Ворвавшиеся воины окружили саркофаг. Командовал отрядом седоволосый хромой человек. Что-то знакомое было в его лице и фигуре. Он подошел к растерянному, изумленному Илье и положил на плечо руку.
– Что, Илья, не узнаешь?
Это был Егор Петрович собственной персоной. Узнать его было мудрено: он почернел лицом, да и отличить его от соплеменников было трудно. Впрочем, Илью, перемазанного кровью, заросшего бородой, узнать тоже было нелегко.
– Мы пришли за нашей святыней.
– Возьмите меня с собой, – попросил Илья. – А то меня тут чуть не убили. Какие-то тут все придурки…
– Нужно уходить. Мы и так потеряли много времени, – проговорил легендолог.
Потом повернулся к стоявшим вокруг саркофага соплеменникам и что-то им сказал. Те подняли саркофаг и вынесли из подземелья.
– Держись меня, не отставай, – приказал Егор Петрович.
Они вышли в коридор – здесь их ждал отряд человек в двадцать. В коридоре тут и там лежали поверженные, стонущие или уже мертвые люди.
"Вот, теперь консервов-то сколько выпустят. Вот радость-то кромешникам. Не зря год високосный", – мрачно подумал Илья.
Саркофаг, или "копилку душ", уже погрузили на приготовленный поддон со специальными полозьями и лямками; пять человек, впрягшись в лямки, стали тянуть сани по тоннелю.
Несколько вооруженных людей остались в коридоре прикрывать отступление. Остальные, толкая санки с саркофагом, бегом бросились вперед. Егору Петровичу хотя и тяжело было с покалеченной ногой, но он, опираясь на палку, бежал наравне со здоровыми. У каждого воина на поясе было прикреплено по два коротких меча и по небольшой лопатке привязано к спине. Кое у кого имелись в руках подводные ружья с гарпунами, такой гарпун, пронзив спину Профессора, спас Илье жизнь.
Дальнейший путь, там, где большой тоннель закончился, утонул для Ильи в бессознательном тумане. Когда они проникли в узкий ход, Илья вдруг попытался вернуться.
– Я должен вернуться, я должен вернуться…-сначала тихо и убежденно говорил он. Но потом состояние это переросло в истерику. Он кричал и рвался назад.
Он помнил только, что его охватил панический ужас от мысли, что он должен покинуть территорию кладбища. Ужас был настолько велик, что Илью приходилось силой тащить вперед. Егор Петрович надавливал на точки, находящиеся на голове Ильи, временно снимая позывы к немедленному возвращению, но через некоторое время страх и паника возвращались с новой силой… И его снова насильно тащили вперед.
– Ну, пришел в себя? – спросил Егор Петрович, глядя в глаза Илье. – Тебя закодировали на работу или на уничтожение. Они так под кладбищем всех работников кодируют, а еще – на отсутствие боли.
Илья осмысленно осмотрелся кругом. Они находились не в подземелье, а в подвальном помещении. Потолок здесь был, хотя и низкий, с переборками, но бетонный. Это обрадовало Илью: уж очень он устал от этих земляных стен и потолков… Здесь был полумрак, свет поступал через узкие подвальные оконца.
– Ну, слава Богу, спасся я от этих ужасных кладбищенских злодеев. Ведь меня там на консервы пустить хотели,-пожаловался он Егору Петровичу.
– Пойдем-ка в другую комнату, там ты сможешь отдохнуть, – сказал легендолог.
Они вышли в длинный, освещенный тусклыми лампочками коридор со множеством дверей. Егор Петрович открыл одну из них, и они оказались в небольшой комнате с зарешеченным оконцем, с кроватью, табуреткой и столом. Комнатушка с первого взгляда напоминала ждущую своего узника одиночную камеру. Но Илье-то нечего было бояться. Наконец-то, за многие дни и недели, он оказался среди друзей.
Был в комнате и умывальник. Впервые за два дня Илья смог как следует помыться, отмыть свои руки и шею от крови Профессора. Егор Петрович, сидя на табуретке в обычной своей паучьей позе – расставив колени и локти, уперев руки в ляжки, – терпеливо ждал, когда Илья закончит умывание.
