* * *
– Дин, дай что-нибудь набросить! Где мой халат?
За кулисами сквозило, и Инга почувствовала, что ее, потную, одетую только в черные стринги и туфли, прохватывает ледяным ветром.
Дина появилась откуда-то сбоку, с сигаретой в руке. На площадке начался другой номер.
– Твой халат Ира взяла, – сообщила Дина.
Инга выругалась.
– Дай закурить.
Товарка вытащила пачку и зажигалку. Поглядела на торчащие из трусиков Инги купюры.
– Простыну и двину ласты…
– Мне столько не дают, ублюдки гнойные, – сказала Дина глухим голосом. Под глазами у нее были синяки, лицо бледное. Инга подумала о синих венах на ее чересчур худых ногах. О прыщах, которые она расчесывает. Девка подсела на какую-то дрянь. И колет, наверное, под язык, чтобы Боров не заметил ничего. Но он скоро заметит. Дину выгонят на улицу. Будучи наркоманкой, она покатится по наклонной плоскости.
Инга ненавидела ее.
– Двигай жопой, – сказала она Дине и отошла в сторону. Сегодня танцевать было особенно тяжело. К ногам словно гири привязали. Дважды она едва не выпустила шест из руки – ладони оказались слишком потные, будто маслом их кто-то намазал.
Инга вспомнила, как подползала к краю площадки, к трясущим купюрами рукам мужиков. "Что за жизнь блядская!" Она вышла на свет, поглядела на колено. Ссадина. На самом видном месте.
Чурбан, охранник, нарисовался из бокового прохода. Инга выпрямилась, дымя сигаретой.
– Как дела?
Он остановился, рассматривая ее голую грудь.
– Баба тройню родила. Отвали! И перестань пялиться, не то в глаз получишь.
Чурбан заулыбался и привалился спиной к стенке, давая Инге пройти. Как всегда вонял чесноком. И где он его только берет постоянно? Инге не хотелось спрашивать, а только врезать ему в челюсть.
– Только одно слово, только одно слово – и мы будем жить долго и счастливо.
– Облезешь. – Инга прошла мимо него, напитываясь злостью.
У самой гримерки, откуда доносились женские голоса, ее поймал Боров. Лоснящийся прилизанный пиджак с выступающим брюшком. От него всегда пахло терпкими духами.
– Умничка, умничка, умничка! – пролепетал Боров. Наклонившись, он поцеловал Ингу в щеку и стал выдергивать купюры у нее из трусиков. – Ты просто кладезь!
– Да? И что с этого имею? – спросила Инга.
– Только без шантажа. Зарплату увеличим с нового года, – сказал Боров, пересчитывая купюры.
– Иди ты.
Инга вошла в гримерку, где толклось еще пять девчонок. Под потолком в свете ламп вились тучи сигаретного дыма. Все гудели о чем-то своем. Кто-то готовился к номеру, кто-то ждал своей очереди. Инга, не раздумывая, пошла в атаку.
– Ира, ты долго будешь мои вещи хватать? Сколько можно уже? Ты достала! – крикнула она крашенной девице, стоявшей справа.
Та повернулась, держа в руке плоскую бутылку с коньяком.
– Ты чего, когда я брала?
– А это что? – Инга схватилась за полу собственного халата, висящего на Ирининой фигуре.
– Грабли убери! – заверещала та.
– Еще раз возьмешь!.. Снимай!
Инга швырнула сигарету не глядя.
– Смотри, куда бросаешь! – донеслось сзади. Инга уже не слышала этого. Она вцепилась в Ирину и стала отвешивать ей удары, один за другим. Та завизжала. Попробовала схватить противницу за волосы. Бутылка с коньяком вылетела и шмякнулась на пол, непонятно как оставшись целой.
Инга выплеснула на товарку всю свою злость. Девушки бросились разнимать их, мешая друг другу в узком пространстве. Все орали, кто что. Наконец кому-то удалось отцепить пальцы Инги от волос жертвы. Инга плюнула в нее, попав на грудь. Ее оттащили в угол комнатушки, словно зарвавшегося боксера на ринге.
