- Потрахаться захотела напоследок? А что, тоже дело! Обидно небось, что ни один мужик до сих пор не позарился… Чур, я первый!
Он развалился на сиденье, широко расставив ноги. Ольга почувствовала, как нахальный взгляд скользит по шее, груди, спускается ниже… От этого было нестерпимо стыдно, будто вывалялась в липкой грязи. Ольга всхлипнула и закрыла лицо руками.
Игорь, который в этот момент все еще стоял у окна, вдруг развернулся и быстрым, точным, почти неуловимым движением ударил Андрея куда-то в основание шеи, от чего он вдруг как-то разом осел и медленно сполз на пол.
- Хотя бы теперь эта плесень заткнется, - коротко резюмировал он, - а то уши вянут.
На этот раз Сергей Николаевич не пытался его остановить. Даже головы не повернул в сторону Андрея, лежащего без сознания. Он смотрел на Ольгу - с удивлением и восторгом одновременно.
- А знаете… Может, вы и правы! Как сказано в Библии, "семя жены сотрет главу змия…".
Оля отняла руки от лица и робко огляделась вокруг. Увидев, что никто не смеется и не осуждает ее, она вдруг улыбнулась - и как будто солнце осветило всех. У Игоря даже сердце заныло. Олег тоже смотрел как зачарованный - так она была хороша.
Игорь глазам своим не поверил, когда Ольга обернулась и положила руки ему на плечи. Он смотрел ей в глаза - и не мог насмотреться, чувствовал, как сердце трепещет в груди, будто вот-вот выскочит наружу. В следующий момент они стояли обнявшись и не могли оторваться друг от друга. Ничто больше не имело значения - только глаза и губы, только руки, которые сами знали свое дело, и одежда спадала сама собой…
Андрей так и лежал на полу, как сломанная кукла, Вилен Сидорович давно затих в своем углу, скорчившись на сиденье. То ли заснул, то ли тоже сознание потерял… На них никто не обращал внимания. Сергей Николаевич, Анна и Олег отвернулись и уставились в стенку, как будто внимательно изучая "Правила поведения пассажиров на железнодорожном транспорте", вывешенные в рамочке. Они молчали, боясь случайно потревожить двоих, что нашли друг друга у самого края смерти - и на краткий миг, но победили ее.
Потом они вернулись, держась за руки, как будто никак не могли расстаться. Ольга, раскрасневшаяся и очень хорошенькая, смущенно улыбалась, а Игорь просто сиял от счастья. Анна даже удивилась - как будто совсем другой человек! Как он мог измениться так быстро?
Они сели рядом, и Ольга положила голову ему на плечо таким грациозным и женственным движением, как будто именно этого момента и ждала всю свою жизнь. Посмотреть со стороны - просто двое влюбленных возвращаются домой поздним вечером…
Электрический свет в вагоне мигнул и погас. Теперь пассажиры оказались в темноте, и только время от времени огненные сполохи, что мелькали за окнами, освещали их лица тревожными багряно-красными отблесками. Исчезла последняя иллюзия нормальности происходящего… И слабая надежда, что все еще, может быть, обойдется.
- Смотрите! - крикнул Олег. - Там, впереди! Все прилипли к окнам. Впереди маячил свет, и уже можно было разглядеть те места, где они оказались, - долины, поросшие черной травой, шевелящейся, как щупальца спрута, уродливые нагромождения скал, даже реку, текущую расплавленным металлом… Заметно стало и то, что поезд мчится уже не по земле, а над ней.
Вместо привычных рельсов и шпал под колесами была странная конструкция, вроде монорельса, укрепленного на высоких опорах. И далеко впереди - город окруженный глубокими рвами, с тяжелыми стенами и раскаленными башнями. Из них все время вырывались языки пламени, и все вместе создавало ту адскую иллюминацию, что злосчастные путешественники заметили издалека.
- Кажется, почти приехали, - вымолвила Анна дрожащими губами. - Ой, что же теперь будет…
- Скоро узнаем, - хмуро ответил Олег.
