* * *
– Он очнулся?
– Да. Сходил в туалет и выпил стакан воды. Мы собираемся его кормить?
– Разумеется. Пойди поищи еду на кухне.
– Не буду я для него готовить, – проворчал Салливан.
Дженнифер Муи так и застыла по дороге к спальне, после чего обернулась с такой силой, что черная сумка, которую женщина держала в руках, ударила ее по ноге.
– Я не расслышала. Что ты сказал?
Санитар вызывающе посмотрел доктору в глаза, однако и минуты не смог выдержать ее стального взгляда. Он сник и покорно отправился к холодильнику, что-то недовольно бормоча себе под нос.
– Приготовь еду и для себя тоже. Ты пробудешь здесь столько же времени, сколько и он.
В глазах Салливана заплескалась тревога.
– А как же моя работа в клинике?
– Несколько дней Гарри и Том справятся без тебя. – Доктор Муи подождала, пока Салливан приступит к приготовлению пищи, и лишь после этого вошла в спальню.
– Я знаю, что вы проснулись, детектив. Откройте глаза.
Селуччи готов был биться об заклад, что уже слышал этот голос. Точно! Эта самая женщина делала ему укол там, в клинике. С ней-то и разговаривал его похититель. При этом воспоминании Майк нахмурился. Речь в их беседе шла о его дальнейшей судьбе. В ее манере говорить было нечто пугающее – холодное, безжалостное. Ему всегда казалось – только Вики он, конечно, об этом не говорил, – что именно так вампиры отзываются о простых смертных. Презрительно, как о скотине. С той лишь разницей, что эта женщина спокойно ходит под лучами солнца. Однако она опаснее аспида.
Солнце и в самом деле освещало все вокруг своими лучами, женщина в белом халате спокойно передвигалась по комнате, и детективу не оставалось ничего иного, как признать, что выглядит она не так устрашающе, как можно было бы подумать по ее голосу. Ему внезапно пришла на ум фраза из фильма про семейку Аддамсов: "Я страшный маньяк и убийца. Просто выгляжу я как обычный человек".
– Итак, что же вы замышляете?
Селуччи с радостью обнаружил, что голос повинуется ему куда лучше, чем тело.
– Итак, – передразнила его Дженнифер Муи, – хотелось бы сначала узнать, насколько вы продвинулись в своем расследовании.
Когда Салливан привез детектива в клинику, они попытались побоями заставить его ответить на этот вопрос. Не достигнув успеха, ей волей-неволей пришлось приказать прекратить избиение – из опасения, что пострадают внутренние органы Селуччи. Как бы то ни было, этот человек ехал за машиной Ричарда – значит, должен что-то знать.
– Очевидно, то, насколько я осведомлен, больше не играет роли, иначе вы не решились бы сюда прийти.
Поскольку коттеджи часто использовали для размещения пациентов, шедших на поправку, кровать была весьма уютной, с массой всяческих рюшек, пуфиков и подушек. Привязал же Салливан его обычными веревками.
– Верно подмечено, инспектор. Прошлой ночью у вас взяли анализ крови. Несмотря на слегка повышенный уровень холестерина, могу сообщить, что вы совершенно здоровы.
– В иных обстоятельствах это была бы хорошая новость.
Вывернув шею, Майк наблюдал, как она выкладывает на стол принесенные с собой прозрачные пластиковые мешочки с трубочками. Что-то знакомое... Когда она поместила их на край стола, один из мешочков упал на пол. Контейнеры для хранения крови! Господи Боже...
Доктор Муи неодобрительно покачала головой.
– Не смотрите на меня так, детектив. Я же не вампир какой-нибудь... Ваша кровь послужит благородным целям.
Благородным? Ему стало ясно, что скрывать тот факт, что он обладает определенной информацией, больше уже нет смысла.
– Значит, делаете переливание, чтобы моя почка лучше прижилась у вашего клиента, верно?
– Верно, – кивнула она, не поддержав беседу и продолжая заниматься своими приготовлениями.
