Что он мог еще сделать?
Когда старики ушли, Назар уже давно и крепко спал. Проводив родителей, Валерия с Михаилом тихо проскользнули в детскую. На письменном столе горела лампа с накинутым на абажур свитером Назара, слегка приглушавшим свет.
– Снова поднялась температура, – констатировала Валерия, осторожно коснувшись лба Назара. – Может, стоит дать ему жаропонижающего?
– Ты собираешься его разбудить?
– Нет, конечно… пускай спит, – она собиралась добавить что-то еще, но, видимо, не знала, с чего начать.
Левшиц вопросительно поднял брови:
– Что?
– Тебе не показалось… он как-то изменился после переезда сюда? Ничего такого не заметил?
– Ну, в общем-то, да. Кое-что. Это ведь первый в его жизни переезд. Наверное, так и должно быть. Это нормально, разве нет?
– Я знаю, – перебила Валерия, с некоторым раздражением, – Я имею в виду другое.
– А я еще не научился читать мысли. – Он кивнул в сторону спящего Назара. – Говори, пожалуйста, тише, если действительно не хочешь его разбудить.
Будто в подтверждение этих слов, Назар засопел громче и перевернулся на другой бок.
– Он… – Валерия заговорила на полтона ниже, – Он как будто все время чего-то боится. Странно себя ведет. Ты видел те нитки?
– Под кроватью? – Левшиц кивнул.
– А помнишь, как он налетел на тебя в коридоре? Потом тот ночной кошмар… И в больнице он тоже вел себя очень странно, мне кое-что рассказали, я ведь говорила тебе?
Он снова кивнул.
– Что все это может означать? – вздохнула Валерия, – Мне это страшно не нравится. Наверное, ты считаешь – да и он тоже, – что я ничего не замечаю, но… это уже напоминает какой-то… психоз. Я думаю, его нужно показать врачу.
Левшиц поглядел на нее, будто ослышался:
– Если я правильно понял – психиатру?
Та возвела очи горе:
– Ну не ортопеду же!
– Черт возьми, Лера! – вспылил Левшиц. – Нашему сыну всего восемь лет! А ты считаешь, что у него не все в порядке с головой только потому, что…
– Тише, ты его разбудишь, – предупредила в свою очередь Валерия.
– Он ведь еще ребенок, – Левшиц перешел на громкий шепот, – да и приболел к тому же. Даже все его друзья – где они теперь?
Он сел на стул у письменного стола, а затем, как-то мгновенно успокоившись, мягким движением руки усадил Валерию себе на одно колено.
– И где же они теперь? На нас всех повлиял этот переезд. Я вот, например, сам еще не успел отойти толком. А что касается этих ниток… Пускай себе, если ему так спокойнее.
– Извини, – ответила Валерия, помолчав минуту, – Наверное, ты прав. Я переборщила…
– Останешься с ним еще на пару часов?
– Нет, – она изобразила усталое подобие улыбки. – Думаю, уже нет необходимости.
– Идем спать? – Михаил покачал ее на ноге.
Валерия задумчиво посмотрела куда-то вверх:
– А что, есть другие предложения?
– Возможно.
– Тогда я готова их выслушать.
* * *
В оставшиеся дни августа в жизни семьи Левшиц не случилось ничего особо примечательного. Если не говорить о неослабевающем напряжении в детской, витавшем как воздушное электричество перед грозой, которое чувствовал Назар. Дважды за это время его посещал участковый врач, совсем еще молодая женщина – она заверила Валерию, что никаких осложнений пока не наблюдает и, похоже, корь пройдет без последствий. И согласилась продлить ее больничный до начала сентября, а Назар мог рассчитывать на лишних две недели каникул. На это известие он среагировал довольно сдержанно, только кивнул и спросил, успеет ли полностью исчезнуть сыпь до середины сентября – не хотелось появиться в новом классе, напоминая двуногий пятнистый гриб. Докторша рассмеялась и сказала, что все будет в порядке, но кое-что зависит от его собственной кожи.