– Ты что-нибудь ел? – спросил Егор Петрович и, узнав, что нет, сходил куда-то и принес большую миску холодного картофеля в мундире.
– Мы теперь тоже, как наземные жители, питаемся, – сказал он. – Есть, конечно, у нас и своя национальная кухня, но сейчас время не то.
"Знаю я эту национальную кухню", – подумал, содрогнувшись, Илья, но вслух ничего не сказал.
– Ну, теперь рассказывай все по порядку,-сказал Егор Петрович, когда Илья поел и уселся на кровать.
И Илья, как только мог, подробно рассказал Егору Петровичу все свои приключения с момента пропажи легендолога под землей, про то, как его мучали в психушке, как он убежал и попал под кладбище…
– Значит, Китаец переловил всех побывавших под землей? – встревожился легендолог.
– Да, похоже, всех, но теперь проку от них никакого нет: все они безумны.
Егор Петрович ничего на это не сказал. Также его встревожили гигантские крысы, напавшие на Профессора и Илью.
– Мы знаем о них. Наши люди видели двух таких крыс, но под город они пока не добрались. Это внушает большие опасения.
– А дальше вы знаете, – закончил свой рассказ Илья. – Вы должны иметь в виду, что Китаец не остановится ни перед чем, чтобы узнать секрет кодирования людей.
– Да, нам это известно, поэтому мы приняли меры предосторожности. Ну а ты, Илья, наверное, хочешь знать, что же случилось с тобой три года назад, когда ты по случайному или, правильнее сказать, не случайному стечению обстоятельств оказался втянутым во все эти странные приключения?
– Да, мне, конечно, интересно это знать. Тем более что меня из-за этого чуть не убили три раза, чуть с ума не свели, чуть на кусочки не изрезали и чуть не съели.
– Все это прискорбно, – вздохнул Егор Петрович и начал: – По законам, неукоснительно выполняемым с древности, один раз в два года у нашего народа совершается обряд оплодотворения. Чудь под предводительством жреца выходит из-под земли и проносит по улицам города соплеменника, которого надлежит принести в жертву подземному богу тьмы Атхилопу. Этой чести удостаивается старый или больной человек. Таков обычай наших предков. Взамен унесенной жизни человек, на которого указал Атхилоп, должен дать жизнь новому существу…
– Подождите-ка, – перебил Илья.-Вы хотите сказать, что на меня указал Атхилоп? Я правильно понял?..
– Да, – кивнул Егор Петрович.-Атхилоп забрал ненужную жизнь и дал другую. От тебя родился мальчик… Без тебя и тех, на кого указывал Атхилоп, народ мой вымер бы. Они сделали великое дело продолжения рода чуди.
– И поплатились за это рассудком, – напомнил Илья.
– За все нужно платить. Но на них указал Атхилоп, значит, он взял над ними опеку, разум их не пропал даром, как не пропадает даром душа приносимого в жертву.
– Послушайте, Егор Петрович, вы говорили, что у меня родился ребенок.
– Да, сын.
– Я могу его видеть?
– Нет, этого нельзя. Ребенок не должен видеть своего отца: таков закон.
– Егор Петрович, а почему вы все это рассказали мне, а? Ведь, как я понимаю, эти сведения секретные.
– Да, ты прав, Илья. Можно было бы и не говорить. Это так просто, для разговора, – Егор Петрович поежился. – Холод здесь, никак не привыкну…
Илья внимательно смотрел на Егора Петровича.
– Я понял вас, – сказал он наконец. – Я понял, почему вы рассказали мне все это.
– И все-таки я с детства не люблю сырости, а особенно скрипа дверей. Говорят, тому, кто под землей родился, сырость и сквозняки хоть бы хны. Да ты, Илья, не переживай так. Вон, даже побледнел. Зачем тебе эта фантастика нужна? Подумай сам.
– Но и в идиотском состоянии недоумка радости мало, – возразил Илья грустно.
– Мы сознания твоего трогать не будем – сотрем только всю фантастику и все подземные приключения, а реализм оставим. Ну ты сам пойми, как ты с приключениями этими в голове жить-то будешь?
– Как-нибудь проживу.
