– Тьфу ты! – в сердцах сплюнул атаман. – Дура на мою голову!.. Подставьте ей табуретку, не дотянется, – приказал он.
Пацаны шустро подставили под хрест табуретку.
Она легко заскочила на нее и подняла голову. Их глаза встретились. Немая сцена длилась секунд десять-пятнадцать. Потом атаман не выдержал.
– Не тяни резину, сучка!.. Пора кончать!..
Девчонка вздрогнула от окрика и, протянув левую руку, приняла в нее "чайничек", отставила правую с ножом, как бы замахиваясь, и вдруг, потянувшись, коснулась губами в легком поцелуе "носика" "чайничка".
– Извращенка! – прорычал атаман сзади.
– Нет! – повернувшись к нему на табуретке, звонко ответила Девчонка. – Он не такой, как все, и не заслужил этого… Я не хочу!..
– Ну, и черт с тобой! – махнул рукой атаман. – Слезай… Только ведь теперь долго подыхать будет… Однако, – задумался он на мгновение, – однако, гениальная импровизация, пресвятая!.. Один оргазм с меня, – шлепнул он проходящую мимо Девчонку по голому задику.
Та замахнулась было, но атаман, игриво хихикая, отскочил, и она прошла к своему стулу.
– Да, – подтвердил атаман, – предвижу ниагарские водопады слез умиления, хотя и было сыграно на грани… А я дурак! Чуть было не испортил образ… Кастрированный Мессия – это неэстетично. Не приняли бы… Пущай подыхает не спеша…
Мальчик промычал что-то нечленораздельное с хреста.
– Уж не обессудь, Мессия, – вздохнул сочувственно атаман, – такая уж ваша судьба мессийская… Чем дольше будешь подыхать, тем дольше будут помнить и боготворить… Но ты не сумлевайся, – хихикнул он, – сегодня же тебя воскрешу. Не буду трое суток гноить, как Бог-отец сыночка своего. Так что мучайся спокойно… А мы пока твоим фантоматом займемся, чтобы со скуки не сдохнуть. Вот только выпьем еще разок с апостолами твоими… Ну-ка, все к столу!
Пацаны с готовностью сбежались к повелителю. Разлили коньяк.
– Предлагаю гуманный тост! – провозгласил атаман. – За быструю смерть и быстрое воскресение нового Мессии!..
Они дружно сдвинули стопки. Атаман поднял свою в сторону Мальчика, приветствуя его, и опрокинул содержимое в глотку.
Но Мальчик этого уже не видел – сначала мир заволокло черно-красной мутной пеленой, а потом он и вовсе исчез.
Не видел Мальчик, как его палачи, закусив, подключили к питанию фантомат, напялили на головы фантоматические колпаки и развалились на лежанках, установив по каждому каналу свою фантограмму.
Однако Мальчик пребывал не в полной бессознательности. Ему казалось, что вокруг слышится какое-то шуршание и тяжелый скрежет, словно камни лениво трутся друг о друга. Через некоторое время он ясно ощутил себя растением, побеги которого пытаются пробиться сквозь каменную осыпь. Некоторые побеги зажало, и растение осторожными-осторожными движениями в разных направлениях пыталось их освободить. Оно направило туда другие свои побеги, чтобы они оплели камни и приняли их тяжесть на себя, пока плененные освобождаются…
– Эй ты! Подох, что ли? – услышал он вдруг громоподобный голос и ощутил удар острого камня по корням.
"Нет, – дошло вдруг, – это не камень… Кто-то кулаком ударил в бок."
Мальчик с трудом открыл глаза. Сквозь мутную пелену всплыла колеблющаяся пьяная рожа атамана.
– Слышь, браток, – услышал он ирреально плывущий и резонирующий голос. – Я должен тебе сказать, пока эти твари кайф ловят, что мы с тобой чужие в этом мире. Мы с тобой тут в командировке… Вот сотворим этим амебам мессию и отвалим обратно… Туда, где нас ждут и любят… Даже больше… Я чувствую, что мы с тобой – это одно и то же, только в разных телах. Умрет твое тело, и ты перейдешь в меня. Умрет мое – я перейду в тебя… Мы здесь в гостинице, как писал Сенека… Тебе больше повезло – пора домой… Хочешь, я кончу тебя поскорей? Чтобы ты не мучался в этом клоповнике… Ты слышишь меня, братик?..