30 августа он заметными темпами пошел на поправку, однако продолжал внутренне беспокоиться, что может не успеть полностью избавиться от сыпи до появления в новой школе. Весь следующий день Назар провел, обдумывая эту проблему, а под вечер наконец себе признался, что на самом деле его тревожит совершенно другое – сыпь была просто ложным поводом.
Он ждал.
4
Это случилось, когда август передает бесконечную круговую эстафету сентябрю – "Сторож" впервые сработал.
Назар моментально открыл глаза, ни секунды не сомневаясь в том, что звон колокольчика мог ему почудиться или присниться. К тому же, он недавно вставал попить воды и едва успел опуститься до той зыбкой границы, где дрема переходит в настоящий сон – как деление на циферблате вселенских часов, у которого август каждый год назначает мимолетное рандеву своей вересневой подружке.
Детская, как и прежде, была залита приглушенным светом настольной лампы, в квартире стояла тишина, родители давно спали. Вызванные Назаром стрелки указывали на половину третьего… или чуть-чуть больше.
Плинк!.. – звякнул колокольчик. "Сторож", как верный пес, все это время оставался начеку. И вот наконец настала пора исполнить свой долг. Плинк!.. – но только один раз, будто Стучащий По Трубам хотел лишь намекнуть о своем присутствии.
А, может быть, обнаружив, что его появление не осталось незамеченным, решил затаиться.
"Он точно был здесь, точно был… Пылью несет так, словно мама не убирала в комнате целый год," – Назар лежал с гулко ухающим сердцем в груди, гадая, убрался ли монстр восвояси (где это? куда он уходит?) или терпеливо выжидает прямо под ним, осторожно изучая паутину сторожевых капроновых нитей из катушки для воздушного змея, змея, взятого в плен и доблестно погибшего в неравном бою с высоченным кленом год назад…
Изучает и ждет, прислушиваясь к его дыханию.
В таком случае, он уже знает, что Назар не спит.
Или…
Назар против своей воли подскочил, когда по днищу кровати заскребло. И, покрываясь липким, отвратительно щекочущим под мышками потом, весь превратился в слух. Во рту снова пересохло от страха. Еще заскребло… раз… другой… Будто мышь под половицей. Огромная косматая – каких не бывает.
Когти.
Длинные и острые, смертельно опасные.
Потом снова наступила тишина. И она показалась Назару даже хуже, чем скреб когтей буки. Он никогда не думал, что тишина способна быть настолько гнетущей. И как назло, в этот момент ее ничто не нарушало, словно весь мир вокруг прислуживался вместе с ним.
Но это не помешало Назару удивиться, почему "Сторож" теперь молчит, если бабай все еще находится у него под кроватью? Ведь поперечные нити были натянуты всего в десяти-пятнадцати сантиметрах над уровнем пола. А чудовище, насколько он предполагал, тянуло габаритами на крупного взрослого мужчину. Может, не настолько крупного, как его отец, но… как ему это удается?
Плинк!.. – опять коротко звякнул колокольчик.
Я ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ ДРУЖОК Я УМЕЮ ЖДАТЬ У НАС ВПЕРЕДИ МНОГО ВРЕМЕНИ
"Когда-нибудь он все равно доберется до меня", – с ужасом подумал Назар.
"Сторож" его не остановит.
Несколько минут тянулось очередное безмолвие.
И Назар заподозрил неладное: что если чудовищу удалось отцепить колокольчик, лишив "сигнализацию" голоса?
Он осторожно перебрался в ноги кровати и, перегнувшись через спинку, посмотрел вниз. Колокольчик, невредимый, висел на месте. Назар облегченно вздохнул – нет, конечно, чтобы дотянуться до него, монстру пришлось бы наделать гораздо больше шума, каким бы хитрым и проворным он ни был.
