- Так что мы будем бесконечно смотреть телевизор и дочитаем поганую книгу, которую дала нам Пат, - пообещал я себе. Дядя Дэй предложил устроить меня у себя в университетском городке, но я отказался, пробормотав, что я уже взрослый. Теперь же, припарковав машину и выбравшись из нее с мешком покупок, я начал сомневаться, мудро ли я поступил, отвергнув его предложение.
Была ветреная октябрьская ночь. Луна то появлялась, то исчезала за облаками, сухие листья носились по земле как раненые летучие мыши, и я не удержался от того, чтобы подумать, как прекрасно было бы в такую ночь полетать на метле над печными трубами.
Я шел по аллее, и где-то в ночи мяукала кошка. Я попытался отбросить навязчивые мысли. В конце концов, сказ-ал я себе, где угодно встречается множество кошек. Пройдя квартал в любом пригороде, вы всегда встретите пару бродячих кошек. Просто мое воображение заставляет меня в последнее время видеть кошек больше, чем обычно.
Я поднялся наверх, кивнул скучающему полицейскому, устроившемуся на стуле у моей двери, и вошел к себе. Я включил телевизор, чтобы он немного нагрелся перед тем, как я начну беспорядочно вертеть переключателем программ, отложил в сторону покупки и поставил греться воду для кофе. Затем зазвонил телефон.
Это была Пат Вагнер. Она сказала, что находится поблизости и уже звонила мне, пока меня не было. Она казалась чем-то обеспокоенной.
Я поинтересовался ее мнением насчет кофе, и она сказала, что это было бы великолепно. Я посоветовал ей спешить. Затем я вышел в холл и сказал полицейскому, чтобы тот ее не застрелил, когда она прибудет. Он бросил на меня понимающий взгляд и снова уткнулся в газету.
Пат прибыла меньше чем через двадцать минут. Она, казалось, замерзла на ветру и была чем-то встревожена. Я помог ей снять ее осеннее пальто и усадил на диван, затем пошел за кофе и закусками. Когда я поставил поднос на приставной столик, который я использовал вместо кофейного, она вытащила из сумочки конверт и сказала:
- Я знаю, что, может быть, и глупо беспокоить тебя, Морган. Но я просто ничего не понимаю, и после всего того, что происходило…
Я сел рядом с ней, задумчиво уставившись на предмет, который она достала из конверта. Я тоже ничего не понимал.
Это была роза, помятая от пребывания в конверте. Стебель и листья выглядели вполне обычными. Но цветок, если его можно было так назвать, был совершенно черным.
- Я слышал, что бывают черные розы, - сказал я, - но никогда их не видел.
- Их не существует, - трезво сказала Пат.
Я взял розу, чтобы поближе ее рассмотреть, и улыбнулся:
- Ну уж и не существует!
- Это правда, - настаивала Пат. - Многие годы уже пытаются вывести совершенно черную розу или тюльпан. Каталоги семян обещают награду любому садовнику, который обнаружит такую мутацию.
- Так отправь ее семеноводам, возьми деньги и беги! - рассмеялся я. - Где тебе посчастливилось ее достать?
- Она лежала на кровати, когда я вернулась к себе сегодня вечером.
- В смысле, просто так? Ни записки, ничего?
- Ничего, Морган, и моя дверь была заперта!
Я покрутил стебель между пальцами, наблюдая за игрой света на черных лепестках. Пожав плечами, я сказал:
- Студентки из общежития подшутили. Они окунули ее в черные чернила и подкинули тебе.
- Но зачем, Морган? Я достаточно знакома с юмором второкурсниц. Но здесь не видно никакого смысла. Это совсем не смешно, и откуда эти студенты могут знать, что это значит?
- Не знаю. А что это значит?
Пат, казалось, была удивлена, но потом тускло улыбнулась и сказала:
- Ах да, правильно. Ты не знаешь о моей розовой аренде.
- Ты собираешь арендную плату за розы?
- Нет, конечно. Церковь.
- Это другое дело, - пробормотал я. - Пей кофе, остынет.