Поток ругани и визга не прекращался долго. Ирина угрожала ей и рвалась отомстить. Обеих удавалось удерживать едва-едва.
В комнату сунул голову Боров.
– Вы что, с ума посходили? Лена, тебе сейчас выходить! Приводи себя в порядок! Всем тихо сидеть!
Девушка с черными волосами принялась собираться, обернулась к зеркалу, чтобы проверить макияж, раскрыла помаду.
Как только Боров исчез, выяснение отношений продолжилось. Самая старшая, Оля, взялась восстановить тишину, и ей это удалось. Она протянула халат Инге.
– И не истери… Подумаешь, тряпка!
– Да не в халате дело…
– Ирка никогда у тебя ничего не брала… – сказала другая девушка. – Да у нас тут вообще все общее… Какая муха тебя укусила?
– Да правда что… С цепи сорвалась!
Ирина ревела в объятиях другой девушки. Та что-то шептала ей на ухо.
Инга уселась на край гримерного стола, закурила и почувствовала, что сама готова разрыдаться. Это уже совсем никуда не годиться, так нельзя. Ее стали засыпать вопросами, упрекали, доискивались до правды, но Инга не могла ничего рассказать. Как бы она не подходила к своей проблеме, вариантов ее решения было мало и все они казались отвратными. Арифметика выхода простейшая. К ее двум с половиной тысячам долларов надо прибавить двенадцать с половиной тысяч – и тогда соберется нужная сумма.
Девчонки правы. Вещи, которыми они пользовались, согласно неписанному правилу, принадлежали всем. Инга сама брала не свои халаты, блузки, чужие костюмы, обувь, косметику. Никто не видел в этом ничего криминального. Теперь она не могла вспомнить, что именно стало последней каплей – сальный взгляд Чурбана или пальцы Борова, считающие заработанные ею деньги.
Инга взяла со стола бутылку минеральной воды, сделала несколько глотков. Ее трясло. Она и не подумала одеться.
Ида, девушка с торчащими дыбом волосами, голова которой походила на цветок, села рядом на стул.
– Набрось что-нибудь. – Ида протянула ей майку. Инга надела ее и ничего не сказала. Отвращение к себе и к тому, что она сделала, было сильнее всего.
– В чем дело? – спросила Ида. – Ты на себя не похожа.
– Устала я.
– Это понятно.
Инга подумала, что так ничего и не решила. Никакого плана действий у нее не было. Чем дальше, чем сильнее разум поддавался гипнотическому оцепенению. Словно кто-то со стороны воздействовал на способность Инги принимать решения.
– Устала, – повторила она.
– Я тебя знаю, – ответила Ида. – Проблемы? Проблемы у тебя?
– Нет…
– Да, именно проблемы.
Подошла Оля.
– Успокоилась?
Инга кивнула. Руки дрожали. Оля, самая высокая из девушек, смотрела на нее сверху вниз.
– Паршивое дело, – заметила Ида, – девка совсем раскуксилась. Надо что-то делать.
– Что? – спросила Оля.
– Без понятия…
Инга поглядела на обеих.
– Ну что вы лезете под кожу?
– Мы тебе не кто-нибудь, не тети с улицы, – сказала Оля. – Что случилось?
– Вот не надо только такого участия… Вам же все равно на самом деле! – прошипела Инга.
Оля пожала плечами.
– Как знаешь.
Инга отвернулась, не зная, куда спрятаться в этом пространстве, пронизанном светом ламп. Слезы потекли сами собой. Она вытирала их предплечьем. Макияж окончательно размазался. Нос забили сопли.
Ида наблюдала за каждым ее движением. В гримерке все вернулось к прежнему виду – беспрестанным перемещениям, разговорам, смеху. Постоянно открывалась и закрывалась дверь. Из коридора, утихая и возрастая, долетала музыка.
– Пойдем – после смены напьемся, – предложила Ида.
Инга поглядела на нее и улыбнулась.
– Напьемся?
– Ну, типа того. Вина возьмем, нарежемся. У меня хата свободная.
Инга высморкалась в салфетку. Мысль хорошая, но она думала о другом. Рассказать Идке или нет? Вряд ли у нее есть взаймы двенадцать с половиной тысяч баксов, но вдруг она что посоветует?