– Нет, не проживешь, – хмуро сказал Егор Петрович, и снова удивило Илью его сходство с пауком, словно он своими словами плел сеть… – Представь, если бы люди знали, что под землей наше племя обитает, если бы они знали, что творится под кладбищем… могли бы они жить спокойно? То-то и оно, что нет. Есть вещи, которые лучше не знать, не помнить… А хочешь, и психиатрическую больницу сотрем?
– Я вообще не хочу, чтобы мне что-нибудь стирали, – упорствовал Илья.
– Ну хорошо, Илья, – примирительно проговорил легендолог, положив руку на колено Ильи. – Не хочешь – не надо. Я неволить тебя не стану. Не хочешь – живи тогда с этими воспоминаниями. Ну, а я пойду: дела у меня еще.
Легендолог поднялся и, припадая на искалеченную ногу, направился к выходу.
– Егор Петрович! – окликнул его Илья.-А когда мне уйти-то можно?
– Уйти? – обернулся и, как показалось Илье, удивленно переспросил Егор Петрович. – Завтра.
– А сегодня?
– Нет, сегодня не получится.
Егор Петрович вышел, закрыв за собой дверь.
– Сегодня не получится, – повторил Илья. – Не получится…
Он встал, нервно прошелся по помещению, уселся на прежнее место, потом опять поднялся, подошел к двери, толкнул ее… Вопреки ожиданию, дверь оказалась незапертой. Илья выглянул в коридор. Недалеко от двери, на полу, привалившись спиной к стене и поджав колени к груди, сидел длинноволосый человек. Повернув голову на шум, он посмотрел прозрачными глазами на выглянувшего Илью.
– Ви что-т-то хотели? – спросил он с сильным иностранным акцентом.
– Нет, – ответил Илья и закрыл дверь.
"Охранника поставили: бояться, что убегу. Правильно боятся. Я от Китайца ушел, я из дурдома ушел, я из-под кладбища ушел…"
Илья ходил взад-вперед по подвальному помещению. Потом, взяв табуретку, подставил под окошко, встал на нее и стал глядеть на волю. Окно находилось на уровне земли, и он ничего не увидел, кроме оштукатуренной стены дома на расстоянии полуметра от окна. Куда оно выходило, определить он так и не смог, зато понял, что решетка на окне прочная и оторвать ее или отогнуть не представляется возможности.
– Да, дело – дрянь! – отчаявшись, сказал вслух Илья и с размаху бросился на кровать, та недовольно взвыла пружинами, но стерпела.
Илья снова встал и, подойдя к двери, открыл ее, выглянул в коридор – рослый человек все так же сидел на бетонном полу и не простужался.
– Я хочу в туалет, – сказал Илья. – Или чего, прямо тут?
Охранник нехотя поднялся и сделал движение, приглашая следовать за ним.
Охранник, как и все обитатели подвалов и подземелий, имел на поясе два меча и привязанную к спине лопатку, так что в любой момент мог закопаться в землю. Им перебежала дорогу крыса, охранник мгновенно выхватил меч и с возгласом "Атхилоп хал!" рассек грызуна пополам, после чего отпихнул трепыхающиеся останки ногой к стене. Это получилось у него на удивление ловко, так что Илья позавидовал его реакции.
– Вот здесь, – сказал охранник, открыв одну из многочисленных дверей коридора.