- Все не так уж сложно, - улыбнулась Пат, взяв чашку, и стала объяснять: - Я родилась в маленьком городке под названием Аллендорф. Его основали выходцы из Моравии. Одним из основателей Аллендорфа был мой предок, Зигмунд Келлер. Это был трудолюбивый старый датчанин, и со временем он разбогател.
- А, это он собирал плату за розы.
- Не дразнись, Морган. Это очаровательная история, и, с другой стороны, я перепугана из-за чертовой розы.
- Приношу свои извинения, - улыбнулся я. - Продолжай про дедушку Келлера и его розовую аренду.
- Все очень просто, - сказал она. Затем, понюхав свою чашку, она спросила:
- Ты сюда кладешь какие-то травы или что?
- Травы? - Я заморгал. - Черт, насколько я знаю, это обычный растворимый кофе.
- Странно пахнет, - настаивала она, еще раз понюхав. - Думаю, сюда добавлен тимьян или розмарин.
- Отнесу для проверки Хуану Вальдесу. - Я пожал плечами, подняв чашку и понюхав. Мне казалось, что мой кофе в полном порядке. Я сделал экспериментальный глоток и сказал: - Ты рассказывала мне о розах.
- Морган, - сказала Пат вполне серьезно. - Я не думаю, что нам следует это пить!
- Да ну, послушай, - засмеялся я. - Теперь ты думаешь, что они подсыпали в… гм, понимаю!
Я встал и пошел на кухню, снял с полки почти пустую банку кофе и открыл свежую, которую только что купил. Сунув в них по очереди свой нос, я обнаружил, что легкая разница все же была.
Пат присоединилась ко мне, когда я заклеивал почти пустую банку липкой лентой:
- У тебя хороший нюх. Может, кофе просто прогорклый. Мы это узнаем, когда я переправлю его в лабораторию.
- Господи! - вздохнула она. - Ты же не думаешь?..
- Я не знаю, что и думать, - ответил я мрачно. - Но кто-то недавно подсунул мне отраву, и мы лучше откроем свежую банку, пока не узнаем, что было в этой.
Я взял наши почти полные чашки и вылил их в бутылку из-под сливок, сполоснул в раковине и достал новые.
Затем, за чашкой свежего кофе, Пат рассказала мне о розовой аренде. Это действительно была очаровательная история. К старому Зигмунду Келлеру обратились с просьбой построить на его земле церковь. Приход был очень беден, и к тому же другого вероисповедания, чем Келлеры. Однако старик отдал для постройки церкви пять акров земли за ежегодную плату в размере одной июньской розы.
- Это стало народным праздником в Аллендорфе, - рассказывала Пат. - Ежегодно в июне викарий на ступенях церкви вручает самому младшему члену семьи Келлеров идеальную красную розу. Помню, когда я была маленькой, была моя очередь быть Фройляйн фон ди Розен. Я была одета в моравский национальный костюм, и меня фотографировали на ступенях церкви. По-моему, я тогда очень растерялась.
- Готов поклясться, что ты выглядела восхитительно. - Я улыбнулся. - А чья очередь собирать арендную плату в этом году?
- Да я и не знаю. Думаю, дочки моей кузины Бэт, Сары Джой. Я сейчас редко езжу в Аллендорф.
- Но арендная плата все еще взымается, - задумчиво проговорил я, разглядывая странный цветок на столике.
Пат задумчиво кивнула:
- Вот почему это так меня тревожит, Морган. Я имею в виду, кто в университете мог знать, что я когда-то принимала эту июньскую розу? Это было так давно, и я не помню, чтобы я вообще кому-то об этом рассказывала!
- Должно быть, кому-то ты все-таки рассказывала. Или, может быть, это здесь совершенно ни при чем. А есть ли у черной розы, э-э, какое-нибудь религиозное значение?
- Не знаю, - нахмурилась она. - Красная роза означала любовь в средние века, а белая всегда была символом чистоты. Но черная? Этого нет в символике ни одной официальной религии.
- А как насчет неофициальных религий?
- Ты имеешь в виду колдовские культы?
- Колдуны, друиды, вуду и что угодно другое.
- Честно говоря, я не знаю. Но, Морган, это меня пугает!