– Да и мы давно не встречались. Почешем языком посидим, – сказала Ида. Ее грубоватое, несколько мальчишечье лицо украсилось улыбкой.
– Можно и пойти, – вздохнула Инга. Она слезла со стола, сняла с вешалки свою сумку и принялась рыться в ней. Отыскался анальгин. Таблетку Инга запила минеральной водой.
– Что, Соколов этот? – спросила Ида. – С ним косяк?
Сердце у Инги потяжелело и стало давить на грудь. Все чаще она сравнивала этот эффект с действием какой-то посторонней силы. Может быть, сказать точнее: потусторонней.
Так было сегодня утром, когда Инга встала с тяжелой головой и невозможностью пошевелиться. Паралич ее напугал, а потом две или три секунды было ощущение, что сердце стремится уйти со своего места, оборвав прикрепленные к нему сосуды.
– Инга!
Она мотнула головой, ничего не понимая.
– Ты меня пугаешь, – сообщила Ида, кладя ей руки на голые колени. Ладони у нее всегда были теплые, прикосновения успокаивающими. – Соколов, что ли, выеживается? Что он тебе сделал?
– Ничего не сделал. – Инга побледнела, очень надеясь, что Ида ничего не заметит.
– Не ври.
– Да не вру я…
Ида покачала головой. Инга посмотрела ей поверх плеча, а потом побежала к дверям. Девушка обернулась и увидела, что подруга что-то втолковывает Ирине. Девчонки, бывшие в комнате, присматривались к обеим – на случай, если драка начнется опять. Через пару мгновений Ирина и Инга обнялись.
Ида подошла к ним, покровительственным жестом похлопав по плечам.
– Ну, мирись-мирись, больше не дерись…
Ее в шутку послали куда подальше. Атмосфера разрядилась.
Убедившись, что Ирина простила ее и больше не злится, Инга почувствовала в себе силы отыграть свою программу до конца. Пару минут назад она сомневалась. Оставался всего один танец.
Тут она услышала, что Ида уже подбивает Иринку ехать с ними к ней на хату.
– Нет, – сказала та, – извините, не сегодня.
– Жаль, но смотри – пожалеешь.
Ирина улыбнулась и вышла в коридор, одетая в купальник из черной блестящей кожи. Следующий выход был ее.
– Ничего, подружка, потерпи. Недолго осталось, – сказала Ида.
"Недолго", – подумала Инга.
Смертный приговор без права апелляции.
* * *
Покачиваясь от выпитого, Инга вышла из автобуса в половине десятого утра. Тянуло спать. Приятная расслабленность навевала романтические неопределенные мысли. Она улыбалась.
Декабрь в этом году был мягким. Температура обычно не опускалась ниже минус одного-двух градусов. Неподвижный воздух, вертикально падающие снежинки. Тишина и покой, похожие на эпизоды фантастического сна.
Посиделки удались. Инга и Ида пили красное полусухое вино, курили и разговаривали о всякой ерунде, перескакивая с одного на другое.
Инге удалось отвести от себя внимание подруги. Выпив, она удачно, как ей казалось, отшутилась насчет своей выходки в клубе. В конце концов, у кого не бывает депрессий и дерьмового настроения? Опьянев, Ида и сама забыла о своем намерении докопаться до правды… В целом, получилось неплохо; потраченного времени было не жаль. Ида предложила подруге остаться и на следующий день, но Инга отказалась. К вечеру ей надо привести себя в порядок. В двенадцать у нее новая смена. Иде везет, она сегодня отдыхает.
Инга завистливо подумала, что у нее самое дурацкое расписание из всех. Может, Боров мстит ей за что-то? Или наоборот – хочет отметить таким образом? Инга приносит приличные деньги, это он сам ей говорит каждый раз, конфискуя улов.
Вздохнув и пробуя на вкус свежий воздух, Инга улыбалась. Проблемы с деньгами казались незначительными, далекими, как звезды. Может быть, ей ничего по-настоящему не угрожает, и она все это себе придумала?