Селуччи не раз приходилось сдавать кровь, и он был отлично знаком с этой процедурой. Но на сей раз ему было очень не по себе: он просто не мог заставить себя отвести взгляд от иглы. Она была очень длинной – около шести дюймов – и ужасно толстой, почти как палочка для коктейлей. Детектив вздрогнул, когда холодная ватка со спиртом коснулась внутренней поверхности его руки, и невольно попытался вывернуться из-под резинового жгута.
– Больно не будет, не волнуйтесь, – сказала доктор Муи, слегка приподнимая иголку. – Только, ради Бога, не дергайтесь. Иначе мне придется колоть до тех пор, пока не попаду в вену.
– Нет уж. – Майк с отвращением посмотрел на шприц. – Я, пожалуй, полежу спокойно.
– Вы мудрый человек, инспектор.
Кровь пошла вверх по трубочке – в мешочек. Вики просто взбесится, когда об этом узнает. Эта мысль утешала. Селуччи поудобнее устроил голову на подушке.
– Кстати, как мне вас называть?
– Можете называть меня как хотите, ну, например, просто доктор. Коротко и ясно.
– Одного не пойму. Почему вы так уверены в собственной безнаказанности? Может, расскажете мне, а?
– Нет.
Наблюдая за ней, Майк пришел к выводу, что сейчас лучше немного помолчать. Говорить больше было не о чем. Он постарался расслабиться. По своему опыту детектив знал, что мало кто спокойно переносит тишину. Через некоторое время большинство людей начинает говорить, только чтобы заполнить внезапно образовавшуюся вокруг них пустоту. В свое время он не раз использовал этот прием во время допросов.
Но сегодня ему определенно не везло. Доктор, по-видимому, могла молчать сколь угодно долго. В конце концов Селуччи не выдержал и заговорил сам:
– Все бы было совсем гладко, если бы не покойник, которого выловили в заливе. Полиция не смогла его идентифицировать. К тому же ни в одной из больниц города нет его медицинской карты. Так что полицейские даже не знают, что он был местным.
Движения доктора были ловкими и заученными – понятно, что проделывала подобную операцию она не раз и не два. И по-прежнему продолжала молчать.
– А то, что у него отсечены руки, определенно намекает на связь этого убийства с преступным миром. Следовательно, нет никаких следов, которые могли бы навести власти на наш след. Я думаю, дело вообще скоро закроют. Вряд ли кто-то согласится финансировать заведомо обреченное на неудачу расследование. Я имею в виду полицейское расследование, – намеренно подчеркнул Селуччи.
– Вы не себя ли самого имеете в виду? Что касается вашего расследования, то оно уже подошло к концу, – напомнила ему доктор Муи. – А ваши друзья, как я поняла, не слишком жаждут иметь дело с полицией. Они, правда, подослали в клинику парочку копов, – женщина насмешливо пожала плечами, – но те, представьте, не смогли вас найти. Кстати, и ваши друзья не сумеют.
"Доктор, вы даже не представляете, насколько находчивы мои друзья!" – подумал Майк, но вслух эти слова, разумеется, не произнес. Дамочка явно не любит неожиданностей и, пожалуй, предпочтет на всякий случай подстраховаться. Не стоит давать ей лишний повод для беспокойства.
– К тому же вы здесь пробудете недолго.
Капля крови блеснула на кончике иглы, когда женщина ловким движением вытащила ее из вены. Ватный шарик, повязка – и доктор уже была у дверей.
– Доктор?
Когда та обернулась, по выражению ее лица было понятно, что она совершенно не расположена отвечать на какие-либо вопросы.
Детектив усмехнулся, решив, что немного шарма не помешает.
– Скажите: я смогу играть на пианино, когда эта история закончится?
– Вряд ли, – коротко ответила она и, поджав губы, быстро вышла из комнаты.
Через несколько минут, как раз тогда, когда Селуччи занялся исследованием своих пут, дверь снова растворилась. Быстро напрягши все мускулы, он позволил себе слегка расслабиться, когда понял, что это всего-навсего вчерашний санитар. В руках у него была большая миска.
