– Существует ли какая-нибудь легенда, связанная с этим местом?
Он прикоснулся сложенными ладонями ко лбу.
– Салим Чишти.
– Кто?
Терри, черт бы тебя побрал, с чего ты кажешься таким довольным? С радостной улыбкой он похлопал по путеводителю:
– Все есть вот здесь.
Она скривилась.
– Я спрашиваю господина Сингха.
– Император Акбар построил этот город в знак благодарности святому и переселил сюда свой двор. – Шофер вздохнул. – Он пустует уже много-много лет.
– Благодарности за что?
Тут вмешался Терри, которому не терпелось тронуться в путь:
– Здесь все есть, Сара. Все в книге.
– До заката, – сказал сикх, как будто отмерил им срок.
***
Шофер оставил их на дороге, под ярким солнечным светом, из-за которого им приходится щурить глаза. На спускающихся вниз улицах толкутся туристы, торговцы, попрошайки – их целые толпы, – и Сара делает шаг ближе к Терри, будто хочет сбежать от них; странно, но это как войти в зрачок фотокамеры за мгновение до того, как он закроется.
Что-то движется. Идет время. Сара сбрасывает с себя оцепенение, моргает. Освещение изменилось – видимо, прошло уже много времени.
– Терри, что мы здесь делаем?
– А ты как думаешь? Стоим в очереди за билетами.
Желание.
Она оборачивается: "Кто это сказал?"
Одно желание.
– Я не вижу никакой очереди.
– Ну и хорошо. Тогда мы просто войдем. – Он потянул ее за руку. – Пошли!
Она и хочет этого, и боится. Впервые за все время она не видит галдящих экскурсоводов, никто не выпрашивает доллар, никто не продает безделушки, лакомства, воду. Их машина уехала, Рави Сингх уехал, и дорога, что привела их в этот город-призрак, пуста. Они одни – впервые с того момента, как приземлились на субконтиненте.
– А где все?
– Внутри, скорее всего. – Голос Терри звучит неуверенно – в первый раз за все время. – Или, может быть, сегодня тут вроде выходного дня.
После суматохи и шума спустившаяся на них тишина кажется такой зловещей, что Сара непроизвольно дрожит.
– С нами тут ничего не случится? – не скрывая тревоги, спрашивает она, но Терри этого не замечает.
– Сара, это же национальный памятник! Ты что, думаешь, его не охраняют?
– А откуда я знаю! Я даже не знаю, почему мы здесь!
У него есть желание.
"Что?" – Она оборачивается к Терри:
– Ты что-то сказал?
– Я сказал, вот он. – Судя по интонации, он говорит не только о городе. Вверху широкого ската их ждут, словно раскрытая пасть, высокие, массивные ворота. Он проводит ее под их сводами, и они выходят на залитый злым солнцем двор. – Волшебный город.
У них всегда есть желание.
Чувствуя нервную дрожь, она оглядывает раскинувшийся впереди древний город. Он великолепен. Поразителен. Пуст. Над арками, луковичными куполами и минаретами, крепостными стенами и башенками – дикое синее небо, абсолютно пустое, если не считать припаянного к нему белого, струящего жар солнца. Сколько сейчас времени – полдень?
– О-о-о. – Глаза не смотрят из-за яркого света. Не помогают ни шляпа, ни солнечные очки. Сара, словно кипяток, глотает обжигающий воздух. – О!
– Здесь… – С помощью своего голоса Терри пытается поднять ее и перенести туда, где она не хотела бы оказаться. – Здесь…
Она инстинктивно подносит к губам бутылку с водой.
– Здесь жарко.
– Я не знаю, на что это похоже, – радостно говорит он. – Здесь так красиво!
Она делает несколько глотков и после этого чувствует себя немного лучше.
– Да.
– Это выраженная в камне мечта императора о… я не знаю… – Затем Терри неосторожно переступает черту. – Сара, давай когда-нибудь привезем сюда детей.
