты тестов. Уж не потому ли, что он был обеспокоен больше, чем делал вид? Эпилепсия? Или что-то похуже? Не солгал ли он насчет опухоли мозга?
Осенняя муха билась о стекло. В почте оказались главным образом счета. Она попыталась сообразить, что за материал они заказывали в отделе доставки. Планы, планы… Чарли почувствовала волну грусти, когда подумала о тех планах, которые они с Томом строили по поводу дома. По поводу их новой жизни здесь.
Дорогая, это я. Пожалуйста, позвони мне…
Да пошел ты в жопу!
Надорвав следующий конверт, Чарли увидела новый бланк Главной регистрационной службы. Требовались подробности из ее свидетельства об удочерении при рождении. А где оно было? В каком-то конверте вместе с ее паспортом, со свидетельством о прививках и разными прочими клочками и листочками. Она положила его в надежное место, когда они переезжали. Черт подери! Она не могла сосредоточиться. Кажется, в одной из больших картонных коробок. Но в какой? В мансарде.
Барбара Джаретт. Ум. 12 августа 1953 г.
Кто же ты была? Кто ты была такая, Барбара Джаретт?
Дорогой Камень, я люблю его. Пожалуйста, верни мне его. Барбара.
Так это ты?
Чайник молчал, никакого тока, разумеется, нет, а газовая плита тоже была выключена. Она подошла к верхушке лестницы, ведущей в подвал.
– Простите, но я не могу приготовить чай при отключенном токе, – крикнула она вниз.
– Включу минут через десять, – прокричал он.
Она забралась по лестнице и толчком распахнула дверь мансарды. Из маленького окна в дальнем ее конце, справа, вливалось как раз достаточно света, чтобы видеть все вокруг. А вот слева становилось все темнее. Чарли с трудом различила резервуар с водой. Дыры в крыше заделали, и света теперь не было. Пыль щекотала нос, и Чарли подавила позыв расчихаться. Потолок был ниже, чем она его помнила, да и стены поуже. Помещение казалось большим и в то же время вызывало чувство страха.
Деревянные упаковочные ящики и большие картонные коробки были в беспорядке свалены грузчиками около окна, и Чарли пришлось несколько минут все это упорно подвигать, прежде чем она отыскала нужную коробку. По двум ее сторонам виднелась надпись фломастером: "ЛИЧНЫЕ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ".
Она наступила на что-то мягкое, издавшее хрустящий звук. Это была дохлая мышка с частично уже разложившейся мордочкой. В желудке у Чарли забурлило, и она отпихнула мышку ногой за упаковочные ящики, чтобы Бен не смог до нее добраться.
Порыв ветра сотряс окно в раме, и что-то покатилось по крыше. Содрав пленку с крышки нужной коробки, Чарли открыла ее. Верхняя половина была полна старой одежды, странной старой одежды в пластиковых мешках, сохранившей запахи прошлого. К одежде, аккуратно отглаженной и сложенной, были пришпилены английскими булавками квитанции из чистки. Эту одежду Чарли не носила долгие годы, она была припрятана для… какого-нибудь дождливого дня? Для вечеринок в маскарадных костюмах? Или ее припрятали потому, что в ней скрывались ее родовые корни?
Чарли отыскала расклешенные джинсы, мини-юбку, маленькую деревянную коробочку, полную бусинок и модных среди хиппи колокольчиков, высокие белые пластиковые сапожки, вельветовую шапочку, пластиковую сумку, полную значков типа: "НИКСОН ЗАСЛУЖИЛ ИМПИЧМЕНТ!", "УЗАКОНИТЬ МАРИХУАНУ!", "Я БАЛДЕЮ!"…
Послышался звук, как будто шаркнула чья-то нога, и Чарли внимательно посмотрела на тени в дальнем конце мансарды, в темном конце, с вырисовывавшимся там силуэтом емкости с водой, но так ничего и не разглядела.