И верно - поезд летел вперед, и расстояние неумолимо сокращалось с каждой минутой. Игорь крепко обнял Ольгу за плечи, как будто надеялся защитить, и она покорно затихла в кольце его рук. Анна посмотрела на них с завистью. Ужас, ненадолго отпустивший сердце, вновь сжал его в ледяных клещах.
- Если не хочешь ехать до конечной, надо раньше сойти, - наставительно произнес знакомый женский голос с хрипотцой у нее в голове. Анна даже разозлилась - хорошо ей рассуждать! Легко сказать - сойти раньше… Где - здесь, в этой проклятой пустыне? И потом - этот экспресс идет без остановок. И все же…
- А что, если остановить поезд? - выпалила она.
- На такой скорости? Мы разобьемся! - ответил Олег. Потом подумал и добавил: - Хотя, может, оно бы и к лучшему.
Сергей Николаевич почему-то вспомнил Михаила Осоргина - соседа по дому еще в Ленинграде. Бывший дворянин хорошего рода, бывший офицер, он потерял ногу еще на германской войне, а дом и имение в деревне - уже после революции. Веселый был человек - когда за ним пришли, он шутил и курил папироску… А потом взял и прыгнул в лестничный пролет пятого этажа, увлекая за собой бойца НКВД - одного из троих, что пришли его арестовывать. Знал ведь, что с его биографией и нелюбовью к советской власти в этом учреждении нечего рассчитывать на снисхождение.
Много позже были такие дни и ночи, когда Сергей Николаевич искренне завидовал ему. Иногда смерть - это и впрямь хороший способ избежать еще худшего исхода.
Ольга обняла Игоря за шею и нежно поцеловала в висок. Как жена…
- Нам теперь умирать не страшно, - тихо сказала она. Впервые в жизни местоимение "мы", произнесенное с новым смыслом, наполнило ее сердце щемящей нежностью. - А поезд-то как остановить? - спросила она.
- Стоп-кран! - закричал Олег. - Где-то здесь должен быть стоп-кран!
- В тамбуре. А туда не пройти - огонь, как в печке. - Игорь задумчиво смотрел куда-то в пустоту. Он по-прежнему улыбался рассеянной и счастливой улыбкой. Потом поцеловал Ольгу и осторожно высвободился из ее объятий. - Ну, я пошел. Не поминайте лихом.
- Эй, ты куда? - Олег схватил его за рукав.
- Туда, - он кивнул, указывая на дверь, - может, еще не поздно. Отпусти. Ты вроде мужик нормальный, я не хочу с тобой, как с этим анездалом…
- Погоди! - Олег встал рядом с ним. В полумраке они казались похожими, как родные братья, - тот же рост, то же сложение, осанка, даже интонации голоса. - Ты теперь не один. Давай лучше я - мне все равно. Скажи только, где там стоп-кран? На какой стенке? А то я не заметил, когда входил…
- Дурак. - Игорь говорил спокойно, даже ласково. - Дурилка ты картонная! У тебя будет секунда, от силы две, а ты меня спрашиваешь, где тут стоп-кран! Давно, видать, в электричке не ездил.
- Ну и что?
- А то! Пока будешь искать - и сам зря пропадешь, и другим ничем не поможешь. - Он подумал и добавил: - Да ты не дергайся попусту, не рвись в герои. Все там будем… И скорее всего, одновременно. А у меня свой должок есть, так что все правильно.
Ольга заплакала в голос, как будто только теперь поняла, что происходит. Так в деревнях бабы воют по покойнику. Игорь покосился в окно - далеко ли еще, есть ли время, потом присел на корточки перед ней.
- Не грусти, моя хорошая, - он бережно взял ее заплаканное, опухшее от слез лицо в свои ладони, - не грусти. Все хорошо.
Ольга уже не плакала, только всхлипывала тихо и безнадежно. А он все говорил, как будто именно перед ней хотел оправдаться:
- Ты пойми, я должен. Ты же не знаешь про меня ничего, а я всю жизнь убивал. За деньги, из страха, ради долга, будь он неладен… Или просто по приказу. Прожил, как ценной пес. Но умереть… Умереть я хочу человеком. - Игорь грустно улыбнулся. - Может, есть что-нибудь… Там. Так что, может, и свидимся.
