Джоби провел день бессмысленно, только поиграл на гитаре. В этом тоже не было смысла, потому что он никогда больше не станет выступать перед публикой. Когда он убежит отсюда, он оставит гитару здесь, разобьет, разрушит навсегда эту уродливую часть своей жизни. Потом начнет все сначала.
Он стал рыться в вещах Салли Энн; несколько платьев, белье, интересно, нет ли здесь его пропавшего амулета? Он даже откинул потрепанный ковер, но амулета нигде не было. Он и не был нужен Джоби, просто хотелось подтвердить свою догадку. Она украла его. Еще одна улика против нее, еще одна причина убить ее.
Салли Энн вернулась после семи, вид у нее был измученный.
- Кажется, снег пойдет. - Она опустилась на колени и стала греть руки у электрокамина, из которого вылетали искры. - Хотя на улице чертовски холодно, может быть, снега и не будет.
Где ты была, Салли Энн? Если она и почувствовала этот вопрос, она не ответила. Тепло, казалось, оживило ее.
- Нам не помешает пораньше лечь спать, - сказала она.
Джоби напрягся. Нет, я не стану этого делать. Я не могу, я же не убийца. Ты убила Тимми Купера, правда? Нет. Все говорят, что да. Суд присяжных вынес приговор: смерть от несчастного случая. Суд не всегда прав. Многим убийцам удалось уйти, посмеиваясь над законом, показывая нос обществу.
- Я была в агентстве, подписала для тебя контракт. Очень выгодный, - она улыбнулась.
Я больше не хочу выступать, но я не стану спорить, потому что ты уже будешь мертва тогда, Салли Энн.
- А… ладно.
- На одной ферме за городом будет поп-фестиваль на открытом воздухе перед Рождеством.
- Боже, в такую погоду?
- Там поставят большой шатер. После Рождества в город приезжает цирк, и я думаю, организаторы решили нажиться на месте. Только один вечер, но деньги хорошие. Восемьдесят фунтов за концерт. Нет худа без добра, из-за беспорядков в "Сельском ручье" ты попал в газеты, а то бы так и остался певцом в пабах. Концерт в следующее воскресенье. Мне надо завтра снова позвонить в агентство, чтобы все как следует узнать.
Только завтра тебя уже не будет в живых, Салли Энн.
- Надо бы нам что-нибудь пожевать. - Она отодвинула дверцу шкафчика и стала изучать этикетки на банках. - Опять придется есть бобы, Джоби.
Тайная вечеря, Салли Энн. Твоя последняя трапеза. У него уже начиналась эрекция, и это было прекрасно.
Салли Энн была не в настроении, черт бы ее побрал. Джоби смотрел, как она раздевается, как бросает одежду на стул у постели; все ее движения были небрежны, никакого возбуждающего стриптиза. Она скользнула в постель, закрыла глаза и громко вздохнула. Что бы она ни делала, где бы она ни была, она страшно устала.
Он медленно разделся, пытаясь привлечь ее внимание. Проклятье, он должен ее возбудить, это единственный способ. Он подошел к кровати, встал в ногах, выпрямился; свет висячей лампочки освещал его наготу. Посмотри на меня, Салли Энн, вот каким я был те ночи, когда ты являлась дразнить меня в моих фантазиях. Смотри на меня, воспылай ко мне страстью.
Она пошевелилась, открыла глаза, увидела, посмотрела равнодушно, заскользила по нему взглядом, задержавшись на секунду-две на нижней части его тела, потом встретила его взгляд. На лице ее было отсутствующее выражение, как будто мысли ее были далеко.
Ради Бога, скажи же что-нибудь, Салли Энн!
Когда она заговорила, в голосе ее послышалось раздражение: - Разве ты не видишь, что я совершенно разбита, Джоби?
Да, он видел это, но это не имело значения. Я хочу (убить) тебя. Он кивнул: - Я тоже устал, но я не смогу заснуть, пока не… Я люблю тебя, Салли Энн.