Порывшись в коробке, она нашла полиэтиленовый мешок, обмотанный несколько раз эластичной высохшей лентой, разорвавшейся, когда Чарли разматывала ее. Она перевернула упаковку вверх ногами, полиэтилен стал растягиваться, и она смогла заглянуть внутрь. Письма и открытки. Одна из открыток была покрупнее остальных. Этакая валентинка с угрюмым маленьким человечком на передней стороне, державшим в руках огромное красное сердце. Внутри открытки почерком Тома было написано: "Моей вечной Возлюбленной".
Слезы соскользнули с ее щек, и, сложив открытку, она опустила ее в мешочек.
Что-то задержало ее взгляд в этой тени. Какое-то движение. Она отступила назад. Что-то там двигалось в тени.
Потом она сообразила, что это была ее собственная тень, потому что она стояла в лучах света.
Это произошло быстро, неожиданно. Раздался щелкающий треск, вроде удара кнутом, – и ее правая нога провалилась сквозь пол до самого бедра. Чарли упала вперед, звучно ударившись подбородком о прогнувшиеся под ней доски пола.
Испуганная, пытаясь сообразить, что же произошло, она оперлась руками об пол и пригнулась сильнее. Доска снова издала оглушительный треск. Теперь Чарли задыхалась в панике. Рывком выдернув ногу из дыры и не пытаясь подняться, она перекатилась по доскам к двери, где пол был вроде бы прочным, и поднялась на ноги. Потирая поцарапанную ногу, она обнаружила, что колготки разорваны в клочья.
Внезапно Чарли почувствовала запах духов. Мансарда прямо-таки воняла ими. Крепкие, едкие мускусные духи. Повеяло сквозняком. Электрик прокричал снизу:
– Эй, миссис Уитни? Я собираюсь снова включить ток.
33
В стеклянном подсвечнике на столе горела свеча. Она расположилась у большого неразожженного камина с серой мраморной облицовкой, напоминавшей могильный камень. В маленьком ресторанчике было тихо. Кроме них в зале сидели еще две парочки и шепотом переговаривались.
Чарли зевнула, прикрыв лицо своим меню: усталость накатывала на нее волнами. Хью, в отличие от нее, выглядел бодрее, чем обычно. Сегодня вечером, казалось, он особенно тщательно приводил в порядок свою внешность: волосы были причесаны, чистые ногти, по которым явно долго гуляла щетка, и, наконец, отутюженная одежда.
В течение получаса смущенная и возбужденная Чарли решала, в чем ей пойти, надевала и снимала то одно, то другое, желая выглядеть привлекательнее. Она почувствовала себя гораздо лучше и увереннее после того, как приняла душистую ванну, сделала макияж, надела красивый топ на бретельках, брюки и белую атласную курточку, открытые туфли и массивное, похожее на цепь, ожерелье. Теперь, после новой порции джина с тоником, ей стало почти совсем легко на душе.
– Что-то вы сегодня очень спокойны, – сказал Хью. – Должно быть, сильно испугались, обнаружив, что ваш гипнотизер умер таким вот образом… это просто ужасно.
– Да уж. И еще похороны миссис Леттерс…
– Вы до сих пор вините себя?
Она кивнула:
– Я буду скучать по этой старенькой девушке. Она мне в самом деле нравилась.
Он взял свою рюмку и подребезжал кубиками льда.
– Но это был несчастный случай. И ничто иное.
Чарли очень хотелось поверить ему.
– А если бы вас спросили, где хранятся записи о захоронениях? – спросила она. – Вот если вы увидите какое-нибудь имя на могильном камне и попытаетесь разузнать об этом человеке, то где надо смотреть?
– По поводу какой-то недавней могилы?
– Начала 50-х.
– Ну, я бы сказал, что регистрационная служба графства в Льюисе будет вполне подходящим местом. – Он заглянул в свою рюмку, а потом снова посмотрел на Чарли: – Эта та могила, у которой вы остановились после похорон?