Илья заглянул в помещение из-за спины охранника и поморщился. Большая (диаметром около метра) дыра чернела в центре пола. Илье не хотелось туда идти. И вдруг!.. (Этот страшный момент Илья вспоминал потом с содроганием.) Стоявший впереди у открытой нараспашку двери охранник не успел отойти в сторону. Он только вскрикнул и поднял руку, защищая лицо…
Из отверстия вверх вдруг взметнулось большое черное тело. Двумя стремительными прыжками огромная крыса преодолела отделяющее их пространство и, с силой оттолкнувшись от пола, высоко подпрыгнула… Заслонив одной рукой лицо, другой – охранник выхватил меч. Морда исполинского грызуна оказалась на уровне его лица, щелкнули зубы, Илья услышал хруст кости… Человек взвыл от боли. Сбитый с ног, уже падая, он нанес крысе удар мечом в брюхо. И тут из туалета выскочила вторая крыса…
Что было дальше, Илья уже не видел: изо всех сил он мчался по коридору, слыша сзади человеческие вопли, крысиный писк, хруст костей…
Он сорвал какую-то крышку люка, дальше – по трубе. Во тьме на ощупь он бежал, обезумев от ужаса… Вон, вон, вон… из этих, полных кошмара и смерти, подземелий…
Глава 4
ЖИЗНЬ СРЕДИ БОМЖЕЙ
Прямо над головой Илья услышал детские голоса, смех… Сверху на него посыпался песок. Он выпрямился и посмотрел на потолок. В небольшую щель поступал слабый дневной свет. Илью охватила радость. Значит, там должен быть выход или люк! Он уперся руками в то место потолка, где была щель, и надавил.
Это оказалась крышка люка, и Илье удалось немного приподнять ее. За шиворот обрушилась лавина песка. Хорошо, что Илья успел зажмуриться. Но его усилий оказалось недостаточно: крышке сверху что-то упорно мешало открыться до конца. Тогда он, покрепче уперевшись ногами в землю, изо всех сил надавил… Это был душ из песка, но Илья все-таки сдвинул проклятую крышку люка, правда, не до конца, а только наполовину.
Зажмурив глаза, оттого что в них попал песок, Илья вынужден был привстать на цыпочки (потому что роста не хватало), чтобы высунуть голову на свет Божий. Щурясь от яркого летнего дня, он с восторгом и радостным изумлением вертел головой. Какое счастье! Илья снова видел небо. Светило солнышко!
Вокруг его головы с ведерками и совочками в руках играли дети. Перед самым лицом Ильи маленькая девочка в красненьком платьице опрокинула ведерко с песком, и у нее получился куличик. Но злой мальчишка в коротких штанишках с лямочками из вредности разбил куличик ногой, да так неудачно, что засыпал Илье глаза.
Оказалось, высунулся Илья в детскую песочницу, где выгуливалась вторая группа тринадцатого ясли-сада. Воспитательницы, сидя на лавочке под деревянным грибком, были увлечены беседой; детишки копали песочек, делали куличики, не обращая внимания на выросшую в центре песочницы голову.
Илья водил прищуренными глазами, боясь поворачивать голову, чтобы не испугать детей, в любой момент рискуя получить ведром или совком по лицу (пусть даже пластмассовым, все равно обидно). Причем обратно втянуть голову он не мог, боясь поранить лицо о ржавый край люка, но и вылезти тоже не мог: щель была слишком мала.
Таким образом, Илья видел свободу, но еще там не оказался, оставаясь немым наблюдателем ее маленьких радостей. Кроме того, он опасался, что воспитательницы могут заметить его торчащую голову и, заподозрив в скверных наклонностях, садануть по его голове уже не пластмассовым совочком, а каблуком с железной набойкой. К тому же его могли втянуть назад пустившиеся в погоню соплеменники легендолога или, еще того хуже, откусить все, что внизу, страшные крысы.
Эти жуткие мысли копошились в торчащей из песка голове Ильи. Но, на его счастье, заболтавшиеся воспитательницы опомнились и позвали детей на обед. Никто из них не обратил внимания на выросшую среди куличей голову.
Илья остался один. Стоять на цыпочках было очень неудобно, и он ужасно устал, замерз, хотел есть, пить… хотелось всего, но прежде того – выбраться из этого дурацкого места.
Он зацепился руками за край крышки и попробовал сдвинуть ее в сторону. Сдвинуть ее удалось, но так неудачно, что свободного пространства осталось совсем немного, и теперь нечего было и мечтать втянуть голову обратно. Он снова взялся за работу.
Илья тужился, кряхтел, постанывал, но ему и на сантиметр не удалось сдвинуть проклятую крышку; должно быть, она уперлась во что-то, а поднять ее с большой массой песка сил у Ильи недоставало.
