51
Обливаясь потом, разочарованный колдун подошел к проигрывателю дисков, стоявшему на маленьком столике у стены, и включил его.
– Вы говорите про дверь в царство мертвых, но не хотите купить куклу Барона Самеди. Между тем, если вы будете поклонятся такой кукле, то это очень понравится Барону. А ведь царство мертвых – это его царство. Так что же вам нужно, мистер?..
Автоматическое устройство уже успело подхватить диск, и из динамиков полилась музыка, которая очень нравилась колдуну и успокаивала его в нервные моменты: густой, с неподражаемой влажной хрипотцой голос Луи Армстронга выводил "Мозес, лэт май пипл гоу".
– Рабская песня… – проговорил Стеффенс, словно бы в задумчивости, а на самом деле подкидывая колдуну еще один намек, в бессмысленности которого Гилберт был совершенно уверен.
– О, да, мистер! Вы знаете?.. – оживился колдун. На мгновение он даже позабыл о своем стремлении обязательно продать что-нибудь белому посетителю. – Это очень известная песня. Но мало кто теперь знает, что это народная песня черных рабов. Как видите, джаз существовал у нас, черных, уже очень давно… За эти песни белые били нас. А спустя многие десятки лет сами же тратили на покупку их записей бешеные деньги. Выходит, рабы победили?..
Стеффенс повернулся к выходу. Бесполезно было тратить время на этого идиота. Но все же он медлил, не уходил. Какое-то чутье заставляло его не торопиться.
– А какие еще есть рабские песни? – зачем-то спросил он, повернувшись к колдуну.
– Много… "Нат Тернер", "Спекулянт купил меня", "Синебрюхая мушка"… Вы интересуетесь негритянской музыкой?.. – в глазах у колдуна опять забрезжила надежда.
Стеффенс медлил с ответом. По правде сказать, он действительно когда-то интересовался этим вопросом. Но вряд ли этот необразованный негр мог сказать ему что-то новое. Гилберт и сам знал все перечисленные песни. Некоторые из них, например такие, как "Синебрюхая мушка", были исполнены изощренной, хитрой ненависти к белым хозяевам…
Негр, от лица которого поется песня, прислуживает своему господину – подает ему воду, когда тот хочет напиться, отгоняет от него мух, когда господин едет по плантации на маленькой лошадке-пони. Но вот лукавый негр слегка пренебрегает своими обязанностями, и маленькая синебрюхая мушка кусает пони за… Половой орган! От боли лошадка яростно взбрыкивает. Расслабившийся хозяин летит кувырком и расшибается насмерть. Назначенное расследование пытается найти виновника смерти белого, но приходит к выводу, что его убила… Синебрюхая мушка!..
Хозяина хоронят, на его могиле стоит камень с надписью "Здесь лежу я, жертва синебрюхой мушки". Песня пронизана мстительным весельем: конечно же мушки, я-то, негр, здесь, само собой, не при чем!
– Нат Тернер… Он был колдуном вуду?.. – спросил Стеффенс чернокожего, неожиданно повернувшись к нему.
– Он был христианским проповедником… – пробормотал колдун. – Он был великим человеком! Борцом за свободу! – проговорил он более уверенно.
– Но ведь христианская вера – это только прикрытие!.. – бросил Стеффенс презрительно. – Он же наблюдал за звездами…. Вся эта история с солнечным затмением?!.. Разве это не доказывает, что на самом деле он был негритянским колдуном?
Нат Тернер был предводителем одного из самых кровавых негритянских восстаний в Северной Америке. Будучи негритянским астрологом, он истолковал случившееся в 1831 году солнечное затмение, при котором черный круг закрыл собою солнце, как знак высшей силы: чернокожим пора выступать. Через некоторое время он во главе других негров-рабов убил своего хозяина и всю его семью. Восстание стало быстро распространяться на соседние плантации, однако было подавлено отрядами белых добровольцев и милицией. Нату Тернеру удалось бежать, и некоторое время он скрывался, используя различные секретные подземные убежища. Однако через несколько месяцев был все же пойман и после истязаний повешен. То, что произошло затем, отнимает пальму ужасного первенства у эсэсовских палачей, орудовавших в Европе более ста лет спустя. С Ната Тернера была содрана кожа, и из нее были изготовлены специальные памятные кошельки. Его жир был использован для смазки различных использовавшихся в плантационном хозяйстве механизмов. Скелет Ната Тернера долгое время хранился в одном из белых домов на Юге США, однако затем куда-то исчез…
Неожиданно глаза колдуна сверкнули. Он проговорил:
– Вы слышали про историю со скелетом Ната Тернера, мистер?