– Что, не вышло? На-ка выкуси! – торжествующе ухмыльнулся Назар. И даже сунул кукиш между ножек кровати, правда, быстро одернув руку назад. – На отсоси, гнида пыльная! Трахни себя в зад, если есть чем! – его внезапно обуяла безудержная радость, оттеснившая страх в далекие темные закоулки.
Колокольчик вновь дернулся: плинк-плинн-н!..
Но теперь Назара это только сильнее раззадорило.
– Ну, давай, давай! Как успехи, страхоебище? Давай еще! Что-то не выходит, членосос? Давай! Потрахайся со своей волосатой задницей!
Плинк-плинк-плиннн-н!.. – ответил колокольчик, на этот раз уже заметно энергичнее.
– О!.. – кровать под Назаром задрожала и слегка сдвинулась с места, по днищу со скрежетом полоснули когти, – Что, дрын не достает? Тяни сильнее! Тяни, рыло волохатое!
Кровать заходила ходуном не на шутку.
– Может, подкинуть вазелина? – хохотнул Назар, уже совершенно позабыв о своем недавнем страхе. Теперь ему было страшно весело, чертовски весело, даже как-то пугающе весело.
– Давай, пугало! Говножор!
Плинк-плинк-плинк!..
– Давай! – Назар даже не заметил, что, войдя окончательно в раж, смеется в полный голос. – Вот это да! Как успехи, образина?
Было слышно, как, уже не стесняясь, под кроватью возится кто-то большой, огромный – Назар мог без труда различить сухое сопение.
Колокольчик буквально взбесился…
– Давай! Ну да… – Назар вдруг осекся, мигом, лишившись своей странной веселости.
Что-то произошло.
Кажется… какой-то новый звук?
И вот опять.
Будто лопнула струна.
Назар переполз на середину кровати и только сейчас заметил, что она уже давно стоит неподвижно. "Сторож" тоже почему-то молчал. Назар зябко поежился, хотя его прошиб пот. Страх вернулся. Недавняя безумная скачка на кровати казалась сном. Неужели все это только что происходило?! – он не мог в это поверить.
Зубы застучали как кастаньеты – то ли от холода, то ли от внезапно вернувшегося ужаса, а может, и от того, и от другого вместе. Назар укрылся одеялом, чтобы согреться, но тут же подскочил, потому что где-то под ним снова лопнула невидимая струна.
Будто сошедший с ума басист размеренно рвал струны своей гитары…
Назар вдруг понял, что если прямо сейчас же не бросится в туалет, то напустит прямо в постель.
Туон-нг!.. – лопнула новая струна, и его мочевой пузырь едва не дал течь.
Он секунду прикидывал, как ловчее соскочить с кровати – и как можно дальше от нее приземлиться, – чтобы монстр не успел схватить его за ногу, затем прыгнул и бросился в уборную.
Еще по пути к вожделенному унитазу до него дошло, что звуки лопнувших струн могли означать лишь одно – чудовище рвало нити…
* * *
Михаил Левшиц приподнялся на локте, сонно моргая глазами.
Вроде бы, из комнаты Назара доносился какой-то тусклый приглушенный звон, похоже, колокольчика. Ну да, – напомнил он себе, – того самого, что парень подвесил в ногах кровати. К этой… как ее?.. самодельной сигнализации на чудищ. Но не поздновато ли для игр?
Что-то тут не так.
Левшиц опустил ноги на пол и снова прислушался. Может, показалось? Да нет, не показалось – вот затилинькало опять. Самый обычный колокольчик, из тех, что используют для рыбацких снастей. Не слишком-то и музыкальный, если откровенно. Странно, что он вообще его услышал сквозь сон – у стен вполне приличная звукоизоляция. Если бы не полная тишина в доме… А это что? Голос Назара? То ли плачет, то ли смеется…
Странно, черт возьми!
Он нащупал в темноте шлепанцы, сунул ноги и поднялся, намереваясь выяснить, какого дьявола там происходит – последние полминуты колокольчик тренькал не переставая.
