Всю первую неделю я предавалась блаженному ничегонеделанию. Я валялась на мягкой кровати, ела мамину пищу, читала книги и старалась ни о чём не думать. Мне было просто хорошо дома. Я наслаждалась обществом родителей и больше ничего не хотела. Но после того, как первые восторги прошли, мне захотелось пройтись по окрестностям. И как-то ранним утром, на самой заре, когда солнечный диск только-только поднялся над линией горизонта, а над полями и лугами змеился лёгкий туман, и от этого всё казалось каким-то призрачным, я вышла из дома. Я пошла, сама не зная куда, лишь бы идти и вдыхать запах раннего утра, слышать пение птиц и наслаждаться пробуждением природы. Очнулась я только тогда, когда ноги вынесли меня в незнакомую местность, как показалось, довольно далеко от дома. Я хотела повернуть обратно, но заметила небольшую тропинку, ведущую в живописную рощицу, меня вдруг потянуло пойти по ней, и я подчинилась внезапному желанию. Вскоре я, к своему изумлению, увидела замок, тот самый, который заметила, когда спешила на поезд год назад. Но на этот раз на дорожке, ведущей к замку, я увидела молодого человека, который шёл навстречу. Издалека я смогла рассмотреть, что он высок и строен, но когда он подошёл ближе, я поняла, что он ещё и очень хорош собой. Ему было около двадцати пяти лет. Странно, но я нисколько не испугалась. Молодой человек приветливо улыбался, и сердце моё быстро забилось. Я почувствовала, что краснею, чего со мной почти никогда не бывало. Какой-то ток пробежал по телу, и когда он подошёл ко мне, я была страшно смущена.
Как я уже говорила, он был очень красив, тёмные каштановые слегка вьющиеся волосы падали на плечи, глаза тоже были тёмными, но имели странный мерцающий блеск и непонятное выражение то ли грусти, то ли страсти. Пожалуй, он был слишком бледен, но это его не портило. Одет он был довольно необычно для нашего времени: в белую тонкую рубашку с широкими рукавами и кружевами, обтягивающие чёрные брюки и высокие сапоги.
Он представился Альбертом. Я назвала себя, хотя он не спрашивал. Но, услышав моё имя, слегка вздрогнул и немного изменился в лице. Он взял меня за руку, и я не отдёрнула её. "Вы просто фея, - произнёс он, - я никогда не видел такой красивой девушки. Разрешите пригласить Вас по-соседски в мои скромные апартаменты выпить чашечку чая?". Я промямлила, что меня ждут дома, но он не принимал возражений: "Ещё раннее утро, неужели у Вас нет нескольких свободных минут? Вы же гуляли просто так, и, думаю, маленькое приключение Вам не повредит?" И я дала согласие. Мы пошли по дорожке к дому, и вслед за нами, галдя, летели тучи воробьёв. Мне показалось, что это не нравится ему, но он ничем не выдал раздражения. Я спросила, откуда здесь столько птиц, он пожал плечами, и сказал, что привык, и чтобы я не обращала внимания. Так мы подошли к дому и вошли внутрь. Мой спутник ступал так тихо, что я почти не слышала шагов.
Внутренность замка превзошла все ожидания. На полу лежали прекрасные ковры, на стенах висели шкуры и головы животных, чередуясь с горящим свечами в красивых старинных подсвечниках.
Мы прошли в залу. Зала тоже была по-своему прекрасна. В центре горел настоящий камин, а в центре стоял огромный стол старинной работы. Везде горели свечи, а окна были занавешены плотными шторами, так что казалось, на улице глубокая ночь. Меня удивило, что, кроме нас, никого в доме не было.
Как будто прочитав мои мысли, Альберт сказал, что его родители и сестра уехали к родственникам в другой город, и пока он здесь один. Я спросила, не страшно ли ему одному в огромном доме? Он засмеялся, и ответил, что любит одиночество и сюда приезжает как раз для этого. Тем более, заметил он, имея такую соседку, ему, скорее всего, не придётся скучать.