– Доктор велела тебя покормить. И не задавай лишних вопросов, понял?
С его лица не сходила ехидная улыбка. После первого же глотка пищи детектив понял, что так радовало его тюремщика Мало того что приготовленная в микроволновке овсяная каша оказалась малосъедобной – она была такой горячей, что обжигала язык и небо. Салливан с садистским удовольствием насильно запихивал ложку за ложкой Майку в рот и зажимал ему нос до тех пор, пока он не глотал. Когда Селуччи закашлялся и апельсиновый сок полился из ноздрей, мягкие карие глаза санитара заблестели. Теперь детектив хорошо понимал, какие глаза можно назвать похожими на щенячьи. Только, к несчастью, щенок этот оказался бешеным.
Салливан обтер лицо пленника куском ткани – жесткой, будто наждак. Однако и этих издевательств оказалось недостаточно. Санитар решил еще и зубы своему пациенту почистить. Вместо пасты, правда, он использовал жидкое мыло.
– Господи! Где ты научился так замечательно ухаживать за больными?
– В исправительной колонии.
– Работал в тюремном госпитале?
Салливан кивнул.
– Зачем, спрашивается? – Майк попытался выплюнуть остатки мыла. – Чтобы облегчать несчастным страдания и заботиться о них?
Улыбка его палача стала шире.
– Мне нравится причинять боль. Я сильный, а больные и слабые не могут оказать сопротивление.
Что тут возразишь, признал Селуччи, зашипев от боли, когда санитар поднялся, опершись костяшками пальцев о его бедро.
Большую часть утра детектив проспал. Один раз он проснулся от того, что Салливану приспичило его напоить. Санитар влил ему в глотку целую бутылку воды, и Майк едва не захлебнулся.
– Жидкость в организме надо восполнять, – наставительно пояснил мучитель.
Обед мало чем отличался от завтрака, только на сей раз шутки Салливана касались супа да похода в туалет. Майк ясно сознавал, что бежать отсюда он не сможет. Но все равно следовало попытаться.
– Только попробуй еще раз рыпнуться – живо ноги переломаю, – прорычал Салливан, впечатывая Селуччи затылком в стену.
Пока детектив подыскивал достойный ответ, санитар успел приложить его о стену еще раз.
* * *
– Каждый четверг днем Рональд Суонсон совершает визит в клинику, которую он основал как дань памяти покойной жене. – Сопровождаемая кинооператором, Патриция Чейни подскочила к только что подъехавшему автомобилю и сунула микрофон в лицо выбиравшемуся из последней модели "шевроле" бизнесмену. – Мистер Суонсон, несколько слов, пожалуйста.
Тот глянул на микрофон, в телекамеру, затем на журналистку.
– Несколько слов о чем? – осведомился он.
– Расскажите нашим зрителям о работе клиники. О том, почему ваша организация пропагандирует подписание договоров о согласии на донорство в случае смерти. – Мисс Чейни улыбнулась, в ее глазах появился охотничий блеск. – Или, может, вы согласитесь объяснить нашей аудитории, откуда у вас на самом деле берутся доноры? И действительно ли ваши пациенты получают трансплантаты в порядке живой очереди, или же здесь действует принцип "чья взятка выше"? Просветите нас, сколько может стоить один орган на черном рынке... Нам будет очень интересно вас послушать!
– Мне нечего вам сказать.
– Ну что вы, мистер Суонсон! Любому человеку всегда найдется что сказать.
Его растерянность начала сменяться раздражением.
– Если желаете взять у меня интервью, запишитесь у секретаря, ясно?
Слегка ссутулив плечи, он стремительно прошел в клинику.
– Пойдем за ним? – Оператор вопросительно посмотрел на журналистку.
– Нет. – Патриция Чейни выключила свой микрофон и дала знак оператору, чтобы тот выключил камеру. – Я добилась, чего хотела.
– А чего ты хотела?