Ошеломленная светом, идущая, словно во сне, она мгновенно приходит в себя.
– Ты обещал, – говорит она, и он замолкает.
Сара Кендалл выросла без матери, и потеря ее собственных нерожденных детей убедила ее в том, что она не должна умереть так же, как ее мать. Она не умрет, как ее мать, только не так. Но дело не только в этом. Она больше не хочет испытывать такое горе, такое страдание. Больше никогда в жизни.
После этого она выживала, сжимая зубы и не подпуская к себе никого. Один человек рядом с ней – это ее предел, и Терри это знает.
– Теперь, – резко говорит она, поскольку он так ничего и не объяснил, – об этой легенде.
– Император Акбар взял на себя обет, – охотно говорит Терри, и она понимает, что он не расскажет ей всей правды. – Сикри означает "благодарность". Император получил, что хотел, и поэтому построил этот город. – Затем Терри коротко пересказывает историю империи Великих Моголов, но по-прежнему не говорит, за что Акбар приносил благодарность. Словно коммивояжер, не желающий раскрывать сразу всю информацию о товаре, он углубляется в путеводитель. – Здесь говорится, что строительство крепости и дворцов заняло несколько лет. Все, кроме песчаника, который они добывали прямо здесь, приходилось привозить из других областей Индии. Абсолютно все: мрамор и малахит, металл, ковры и мебель, инструменты и топливо – все необходимое. Носильщики доставляли сюда одежду, драгоценности и оружие для сотен людей. Сюда привозилось все, что требуется для правления империей. Когда все было сделано, сюда приехал двор Акбара – многие сотни и сотни: воины и царедворцы, жены и наложницы, слуги и рабы. Тысячи голов скота.
От жары у нее кружится голова, но Терри бубнит и бубнит, словно гипнотизер. Она раздраженно восклицает:
– Терри! Ты что, весь путеводитель собираешься мне прочитать?
Слушай.
– Слоны императора, – заканчивает он. – Рави высадил нас на скате для слонов. Эти скаты были построены специально для того, чтобы по ним проходили слоны, – добавляет он профессорским тоном, и ей хочется его ударить. – Тебе, может, это неинтересно, но он был величайшим императором из династии Моголов после Бабура. Ты только посмотри вокруг! Акбар продумал все до мелочей.
– С тех пор много воды утекло, – говорит Сара. Рассказывая об этом путешествии прохладным вечером в Провиденсе, Терри не сказал ей, насколько здесь будет жарко, насколько она будет слабой и обезвоженной. Она просто не может спокойно любоваться всем этим великолепием. Она неловко переминается с ноги на ногу. По двору летает красная пыль, она прилипает к волоскам на ее обнаженных руках, забивается в ноздри. – Если он продумал все до мелочей, почему здесь так тихо?
– Вот именно, много воды утекло! Это был удивительный, прекрасный город, рай на земле. Здесь был роскошный тенистый сад, позволявший наслаждаться прохладой даже в самые жаркие месяцы. Здесь была отличная система водоснабжения, но, понимаешь, в этом городе было слишком много людей и скота… – Терри вздыхает. – Прошло несколько лет, и в один прекрасный день вода просто кончилась.
Она, по примеру Терри, тоже вздыхает:
– И город умер.
– Да. Теперь сюда приезжают только туристы. – Он смотрит прямо на нее и добавляет: – И пилигримы.
Да, пилигримы. Сара дергается, словно лошадь, которой докучает овод. Пилигримы, у которых есть желание.
– Какие пилигримы?
Оставив ее вопрос без ответа, Терри выводит ее из крытого прохода на открытое место. Свет ослепляет, под ним все обретает резкие, рельефные очертания: карнизы, купола и башенки, галереи и украшенные тонкой резьбой стены из красного песчаника, служащие границей пустынного города императора Акбара. Огромный двор безмолвен, и это вселяет тревогу. Вокруг все замерло в неподвижности; никаких туристов, бродящих по переходам или позирующих перед пленочными "мыльницами" или цифровыми фотоаппаратами; никаких экскурсоводов, наперебой предлагающих свои услуги, никаких детей-попрошаек, улыбающихся во весь рот, или торговцев водой и сладостями. Она дотрагивается до его руки.