Мальчик сосредоточил на нем расплывающийся взгляд.
– Ты простил меня? – спросил атаман.
– Мне жаль тебя, – ответил вдруг противоестественно ясным голосом Мальчик.
– Тебе меня?! – пораженно вскричал залитый пьяными слезами палач.
– Мне жаль тебя, Стон Вулкана, – четко произнес Мальчик. – Тебя никто не любит ни там, ни здесь…
Эта фраза отняла последние его силы, и резкая боль от того, что атаман схватил его за бока, оттянув кожу, и потянул к себе, унесла Мальчика обратно в странное беспамятство. Он не слышал, как палач тряс его и требовал:
– Повтори, что ты сказал! Что ты несешь? Какой еще стон вулкана? Где это там?!.. Отвечай же, дерьмо собачье!.. Вырубился, тварь!.. Слабак!.. Молокосос!.. Всего-то ничего провисел, а вырубился… Еще и ноги ему не пробивали… Почему это меня никто не любит?! Вот эти все меня любят – я им и отец, и мать, и брат, и друг!.. Впрочем, ты прав… И не нуждаюсь я ни в чьей любви… Ни здесь, ни там… Я свободен!.. И не тебе, не тебе – мне жаль тебя!.. Нет, не жаль мне тебя, – махнул он рукой и соскочил с табуретки. – Слишком большая роскошь – жалеть слабаков, которые ни за понюх табаку попадают на распятие… Ну, и подыхай… А я тоже кайф половлю…
Он плеснул себе коньяка в стопку, выпил и, напялив фантоматический копак, завалился на лежанку…
Растение ухватилось всеми своими побегами за камень, зажавший один из них, и попыталось потянуть его вверх. Высвобождающиеся ткани пронзила нестерпимая боль, и если бы Растение умело орать, оно бы заорало так, что рухнули горы… Вдруг оно почувствовало, что к листьям пробивается свет и…
Мальчик открыл глаза, глядя в сторону освобожденного побега… Там, зажав большими черными клещами длинный окровавленный гвоздь, раскачивалось белое тело Березки.
– Потерпи, малыш, – чуть слышно прошелестела Березка.
И Растение направило свои побеги в другую сторону, где еще мучался в плену их собрат. Пробираться приходилось сверхосторожно, потому что в любой момент один из спасателей мог оказаться между камнями. Все время слышался монотонный скрежет их движения. Свет сменялся тьмой, тьма сменялась светом, а спасатели спешили на помощь… Наконец, они уцепились за злополучный камень, принимая на себя его тяжесть… И мгновением резкой боли ознаменовалось освобождение второго побега…
– Ну вот, малыш, – прошелестела Березка, – потерпи еще чуть-чуть… Осталось совсем немного.
Мальчик приоткрыл глаза. Перед ним никого не было. Только ослепительный свет солнца!.. Нет, черт побери, – это прожектор… Вдруг тело его всей тяжестью повисло на руках, отчего, как ему показалось, захрустели локтевые суставы, но тут веревка спасительно впилась под ребра, сдирая кожу с живота. Рухнула безжизненной ветвью одна рука… Тело повисло на второй… Упала вторая рука, которой вроде бы и не было, и тело, перегибаясь через веревку, устремилось вниз, вдруг оказавшись на чьем-то плече, сползло по спине… по стволу Березки… Ослабла веревка под ребрами. По телу мощным прибоем перекатывались волны боли, острыми когтями продирая плоть до самых глубин. Мальчик услышал свой стон и окончательно открыл глаза.
– Тише, малыш, тише, – зажала ему рот рукой Девчонка. – Не дай бог, услышат, – опасливо покосилась она в сторону пацанов, валявшихся на лежанках с колпаками на головах.
А тело продолжало с болью возвращаться к жизни. Девчонка аккуратно массировала его конечности. Мальчик посмотрел было на свои ладони и тут же отвернулся – зрелище было страшное.
Наконец, он смог сделать первое движение, и Девчонка тут же встрепенулась.
– Сможешь идти? – спросила она.
Мальчик кивнул.
– Подожди чуток. – Она одним движением накинула на себя платье и исчезла во мраке за прожектором.