Я села на массивный стул, который он услужливо пододвинул. Величие обстановки немного ошарашило меня, и я не знала, что сказать. Альберт спросил, не принести ли чаю? Я кивнула. Он подал чашку, тоже очень красивую, со светло-коричневой жидкостью. Я отпила немного, и у меня закружилась голова. Мне стало вдруг легко и весело, скованность прошла. Я спросила, что он принёс? Он ответил, что травяной чай, какой варит его мама. Я похвалила напиток. Затем я начала расспрашивать, что он делает здесь, и почему раньше я никогда не видела их замка, хотя живу в деревне с рождения? Он охотно рассказал, что живёт в городе, учится в университете, приехал сюда на лето, чтобы отдохнуть. Этот замок достался им от далёких предков, он реставрировал его, вложив кучу денег, и постарался максимально приблизиться к обстановке, в которой жили его далёкие прародители. Он занимался историей, и хотел, чтобы всё было, как пятьсот лет назад.
"Это безумно романтично, подумайте, - говорил он, - я как будто живу той жизнью, я забываю обо всём, а что до того, что Вы раньше не видели здесь ничего, ну, может быть, Вы никогда не заходили столь далеко?" Я поверила ему. О, как я его понимала! Его слова полностью отвечали моим мыслям, моим грёзам! Я заметила, что он довольно странно одет. Он улыбнулся. "А Вы думаете, я смог бы вписаться сюда в современном костюме?" Мне стало смешно, и я поняла, что сказала глупость. Потом мы пили травяной чай, смеялись, болтали о какой-то чепухе. Голова моя шла кругом. Но вдруг часы на стене пробили, и я опомнилась. Было двенадцать часов дня. Я начала прощаться. Мне показалось, Альберт тоже устал. Он сказал, что не сможет проводить меня до ворот, так как ему срочно нужно позвонить. Я нисколько не обиделась, и легко побежала к выходу. На прощание он взял с меня обещание зайти к нему ещё. Я пообещала. Альберт очаровал меня, и я не могла больше думать ни о чём другом. Несмотря на это, когда я вышла на улицу и удалилась от дома на порядочное расстояние, головокружение прошло и мне стало немного легче дышать. Всё-таки в замке, от необычности обстановки, я испытывала ощущение едва ощутимой нервозности. Ещё зачем-то Альберт попросил меня никому не говорить о нашей встрече. Он не хотел, чтобы люди знали о замке, и тем самым нарушили бы его покой. Я горячо поклялась сохранить тайну его уединения. Всё это напоминало мне таинственное приключение, о котором я грезила с детства, и я была в восторге.
Придя домой, я скрыла от родителей, где была. Но я была так возбуждена, что мама что-то заметила. От волнения я не могла ни есть, ни пить, и, позавтракав на скорую руку, ушла к себе в комнату и упала на постель. Мама вошла ко мне, так как я забыла закрыть дверь и спросила, что случилось и где я была с утра пораньше? Я ответила, что просто прогулялась по окрестностям. Она подозрительно посмотрела на меня, и спросила, не встретила ли я кого-нибудь. Удивившись в глубине души её проницательности, я пробормотала, что просто очень устала от прогулки и избытка свежего воздуха и потому хотела бы отдохнуть. Мне очень хотелось её спросить про замок, но, верная клятве, я промолчала. Мама не стала мне докучать, прикрыла дверь и вышла. Скорее всего, она ничего не знала про замок, и не могла подумать ничего особенного о моей утренней прогулке. Хотя само по себе её незнание было странно. Замок не иголка, и то, что вся деревня жила в неведении о таком близком соседстве, было более чем удивительно. После её ухода я смогла, наконец, предаться мечтам в полной мере. Я рисовала сцены наших с Альбертом свиданий, наши будущие отношения (а я не сомневалась, что они будут) рисовались мне в самом романтическом свете. Похоже, я влюбилась, и обрела ту любовь, которую искала. Ни о чём, кроме Альберта, я не могла думать. Я засыпала и просыпалась с его именем.