– Терри, а где все?
– Да какая разница? Этот город только наш! – Он смеется и сжимает в ладони ее пальцы, словно ребенок, тянущий ее поиграть. Он ведет ее по очередному проходу, над головой у нее кружевной красный песчаник. – Смотри!
Когда Терри наконец отпускает ее, она делает шаг назад, чтобы хорошо рассмотреть мужчину, который привез ее в это красивое, пустынное место: знакомое лицо, развевающиеся темные волосы – Терри как Терри; и все же она думает: "Знаю ли я тебя?" На мгновение они останавливаются и смотрят через каменную ажурную решетку на расстилающуюся за стеной пустыню.
– Все, что построил Акбар, – наше!
Во рту у нее сухо; кожа как бумага; даже глаза и те, кажется, страдают от недостатка влаги.
– Да, – отвечает она, потому что он ждет ответа.
Она еще не знает, в чем здесь подвох, но подвох есть: напряженная нетерпеливость Терри, странное чувство, что камни или что-то заключенное внутри них разговаривают с ней. Она прислушивается, но голос Терри заглушает то, что, как ей кажется, говорит с ней.
– Здесь написано, что у Акбара было пять тысяч наложниц. – Он показывает пальцем. – Я думаю, это зенана – гарем, где все они содержались. Но ты знаешь, из всех этих жен… – Он замолкает. Решает, что еще не время, и не продолжает.
Он хочет.
Она встревоженно оглядывается по сторонам. "Что он может хотеть? Я даю ему все, что он хочет". Она не прочь была бы оказаться лицом к лицу с таинственной фигурой, которая шепчет, не имея голоса. Она не отказалась бы поспорить. Если бы она заметила, что кто-то следует за ними, прячась за ажурными перегородками, – живой человек, которого, кажется, слышит она одна, – она бы почувствовала себя лучше. Сейчас она спокойно встретила бы даже врага, намеревающегося ее убить. Он хотя бы человек. "С этим, – думает она, – я могу справиться". Но рядом с ней только Терри.
И она задает вопрос ему:
– Чего ты хочешь, Терри?
Но он ушел вперед и не слышит.
"Странно, – думает она. – Все так странно". И продолжает:
– Это что-то вроде жертвоприношения?
Больше. Слова вплывают ей в голову – это предостережение. Они всегда хотят больше.
– Что?
Типично для Терри: он игнорирует вопрос с помощью очередной порции сведений.
– Видишь вон то возвышение посреди воды? Там сидел Акбар, когда вершил суд вне стен дворца. Чтобы с ним поговорить, надо было пройти по тем узким мостикам. Здорово придумано, правда? – Он заглядывает в книгу, потом показывает в другую сторону. – Видишь те ступени? Иногда он сидел там, на той площадке. И играл в шахматы, используя вместо фигур своих подданных. Мы сейчас стоим на шахматной доске. – Он ведет ее к лестнице. – Видишь квадраты? – Он разворачивает ее, словно партнершу в танце. Они останавливаются и рассматривают покрытую клетками площадь. Он разворачивает ее обратно. – Он манипулировал живыми людьми, как шахматными фигурами.
Как объектами своих желаний.
Терри задумчиво заканчивает:
– И он всегда выигрывал.
"Что?" Она слышит не ветер и не голос, но что-то неслышимое и, тем не менее, желающее быть услышанным. Предостережение:
Как тобой.
"Как мной?" Если это предостережение, то чего она должна остерегаться? Они ведь обо всем договорились, разве нет? Терри все понимает и со всем согласен. Он дал обещание. Тогда что происходит? Он прется вперед как танк к какой-то неведомой ей цели, вычитывает из путеводителя описание всего, мимо чего они проходят, словно недавно окончивший институт учитель, впавший в транс от звука собственного голоса. Она пытается заставить его идти помедленнее, но мужчина, которого она вроде бы знает, отгораживается от нее книгой, отмахивается от вопросов.