Она снова закрыла глаза, и тогда он подошел к ней, забрался на четвереньках на постель, откинул одеяло, пожирая глазами ее обнаженное тело, свернувшееся для сна, ощущая аромат ее плоти и легкий запах мускуса; Салли Энн, какая она была раньше, не такая, как теперь. Мягко, но твердо он развел ей ноги, чувствуя ее сопротивление. Разве ты не видишь, что я устала?
Как будто все его тело было в огне, он дрожал точно так же, как во время их первой незабываемой ночи. Ее физическая податливость его превосходящей силе заставила участиться его дыхание, он гладил пальцами ее мягкую плоть, пока она не стала влажной.
Ее глаза все еще были закрыты, она не открыла их даже когда он склонился над ней, прижался губами к ее губам. Он почувствовал, как она слегка задрожала, почти ответила. Сегодня ночью я буду властвовать, Салли Энн, и это будет конец. Его руки гладили ее тело, поднимаясь от груди к шее, лаская нежную кожу; он боролся с желанием схватить ее за шею и с силой сжать.
Зеленые глаза заглянули в его глаза, заставили его виновато убрать пальцы с ее шеи, вернуться к грудям, обнаружив, что соски ее тверды и стоят. Нет, Салли Энн, ты ошибаешься, я ни о чем таком не думал. Клянусь Богом, что не думал. Она улыбнулась, на лице ее было непонятное выражение.
Получилось! Усталая рука ее внезапно ожила и стала искать его, нашла, стала поглаживать и сжимать. Его возбуждение быстро росло, он испугался, что эякуляция может произойти раньше времени, сорвать его планы, он попытался изо всех сил сдержаться, спрятав лицо у нее на груди, чтобы она не смогла прочесть его мысли.
Салли Энн сбросила с себя мантию изнеможения, ее гибкое тело отвечало ему, угрожая взять на себя главную роль. Нет, не сегодня ночью, Салли Энн. Эта ночь, наша последняя ночь, должна быть моей. Почувствовав, что она готова, он вошел в нее, наклонясь над ней на коленях, стараясь не встретиться с ней взглядом, но когда он посмотрел украдкой, глаза ее все еще были закрыты. Он с безжалостной решительностью совершал толчки, чтобы сделать ее своей рабыней, чтобы заставить ее безмолвно просить его; он видел, что время близится.
Она тихо стонала, начиная дрожать, его собственные ощущения набирали силу. Они были почти у обрыва, готовые в любой миг сорваться вниз. Джоби поддержал свое тело, положив руки на ее обнаженные плечи; он медленно перемещал их к ее шее по мере того, как обострялись его чувства. Он неотрывно смотрел на ее стройную шею. Такая красивая, такая хрупкая. Так легко…
С каждой секундой все ближе; пробуждалась его дремлющая ненависть к Салли Энн, смешанная с его любовью к ней - смертельная смесь. Он вспомнил Харриэт Блейк, которая научила его всему этому и которая поплатилась за это жизнью, убитая Салли Энн с помощью какой-то телепатии. Он слышал безумное квохтанье кур; какой-то шум пытался заглушить предупреждение Элли Гуда. Шум, который мог быть пожаром на "Амоко" Тэннинга; пламя ненависти и зла.
Он почувствовал, что у нее наступил оргазм, она извивалась в экстазе, обхватив его дрожащими ногами; пальцы Джоби сгибались, двигаясь к шее. Сейчас!
Он достиг оргазма, когда руки его сомкнулись на ее шее, это был пик наслаждения; он начал сжимать ей горло, сначала не очень сильно. Это тебе за всех тех, кто погибли от твоей руки, Салли Энн, и за меня тоже. Я всегда буду помнить тебя, всегда буду любить.
Джоби извивался и содрогался вместе с ней, закрыв глаза, чтобы не видеть, как она задыхается, не видеть выпученных глаз, зеленых пузырей на поверхности заросшего пруда, которые вот-вот лопнут, широко открытого рта с высунутым багровым языком, когда она начнет окончательно задыхаться, ее потемневшее, красное лицо. Чтобы не видеть, как она умирает.