По пути домой Инга завернула в магазин и прикупила кое-что из продуктов. Шагая привычным маршрутом через сквер, в который приходила вчера, она увидела ту же самую странную женщину… Та сидела на прежнем месте и плакала.
Инга приостановилась, испытывая странное чувство.
"Да в чем же дело?" Пройдя мимо, Инга бросила взгляд через плечо. Бедно одетая женщина плакала навзрыд.
У Инги мурашки побежали по спине. Она прошагала дальше, до поворота, где росла большая старая ель. Там остановилась и посмотрела назад.
"Пойти и спросить… Вдруг ей нужна помощь?" Инга уже сделала шаг в направлении скамейки, но что-то ее остановило. Словно невидимая стена. Потом нахлынуло отвращение, которое в свою очередь спровоцировало страх.
Все это казалось нелепым. Позавчера вечером и сегодня утром – одно и то же.
Инга выбрала бегство. Через пять минут она была уже возле своего подъезда. Там ей пришлось сделать остановку, чтобы восстановить дыхание.
Можно подумать, та женщина сидела на скамейке все это время и никуда не отлучалась…
Этого не может быть! Вчера вечером, когда Инга шла на работу, она ее не заметила… Дьявольщина.
"Ну мало ли у кого какие проблемы? Каждый справляется по-своему… Или не справляется…"
Инга вспомнила ее лицо. Изможденное, сероватого оттенка, с синяками под глазами. Может быть, женщина больна.
Инга постаралась избавиться от этих мыслей – и вообще ото всех тревожных и неудобных. Пока она раздевалась, умывалась, готовила себе завтрак-обед, громко работал телевизор. Потом с ним в паре заголосил магнитофон.
Угроза осталась, но Инга смотрела в ее сторону уже не с таким чувством полнейшего бессилия.
Больше в тот день она не думала о женщине в сквере. Это место в ее сознании накрыла тень. Странная незнакомка ждала своего часа, чтобы показаться вновь.
Инга легла спать и проспала почти до десяти вечера.
* * *
Она уже собиралась выйти из квартиры, когда затрезвонил мобильник. Не думая и не глядя на дисплей, девушка ответила.
– Ну что, крыса, как поживаешь?
Инга уставилась на себя в зеркало. Улыбка сползла с лица, и вся она в момент переменилась. Соколов был пьян, его голос звучал словно со дна бутылки, смазанный, хриплый, утробный. У Инги волосы зашевелились на голове, ноги ослабли. Она отвернулась от своего отражения в зеркале, словно ей было стыдно.
– Ты? – Только это и смогла выдавить из себя Инга.
– Я… я! – Дальше шла неразборчивая ругань. – Как поживаешь, спрашиваю?!
– Нормально…
– Рад слышать. А бабки? Собираешь, да?
– Деньги будут, – сказала Инга, не чувствуя своих ног, своего тела. Сейчас она упадет…
Схватилась за косяк двери.
"Стой, не то все испортишь!"
– Будут, значит… Ты в курсе, тварь, что я с тобой сделаю, если не вернешь?!
– Знаю.
– Не-ет, ты не знаешь. Твоей куриной фантазии не хватит. Много-много дней пройдет, понимаешь, много дней. И тебе придется все это время жить и просить меня, чтобы я тебя грохнул. – Соколов засмеялся. Казалось, в ржавом ведре перекатываются болты и гайки. – Ну, а как зарабатываешь? Ноженьки раздвигаешь, шлюха? Что ты еще умеешь? Или пошла полы мыть на завод?..
Накатил приступ тошноты, но ничем не закончился. Инга уперлась в стенку спиной.
– Мне нужно идти, у меня нет времени…
– О! Министра спешит на работу! – Опять смех и ругань. – Охренеть можно! Ну-ну… Иди. Я тут недалеко. Посмотрим! И вообще – я за тобой слежу. Очень слежу! Всегда!
Смеясь, он отключился. Инга сунула телефон в сумочку. Посмотрела на часы. Если она не выйдет прямо сейчас, то может опоздать.
Но Соколов ведь где-то неподалеку. Инга ничуть не сомневалась, что он может выкинуть и такое. Подкарауливать.