52
– Это те самые?! Те, что повесили шестерых?!.. – Ты думаешь, я запомнил их физиономии?.. Послушай, все пропало!.. Они тебя видели. Теперь ты не сможешь ничего выведать!.. Надо звонить в полицию. Сейчас спустятся хозяева, объясним, что за нами гонятся бандиты…
Они осмотрелись. Походило на частные апартаменты: в прихожей было очень мало мебели: зеркало, вешалка, банкетка, но каждый предмет источал солидность и благополучие.
Преследователи не пытались сломать дверь. Видимо, надеялись, что им удастся схватить двоих, когда они станут покидать этот дом.
– Ерунда! На мне темные очки, капюшон. И потом при такой гонке, да еще издалека, не так-то просто было им разглядеть меня и запомнить, а потом узнать. Тебя-то они могли хорошенько рассмотреть, когда ты слонялся у магазина. Послушай, а что если поиграть в игру: допустим, я хочу сдать им тебя. За деньги!.. Но тыисчезаешь… Мы вместе начинаем искать тебя. Это поможет мне проникнуть в тайную сеть работорговцев.
– Послушай, не сходи с ума!.. Надо срочно обращаться в полицию. Слишком мы заигрались в эти детективные игры!..
– Ты с ума сошел!.. – воскликнул Лувертюр. – После того как я со всех ног бежал от нее, самому сдаться им в руки?
– Ты ничего не сделал. Вполне возможно, они не узнают тебя, не свяжут с той историей.
– Нет… Я не хочу полиции. И потом, мне теперь ужасно хочется распутать это дело! Ты меня заинтриговал… Как тебе моя идея?.. – скороговоркой произносил Лувертюр. – Я вступлю в контакт с нашими преследователями. Если они узнают меня – сделаю вид, что хочу продать тебя. Если нет – выполняю твой план…
– Это, конечно, заманчиво… Я понял: нам срочно необходимо разделиться. Если за мной идет охота…
– Как они опять нашли тебя?
– Они рыскают по всему городу…
– Как звали твоего деда?..
– Уолт Кейн. Диджей радиостанции "Кей-Ви-дабл-Кей".
– Уолт Кейн!.. – торжественно повторил Лувертюр. – Я разгадаю тайну гибели твоего деда.
– Вот что… – пробормотал Джон, ощупывая карманы, – домой мне возвращаться нельзя. Очевидно, они разыскали меня через гостиницу… Когда меня оглушили и бросили в микроавтобус, у меня в кармане был чек из гостиницы. Той, в которой я остановился, едва приехав в Лондон. Теперь его нет. Они забрали его… А я слишком поздно, уже когда они добрались до меня, про него вспомнил! Из гостиницы-то я съехал, но на беду сообщил им, куда переадресовывать корреспонденцию. Я ждал одну посылку из Америки… Фотограф раскопал какие-то старые журналы про Ди Джовине. Надеется, что это поможет мне…
– Как нам отсюда выбраться? – перебил его Лувертюр. – И что это за странные апартаменты, в которых незаперта дверь и хозяева не обращают внимания на непрошеных гостей?!..
Колдун продолжал смотреть на Гилберта Стеффенса странным взглядом. – Да говорите же вы!.. – воскликнул в раздраженном недоумении тот. – Что вы таращитесь?!..
Нет, решительно этот колдун начинал его бесить.