Он стал сжимать ее шею изо всех сил, пытаясь одновременно резким движением откинуть назад ее голову. Но постепенно до его сознания дошло, что что-то было не так, что его стальные пальцы почему-то не продавливали кожу на ее шее, как будто он схватил кусок металлической трубы и безуспешно пытается сжать ее; он держал Салли Энн за шею до конца оргазма, и только тогда понял, что план его потерпел поражение.
Он открыл глаза, встретился с взглядом Салли Энн и вздрогнул, чуть не стал просить у нее прощения. Я не пытался убить тебя, Салли Энн.
Ее зеленые глаза в упор смотрели на него, улыбались и одновременно укоряли, насмехались над ним, и он ослабил пальцы - если он вообще их когда-либо сжимал. На ее коже остались слабые следы, не более заметные, чем те, которые обычно остаются у любовников после совокупления, следы ласки, которые исчезают через несколько секунд. Она дрожала, но она дрожала и раньше. Они занимались любовью и теперь закончили. Ненависть Джоби погасла, словно слабый язычок пламени.
- Ты хотел убить меня. - Это было утверждение, произнесенное почти небрежно.
- Да. - Он выпалил признание, потому что обманывать Салли Энн не было смысла.
- Почему?
- Потому что… - он очень тщательно подбирал слова - ты заставила меня убить Тимми Купера. Потом ты убила Харриэт Блейк, ту барменшу из "Желудя" и парня в "Сельском ручье". Ты обладаешь странными способностями, можешь устроить пожар, заставить взбеситься кур, людей. Я же для тебя лишь козел отпущения, вот почему я нужен тебе.
- Дурачок. - Губы ее насмешливо скривились, в голосе послышалась горечь. - Ты не можешь меня убить, так что не трать понапрасну время, а то в следующий раз я могу и вправду рассердиться на тебя. И не выдумывай всякие глупости.
Он посмотрел на нее, испытывая слабое головокружение, чувствуя, как весь поник от ее испепеляющего взгляда, стыдясь самого себя.
- Я бы хотел знать, что происходит, - пробормотал он едва слышно. - Что ты задумала?
- Не сомневайся, ты все узнаешь. - Казалось, она уже успокоилась, на лице ее вновь появилась улыбка. - Но я еще не готова рассказать тебе все до конца. Всему свое время. А пока подумай вот о чем… - Голос ее изменился, зазвучал почти как декламация, напомнив Джоби то далекое монотонное бормотание, которое он слышал в детстве, когда прятался с головой под одеялом. Глаза Салли Энн казались остекленевшими, покрытыми прозрачной зеленой пленкой. - Веками жители Хоупа подвергались преследованиям, они - жертвы какого-то древнего проклятья тех дней, когда Каменный Дуб был всего лишь желудем на ветви своего предка, Злом, разрастающимся как чума. Невинных мужчин и женщин обвиняли в колдовстве, пытали, жгли на кострах, вешали, и это вызывало садистское наслаждение у их мучителей. Так зло продолжало жить и взывать к отмщению, и вот настал час мести! Ты и я, Джоби, мы с тобой должны отомстить за всех тех, кто страдал, уничтожить охотников на ведьм, которые все еще живут в Хоупе, тех, которые жаждут твоей смерти и моей. Это единственный способ. Бегство тут не поможет, мы должны бороться.
Джоби смотрел на нее в оцепенении, не понимая. То старое зло, чулан под лестницей, чердак, смерти - разве его собственная мать не желала всего того?
- Они велели тебе убить меня, - Салли Энн засмеялась почти истерическим смехом, от которого у него по телу пробежал холод. - Но я оказалась им не по зубам, точно так же, как и тогда, в твоем чулане. Слишком долго мы потворствовали им, Джоби, пришло время бороться. Для нас обоих. Ибо все в Хоупе прокляты охотниками на ведьм, живших в стародавние времена, их наследниками, и мы должны уничтожить их всех. Они думают, будто мы бежали, но мы бежали с целью. Есть причина, почему мы пришли сюда перед тем, как вернуться в Хоуп для последней схватки.
- Я не вернусь назад. - Слабый протест, подчеркивающий лишь ее власть над ним, абсолютную, безоговорочную. - Я не вернусь в Хоуп.