Мальчик огляделся вокруг. Его палачи подергивались на лежанках, активно участвуя в фантодействиях. Присев, он глянул на таймер фантомата. Минут на сорок еще должно было хватить.
Кот растянулся на границе света и тьмы и, похоже, никак не мог ее преодолеть.
Мальчик попытался встать на ноги но они его не послушались. Тогда он пополз к коту, опираясь на локти и отталкиваясь ногами. Почти по-пластунски, как недавно полз кот.
– Мяу, – пожаловался кот, когда Мальчик подполз к нему.
– Ничего, зверюга, выкарабкаемся, – успокоил его шепотом Мальчик. Тут появилась Девчонка.
– Ну-ка, давай оденемся, – принялась она натягивать на него какие-то шорты. Он приподнял таз, помогая ей. Майку она протягивала через его руки с особой осторожностью. Одев, обхватила его за талию и помогла подняться. Ноги еще дрожали и подгибались, но уже держали. Мальчик упер локти в живот и вытянул вперед согнутые руки.
– Положите-ка его, пожалуйста, сюда, – попросил он Девчонку, показав головой на кота.
– Да куда уж тебе, – усмехнулась она криво, смущенная таким обращением. – Сама возьму. Ты уж себя донеси как-нибудь.
На левую согнутую руку она пристроила жалобно запищавшего кота и чуть прижала его к груди. Правой ухватила за талию Мальчика.
Первые шаги дались ему с трудом, но чем дальше они шли, тем уверенней он ступал. Хотя голова кружилась, по рукам сочилась кровь, и его бросало из жара в холод и обратно.
На поверхность они выбрались через подвал здания рядом с домом Мальчика. Было рабочее и учебное время, поэтому неудивительно, что никто им не встретился. Они пересекли двор и подошли к дверям, тут же распахнувшимся перед Мальчиком.
– С вами посторонний, – напомнил услужливый голос приятного бархатистого тембра.
Девчонка шарахнулась.
– Пропустить, это со мной, – распорядился Мальчик.
– Ваша гостья находится в розыске, – сообщил компьютер у лифта.
– Отлично, – кивнул Мальчик. – Значит, нашлась. Пропустить! Со мной!
Они вошли в лифт и он устало оперся о стенку.
– Держись, малыш, уже докандыбали, – ободрила его Девчонка и, потянув за талию, вывела из лифта прямо в холл мэровских апартаментов, занимавших весь верхний этаж. Попасть сюда снизу можно было только на персональном лифте в сопровождении кого-нибудь из членов семьи мэра, либо по специальной магнитной карточке с секретным кодом. Впрочем, меры безопасности этим не ограничивались.
– Куда кантовать тебя? – спросила Девчонка, растерявшись от обилия дверей и коридоров, сходящихся к холлу.
Мальчик показал головой на коридор, уходящий влево. Наконец, они добрались до его комнаты, где еще были раскиданы подарки, и Девчонка помогла ему осторожно устроиться на диване, откинувшись на спинку. На колени ему она водрузила подушку, поверх нее, постелив клеенку, бережно пристроила руки Мальчика.
Кот, утомленно закрыв глаза, лежал на кресле рядом с диваном.
– Надо врача свистнуть, – напомнила Девчонка.
– Будьте добры, позвоните маме, – с трудом выдавил Мальчик. Веки тяжелели, по телу блуждали боль и опустошающая слабость. – Вон телефон, – повернул он голову к своему письменному столу. – Нажмите красную кнопку. Это экстренный вызов.
Девчонка взяла трубку и нажала красную кнопку с восклицательным знаком на ней.
– Мэр у телефона. Говорите, – почти мгновенно раздался в комнате очень мелодичный, встревоженный женский голос. Он прозвучал так громко, что Девчонка вздрогнула и оглянулась вокруг, подумав, что кто-то вошел в комнату.
– Говорите! – требовательно повторил голос.
– Это от вашего сына, – затараторила Девчонка заплетающимся хмельным дискантом. – Ему срочно нужен врач.
– Что с ним?!
– Поранены руки…
– И ветеринара! – шепотом напомнил Мальчик.
– И ветеринара прихватите.
– Что за ерунда? Кто говорит? – возмутились в трубке.
– Будьте любезны, поднесите мне трубку к уху, – попросил Мальчик. Девчонка торопливо сунула ему трубку.