В первую неделю после встречи я не смогла снова добраться до замка. Во-первых, мне казалось неудобным вот так сразу бежать к парню, я была воспитана родителями в скромности, а во-вторых, была просто занята. Я помогала родителям по дому, ходила с мамой в гости к соседям - всем хотелось непременно меня увидеть и расспросить о столичной жизни, к тому же у меня были подруги, и им тоже нужно уделить время. Потом мы с отцом ездили в соседние городки, ходили по магазинам, наносили визиты дальним родственникам. За повседневной суетой я немного отвлеклась от мыслей об Альберте.
В понедельник следующей недели отец уехал к больному в дальнюю деревню, мама пошла давать частный урок музыки сыну местного богатея, а я оказалась предоставленной сама себе.
Едва дождавшись, когда они ушли, я отправилась на прогулку. И, естественно, ноги сами понесли меня к замку. Я боялась, что не найду дороги, но легко вышла прямо к нему. А воробьиный писк подсказал, что я на верном пути. Совершенно неожиданно замок возник перед глазами. Сердце моё забилось, я страшно смутилась, но вдруг увидела Альберта, спешащего ко мне по дорожке от замка, и несколько успокоилась. Он поспешно подошёл ко мне, взял мои руки в свои и страстно сжал их. В его глазах я увидела беспокойство. "Господи, где Вы пропадали, я весь извёлся?" - он говорил искренне, и мне стало стыдно, что я так долго его мучила. Я смешалась, и не нашла, что ответить. "Вы могли бы позвонить мне" - наконец вымолвила я. "Я не мог, - сказал он, - у меня не работает телефон, - и потом я ждал Вас, я думал, Вы придёте".
"Но я же пришла, - сказала я, потихоньку приходя в себя и веселея, - и вообще, давай на перейдём на ты. Пойдём в дом, или прогуляемся по окрестностям?" Он как будто стряхнул с себя озабоченность, взял меня за руку и мы пошли в дом. Там всё было так же, как в прошлый раз. Свечи, ковры, полумрак, полное отсутствие других обитателей. Но мне было всё равно. Мы опять прошли в залу, шторы были задёрнуты, и сели пить чай. На этот раз Альберт принёс очень вкусное варенье, печенье, и, как и в прошлый раз, у меня закружилась голова от чая. Мы болтали обо всём, Альберт много рассказывал о старых временах, о той жизни, и я поражалась, как хорошо он осведомлён.
Я даже пошутила, что он, наверное, лучший студент на курсе, раз знает так много и так подробно, о том, что происходило триста лет назад. Он ответил, что видит это так отчётливо, как будто это происходило с ним. Он оказался умным парнем, обладающим отличным чувством юмора. Мне было хорошо и легко с ним. Около двенадцати часов мы опять расстались, Альберт сослался на неотложные дела.
Перед уходом он попросил приходить хотя бы раз в неделю, лучше в пятницу, вечером, на закате, тогда он сможет прогуляться со мной. А то днём он очень занят, наверху ведутся работы, и он не может оставить их ни на минуту, иначе, он как будто оправдывался, рабочие обязательно сделают что-нибудь не так, а он вкладывает огромные суммы денег. Мне это объяснение показалось неубедительным, но я промолчала.
Всё, что касалось Альберта, казалось мне прекрасным. А тайны лишь придавали шарма. К тому же, не знаю почему, я была уверена, что рано или поздно всё узнаю. Я поняла, по тому, как Альберт смотрел, что он полюбил меня, и душа моя знала, что я не ошибаюсь.
Всё лето наши тайные свидания продолжались, как и хотел Альберт, по пятницам, на закате. Мы гуляли, но часто оставались и в замке. На прощание он целовал меня в щёку, и губы его были странно холодны. В те минуты мне почему-то становилось немного страшно. Но наша любовь разгоралась всё ярче и я не обращала внимания на такие мелочи.