- Ты пойдешь туда, куда пойду я. - Пленка сошла с ее глаз, и они опять загорелись холодным зеленым огнем. - Запомни, я сильнее их, и не пытайся больше убить меня.
Салли Энн потянулась, нашла шнурок выключателя, и комната погрузилась в полутьму городской ночи.
Джоби лежал напряженный и испуганный, прислушиваясь к ее ровному дыханию, и не мог понять, заснула она или нет. В голове у него все перепуталось. Салли Энн убить невозможно, он не станет этого делать, не посмеет снова попытаться задушить ее. Но он должен найти какой-то выход, освободиться от нее, потому что он ни за что не вернется в Хоуп. Опасно было строить какие-то планы, если дело касалось Салли Энн. Он должен выждать время, воспользоваться случаем, когда тот представится.
Ночью он опять увидел тот старый сон, стал метаться в постели. Ему снилось, что он снова был в своем доме, что дверца чулана медленно, со скрипом отворилась, а из его темноты, источающей зло, появилась Салли Энн, обнаженная колдунья, на которую было страшно смотреть, потому что красота ее пугала. И он покорно пошел к ней.
Глава 24
Снег никак не шел, опустилось лишь несколько снежинок, неохотно упав на промерзшую землю. Небо было закрыто облаками, но метеорологи не решались дать окончательный прогноз, лишь намекали на возможность белого Рождества; букмекеры больше не заключали на это пари.
Джоби и Салли Энн прибыли к месту фестиваля около полудня. Два больших поля с ярко раскрашенными шатрами, палатками и жилыми автоприцепами: безалаберная, неорганизованная часть шоу, которая едет позади приближающегося цирка. Клетки со зверями все еще были прикреплены к грузовикам, которые привезли их на буксире, припаркованы на соседнем поле. Большой цирк Симпсона; безвкусно оформленный, второсортный балаган, давно уже устаревший, скорее напоминающий бродячий зверинец, чем цирк, разрекламированный как "Великолепнейшее шоу в мире". Родители вели сюда детей, чтобы нарушить унылую череду рождественских праздников, они и не ожидали, что их денежные затраты оправдают себя - лишь бы было куда пойти.
Джоби зарегистрировался в длинной узкой палатке рядом с главным шатром; в дальнем ее конце находилась платформа, с которой открывался вид на беспорядочно расставленные скамейки для зрителей, некоторые из них уже опрокинулись, лежали на полу, потянув за собой сидения, стоявшие поблизости, словно распавшаяся колода карт. Временный дилетантизм.
- По крайней мере, публики будет много. - Салли Энн просунула свою руку в его. - Больше, чем было в "Сельском ручье".
Они пошли к выходу. Земля была твердой от сильного ночного мороза, а то бы они шлепали по грязи. Рабочие деловито стучали молотками по столбам, разматывали веревку, работая быстро - должно быть, из-за холода. Неподалеку зарычал дикий зверь, его оглушительный зевок был вызван скорее скукой, чем злостью. Джоби вздрогнул.
- Это лев. - Салли Энн сжала его ладонь. - Пошли посмотрим. Он, наверно, в одном из тех больших грузовиков.
Они почуяли животных прежде, чем увидели их - пахнуло тухлой вонью навоза, утрамбованного в течение нескольких недель бесцельно топчущими ногами; несмотря на то, что звери всегда находились в движении. Джоби с грустью подумал, что они, вероятно, так и умрут в этих клетках в конце концов. Жестокость, которую не замечает общественность, вроде бы обожающая животных; люди возмущаются охотой и опытами на животных, устраивают набеги на фермы черно-бурых лисиц, но они совершенно счастливы, когда их развлекают дикие животные, с которыми так немилосердно обращаются. Как и жители Хоупа, они придумали свои собственные правила, создали свой свод моральных устоев, который им подходит.
- Да он старый, - сказала Салли Энн.
- Дряхлый, - согласился Джоби, наблюдая, как лев раздвинул пасть в еще одном шумном зевке; сморщенные десны, зубов нет. Это нарочно: леди и джентльмены, наш отважный укротитель льва сейчас положит голову к нему в пасть. Надувательство, способ нажиться.