Он встал, и Ольга покорно разжала пальцы. Он еще обернулся и улыбнулся ей перед там, как шагнуть к двери. И всем показалось почему-то, что в последний момент вокруг его головы появилось легкое золотое сияние.
Как у святого.
В следующий миг вагон потряс страшный удар, как будто огромная рука схватила его, подняла в высоту - и с силой бросила в бездну.
Машинист Григорий Пантюхов чувствовал себя неважно. Сердце побаливало - не то чтобы сильно, когда в поликлинику идти надо, а просто щемило, рождая чувство тревоги и тоски, когда не то напиться хочется, не то морду кому-то набить.
К тому же в глаз что-то попало… Он зажмурился на секунду, пытаясь смигнуть противную соринку, а когда открыл глаза - увидел прямо перед собой то, что всю оставшуюся жизнь старательно пытался забыть.
Огромная стена из серых, грубо обтесанных камней закрывала небо и землю. Только странные это были камни, шевелящиеся. Машинист протер глаза и понял с ужасом, что это не камни, а страшно изуродованные человеческие тела, сплетенные самым невероятным образом. Лица, искаженные мукой, смотрели на него прямо из стены, руки тянулись достать через стекло. Григорий хотел было остановить поезд, но не успел - в следующую секунду он с грохотом врезался в чудовищное сооружение, раздался грохот и скрежет…
Потом несчастный машинист долго уговаривал себя, что легко отделался - ну, померещилось просто! И даже то, что произошло дальше, - авария, искореженный вагон, временное отстранение от работы и разбирательство с придирчивой комиссией, которой очень хотелось списать дело на "стрелочника", представлялось ему просто благом. Однако по ночам серая стена от земли до неба еще долго снилась ему, и каждый раз дело заканчивалось тяжелым запоем.
Олег очнулся от ощущения, что кто-то трясет его за плечи. И еще что-то горячее капало прямо на лицо…
Он открыл глаза. Увидел бледное, перепачканное лицо Ольги, склонившейся над ним. Надо же, зареванная вся, волосы спутанные, на щеке синяк, а какая красивая!
- Так вы живы! - сказала она. В голосе была такая радость, что Олег невольно улыбнулся. Он поднапрягся и сел. Ощупал голову - больно. И кровь течет… Но все это были мелочи, ерунда. Главное - жив! Олег посмотрел на свои руки - и засмеялся от радости. Проклятое кольцо исчезло без следа.
С трудом ворочая головой (шея тоже побаливала, но не сильно), он огляделся. Оконные стекла, рамы вылетели, пол густо усеян осколками стекла, пластиковые панели кое-где отвалились, какие-то железяки горчат… И гадко пахнет, как будто что-то горело.
Но главное - сквозь пустые оконные проемы снова виден солнечный свет! И небо… Олег встал, подошел к окну и выглянул наружу.
Вагон стоял прямо на земле. Каким-то образом он слетел с железнодорожной насыпи - и снова встал на колеса. Просто чудо, иначе не скажешь. Но главное - окружающая реальность снова стала привычной и обыденной! Никаких тебе огненных замков и ящериц с крыльями, только поле, чахлая рощица, да еще вон дачные домики виднеются вдали… Ясное теплое утро сменилось серым осенним днем, похолодало, но кто бы знал, какое это счастье - снова увидеть небо, траву, деревья! Только вот проклятый вагон, похожий теперь на мертвое чудовище, хотелось покинуть поскорее. Олег повернулся к Ольге:
- Надо выбираться отсюда. Вы-то сами целы?
Она кивнула.
- Надо посмотреть, как там остальные.
Сергей Николаевич полулежал, привалившись к стене. Только сейчас Олег заметил, что глаза его открыты и взгляд вполне осмысленный, только очень удивленный.
- Вы как там?
- Да, кажется, ничего… Благодарю вас, - церемонно ответил он, - знаете, как-то даже не верится.
Вилен Сидорович лежал на полу бесформенной кучей. Когда Олег подошел к нему, он слегка приоткрыл глаза, слабо махнул рукой, будто отгоняя кого-то, и пробормотал:
- Я тете Асе пожалуюсь! Совести у вас нет!