И вдруг умолк. Левшицу почему-то стало не по себе. Он перегнулся через спящую жену и зажег бра. Свет упал на лицо Валерии, она чуть пошевелилась, но не проснулась. Впрочем, она обычно спала менее чутко, чем он.
Из детской по-прежнему больше не доносилось ни звука. Но было что-то настораживающее в этой восстановившейся тишине. Что-то тут не так, – повторил себе Левшиц, открывая дверь комнаты и выходя в коридор.
На дорожку узкой полосой падал свет, проникая через щель между полом и дверью детской. От настольной лампы.
Он уже собрался заглянуть в комнату сына и даже начал поворачивать дверную ручку, когда услышал стон Валерии. Сперва сонный, а затем испуганный и сдавленный, будто кто-то зажал ей рот.
Моментально потеряв интерес к детской, Левшиц ринулся в спальню. И едва не закричал, увидев представшее перед ним зрелище.
Валерия, будто в пароксизме эпилептического припадка, извивалась на диване, комкая отброшенное в ноги одеяло. Лицо посинело, радужные оболочки зрачков почти целиком закатились вверх, обнажая неправдоподобно огромные белки глаз, руки бешено колотили по постели. Скованный ужасом, Левшиц не мог оторвать взгляда от длинных когтистых лап, покрытых темно-серой густой шерстью, душивших ее за горло. По щекам тянулись глубокие кровоточащие царапины. Лапы высовывались из-под подушки Валерии, но в первый момент Левшицу показалось, что они растут прямо из ее боков.
Валерия резко застыла, перестав сучить ногами, судорожно дернулась последний раз и безвольно вытянулась вдоль дивана. А он и дальше не мог двинуться с места, будто ступни были приколочены гвоздями к полу.
Мохнатые серые лапы разжали горло Валерии и с трущимся звуком втянулись под подушку. Длинный коготь распорол наволочку у левого виска. Глаза Валерии так и остались открытыми, на лице, обращенном к Левшицу, застыла могильная улыбка. Вокруг витал невероятно сильный запах старой пыли.
– Бог ты мой… – потрясенно прошептал Левшиц. – Господи… этого не может быть… Лера… – он стал, будто в трансе, приближаться к дивану.
– Лера…
И в этот момент из детской заполошно завопил Назар.
Левшиц медленно перевел расширенные от ужаса глаза с мертвой жены на дверь спальни и сделал первый неверный шаг в ее сторону. Второй не вышел – что-то мелькнуло из-под дивана и крепко схватило его за лодыжку. Он потерял равновесие и грянулся об пол…
С кровати. Это спасло его от дальнейшего продолжения кошмара.
Левшиц выругался и поднялся на ноги, одновременно потирая ушибленный крестец и смахивая с лица обильно выступивший пот.
Жена как ни в чем ни бывало посапывала у стены, но его все еще трясло от пережитого во сне шока. Препаскуднейший сон. Если Назару привиделось что-то подобное в ту ночь, то совсем не удивительно, что он вяжет нити между кроватными ножками. Еще как не удивительно.
Оставаясь под властью впечатления, он прислушался, что происходит в квартире. Особенно в комнате сына. Больше всего Левшица беспокоил… колокольчик. Уж слишком явственно он звучал в его кошмаре. Полнейший бред, конечно. Но…
Нужно было проверить.
* * *
Вернувшись не без должного опасения к себе в комнату, Назар внимательно осмотрелся с порога. Не исключено, что за время его краткого отсутствия в уборной чудовище успело выбраться наружу и теперь поджидало где-нибудь сбоку от двери или в другом месте. Однако ничего опасного не заметил. Похоже, бука еще оставался под кроватью. Он перевел взгляд на нее.
Нить, идущая по периметру наружной стороны, резко оттянулась от середины в темную глубину, издала туон-нг!.. и обвисла длинными усами сдохшего сома. Колокольчик больше не тренькал, утратив связь с сигнальными "нервами".
Из-под кровати вынырнула отвратительная морда Того, Кто Стучит По Трубам. Назара передернуло, он попятился, хотя тот не спешил выбираться целиком, а только рассматривал мальчика. Край простыни свешивался ему на макушку.