На шкуре льва были плешины, что-то вроде парши. Все, что у него осталось, были когти, но Джоби сомневался, достаточно ли у льва сил, чтобы пользоваться ими; может быть, зверь смирился с жизнью в неволе. КОРОЛЬ ДЖУНГЛЕЙ, сообщала броская надпись на верху грузовика, а рядом помещено изображение зверя, который был гораздо моложе того, что сидел в клетке.
Джоби встретился с вопросительным взглядом зверя, заметил мерцание в его кошачьих глазах. Ненависть. И что-то еще… Страх! Лев прижался к доскам настила, жалобно скорчился, заскулил. Джоби оцепенел, ощутив весь ужас и злобу плененного дикого зверя.
- В чем дело? - Салли Энн сжала его руку.
- Я… не знаю, - пробормотал он. - Лев как-то странно встревожен. А ведь вроде бы должен уже привыкнуть к тому, что люди на него глазеют. Он напоминает мне…
- Кого?
Другого кота, обычного, домашнего, паршивого, беззубого. Отвратительного. Его таким сделала одна противная старуха, которая не так уж и стара. Его отрубленная голова покатилась, даже мертвая она источала ненависть. Этот кот был больше, вот и вся разница.
- Никого, - сказал он. - Пошли.
Потом они увидели слона. Огромного африканского слона с желтеющими бивнями, которого затолкали в самодельный прицеп старенького грузовика. Деревянная решетка вместо стальной; слон топчет свой собственный навоз, как будто переминается беспокойно, дергает хоботом. Животное замерло, увидев двух приблизившихся людей.
Джоби остановился, хотя Салли Энн тянула его за собой.
- Что на тебя на этот раз нашло, Джоби?
Он не ответил, встретил злобный взгляд слона; животное резко подняло хобот и агрессивно заколотило им о крышу. Попавший в капкан зверь из джунглей, припертый к стене в своей темнице. Я бы убил тебя, если бы мог, Джоби Тэррэт!
Ну нет, это уж глупости. И все же те глаза говорили другое. Слон был так же стар, как и лев, уставший и раздраженный после холодного, долгого путешествия, и его, вероятно, еще не кормили. Конечно же, он должен был разозлиться на всех хотя бы только за то, что на него глазеют.
И тогда слон затрубил. Резкий, грубый звук завибрировал в морозном воздухе; ледяной порыв ненависти и страха ударил по Джоби, словно ураганный ветер, обдав его холодом. Огромная слоновья нога, топала, качала прицеп, и Джоби отошел назад, потянув за собой Салли Энн. Слон не подозревал о своей собственной силе, во всяком случае, Джоби на это надеялся. Один мощный рывок, и он разобьет свою деревянную клетку в щепки, вырвется на свободу. Если бы он вырвался, он бы затоптал Салли Энн и Джоби, убил бы их. Как тот спарчмурский бык убил твоего отца, Джоби!
Слон пристально наблюдал за ними.
- Пошли в нашу палатку, будем устраиваться. - Джоби отвернулся, поборол желание броситься бежать, пошел быстрым шагом. Он не оглянулся.
- Ты испугался. - В голосе Салли Энн прозвучало презрение.
- Да, - ответил он. - Да, я испугался. Точно так же, как испугался в то утро, когда взбесились куры твоего отца.
Длинная палатка была битком набита до самого дальнего выхода; подростки, родители с детьми - достаточно большими, чтобы им нравилась поп-музыка, но слишком маленькими, чтобы одним посещать концерты. Предпраздничное скопление народа. Освещение менее чем скудное, только огни рампы и несколько тусклых лампочек сзади. Все самодельное; даже одолженный микрофон трещал, один раз и вовсе отключился, пока Джоби не стукнул по нему в отчаянии, и тогда звук вернулся.
Он был напряжен, нервничал, знал, что это отразится на его выступлении, но никто, казалось, не замечал. По крайней мере, он на это надеялся. Да еще так чертовски холодно. От этих портативных газовых обогревателей нет почти никакого толку. Два фунта за вход, полцены тем, кому нет четырнадцати. Подлая обдираловка.