- Меня тоже не очень-то веселит, - пробормотал я. - Эту штуку я тоже отнесу в лабораторию, ты не против?
- Господи, нет, конечно. У меня от нее мурашки бегают.
Я засунул черную розу обратно в конверт, а конверт положил на полку вместе с подозрительным кофе.
Когда вернулся и сел на диван, Пат насторожилась и прошептала:
- Морган! Что это было?
Наклонив голову, я прислушался. Потом пожал плечами и сказал:
- Похоже, где-то кошки дерутся. Сейчас у них, по-моему, время спаривания. Здесь в окрестностях множество кошек развелось в последнее время.
- В университетском городке тоже. - Она сдвинула брови. - Я видела сегодня вечером, как огромный зверь несется по траве. Сначала я приняла его за кролика. Но потом увидела, что у него короткие уши…
- Подожди, - перебил я. - Ты видела, говоришь, большого бесхвостого кота?
- А, так вот что это было! Я знаю только, что он большой и черный и прыгал, как кролик. По-моему, у него вообще не было хвоста.
- Это был Бесхвостый, - категорически заявил я. Затем я нервно рассмеялся и сказал: - Знаешь, чем занимаемся, Пат? Мы сами себя запугиваем! Когда на улице темнеет, мы начинаем размышлять, что там может шевелиться!
- Надеюсь, что так! - Пат передернуло. - Но столько странных вещей произошло за последнее время, а теперь эта неприятная выходка с розой, и… черт побери, я думаю, что мы просто имеем право испугаться!
Не отвечая, я некоторое время прокручивал в голове все, что она сказала.
Роза могла попасть на ее кровать десятком разных способов, и скорее всего вся эта затея была неудачным проявлением университетского юмора. Но все же Пат мне помогала, и Мерлин Плью говорил с ней, правда давно и еще когда он находился на этом свете.
Я спросил, не могла ли она случайно упомянуть о розовой аренде в беседе со старым колдуном. Она покачала головой:
- Конечно, нет. Я также не упоминала о том, что, когда мне было шесть лет, я ездила на пони. Я вот сижу и пытаюсь вспомнить хоть кого-нибудь, кому я это могла рассказать. Но, Морган, я никому этого не рассказывала!
- Ты говорила, что тебя фотографировали, - заметил я.
Она подумала и ответила:
- Но я же тогда была маленькой девочкой!
- Но ты попала в местные газеты, - настаивал я. - И некоторые из твоих друзей и родственников наверняка вырезали из газет твой портрет, чтобы сохранить на память.
- У меня когда-то был альбом, - она сдвинула брови, - но он, по-видимому, давно пропал.
- А что с ним случилось, Пат?
Она долго размышляла, пожевывая картофельный чипс, отпила глоток кофе и ответила:
- Должно быть, я оставила его вместе со всем остальным на хранение, после того как муж умер. Ты знаешь, что я была замужем, не так ли?
- Дядя Дэй как-то упоминал об этом, - соврал я.
Она безучастно кивнула:
- Странно, но теперь кажется, что это все было очень давно и очень далеко отсюда. Я едва помню те ужасные дни, после того как это произошло. У нас был хороший брак, а он умер так неожиданно.
- Я знаю, - успокоил я. - Но что насчет альбома?
- Э, это просто глупый набор сентиментальных вещей, накапливавшихся с годами. - Она пожала плечами. - Думаю, я находилась под впечатлением того, что считалась первой красавицей Аллендорфа. Я даже пыталась стать Мисс Карнавальная Америка, но это было так давно, что мне даже стыдно говорить, когда именно. В альбоме и были всякие такие вещи. Вырезки из школьной газеты, мой диплом, статьи обо мне, когда я занималась в театральной группе. Потом выросла и встретилась с реальностью лицом к лицу.
- В двадцать лет мы все считаем себя принцами и принцессами, - отозвался я. - Но ты мне еще не сказала, что случилось с альбомом, Пат.
- Я пытаюсь вспомнить, - возразила она. - Но я не помню, что я с ним сделала. Всю мебель я отдала на хранение, когда продала дом. Я очень любила этот дом, но я не могла там оставаться одна, когда умер Карл. Он казался таким пустым, и, по-моему, там были привидения.