Илью охватило отчаяние, он осознал всю безнадежность своего положения и вдруг увидел Глюку, все в том же цветастом платьице, с рыжими волосами, завязанными "фонтанчиком", с неизменным красно-черным мячиком. Она вприпрыжку скакала мимо песочницы и стукала мячиком о землю:
– Я знаю пять имен мальчиков: Саша – раз, Миша – два, Илья – три…
– Глюка! – негромко позвал Илья.-Глюченька, иди сюда!!
Но Глюка не услышала и скрылась за кустом, зато услышала огромная лохматая псина. Откуда ни возьмись она со всех ног мчалась к песочнице, не сводя налитых кровью глаз с головы Ильи.
"Ну, все – сейчас укусит, – цепенея от ужаса, подумал Илья. – В лучшем случае, обгадит…"
Но псина пронеслась мимо. Кто-то засвистел в кустах, и Илья вздохнул с облегчением, увидев, что собака убегает. Потом пришел большой рыжий кот с бандитской мордой и черным пятном на спине. Он подозрительно посмотрел на голову и деловито стал копать перед лицом Ильи ямку.
– Брысь! Пошел, поганец!.. Брысь! – зашипел Илья.
Но кот, чувствуя свое превосходство и никак не реагируя на шипение Ильи, присел над вырытой ямкой. Илья хотел плюнуть в животное, но побоялся мести с его стороны.
Мерзко завоняло кошатиной. Кот закопал ямку и, презрительно взглянув напоследок на голову и тряхнув лапой, удалился. Илье бы, наверное, позавидовали многие натуралисты, ведь он в непосредственной близи видел кошачью природу. Но Илья себе не завидовал. Он сделал еще одну безуспешную попытку отодвинуть крышку и тут увидел двоих пугливых мужчин затрапезного вида. Один из них был крохотный мужичок, одетый по моде шестидесятых, второй – помоложе, но тоже одетый немодно. Они уселись на скамейку под детским грибочком и, достав бутылочку водки, разлили в два стакана.
– Ну, то-се, – начал тост старичок-шестидесятник, – будем.
Молодой кивнул.
– Эй, мужики! – позвал Илья. – Эй!
Мужики выпили, поморщились от гадости вредного напитка.
– Кричал будто кто, – заметил старичок, посмотрев на своего товарища.
– Мужики, эй! – снова позвал Илья.-Вытащите меня!
– Да, кричал вроде, – согласился молодой как-то вяло.
Хотя и сидели они совсем близко от песочницы, в которой маялся Илья, но его не видели.
– Эй! Здесь я, в песочнице! – крикнул Илья, выглядывая из-за кулича, и закачал для привлечения внимания головой.
– Никак человек там закопан, то-се, – заметил старичок-шестидесятник.
– А, пущай закопан, нам-то что, – пробурчал молодой, наливая по второй.
– Пойдем взглянем, что ли.
Они встали, подошли к песочнице и остановились в двух шагах, глядя на голову Ильи.
– Помогите вылезти, а! – взмолился Илья.
– Ты зачем убил моих людей, Саид, то-се? – шутливо спросил крохотный мужичок.
– Детишки, что-ли, закопали? – предположил вялый, шурша курткой при каждом движении.
– Помогите, мужики, открыть…
– Ну чего? Поможем, то-се, человеку или как?
– Да не знаю. Зачем нам приключения на свою голову, а? – спросил молодой. – Пошли лучше в другой садик. Может, его за дело в песочницу закопали.
Он почесал живот и повернулся уходить. Илья вдруг понял, что они сейчас уйдут и оставят его умирать здесь от голода и жажды.
– Эй, ребята, да вы что. Я ж сантехник. Здесь же люк, вон. Мне крышку просто не сдвинуть. Помогите, а!
– Ну, то-се, сантехнику-то надо помочь. Я ж сам сантехником был, – заступился крохотный человек. – Сантехники люди хорошие.
– А если мафия зарыла? И нас тогда с тобой закопают, будут из песочницы три головы торчать.
– Какая мафия? У тебя что, не все дома?! – вспылил Илья.
– А ты не хами, а то пну, – пригрозил молодой.
– Да нет, то-се, он же говорит – сантехник. А сантехники люди хорошие.
Молодой вздохнул тяжело.
– Ну, смотри, Петрович. Под твою ответственность.