– Скелет Ната Тернера хранится у меня, в этом доме!.. Он обладает магической силой. Я готов продать вам любую его часть… Целиком он слишком дорого стоит!.. Так что, мистер, вы готовы купить?..
От раздражения Стеффенс готов был сплюнуть на пол, но сдержался. Просто развернулся и молча решительно пошел к двери.
– Мистер! – крикнул ему колдун на прощание. – Карточка, которую вы показывали, не моего салона. У него похожее название, но он находится совсем в другом районе…
– Надо выбираться!.. – проговорил Джон.
Они подошли к двери – она была полуприкрыта. Сквозь широкую щель виднелся хорошо освещенный коридор. Оба прошли в него…
– Странно… Никого. Что все это значит?.. – пробормотал Лувертюр.
По сторонам – двери, что вели в комнаты. Они были закрыты. А впереди – лестница, что вела на верхние этажи. Дом был небольшой, трехэтажный, некое подобие маленького особнячка, судя по всему разделенного на несколько квартир. Впрочем, Лувертюр и Джон, унося ноги от своих преследователей, толком не разглядели его.
На верхнем этаже раздался какой-то шум.
– Ты слышал? Что это значит? – испуганно проговорил Джон. – Все это перестает мне нравится!.. Ты не думаешь, что хозяева уже могли вызвать полицию?..
– Да, это конечно нарушит наш план, но полиция – это все же лучше, чем те головорезы, которые находятся где-то там, за стенами этого дома… – когда Лувертюр произносил эти слова, у него уже вовсе не было уверенности, что головорезы действительно находятся за стенами дома.
Оба начали медленно подниматься по лестнице. С этажа выше раздался еще какой-то шум, потом до них явственно донесся чей-то вскрик, и тут же все стихло… Воцарилась гнетущая тишина…
– Кажется, я начинаю догадываться, в чем дело… И догадка эта меня вовсе не радует, – сказал Лувертюр. По лицу его пробежала тень тревоги.
Он начал медленно подниматься по лестнице. Джон нерешительно последовал за ним. Где-то в комнатах второго этажа пробили часы – чуть дребезжащий, сухой звук разнесся по всему дому.
Преодолев последнюю ступеньку, Лувертюр оказался в просторном холле. Мысль его работала четко: дверью на первом этаже воспользоваться они уже не могут. И дело не в том, что за ней их поджидают преследователи. Их-то скорее всего там нет. Вернее, они там, но наблюдают за всем издалека. "По времени за дверью вполне может быть…" – подумал Лувертюр, но сама эта догадка заставила его двигаться быстрее.
– Надо спешить! – произнес Лувертюр более решительно и энергично миновал холл.
Судя по всему, апартаменты эти использовались каким-то адвокатом – из холла открытая дверь вела в просторный кабинет. В нем никого не было, стол – завален множеством разнообразных юридических книг. В основном собраний всяческих законов. Работавший ноутбук и чашка с едва отпитым чаем наводили на мысль, что хозяин вышел лишь на минутку и вот-вот вернется.
Лувертюр быстро подошел к окну, посмотрел сквозь стекло, пробормотал "Так я и думал" и стремительно прошел в другую комнату, дверь в которую вела из кабинета.
– О, черт! – воскликнул Джон. – Этого только не хватало…
На полу комнаты – это была небольшая библиотека, обставленная хорошими строгими шкафами, – лежал труп.
– Зарезан!.. Они влезли через окно… – Лувертюр кивнул на повернутую раму. – Быстро же они сюда пробрались… Один из них, должно быть, способен карабкаться по стенам, как кошка!..
– Именно!.. Ко мне он тоже влез через окно. Хотя я снимал номер не на третьем, а на пятом этаже!..
– Думаю, что полиция уже внизу. Рукоятка скорее всего тщательно вытерта. Или убийца был в перчатках… – Лувертюр кивнул на нож, торчавший из груди мертвеца. – И теперь, конечно же, все свалят на нас…
Внизу, в прихожей, настойчиво зазвенел электрический колокольчик. Он все звенел и звенел…
– Единственный выход – окно и крыши! – воскликнул Лувертюр.