Иногда мне звонил Питер, но я разговаривала с ним холодно и отчуждённо, и он перестал, лишь сказав в последний раз, что больше звонить не будет, видимо я чем-то или кем-то занята, но с нетерпением ждёт меня в городе.
В ожидании очередного свидания время шло очень быстро, один день сменял другой, и так незаметно лето подошло к концу.
До моего возвращения в город оставалось около двух недель. Как-то на очередном свидании я посетовала Альберту, что, к сожалению, всё хорошее когда-то кончается, и через десять дней мне необходимо уехать. Я говорила, что буду очень скучать, и если у него будет возможность, пусть приезжает в город. Хотя, видимо, ему тоже нужно учиться, и, скорее всего, мы расстаёмся до следующего лета. Я пожалела, что не познакомилась с его мамой и сестрой, а он так и не захотел придти ко мне в деревню.
После этих слов он сделался очень задумчивым и попросил меня прийти к нему завтра утром во что бы то ни стало. Я очень удивилась, потому что мы никогда не встречались два дня подряд. Но он умоляюще заглядывал мне в глаза, гладил мою руку, и я не смогла отказать, хотя мы с отцом собирались в гости к родне в соседнюю деревню. Он даже вышел проводить меня до ворот, чего раньше никогда не случалось, и на прощание ещё раз взял с меня обещание прийти завтра. Я была страшно заинтригована. Он напустил столько тумана, что моё любопытство разгорелось, и я твёрдо решила, что приду, чего бы мне это ни стоило.
Придя домой, я долго думала, как найти предлог для отказа от похода к родне. Это было несколько затруднительно, потому что серьёзный предлог я вряд ли смогла бы найти, а пустяк расстроил бы отца и вверг в подозрение мать. Мучимая такими мыслями, я села за стол ужинать. Но судьба, видимо, благоволила нам. Я ещё не успела открыть рот, как отец сам заговорил о завтрашней поездке. Он сказал, что к тёте Эльзе неожиданно приехала подруга, а дядя Ганс срочно уехал в город по делам, и, скорее всего, завтрашняя поездка откладывается, но, подчеркнул он, не отменяется. "Мы съездим к ним попозднее, может, на выходные", - сказал он. Я ликовала. Мне не пришлось ничего выдумывать, всё решилось само собой. Я уснула счастливая, а рано утром, на рассвете, побежала в замок.
Уже чувствовалось приближение осени, по утрам бывало прохладно, а в низинках собирался туман. Окутанный лёгкой серой дымкой замок казался сказочным, и в то же время в нём проскальзывало что-то мрачное и нереальное. Альберт уже ждал меня. Мы поцеловались долгим страстным поцелуем и прошли в гостиную.
Я заметила, что обстановка несколько изменилась. В углу у камина я увидела напольную вазу с огромным букетом алых роз. Красные лепестки густо устилали пол, воздух был наполнен густым пряным ароматом. Я спросила, в чем дело и что за таинственность? Альберт взял меня за руку, усадил на диван и сам сел рядом. Я видела, что ему трудно начать говорить, но почувствовала, что то, что он собирается мне сказать, действительно очень важно. Затаив дыхание, я ждала, не мешая ему собраться с мыслями.
Наконец, поняв, что пауза затянулась, он решился. "Дорогая, - начал он, - я много думал и давно хотел тебе сказать. Я люблю тебя, я полюбил тебя, как только увидел. С тех пор весь мир перестал существовать для меня. Только ты сможешь сделать меня счастливым. Ты предназначена мне судьбой. Я так долго ждал тебя, что не могу позволить себе потерять тебя вновь. Я знаю, ты скоро должна уехать, но мысль о том, что ты будешь так далеко от меня, невыносима мне. Прошу тебя, ответь, хочешь ли ты связать со мной судьбу? Любишь ли ты меня? Только не говори нет, твой отказ разобьёт мне сердце, и я не смогу жить дальше".