– Да.
Он осторожно поглядывал на нее, но она видела в его глазах теплоту и доброжелательность. Впервые с тех пор, как Чарли познакомилась с ним, она почувствовала, что он смотрит на нее не только из любопытства. Она покраснела, а он улыбнулся, приподнял рюмку и с легким звоном коснулся ее рюмки. Выпив еще немного, Чарли почувствовала себя в полной безопасности, даже подумала, что, быть может, однажды все в ее жизни наладится.
– Вы никогда не пытались восстановить свои отношения с женой? – спросила она.
Хью снова позвенел кубиками льда.
– Кто-то сказал однажды, что брак – это нечто вроде рюмки. Если она разбивается, то, конечно, можно склеить ее кусочки, но вечно будут видны трещины.
– Вы уже готовы сделать заказ? – Официантка улыбалась, своим неподдельным добродушием напоминая студентку из колледжа.
– Еще несколько минут, – сказал Хью, улыбаясь в ответ и как бы заигрывая, отчего Чарли почувствовала внезапный укол ревности. Он все изучал свое меню. – А вы с Томом соединились бы снова?
Чарли пожала плечами:
– Не думаю, что впредь смогу хоть кому-то доверять.
Его большая рука скользнула по столу и слегка коснулась кончиков ее пальцев. А потом он твердо завладел ими.
– Вы должны во многом быть уверены.
Странные чувства поднимались в ней.
– Быть усыновленной или удочеренной – это довольно необычная вещь. Вы как бы не чувствуете себя в безопасности. Какова бы ни была причина, по которой вы кому-то отданы, – пусть даже ваши родители были убиты, – вы все равно знаете, что кто-то нашел чей-то подходящий, с его точки зрения, дом и отдал вас… И это заставляет вас всю жизнь чувствовать, что кто-то еще в этом мире тоже может вас кому-то отдать. Думаю, я только дурачила себя, полагая, что наш брак будет вечным. Ничто не вечно.
Он стиснул ее пальцы и сказал:
– Это зависит от того, что называть вечностью.
– А вы не считаете, что люди могут встречаться снова, в их следующих жизнях?
– Некоторые верят, что вот это-то и привлекает людей друг к другу. Вы приходите, например, на многолюдную вечеринку – и вас мгновенно притягивает к незнакомому человеку. А все потому, что вы были знакомы с ним в другой жизни.
– Но мы об этом не помним?
– Некоторые люди это знают. Не многие.
– И такое возможно?
– Да.
Чарли поиграла со своей салфеткой.
– А вот мой врач считает, что у меня, возможно, эпилепсия.
– Врачи любят думать о вещах такого рода.
Их глаза встретились, и оба они улыбнулись.
– Вы еще не выяснили, кто был владельцем "триумфа"?
– Еще нет. Надеюсь приступить к этому завтра. Я поджидаю, когда на почту прибудут кое-какие запчасти. И уж тогда-то я вас прокачу.
– Что ж, было бы довольно необычно.
– Знаете, где-нибудь, скажем, в Эдинбургском университете, возможно, захотят провести с вами какое-нибудь исследование. На факультете парапсихологии…
– Нет уж, спасибо, – резко ответила она.
Чарли мельком пробежала меню. Она не была голодна и не особенно следила за тем, что ела. Просто в уме она подыскивала новую тему для разговора, способную его заинтересовать.
– Расскажите мне о пограничных линиях на лугах, – сказала она. – Что это, собственно, такое?
– Узкие магнитные поля, идущие прямыми линиями. Никто до конца не понимает, что это такое. В древности люди использовали их для создания святилищ. Римлянам приписывают строительство прямых дорог, но они лишь построили их вдоль этих древних линий. Такое впечатление, что электромагнитные поля исходят от залежей минералов, от пластов руды и подводных потоков.