- Понимаю.
- Не то чтоб я ожидала встретить Карла на лестнице. - Она говорила задумчиво, как бы про себя. - Или даже чтоб я этого боялась. Мы хорошо относились друг к другу, и я… О Господи!
- Что такое? - Я сдвинул брови. Пат Вагнер уставилась куда-то, как будто увидела привидение, и когда я положил руку ей на плечо, я почувствовал, что она трясется, как замерзший котенок. Я мягко ее потряс. - Эй, в чем дело, что такое?
- Я просто вспомнила кое-что. - Она передернула плечами. - Это совершенно выскочило у меня из головы! Я ни одной живой душе об этом не говорила!
- Ну так скажи мне, Бога ради!
- Карл умер в один из дней июня. - Она вздохнула, все еще глядя неопределенно в пространство. - Он работал в саду, и это, должно быть, случилось перед обедом. Я помню, что я вообще не ела в тот вечер, а когда я вызвала врача, солнце было все еще высоко.
- Сердечный приступ, не так ли?
- Да. - Ее опять передернуло. - Это случилось, когда он пришел из сада. Я рассказывала Карлу о розовой аренде и, Господи, у него в руке была роза, когда это произошло!
- Он принес ее из сада? - спросил я, ощущая какое-то беспокойство.
- Для меня. Это была прекрасная белая роза. Первая в том сезоне, и я помню, как Карл стоял в дверях, хитро улыбаясь, и он протянул мне розу и сказал, что принес мне плату за аренду, и потом… Когда мы смотрели, улыбаясь, друг на друга, это и произошло! Карл внезапно схватился за сердце, пробормотал что-то насчет того, что ему трудно дышать, и упал на пол в кухне. Я побежала к телефону и вызвала врача. Потом я бросилась обратно к нему, и он… лежал там. Его глаза были открыты, и я сразу поняла, что он умер.
- Господи, бедная девочка! Ты, должно быть, лезла на стенки!
- Нет, я одеревенела. - Она пожала плечами. - Думаю, природа предусмотрела в нас что-то такое, что дает нам возможность пережить подобные времена. Я помню, люди говорили, как мужественно я это переношу. Но я не чувствовала себя мужественной. Я не чувствовала вообще ничего. Я была занята делом, насколько я помню. Мы с Карлом обсуждали смерть, хотя и несерьезно. И я знаю, как он относился к пышным похоронам. Он их ненавидел. Его дядя или кто-то еще занимался похоронным бизнесом, и я помню, что Карл твердо мне говорил, чтобы я никогда не позволяла "этим вурдалакам" взять его в оборот. В то время мне казалось важным, чтобы пожелания Карла были неукоснительно исполнены. И они были исполнены.
- Думаю, я бы предпочел простые похороны, - сказал я.
Пат пожала плечами и пробормотала:
- Карла кремировали. Он был вынесен из дома в чем был, и после кремации отслужили скромную службу в присутствии ближайших родственников.
- Звучит вполне достойно, по крайней мере, - сказал я.
- Ох, его мать подняла ужасный шум! - Она сделала гримасу. - Но я сделала все так, как хотела, вернее так, как хотел Карл. Так странно, однако, думать об этой розе. Знаешь, я думаю, что ее вынесли вместе с его телом.
- Разумно предположить, - кивнул я. - Ты ее не видела после этого?
- Нет, хотя я искала. Я даже очень хотела ее найти. Но, думаю, что Карл сжимал ее в руке, когда… когда кремировали его тело!
Я отпил кофе, почувствовав внезапно, каким безвкусным он был, и осторожно спросил:
- Никто больше не знал о белой розе?
- Думаю, нет. - Она пожала плечами, затем, нервно улыбнувшись, она спросила: - Но ты не думаешь, что кто-то из моих ненормальных бывших родственников по мужу пытается меня запугать?
- Кто-то пытается.
Она заплакала.
- Я это знаю, и это им удается, черт побери!