Пока они идут, – кажется, что многие мили, – небо над их головой выбеливается до цвета расплавленного свинца; она устала, умирает от жажды, а Терри все тянет ее вдоль строки текста, читая его, словно религиозный фанатик, открывающий для себя вселенскую истину.
– Для строительства этого города император привез мастеров со всех концов света, его архитектура богата и разнообразна и включает в себя элементы, взятые из всех известных на тот момент культур.
– Хватит! – кричит она, когда он ныряет в очередной длинный проход. – Пожалуйста, Терри, хватит! – Впервые за все время брака, построенного на любви, Сара думает, что их совместная жизнь может скоро закончиться. Она отмахивается от слов руками; она ничего не может объяснить, не обидев его. "Как я могу слушать, когда ты читаешь, да еще так громко?"
Они подходят к еще одному зданию из красного песчаника. Вступая в тень, она стонет от облегчения.
– А это, – говорит он и читает, а не смотрит вокруг, – это Диван-и-Хас, зал, где Акбар проводил аудиенции. Он сидел наверху вон той колонны, скрытый ажурными перилами, так что его можно было слышать, но нельзя было видеть. Он был здесь властью – безликой и всеподавляющей. Когда император говорил, ни один из людей внизу его не видел, но слышали они каждое слово, и его приговор звучал так, как будто его изрекает сам бог. – Он показывает. – Смотри!
И Сара смотрит, хотя уже давно перестала это делать. Она следит взглядом за его пальцем, который указывает на каменную колонну, вверху которой, скрытый от глаз каменными решетками, расположен пьедестал для его трона. Вся эта конструкция выглядит как перевернутый рожок с мороженым или огромный свадебный торт. "Бог ты мой".
– Он тут проводил аудиенции?
Терри отзывается загадочной фразой:
– Находясь здесь, внизу, мы можем слышать, как он говорит, но не можем видеть, как он принимает решение.
"Мы". Это настораживает.
– Какое решение?
Какое желает.
"Слава богу, ты вернулся". Сара, находясь в чужой стране, не зная, куда деваться от нервной дрожи, не представляет, какого бога она славит.
– Ну, обо всяких там важных вещах.
В следующее мгновение Терри уже лезет по истертым ступеням наверх, на галерею.
– Куда ты, Терри? – Она видит, как он бежит вдоль стены у нее над головой. Она кричит: – Что ты делаешь? – Махнув рукой, он проходит по одному из шести мостиков, ведущих к центральной колонне, и исчезает на императорской площадке.
Они всегда получают то, что желают.
Сара судорожно вздыхает. Ее беспокойство нарастает, она снова кричит, на этот раз настойчивее:
– Терри, что ты делаешь?
Проходит очень много времени, и его голос доносится сверху. Ее упертый, ничего не замечающий возлюбленный снова громко читает путеводитель, сидя на возвышении, предназначенном для императора.
– Легенда говорит, что ни одна из жен Акбара не могла родить ему наследника. Затем к нему пришли странники и принесли рассказы о великом суфийском святом. И Акбар отправился в паломничество в глубь пустыни. Пройдя долгий путь, он сел в ногах шейха Салима Чишти и рассказал ему о своей великой нужде. Святой…
Ее голос дрожит:
– Ты этого хочешь?
– …предсказал, что у него родится сын, но только от жены-христианки.
Слова, покидающие ее рот, на вкус как рвота.
– Ты эгоистичный, лживый… – Она не может подобрать существительное и выпаливает: – Это все, что я должна для тебя сделать?
Затем воздух будто взрывается. Тяжко громыхает голос.
ТАК МНОГО ЖЕН, ТАК МНОГО ЖЕНЩИН, ТАК МНОГО УМЕРЛО, И НЕТ СЫНА, КОТОРОМУ Я МОГ БЫ ОСТАВИТЬ СВОЕ ЦАРСТВО.