Они кинулись к открытому окну.
– Зачем они убили этого человека? – спросил Джон, с трудом протискиваясь в узкую щель между створкой и рамой.
– Вероятно, убийца застал его, когда он вызывал полицию… Возиться сначала с хозяином дома, а потом с двумя его гостями показалось ему неэкономным. Убив хозяина, уже дозвонившегося до полицейского дежурного, он автоматически расправлялся и с нами – полагал, что мы обнаружим труп слишком поздно…
Прямо под окном, напоминавшим мансардное, начинался пологий скат крыши. Выбравшись на него, Иван Лувертюр и Джон, пригибаясь, побежали в ту сторону, где возвышались каминные трубы… За ними виднелась крыша другого дома. Грохот, с которым его каблуки ударяли по кровле, отдавался у Лувертюра в ушах. Когда они достигли края, увидели: с этой стороны дома к стене прилеплен вертикальный ряд маленьких балкончиков, сквозь который проходила узкая пожарная лестница, выкрашенная черной краской.
На этот раз выругался Лувертюр – внизу, у стены дома, бросались в глаза две полицейские машины с мигалками. Сами полицейские стояли рядом и смотрели наверх, на беглецов.
Джон с Лувертюром метнулись от края вглубь крыши. Спастись было невозможно. От крыш остальных домов их отделяло значительное расстояние. Если только научиться летать по воздуху…
– Все, попались! – выкрикнул Джон. – Скорее всего, они уже сломали дверь и скоро так же, как и мы, выберутся на крышу.
Неожиданно он устало опустился на корточки.
– Тем, что мы мечемся, мы только еще больше доказываем свою несуществующую вину! – проговорил Джон. – Знать бы мне, чем обернется для меня все это расследование – ни за что бы за него не взялся!..
– Смотри!.. – вдруг воскликнул Лувертюр.
– Что?.. – Джон встрепенулся. В голосе товарища ему послышались нотки надежды.
– Как у тебя со спортивной подготовкой?
– Неплохо… В колледже был капитаном бейсбольной команды… А что?
– Быстро обратно к пожарной лестнице!.. Видишь, вон там…
Джон не сразу понял, что Лувертюр имеет в виду красный двухэтажный автобус, застрявший на светофоре на расстоянии в несколько домов от них. А когда сообразил, то что было силы поспешил вслед за товарищем.
– Мы должны спуститься хотя бы на один этаж!.. – бросил ему на бегу Лувертюр, отчаянно грохоча каблуками по крыше.
Когда он вцепился руками в железо пожарной лестницы и уже приготовился ступить на нее, увидел – снизу, ему навстречу карабкаются два полицейских.
"Была не была! Успеем!" – пронеслось у него в голове. Он начал торопливо спускаться вниз. Вот и первый балкончик… Слава богу, никто из обитателей этого небольшого дома не додумался на него выйти. То ли внутри просто никого не было, то ли хозяева со страхом и волнением дожидались, пока полиция сама схватит злодеев.
Но тут, посмотрев вниз, он понял, что на втором балкончике, с которого он и намеревался прыгнуть на крышу проезжающего автобуса, он окажется одновременно с двумя полицейскими.
Те тоже это поняли. Видимо, объяснить поведение преступников чем-то иным, кроме как желанием сдаться, полицейские не могли и потому карабкаться вверх перестали. Один из них остался на лестнице, держась за нее двумя руками, второй принялся спускаться вниз.
Очень быстро Джон и Лувертюр оказались на заветном балкончике. К этому моменту светофор уже успел переключиться на зеленый и автобус оказался почти под ними. Возле полицейских машин, перегородивших дорогу, он с шипением притормозил, взял поближе к стене, и Лувертюр смог совершить достаточно мягкую посадку на его крышу. Но Джон мешкал… Похоже, его сковал страх.
– Ну же!.. – крикнул мулат.
Джон решился, оттолкнулся от балкончика и прыгнул… В эту секунду автобус тронулся…
Изогнувшись, мулат успел схватить за руку пытающегося удержаться на краю автобусной крыши товарища, рывок, рукав с треском пошел по шву, но Джон уже был рядом с Иваном.