– Потрепать мистеру Суонсону нервы. Подпортить ему настроение. Выведенные из себя люди чаще ошибаются.
– Ох, и любишь же ты его!
– Дело не в том, как; я к нему отношусь. Просто мы можем раскопать здесь кое-что о-о-очень занимательное. Уж поверь мне, у этого богача-филантропа найдется что раскапывать.
– А может, он Бэтмен?
– Садись в машину, Крэйг. Мы рискуем пропустить слушание о бюджетах библиотек. Библиотечные бюджеты – крайне важная проблема, – заявила она, на изрядной скорости выезжая с парковочной площадки. – У-ух, эти журналисты! Никакого спасу от них нет.
Ей так хотелось раскопать всю правду про Суонсона, что даже во рту пересохло. Интересно, почему до сих пор не объявляется тот полицейский?
* * *
– Сейчас столкнулся с этой журналисткой, Чейни. Поджидала меня на парковке. – По тону Суонсона, прикрывшего за собой дверь кабинета доктора Муи, было понятно, что столкнуться с ней он предпочел бы на шоссе, причем находясь за рулем большегрузного автомобиля. – С этой юной особой придется что-то делать.
– Не обращайте на нее внимания. – Дженнифер Муи, поднявшись из-за стола, расправила складки на своем безукоризненно отглаженном белом халате. – Она просто пытается сделать карьеру, раздуть скандал, вот и все.
– Но почему вокруг меня? Это же многомиллионный город, в конце концов. Прицепилась бы к какой-нибудь поп-звезде, что ли. – Суонсон вытер выступивший на лбу пот. – А вдруг эта девица что-то пронюхала?
Встреча с журналисткой явно выбила его из колеи. Доктор неодобрительно посмотрела на шефа. Стоит ли так паниковать на пустом месте?
– О чем пронюхала? – спросила она так, словно пребывала в уверенности, что пронюхать было совершенно не о чем.
– А вдруг она следит за моим домом? Увидела, как вы от меня выходите, и...
– И что? Как всякий нормальный человек, она подумает, что мы обсуждали с вами дела клиники.
– Но...
– Просто ей легко удается выводить вас из душевного равновесия, вот вам и мерещатся всякие ужасы.
Суонсон с трудом взял себя в руки.
– Вы уж простите мне эту истерику, доктор Муи. Эта особа умеет распознавать больные места.
– Уверена, что не только ваши. Что насчет нашего покупателя?
– Он приедет сюда завтра после полудня.
– Отлично. Я заготовлю кровь для переливания. Если все пройдет удачно, прооперируем его через день. – Она прошла мимо него и открыла дверь. – Вы не возражаете?
– До того, как мы начнем обход, расскажите мне, что нового произошло за прошедшую неделю? – спросил Рональд Суонсон, следуя за ней в приемную.
– Сегодня утром скончался Мэттью Стайн.
– Мэттью Стайн, – повторил тот. Смесь гнева и сострадания в голосе резко контрастировала с деловым тоном доктора Муи. – Ему было всего тридцать семь!
– Он уже довольно долго находился на диализе. Несколько дней назад он впал в кому и в сознание больше не приходил.
– Это преступление! Настоящее преступление. – Как часто бывает, гнев подавил сострадание. – Ведь речь идет о простейшей операции. Да и доноров вокруг полным-полно, просто никто не хочет помогать умирающим. И больные погибают один за другим. Куда, черт побери, смотрит правительство? Ничего бы страшного не произошло, если бы органы людей, умерших от травм головного мозга, в принудительном порядке использовались для трансплантации. Возьмем Францию – они практикуют это с семьдесят шестого года, и мир с головы на ноги не перевернулся.