– Алло, алло… – тревожно раздавалось в ней.
– Мама, – тихо сказал Мальчик. – Я дома. Пожалуйста, сделай это. Срочно. Хирурга и ветеринара. Вопросы потом. Все.
И он стал медленно опускаться во мрак. Поврежденные побеги рассылали по всему телу сигналы боли, и приходилось срочно менять состав соков, текущих к ним от корней, чтобы утишить боль и ускорить заживление. И Растение полностью сосредоточилось на этом сложнейшем процессе.
Девчонка тем временем отыскала домашнюю аптечку и, как умела, оказывала первую помощь. Йода в аптечке оказалось слишком мало, поэтому она отыскала бар-холодильник и извлекла оттуда бутылку водки. Прямо из горлышка полила ею на руки и отхлебнула несколько глотков сама.
Послышался шум вертолета. Девчонка выглянула в окно. Вертолет опускался на крышу. Вскоре где-то наверху хлопнула дверь. Рассыпалась дробь торопливых шагов, и в комнату влетела красивая еще молодая женщина в деловом белом костюме и умопомрачительной блузке.
– Сынок! – воскликнула она и бросилась к Мальчику.
Следом вошли усатые и бородатые мужчины в белых халатах и сопровождающие их стройненькие медсестры в белоснежных изящных халатиках. Серьезный энергичный мужчина военной выправки, но в штатском, вырос в проеме двери и застыл там.
Врач-хирург принялся осматривать руки Мальчика. Почувствовал запах спиртного и оглянулся на Девчонку.
– Я полила водкой, – объяснила она.
Врач одобрительно кивнул.
– А это, я понимаю, мой пациент? – наклонился над котом второй мужчина в белом халате. Девчонка кивнула.
– Что с ним? – одновременно повернулись к Девчонке оба врача, каждый имея в виду своего пациента.
– Он – мессия и был распят, – объяснила она.
– Как это? – воскликнули оба лекаря.
– А вот так, на хресте, – чуть покачиваясь, показала Девчонка, расставив ноги и разведя руки, изображая букву "Х".
– И кот – мессия? – уточнил ветеринар.
– Ага, кошачий, – подтвердила Девчонка, пьяно хихикнув.
Кот утробно завопил, когда его принялись ощупывать, и Мальчик, открыв глаза, произнес довольно внятно:
– Осторожней! Ему же больно!.. Только обязательно вылечите его, пожалуйста! Он должен жить… Это очень важно…
– Разумеется, – заверил ветеринар, – только нужен рентген.
– Пренеприятная рана, – вздохнул хирург. – И ваши конечности не помешает просветить, молодой человек.
Медсестра открыла небольшой белый чемоданчик с переносным рентгеновским аппаратом и, взяв легким движением одну руку мальчика, поднесла ее к экрану внутри чемоданчика. На экране появилось увеличенное изображение внутреннего состояния поврежденной кисти.
Девчонка присела на диван рядом с Мальчиком и оберегала его вторую руку. Мать с ужасом смотрела из-за спины врача на разодранные ткани ладони. Лицо ее было белее костюма.
– Боже! Как я боялась именно этого! Как я пыталась оградить его от контактов с фанатиками… И все-таки они добрались до него!.. Не уберегла…
Девчонка зачарованно смотрела на Женщину.
– Кто это сделал?!.. Где?!.. Как?!.. – устремила она горящий взгляд к Девчонке.
Та не отвела глаз, но и не ответила ничего.
– Говори же! – потребовала госпожа Мэр. – Ты сама-то кто?.. Ах, да, помню… Ты уже год в розыске!.. Где ты скрывалась? Полиция и родители с ног сбились…
Девчонка только криво усмехнулась при упоминании о родителях и продолжала молчать.
– Не трогай ее, мама! – вмешался Мальчик, морщась от боли. – Я все прекрасно помню и знаю сам… Фанаты тут ни при чем…
– Но кто же тогда мог распять тебя, если не религиозные фанатики? – воскликнула, ничего не понимая, мать.
– И кота, мама, и кота!.. – усмехнулся Мальчик очень по-взрослому, что не укрылось от материнского взора, и очень встревожило ее – судьба сына взрывом вырывалась из-под ее контроля. – Уверяю тебя – тут приложил руку некий весьма изощренный философ…
Мужчина в проеме двери чуть насторожился.