У Лувертюра сложилось впечатление, что в первые несколько мгновений полицейские просто не сообразили, что произошло и куда делись те двое, которые, как им видимо представилось, спускались вниз, чтобы отдаться в руки правосудия. Как раз теперь двухэтажный автобус, видимо истомившийся в ожидании на светофоре, прибавил ходу. Когда полицейские наконец заметили, куда делись беглецы, догнать их можно было только на машине. Но именно теперь, как назло, узкую улочку перегородили два больших автофургона, двигавшихся во встречных направлениях…
С крыши через окно Джон и Лувертюр ввалились в салон второго этажа. Пораженные пассажиры не были помехой, – никто не попытался их задержать. Да и за что?..
Автобус подъехал к остановке, и они вышли на людную улицу. Позади уже слышался вой полицейской сирены. Впереди, в некотором отдалении от них маячил полисмен, который, правда, смотрел не на них, а туда, откуда должны были появиться продиравшиеся сквозь пробку автомобили стражей правопорядка. Но вот он начал поворачивать голову в сторону Лувертюра и Джона…
– Расходимся, как будто мы незнакомы друг с другом… – произнес Лувертюр, стараясь особенно не поворачивать голову в сторону Джона. – Ищи меня в общежитии. Пэкхэм Стрит, 28. Постараюсь хоть что-нибудь разведать за эти дни.
Джон, не поворачивая головы, слился с толпой.
Набравшись смелости, Лувертюр пошагал по улице прямо навстречу вою сирен. Однако, когда до ехавшей первой полицейской машины оставалось меньше десяти метров, он, так и не поравнявшись с ней, свернул налево, в переулок и, спокойно пройдя несколько метров, зашел в двери супермаркета.
Некоторое время назад он уже был в нем и знал, что в просторном торговом зале есть еще и двери, выходящие на другую, перпендикулярную улицу…
53
Томас Харди выглядел возбужденно. В каждом сказанном им слове слышался энтузиазм сыщика, идущего по следу. Рассказывая, он непрерывно ерзал в глубоком, удобном кресле, больше подходившем для воскресного просмотра фильма в кругу семьи, чем для доклада начальнику.
– Все шестеро до приезда в Великобританию, где их ожидала такая скорая и ужасная смерть в петле, лечились в различных сумасшедших домах центральной России. Некие люди смогли забрать их оттуда, разумеется, с нарушением всяческих инструкций и норм буквально за пару дней до отлета в Лондон.
Вильям Вильямс слушал своего помощника не перебивая.
– Почему я говорю вам об этом, шеф… – Харди сделал небольшую паузу. Очевидно, здесь Вильямс должен был и вправду выразить недоумение, но того, видимо, в рассказе Томаса ничего не удивляло, потому что начальник этнического отдела сидел с невозмутимым видом, и Харди не оставалось ничего другого, как продолжать. – Главное обстоятельство заключается в том, что все шестеро не просто являлись глубоко психически больными людьми, а еще и буйнопомешанными!.. Невероятно, не правда ли?!.. Все шестеро летели в Лондон одним и тем же рейсом. Установить, сопровождал ли их кто-либо, точно не удалось. Списки пассажиров, разумеется, были проверены, и тут-то я и напал на одну интересную деталь. Вместе с сумасшедшими к нам в Лондон прилетел один достаточно любопытный субъект – мулат. В этом обстоятельстве, разумеется, нет ничего необычного. Как и в том, что он прилетел в Лондон. Но мое подозрение отчего-то упало именно на него. Всех остальных пассажиров, сидевших рядом с будущими жертвами, трудно заподозрить в связях с африканской общиной Лондона, а вот этого… Зовут его Иван Лувертюр…
Вильям Вильямс наконец-то оживился.
– Фотографии есть?..
– Да, я уже раздобыл его фото. Это было несложно. Он приехал учиться.
– Очень хорошо. Покажи фото всем, кто так или иначе проходил свидетелем по этому делу.