Бизнесмен оседлал любимого конька. Сколько раз уже приходилось ей выслушивать подобные сетования! Дженнифер Муи не стала терять время даром и принялась мысленно составлять расписание процедур на ближайшие два дня. Да, горячая их ждет пора! Внимание к мелочам – вот истинный залог успеха. Нужно продумать все. Малейшая оплошность – и твой пациент умрет. На момент пересадки органов вероятность благополучного исхода составляет девяносто семь процентов. Она несколько снижается, если органы изымаются у погибших, в этом случае вероятность уменьшается до девяносто двух процентов. Слава богу, богатые клиенты могут позволить себе не только самый лучший наркоз, но также прекрасный уход после операции: все они безумно боятся инфекций и щедро платят, чтобы предотвратить малейшие осложнения. Хорошо, что на этот раз ей не придется думать о разнице в пять процентов.
* * *
Селуччи проснулся. Ему снилась кровь, целое море крови, и что-то еще, чего он никак не мог припомнить. Секунду он лежал не шевелясь, прислушиваясь к биению сердца, которое готово было, казалось, выпрыгнуть из груди. С головы до ног он весь был покрыт холодным потом. Удивительно, как ему все же удалось заснуть. Судя по теням на стене, время было около четырех, ну, в крайнем случае, не больше пяти часов вечера Солнце сядет в 7:48. Самое позднее в 9:00. Вики бросится на его поиски.
Она от клиники камня на камне не оставит, да и от всего, что попадется ей на пути. Жаль, что Салливана она там не встретит, подумал он, представив себе их встречу лицом к лицу.
Если в клинике Вики ничего не обнаружит, то двинется прямехонько к Суонсону. И если тот в самом деле замешан в этом преступном бизнесе, к полуночи с ним уже будет покончено. Он, правда, может обратиться к помощи полиции, но для начала ему придется обеспечить себе железное алиби.
Ну а если Суонсон все-таки ни при чем – и такой вариант ведь вполне возможен, – тогда Вики вряд ли сможет быстро прийти ему на помощь.
А она ведь располагает временем только довосхода солнца.
Майк поежился. Рассвет казался чем-то вроде смертного приговора. Рука под повязкой слегка зудела, напоминая, что, возможно, его и не спасут. Вчера у него взяли кровь, а что еще они могут у него забрать? Много ли осталось времени до операции? А после нее...
12
Они по-прежнему были здесь. Генри знал это, даже не открывая глаз. Когда дневной света высвободил его из своих оков, вампир сразу же испытал стойкую уверенность, что они снова здесь. Должно быть, случилось одно из двух: или людям, которые захватили Селуччи, удалось избежать ареста, или же полиция еще не огласила результаты, поэтому общественность не в курсе происходящего.
Есть, конечно, и третий вариант... Фицрой продолжал лежать, внимательно вслушиваясь в происходящее вокруг, все его чувства были направлены на тех, кто уже простился с жизнью и ждал его у изножья кровати. Они находились здесь потому, что произошел какой-то сбой. Они жаждали мести более утонченной и менее... К сожалению, единственное слово, которое пришло ему в голову, чтобы закончить мысль, было "легальной". Поэтому мечтам детектива Селуччи о справедливом и законном суде, видно, сбыться не суждено.
Впрочем, Генри, несмотря на мнение детектива, с самого начала был в этом уверен. До сих пор, памятуя о чести, он старался не преступать рамки законности. Не сработало.
Интересно, а как же Вики?
Насколько Фицрой помнил, она, еще в бытность свою частным сыщиком, разделяла понятия "закон" и "справедливость". А когда стала вампиром, ограничения и вовсе перестали для нее существовать. И вот вчера Селуччи поставил ей ультиматум. На сей раз Вики не решится пойти против воли своего друга. Однако едва ли она остановит его, Генри, руку. При мысли об этом он усмехнулся, показав свои зубы вампира.
Наконец он открыл глаза. Что толку медлить?
Они стояли рядом – так же, как это было в шесть прошедших ночей. Даг. Безрукий товарищ по смерти. И еще много-много невидимых даже его зоркому глазу теней. Эдакий безмолвный хор смерти.
Фицрой вздохнул.
– Ну что, ребята? Тут как тут?
Вопрос был так себе, он ведь собирался спросить совсем о другом Однако сошло. Призраки, правда, выглядели недовольными, но все же исчезли.