Она стояла не в силах принять какое-либо решение. Ужас, о котором она успела забыть, заползал в самые глухие уголки ее сознания. Однако именно он через пару мгновений погнал ее из дома и придал решимости. Может быть, ей удастся проскользнуть мимо Соколова...
Инга закрыла квартиру и побежала вниз по лестницам с пятого этажа. В пустом подъезде барабанили каблуки ее сапог. Эхо улетало вверх, менялось и становилось похоже на ехидный смеющийся голос. Инга бежала, оглядываясь через плечо. Каждая тень казалась ей фигурой чудовища, с которым она когда-то встречалась (и даже позволяла себе мысли о совместном будущем)… Остановиться. Иначе дыхание перехватит всерьез. Инга очутилась внизу, в подъездном предбаннике, между двумя дверьми.
Здесь было темно. Пахло кошачьим дерьмом. В сознании Инги гремели слова Соколова. Его голос казался голосом какого-то животного, неописуемых очертаний.
Инга открыла железную дверь и выскочила во двор. Слева – желтый фонарь, справа – темнота. Горящие окна в квартирах. Движущиеся тени за полупрозрачными шторами. Где может быть Соколов? На стоянке у дома? В проулке? Или он наврал? Черты лица Инги исказились, она даже не осознавала этого, быстрым шагом идя по освещенной дорожке через двор. Снег скрипел под ногами. Девушка посмотрела вниз. Колеи от машин давно не обновлялись, значит, по крайней мере, здесь Соколов не проезжал. Снег падал медленней, чем утром, но за пятнадцать-двадцать минут он создавал слой сантиметра в три. Инга осмотрелась. Так и есть. Здесь только ее следы.
Следовательно, во дворе Соколова нет. Очень может быть, что он просто пугал. Давил на нервы, чтобы поддержать ее чувство уязвимости, заставить нервничать ежеминутно и оглядываться через плечо. И, кажется, добился своего.
Нырнув в тень, куда не добирался свет фонарей, Инга перешла на бег. Ей чудилось, что в ей в спину смотрят чьи-то глаза. И не пара, а несколько десятков пар, множество людей-призраков, которые прячутся в пустоте. Инга беспрестанно вертела головой, вглядываясь во мрак, не отыщется ли там машина Соколова. Страх, преследовавший ее, обретал плоть.
Она миновала сквер, тихий и унылый в этот час. Все скамейки, Инга специально убедилась в этом, были пустыми.
Только выйдя на оживленную улицу и услышав нормальную человеческую речь, Инга почувствовала себя в безопасности. Правда, в относительной. До самой автобусной остановки она шла, оглядываясь, а, поднимаясь в салон, воображала себе руку, что тянется из толпы, чтобы схватить ее сзади за плечо.
Ее бывший любовник испарился. Если он вообще звонил… Инга никогда не страдала слуховыми галлюцинациями, но кто знает, как мог подействовать на нее этот стресс?
В эту ночь, работая у шеста, Инга ждала появления Соколова. Обычно ее взгляд просто скользил по толпе, не задерживаясь ни на ком, если только не приходилось принимать от клиента деньги. Сегодня она всматривалась в лица. Соколов заходил посмотреть на ее выступления раньше, но не больше трех раз. А в последний месяц ноги не приносили его сюда, чему Инга только была рада.
Кто сказал, что Соколов собирается просто сидеть сложа руки? Что он позволит ей спокойно жить в свое удовольствие, а потом удрать, не заплатив? Возможно, сейчас за ней наблюдает какой-нибудь специально нанятый тип из сыскного агентства, или один из прихлебателей, которого Инга не знает в лицо. Соколов не дурак. Он не даст ей сбежать.
Уходя со сцены в последний раз с приличным уловом купюр, Инга еле держалась на ногах. Живот крутило, ноги и руки похолодели. Короткого разговора с Боровом она не помнила. Набросив на себя халат, Инга заперлась в кабинке служебного туалета и проблевалась. Подождала минуту, пока сердце не успокоится, и стала приводить себя в порядок. "Выгляжу плохо, почти как Дина, – подумала она. – И, наверное, он этого и ждет. Чтобы я высохла, превратилась в мумию, в хлам".