Она оглушена. "Неужели это Терри говорит? Это не может быть он".
– Терри! Ты это слышишь? Терри?
САЛИМ ЧИШТИ, МОЛЮ ТЕБЯ О ЧУДЕ…
Мощный, сотрясающий стены голос пробирает ее до самого позвоночника.
– Терри!
МИРИАМ.
– Что это, Терри? Что это?
Не обращая ни на что внимания, ее муж продолжает спокойно читать. Голос у него ровный и четкий, словно у диктора радио:
– Акбар искал ее, пока не нашел, и она родила ему сына, будущего императора Джахангира. В знак благодарности император перенес свою столицу на границу пустыни, в Сикри, и построил здесь новый великолепный город.
– Черт возьми, Терри, послушай!
Над ее головой, невидимый, ее муж продолжает читать, как будто он не слышит или ему все равно. Затем, когда она уже на грани, он останавливается.
– Нет, это ты послушай! – кричит он. – О, Сара, давай попробуем еще раз. Я так этого хочу.
– Я думала, ты любишь меня!
И вдруг откуда-то начинают катиться огромные слова. Они спадают вниз, как будто запечатывая императорскую могилу. ЭТО ГОРЬКО, НО КАЖДОМУ МУЖЧИНЕ НУЖЕН СЫН, КОТОРЫЙ ПОХОРОНИТ ЕГО, И ОНА…
Голос грохочет, и на фоне этого грохота в зале для аудиенций слышится тихий вздох. Сара чувствует, что ее вот-вот накроет волна истерики. Она понимает, что ее подруга, женский призрак, который все это время шел с ней рядом, уходит. Ее последние слова падают, как сухие листья. Теперь ты знаешь.
Она кричит срывающимся голосом:
– Мириам? Мириам, не уходи! – Но Мириам уже нет рядом. Она исчезла, словно ее и не было.
Теперь она одна против мужчин.
НЕ СПРАШИВАЙ МЕНЯ, ЧТО ЗДЕСЬ ПРАВДА, А ЧТО ЛЕГЕНДА. ИДИ.
Раздается продолжительный хруст камня по камню, словно закрывается какая-то огромная ловушка.
Оторопевшая – нет, просто остолбеневшая Сара зовет:
– Акбар?
Но там только Терри. Он уходит с каменной колонны у нее над головой и по мостику возвращается на галерею, где она его уже видит. Живи Сара хоть сто лет и думай об этом каждый день до глубокой старости – она все равно бы никогда не поняла, кто только что говорил с ней.
Что ей сейчас надо, пока она стоит здесь, в этом пустом красивом зале для аудиенций в призрачном городе императора Акбара, расположенном на сухой возвышенности на границе пустыни Тар в северной Индии, и дожидается своего мужа, а он тем временем спускается с верхнего яруса и бежит к ней с распростертыми объятиями, – это принять решение. И она его принимает.
Улыбаясь, он спешит к ней:
– Ну, что ты думаешь?
Она вздыхает и слегка кривит душой:
– Давай пока не будем ничего загадывать. Давай пока осмотрим оставшиеся достопримечательности.
Они покидают здание. Снаружи ее с ног до головы обливает оранжево-золотой свет. Солнце уже клонится к закату. Сколько же времени они там пробыли? Ей на зубы попадает сухой песок, она хватается за бутылку и обнаруживает, что та пуста.
Терри по-прежнему ничего не замечает. Он тащит ее вдоль небольшого возвышения к гробнице Салима Чишти. На табличке при входе по-английски написано, чтобы входящие снимали обувь, но Терри не обращает на это внимания. Несмотря на то что вокруг никого нет, Сара снимает сандалии. Мраморный пол удерживает дневное тепло. Сара очень утомлена и хочет пить. Ей приносят облегчение длинные тени. Терри поднимает глаза от путеводителя:
– Тут говорится, что шейх похоронен здесь.