Голос был тихий и жалобный, совсем детский. Потом он дернулся пару раз и снова потерял сознание.
Андрей лежал неподвижно и признаков жизни не подавал. Тяжелая металлическая рама, вылетевшая вместе со стеклом, упала прямо на него. Кругом - кровь, вперемешку с осколками стекла… Олег сразу понял, что тот мертв, но зачем-то все же присел на корточки и попытался нащупать пульс. Бесполезно. Рука была холодна и тверда. Почему-то особенно нелепо выглядели большие часы на запястье. Стекло разбилось, и сквозь паутину трещин ничего не было видно, как будто часы тоже умерли вместе с хозяином. Олег безнадежно покачал головой:
- С ним - все.
Ольга опасливо обошла тело, как будто боялась испачкаться. На миг на ее лице появилось странное выражение - одновременно злое, брезгливое и испуганное. Ее, конечно, можно понять, вздохнул про себя Олег. И все-таки пусть и не самый лучший был человек, но ведь человек же…
Где-то рядом послышался тихий стон. Они разом обернулись и кинулись туда. Анна, лежащая на полу между сиденьями, пыталась приподняться. Правая рука ее была как-то странно вывернута, очки разбились, но других, более тяжелых повреждений заметно не было.
Ольга склонилась над ней, придержала за плечи, осторожно сняла разбитые очки.
- Глаза целы?
Анна близоруко прищурилась.
- Вроде да… Только я все равно ничего не вижу, у меня же минус восемь. И рука…
- Ничего-ничего! Все уже. Ты встать можешь?
- Попробую.
- Тогда давай выходить. Потихонечку, полегонечку… Не бойся, мы поможем. - Олег осторожно обхватил ее за талию.
- А с ним что делать? - Ольга кивнула в сторону Вилена Сидоровича. - Он ведь без сознания.
- Да, задачка, - нахмурился Олег, - нам не вытащить. Да и опасно - вдруг хуже сделаем? Пускай пока так лежит, пока "скорая" не приедет, наверняка уже сообщили…
Олег поддерживал Анну. Ольга подхватила под руку Сергея Николаевича. Он шел сам, только слегка покачивался, Анна же еле переставляла ноги.
Двери вагона раскрылись от удара, и от земли было не так уж высоко. Олег выпрыгнул первым. Прикосновение к земле как будто придало ему сил. Он раскинул руки и глубоко вздохнул, обратив лицо к небу… Хорошо!
- Теперь давайте вы, я подстрахую!
Сергей Николаевич выбрался наружу с неожиданной для его возраста и комплекции ловкостью. Олегу пришлось только слегка поддержать его, Анна же, случайно задев больную руку, вскрикнула и закусила губу. Последней была Ольга. Когда Олег подхватил ее за талию, думал, что сам упадет. Прикосновение к ее телу, такому стройному, гибкому и горячему под одеждой, пьянило сильнее вина.
Теперь они стояли рядом, словно солдаты, уцелевшие после боя. Война окончена, победа одержана, осталось только ждать санитарного батальона… И радоваться, что живы.
Ольга вдруг вскрикнула и побежала куда-то.
- Эй, ты куда? Что случилось?
Олег обернулся ей вслед и только сейчас заметил тело Игоря - чуть поодаль, метрах в двадцати. Видимо при ударе его выбросило из вагона. Он лежал на сырой траве, мертвый и окровавленный, а широко раскрытые глаза смотрели прямо в небо. Лицо его было очень спокойно, как никогда, наверное, при жизни. Он даже чуть улыбался, как будто теперь знал что-то важное и радостное. Ольга стояла над ним, смотрела не отрываясь и плакала. Губы ее беззвучно шевелились.
- Не смотри, - Олег обнял ее за плечи и попытался увести, - не смотри на него.
Ольга мягко, но решительно высвободилась.
- Ты иди, ладно? Я сейчас.
Олег не стал спорить. Он вернулся к остальным, но, пока шел, все время оглядывался.