В таких случаях я никогда не знал, что делать. Полицейский обычно видит много слез. Но в полицейской академии почему-то не учат, что делать в подобных ситуациях. Предполагается, по-видимому, что вы должны сами этому научиться.
Я обнял ее за плечи и попытался успокоить. Я разговаривал с ней, как будто она была ребенком, который потерялся, говорил ей бессмысленные фразы, а она пыталась убедить себя, что она большая и храбрая девочка. Для нас обоих это было непросто.
Внезапно прозвучал спасительный телефонный звонок Я оставил Пат и взял трубку.
Это был Пит Кустис. Он только что прилетел из Чикаго и, не дозвонившись до лейтенанта Брюстера, позвонил мне. Он раздувался от новой информации и хотел ее выложить. Я заколебался, зная, как он воспримет присутствие Пат в моей квартире в этот час. Затем, так как он упомянул, что знает что-то новое о шабаше, на который меня водил Мерлин, я вспомнил, что я все-таки полицейский, и сказал ему, чтобы он приезжал.
Пат это на мгновение смутило. Но, по крайней мере, это помогло ей забыть ее слезы. Когда Кустис прибыл, она была в туалете и заново красилась. По той скорости, с которой он приехал, я понял, что он был где-то неподалеку.
Я сделал ему коктейль и представил его Пат. Он, казалось, воспринял ее присутствие как само собой разумеющееся, и я догадался, что полицейский в холле предупредил его. Поскольку мы праздновали возвращение Кустиса, я решил, что выпью виски и содовой. Пат отказалась переключиться на алкоголь, сказав, что она будет пить кофе. Когда я пошел в кухню за высоким стаканом для себя, я услышал, как Пат поинтересовалась у Кустиса, что у него с шеей.
Только сейчас я заметил у него повязку над воротником слева. Кустис неловко пожал плечами и сказал, что он точно не знает, что случилось.
- Должно быть, крыса или что-нибудь такое, - ответил он. Я спросил, когда это произошло, и он сказал: - Сегодня вечером. Когда я выводил машину из гаража. Из аэропорта я приехал домой на такси, а Бланш, жена, должна была сходить на минутку к матери. К счастью, она ждала меня снаружи, когда я пошел за дом вывести машину. Этот зверь, должно быть, устроился где-нибудь над дверью гаража. Когда я отпирал замок, он свалился сверху и тяпнул меня. Небольшая царапина, но кровь из меня шла, как из поросенка, и я испортил рубашку, которая тогда на мне была.
Бросив тревожный взгляд на свою левую руку, я спросил, сделал ли он укол от столбняка.
Кустис кивнул и сказал:
- Сделал первый укол. Бланш залепила царапину пластырем, и я оставил рубашку в амбулатории, чтобы на нее посмотрели. Они, по-видимому, не думают, что это что-то серьезное. Но в тот момент я перепугался.
- Вы говорите, это была крыса? - Пат сделала гримасу.
Кустис пожал плечами:
- Крыса, кошка - что-то такое. Я ее даже не видел. Мой гараж расположен в темной аллее, и, думаю, она удрала еще до того, как я стал ее искать. Она, правда, производила какой-то странный звук.
- Что за звук? - спросил я.
- Ну, типа свиста. Парень в амбулатории мне сказал, что некоторые грызуны умеют свистеть. - Кустис отпил коктейль и добавил: - Вообще-то свист - это не совсем подходящее слово. Просто странный, высокий звук. Очень высокий, почти на грани слышимости, понимаешь?
- Морган! - Пат сдвинула брови. - Это, по-моему, похоже на свисток Галтона!
Мы с Кустисом переглянулись, и я сказал:
- Хорошо, сдаюсь. Что такое свисток Галтона?
- Его иногда используют дрессировщики животных. Помню, я где-то читала, что белых охотников в Африке обвиняли в том, что они его используют, чтобы приманивать львов для высокопоставленных клиентов. Они ночью раскладывают мясо и дуют в свисток, пока львы или леопарды не привыкнут приходить на зов. Затем, когда они ведут клиента на большую охоту…
- Позвольте! - рассмеялся Кустис. - Вы думаете, что на меня напал лев? Я же говорю, что это просто царапина!