– Кто же это?! – нетерпеливо воскликнула мать, горя нескрываемой жаждой мести.
– Предтеча, мама, – посмотрел ей в глаза сын, – мой предтеча, который был так же непорочно зачат своей матерью, как я тобой… Хотя ты никогда мне об этом не говорила…
– Но… – вскинула она руки.
– Я понимаю твои мотивы, – остановив ее взглядом, продолжил он. – Но эта "святая ложь" на какое-то время сделала меня безоружным перед ним… Я не смог перехватить инициативу в философском споре. А это, – горько усмехнулся он, показав глазами и головой на руки, – это, всего лишь, один из моих неуклюжих аргументов в этой схватке интеллектов… Я был вынужден противопоставить словам действия… И спор еще не закончен…
– О боже! – испуганно воскликнула мать. – И когда е он закончится?!
– Да никогда, мама, – заверил ее сын. – Это вечный спор.
– Добра и Зла? – попыталась она вникнуть.
– Нет, – покачал головой Мальчик, – Любви и Свободы… Или, может быть, Созидания и Разрушения… В том-то и проблема, что это спор Бытия с самим собой…
– Ничего не понимаю, – призналась Женщина. – Зачем же распинать?!
– Ну, ежели на большее интеллекта не хватает…
– Извините, – вмешался хирург, – вынужден прервать ваши философские экзерсисы, хотя они явно благотворно действуют на психическое состояние пациента… Срочно нужно в клинику! Требуется ювелирная работа, чтобы сохранить руки… Здесь нет условий.
– О-о-ох… – схватилась за грудь мать.
– И мне тоже, – сообщил ветеринар, рассматривая на экране внутренности кота, засунутого в чемоданчик и подающего оттуда тревожные вопли. – Здесь не только кисти, но и вся его, так сказать, трансмиссия, требует срочного оперативного вмешательства.
– Так скорей же! – заторопилась госпожа Мэр.
– Носилки! – крикнул хирург в дверь.
Оттуда появилась парочка дюжих молодцев с носилками наперевес. Они с помощью медсестер и Девчонки аккуратно уложили Мальчика на носилки, укрепив на груди его перебинтованные руки.
– Боже! Что это на тебе? – только тут заметила мать чужую одежду на сыне. – Ужас какой!
– Ништячней шмоток не раскопала, – объяснила Девчонка. – Его шкурки порезали. Распинали голым. Нам надо было побыстрей линять, пока не кончились фантограммы.
– Фантограммы? – удивилась госпожа Мэр.
– Я отдал им фантомат, – объяснил Мальчик с движущихся носилок, – за кота.
– Но как их найти?! Это же нестерпимо! Таких подонков надо держать в тюрьме! – воскликнула она.
– Лучше не вмешивайся, мама, пока это возможно, – попросил Мальчик. – Когда говорят философы, власть должна молчать…
– Хороши разговорчики! – покачала головой госпожа Мэр. – Бывало, в пылу таковых по полчеловечества с лица Земли смахивалось… И я должна молчать?!..
– Молчи, женщина, когда джигиты базарят, всегда долдонит мой батяня, утюжа мать по пьяне, – вставила Девчонка.
– А ты зачем идешь? – удивилась госпожа Мэр. – Оставайся здесь. Поговорим, когда я вернусь.
– Нет, мама, – воскликнул сын, – я хочу, чтобы она была со мной… Если вы, конечно, не возражаете… – повернулся он к Девчонке.
– Не боись, малыш, – улыбнулась она, – я с тобой.
Мать удивленно посмотрела на эту замарашку, вдруг возымевшую странную власть над ее сыном. Возражать она не посмела – не в служебном кабинете.
Они поднялись на крышу небоскреба. Вертолет стоял на посадочной площадке метрах в пятидесяти от большого бассейна с телескопической вышкой для ныряния, которая сейчас была опущена. Вода в бассейне была синяя-синяя, как глаза у госпожи Мэр, а стенки – белые, как ее костюм.
Отсюда не было видно ничего, кроме ослепительного шпиля Гостиницы. Город исчез. И было в этом что-то нереальное. Особенно для Девчонки, привыкшей за последний год к жизни в подземелье…