После такой речи сердце моё чуть не выпрыгнуло из груди. Мне показалось, что я прокричала это "ДА" на весь замок. Я сказала, что искала его и только его, и что я испытываю те же чувства, что и он. И, конечно, я не против связать с ним свою судьбу, только не слишком ли мы торопимся? Мы ещё даже не познакомились с родителями. Он должен попросить моей руки, и мы объявим о помолвке. Я познакомлю его с отцом и мамой, он представит меня своим. Мы слишком мало знаем друг друга, чтобы так поспешно принимать решение. Он перебил меня и заткнул мне рот своей холодной ладонью. "Милая, - сказал он, - божественная любовь не знает слов "слишком" и "мало". Неужели ты не чувствуешь, что мы созданы друг для друга? Между нами пробежала искра, и ты не можешь этого не знать. Мне не нужно ничьего согласия, ни твоих, ни моих родителей, ты - моя, и я никому не отдам тебя. Забудь обо всём, только мы существуем, наша встреча не случайна".
Он действовал на меня, как наркотик. Я прильнула к нему, забыв обо всём, и вновь долгий поцелуй связал наши уста. Разум мой померк окончательно, я была согласна на всё. Он сказал, что хотел бы повенчаться со мной в пятницу, в ночь. Венчание будет тайным, никто не должен знать о нём, кроме нас. Потом, сказал он, когда ты вернёшься сюда опять, мы всё расскажем родителям, а пока это будет нашей тайной. Он не хочет отпускать меня в город, где множество соблазнов и я могу забыть его, и боится, что родители отговорят меня от свадьбы, пока я учусь, а ждать и думать, что со мной, у него нет сил. Но он знает, что, дав клятву перед алтарём, я никогда не нарушу её. В его словах был здравый смысл, а с другой стороны столько романтики, что у меня закружилась голова. Подумать только, тайное венчание! Не об этом ли я мечтала с детства, а теперь, когда мечта так близко, я испугалась? Боже мой, конечно нет, я не стану идти на поводу у предрассудков. И я дала согласие.
Потом, внезапно опомнившись, я спросила: "А как же платье? Где я возьму платье? И как вынесу его из дому?" Он счастливо засмеялся: "Об этом предоставь позаботиться мне. Ни о чём не думай, только приходи к одиннадцати часам вечера пятницы сюда. И скажи родителям, что ночуешь у подруги, чтобы они не волновались. Надеюсь, у тебя есть подруга без телефона, где-нибудь подальше?" Я кивнула. Такая действительно была. Она была инвалидом с детства, и я иногда ночевала у неё раньше, к тому же она жила в соседней деревне. Родители с радостью отпустят меня к ней, тем более что с начала лета я ни разу не была у неё, а она очень хотела меня увидеть. Ни у кого не возникнет подозрений. А утром я зайду к ней и от неё вернусь домой.
И вот, распрощавшись с Альбертом, я ушла домой, готовиться к пятнице. Он долго смотрел мне вслед, и воробьи чирикали вокруг него непрестанно, но он, казалось, не замечал их.
Домой я прилетела, как на крыльях. Остаток недели я посвятила родителям и их желаниям. Я делала всё, что они хотели, ела, спала, читала. А в четверг предупредила родителей, что в пятницу вечером пойду навестить подругу. Я сказала, что останусь у неё ночевать, так как давно не видела её, и хочу поговорить. Зная состояние подруги, и жалея её, понимая, что она лишена общения в должной мере, родители отпустили меня без колебаний. Укоры совести скоро утихли, я была слишком поглощена предстоящим.
В пятницу, ровно в одиннадцать часов вечера, я была у Альберта. На этот раз он провёл меня в комнату, в которой я ни разу не была ранее, и которая оказалась спальней с широченной кроватью в старинном стиле, с балдахином. Я не успела рассмотреть убранство комнаты, потому что на кровати лежало платье. Оно было неописуемой красоты, с открытыми плечами и пышной юбкой. Мне трудно передать всю его прелесть, я была как заворожённая. Рядом лежала фата из тончайшего шёлка, а на полу стояли сафьяновые туфельки, расшитые драгоценными камнями.