И этого хватало, чтобы оторопеть. Назар видел Стучащего По Трубам первый раз по-настоящему. Сходство с его рисунком для фильмоскопа было поразительным, но то являлось лишь бледным намеком на оригинал. С немного вытянутой морды, покрытой темно-серой шерстью, свисали клочья запутавшейся пыли, два очень близко посаженных маленьких глаза темно поблескивали в свете настольной лампы, вперившись в него холодным буравящим взглядом. Назар пошевелился и отступил вплотную к противоположной стене комнаты. Бабай мгновенно расширил ноздри приплюснутого собачьего носа, скривил несуразно огромный обезьяний рот с вывернутыми наружу черными губищами и с глухим рычанием ощерил два ряда длинных конических зубов.
Это был даже не рык, а, скорее, низкое вибрирующее сипение, в котором смешались злоба и голод.
"Можешь верещать, сколько угодно… маленький комок земного праха. Я все равно достану тебя!.." – слова прозвучали у Назара прямо в голове. Нет, не слова – мысли. Пронизывающий бесплотный голос, лишенный интонаций. По крайней мере, в обычном понимании.
В первый момент Назар решил, что сбрендил. Не могло быть, чтобы монстр с ним так разговаривал – чудовища не должны говорить, не могут!
"Верещи, маленький человеческий выкормыш… ВЕРЕЩИ! Это тебя уже не спасет. Мне проторен путь сюда, давно проторен… не тобой…"
От присутствия чужих мыслей в голове Назара едва не выворачивало наизнанку. Чужой, нечеловеческий разум словно дотрагивался до него отвратными липкими пальцами.
Тут из спальни родителей донесся такой стук-грюк, как будто кто-то роскошно свалился с дивана. И сразу же за этим последовало чертыхание Левшица-старшего. Назар одернул взгляд в сторону, стараясь больше не смотреть монстру прямо в глаза. Тот повел безобразной головой на шум и подался назад, но не опасливо. Раздраженно. Задергал огромными губищами, порциями выплевывая воздух: б'а-б'а!.. б'а!.. б'а-б'ай!.. – звучало это так же отвратно, как и выглядело. Словно выход сероводорода на гнилом болоте.
Отец, похоже, не торопился возвращаться в постель, заходил по комнате, открыл дверь в коридор…
Тот, Кто Стучит По Трубам "бакнул" еще раз и полностью ретировался под кровать. На миг их глаза снова встретились.
"Я еще вернусь… и полакомлюсь твоим… НЕФЕШ…" – послал бука. И исчез в темноте.
Назар опустился на корточки, чтобы заглянуть под кровать. Но ничего не увидел, кроме слабого, быстро гаснущего малинового сияния. Через пару секунд оно пропало, наводя на мысли об игре зрения.
Сегодня он больше не вернется, убежденно сказал себе Назар, может, очень скоро, даже завтра, но – не сегодня.
Он услышал, как отец идет по коридору, и быстро нырнул под одеяло, повернувшись носом к стене.
Шаги приблизились, но дверь открылась не сразу. Затем Назар уловил громкое дыхание Левшица.
Уже засыпая.
* * *
Левшиц остановился перед дверью детской. Он уже вполне хорошо владел собой, хотя до сих пор был частично обескуражен воспоминаниями тошнотворного парализующего ужаса и ощущением собственной всецелой беспомощности в том паскудном сне.
И вот теперь перед комнатой сына он серьезно взвешивал тот факт, что не знает, как именно поступить, если увидит… точнее, если бы увидел что-то. Что-то странное.
Утром все это покажется полным идиотизмом, конечно…
Стараясь не нашуметь, он открыл дверь и внимательно осмотрел детскую. Ничего необычного. Назар спал, уткнувшись лицом в настенный коврик. Ничего странного.
Свесившихся на пол с ножек кровати оборванных нитей он не заметил.