– А поля могут влиять на электричество? – спросила она, и ее пульс забился чаще.
– На стыках между линиями находятся наиболее мощные силовые поля. И порой от них исходит электромагнитное возмущение.
– Какого рода?
– Дворец Александры в Лондоне построен как раз на стыке двух линий. И он трижды сгорал.
– В самом деле?
– Да. Наиболее распространенное явление на таких стыках – это привидения, или то, что называют полтергейстом. Похоже, есть некоторые свидетельства того, что от подобных вещей духи и получают энергию. Древние люди строили все свои культовые места – кладбища, могильные курганы, священные камни – вдоль таких линий. Важнейшие из них находятся на перекрестках нескольких линий. Стонхендж стоит на таком перекрестке.
Чарли нахмурилась. Хью посмотрел на нее странным, испытующим взглядом, напомнившем ей об их первой встрече.
– И Элмвуд-Милл тоже, – добавил он.
Полная луна ярко горела над ними, когда они выбирались из "ягуара". Переливаясь через запруду, равномерно шумела вода. Чарли прислушалась, не лает ли Бен, но ничего не услышала.
– Знаете, что я вижу, когда смотрю на луну? – спросил Хью.
– И что же?
– Три мешка американской мочи.
– Мочи?!
Чарли вытащила большой резиновый фонарь, лежавший на заднем сиденье "ягуара", и они двинулись к ступенькам.
– Именно это они и оставили там… Ну, те первые люди. Когда они там высадились. Три мешка мочи.
Он обнял ее.
– Но зачем? – Ее голос дрожал.
– Официальная версия была такой: посмотреть, что с ней произойдет. Меня интересует, не было ли тут дело в чем-то ином, ну, вроде того, как собаки и кошки мочатся на новые места, чтобы пометить свою территорию.
Она рассмеялась. Его рука была нежной, и это ее успокаивало.
– Выходит, техника все-таки не может уничтожить наши основные инстинкты, а?
– Что-то в этом роде.
Рев воды казался оглушительно громким в тишине дома. Она вставила ключ в замок и открыла дверь. Резкий белый свет фонаря промчался по коридору, подпрыгнул и прошел по лестнице. Словно пришпиленные к лучу, в нем плясали огромные тени. И никаких признаков присутствия Бена.
Чарли провела фонарем по широкой дуге и увидела, как его глаза сверкнули красным светом из темноты коридора.
– Малыш! Привет, малыш!
Бен не пошевелился. Чарли поспешила к нему, опустилась на колени и погладила. Он осел на задние лапы, холодный и дрожащий, его шерсть на ощупь была почти колючей.
– Извини, малыш. Ты что, не любишь темноты? – Она крепко обняла его. – Ну пойдем, малыш, пойдем во двор!
Бен крадучись пошел к входной двери, но потом, когда сбежал со ступенек и помчался по траве, вроде бы воспрянул духом. Отперев дверь подвала, Чарли почувствовала, как холодный сквозняк охватил ее лицо, и спустилась вниз, радуясь, что рядом Хью. Главный выключатель поддался с громким щелчком, вспыхнул верхний свет.
Хью оглядывался, голова его почти касалась потолка. Чарли посмотрела вверх, на диск счетчика. Он еле двигался.
– Вы хорошо разбираетесь в электричестве? – спросила она.
– У вас установлена хорошая система новейшей, самой безопасной технологии. Я себе тоже такую поставил.
Они поднялись по лестнице, и Чарли закрыла дверь. Хью взял ее за плечи своими большими руками и осторожно держал их. Улыбнувшись друг другу, они поцеловались. Ее захлестнуло ощущение приятного кокетства. Его рот оказался мягче, чем она могла предположить. Они поцеловались снова, уже дольше, значительно дольше, минут пять, а может, и дольше, пока их не прервал Бен, подбежавший к ним, лая и прыгая. Хью засмеялся и сказал, что пес, похоже, сделал какое-то замечательное открытие.