Ольга опустилась на колени перед телом Игоря, осторожно закрыла ему глаза и поцеловала в лоб. Она еще посидела так немного, потом встала и пошла к остальным, покачиваясь, будто пьяная.
Накрапывал мелкий холодный дождь, а они стояли обнявшись, плакали и смеялись одновременно и никак не могли поверить, что все уже кончилось.
Как уже было сказано, происшествие скоро забылось. Личность Игоря милиционерам удалось установить только по отпечаткам пальцев. Никаких документов при нем, естественно, не было. Даже бывалые оперативники удивлялись: надо же, волчара, пять лет пробегал и погиб так глупо! Одно слово - судьба, иначе не скажешь.
Много позже, когда в программе "Человек и закон" прошел сюжет о погибшем преступнике (тут, конечно, приврали много, представив аварию чуть ли не как спланированную операцию по задержанию), в милицию прибежала бывшая квартирная хозяйка Зинаида Павловна. Она-то и рассказала - да, жил, снимал комнату, уходил приходил, ничего о себе не рассказывал, потом уехал в Кинешму. Сказал - работу предложили. Знаем теперь что это за работа, ох знаем…
Андрея тихо похоронили на Николо-Архангельском кладбище. Матери его пришлось собирать по соседям деньги на похороны и потом еще несколько месяцев отдавать долги. Она, конечно, корила себя за то, что сама отправила сына на смерть, но ведь кто же знал-то!
Вилену Сидоровичу повезло еще меньше. Он остался в живых, но рассудок к нему так и не вернулся. Пролежав в коме целую неделю, он вдруг открыл глаза и к удивлению всего персонала больницы, начал быстро поправляться. Лечащий врач даже опубликовал в журнале "Медицина" большую статью о новых методах лечения больных после обширного инсульта. Статья имела громкий успех и даже была потом перепечатана в американском журнале.
Правда, слукавил немного лечащий врач. Он забыл упомянуть об одной существенной детали - после пережитого Вилен Сидорович несколько повредился в разуме. Придя в сознание, он возомнил себя одновременно Иисусом Христом и тетей Асей из рекламы отбеливателя, повесил на шею пустую бутылку из-под "Асе-бриллиант" и целыми днями бродил по улицам, призывая всех прохожих срочно замачивать свою совесть в холодной воде. В прежние времена Вилен Сидорович, конечно, загремел бы в дурдом на принудительное лечение, но в наши дни трудно стало отличить свободу слова от бреда больного человека. К тому же пенсионер Поликарпов был тихий, вежливый сумасшедший и никому особенно не докучал. Со временем к нему привыкли, он стал даже чем-то вроде местной достопримечательности. Остальные участники трагедии, кому повезло сохранить рассудок и жизнь, сильно сблизились после происшедшего. Как будто, не имея иных прочных связей - семейных, профессиональных или дружеских, - искали теперь помощи и поддержки друг в друге.
Анне пришлось довольно долго пролежать в больнице - перелом оказался сложный, даже операция потребовалась. Но теперь она уже не думала, что жизнь ее кончена. Наоборот - радовалась каждому новому дню… Тем более что почти каждый вечер ее кто-нибудь навещал и сидел в палате до тех пор, пока медсестры не начинали выгонять посетителей. Приходила Ольга, Олег приносил цветы и фрукты, даже Сергей Николаевич зашел пару раз и долго, интересно рассказывал что-то о крестовых походах. Соседка по палате, веселая Ирочка со сломанной ногой, потом спросила: - Это твой дедушка?
Не зная, что ответить, Аня молча кивнула. Ирочка откинулась на подушку и мечтательно сказала:
- Счастливая ты! Тебя все любят…
Возразить было нечего. Анна и впрямь чувствовала себя счастливой. Она строила планы на будущее и даже начала задумываться: а может, музыка - это еще не все в жизни?
Олег довольно быстро сумел выправить свое финансовое положение. Он сообразил, что и вправду многие активы можно скупить за копейки именно теперь, после кризиса. А потому нашел инвесторов и убедил их вложить деньги в обесценившиеся акции. Через несколько месяцев, когда цены пошли вверх, он уже был намного богаче, чем до дефолта.