Но я высился на песке, словно идол с острова Пасхи. Рита уже плескалась в воде, призывно помахивая сильной рукой. Ее грудь плавала рядом, как поплавок.
– Арсений, давайте еще шампанского выпьем, – предложила Инга, когда скорбная тимирязьевская фигура скрылась в речной пучине.
– Знаете, Инга! В Алабаме в это время суток очень популярен коктейль "Stars on Alabama"*. Все необходимое у нас есть.
* "Звезды над Алабамой" – популярная джазовая композиция.
Инга с интересом наблюдала, как я смешиваю популярный алкоголический коктейль "Северное сияние". Я плеснул в стаканчики равные дозы водки и шампанского и, к удивлению девушки, сдобрил все это полурастаявшим льдом из пакетика. Она доверчиво положила руку на мое плечо. Мы выпили. Ей-богу, я почувствовал, как под кожей у меня заиграли литые мускулы. Не хуже, чем у качков, которые в изобилии прогуливались вдоль берега.
Глава 58
Stars on Alabama
– Слава богу, очнулся! – услышал я чей-то голос над левым ухом.
Со скрипом, как гоголевский Вий, я приподнял веки. Надо мной мерцали звезды. Нет, не Алабамы. Обычные звезды средней полосы России. Типичные для этого времени суток. На зубах противно хрустнула пластмасса.
Водка! Я чуть не подавился пластиковым стаканчиком и поискал глазами, кому в голову могла прийти идея отпаивать человека водкой. Пляж был пуст. Рядом со мной сидела, поеживаясь от холода, Инга.
– Ну что, поехали?
– К-куда? – еле выдавил я.
– Ну не в Калифорнию же! К тебе. Где ты остановился?
– А где Ленька? – не слушал я.
– Уехал. – Инга попыталась меня поднять, однако это оказалось не так-то просто. – Он все про какую-то кулинарию твердил, а ты кричал… Ну, в общем, чтобы он от тебя отвязался. Ты, мол, в Америку уезжаешь.
И тут я окончательно очнулся. Маша! Кулинария! Боже мой, два десятка яиц!
– А мы где? – задал я сакраментальный вопрос.
– На пляже, – буднично ответила девушка и опять спросила: – Может, поедем?
Я и на этот раз пропустил ее просьбу мимо ушей.
– Так, значит, Тимирязьев уехал с этой, как ее…
– Ритой, – подсказала Инга.
– А ты что же – осталась?
– Ну не бросать же тебя здесь одного? В Москве знаешь менты какие свирепые, это тебе не Америка!
Понятно! Бедняжка все еще надеялась, что я американец.
– Твой друг тут тебе кое-что оставил. – Инга покопалась в сумочке и протянула мне скомканную бумажку. Внутри были оставшиеся деньги. На кулинарию. – Там целое послание.
Действительно, на бумажке расплывались нетрезвые каракули. Я прочитал:
Старик, ты не прав! Столько пить на жаре вредно! Вынужден отбыть с этой коровой. Тебе оставляю кое-что получше. Не оплошай! С нетерпением жду твоего звонка, когда протрезвеешь. Мысленно вместе с тобой.
Леня.
Этот подлец еще шутит! Видно, испугался, что ему придется объясняться с Машей, когда он притащит меня домой. Фиг я ему позвоню! Пусть лучше он звонит по моргам и больницам!
– Ну что, прочитал? – Инга обняла меня теплой загорелой рукой. – Поехали?
Я разозлился.
– Да что ж ты пристала-то, а? Все поехали да поехали! Куда мы с тобой поедем? К жене и детям? – Я неловко присел на корточки, но не удержался и бухнулся прямо на тренировочные штаны. В кармане что-то подозрительно хрустнуло.
– К какой еще жене? – испугалась загорелая нимфа.
– К старой, больной и сварливой! – едко бросил я. – Ты что, шуток не понимаешь? Думаешь, я и правда из Алабамы? Ну и дура!
Инга недоверчиво смотрела на меня. Потом поднялась, прижав к груди пляжную сумочку.
– Что смотришь? Иди, иди! Поищи американца в другом месте! – Я откинулся навзничь и, дрожа всем телом, стал натягивать штаны.
Девушка попятилась, все еще не веря в крушение своей мечты. Она достала из косметички листок, что-то черкнула и протянула его мне.
– Вот. Протрезвеешь – позвони… – Она подумала и чмокнула меня в заросшую щеку. – Ну пока.
Инга повернулась и легкой походкой ночной феи поплыла прочь. Песок чуть шелестел под ее сандалиями.
– Инга! – хрипло позвал я.
Она обернулась. В темноте не было видно, но, наверное, в ее глазах засветилась надежда.
– Который час? Взметнулась тонкая рука.
– Половина третьего…
– Ночи?!
– Утра, глупенький.
Шаги опять зашелестели и вскоре стихли. По реке проплыла баржа, груженная щебенкой, тишину внезапно разорвал протяжный гудок. Потом и баржа скрылась за поворотом. Я сидел на песке в глухом одиночестве, как первый космонавт, только что высадившийся на Луну, и недоуменно разглядывал две половинки, оставшиеся от очков. Насмотревшись, зашвырнул их подальше в воду, одну за другой. И тут же побежал к реке.
Я долго бродил вдоль берега по колено в воде, пытаясь нащупать ногой осколки. Вдруг завтра кто-нибудь пойдет купаться и напорется на мои очки? – накатил на меня приступ филантропии. Так ничего и не найдя, я вышел на берег и нащупал в песке бутылку. В ней оставалось еще немного водки. Что же теперь делать? Разве что выпить для бодрости. Хуже все равно уже не будет.
Хуже и в самом деле не стало. "Эх, Катька, – неожиданно вспомнил я свою подругу, – почему тебя нет со мной в этот скорбный час?" Домой возвращаться не имело смысла. Мадам Еписеева просто разорвет меня на части. Во-первых, за кулинарию, во-вторых, за долгое отсутствие, а в-третьих, за нетрезвый вид. Нет, лучше об этом пока даже не думать. Время еще будет. Но что мне мешает позвонить сейчас Катьке? Состояние у меня подходящее, храброе. Неужели в ней не шевельнутся остатки доброго отношения? Тимирязьев подло бросил меня на песке. Теперь, кроме Кэт, друзей у меня не осталось.
Я хотел было заплакать, но вовремя остановился. А Хренов? Игорь Хренов? Не он ли советовал мне воспользоваться его услугами и опытом, если я надумаю помириться с мадам Колосовой? Вот это действительно трезвая мысль. Первая за этот затянувшийся первый летний день. Неподалеку в кустах заголосил соловей. Я шикнул, и птаха оборвала брачную песнь. Как-нибудь потом, приятель, без меня! Сейчас – время действовать, а не тратить силы на романтические бредни.
Я огляделся. Мне только казалось, что пустота и одиночество окружают меня со всех сторон. Отнюдь – цивилизация была в двух десятках метров. Сквозь ветки призывно сияло зарешеченное окошечко ночного ларька. Я мигом очутился около него и заглянул внутрь. Там, раскинувшись на сигаретных коробках, спал давешний мордастый парень. Я слегка поскреб стекло и, для верности, погромыхал сеткой. Мордастый недовольно просунул свое лицо в амбразуру.
– Ты что, перекупался? – спросил он сонным голосом. – Добавить хочешь?
– У вас жетончика не будет? Позвонить! – взмолился я.
– Ага! А я-то думаю, что это за гора возвышается там, на пляже? – Он осклабился. – Забыли тебя, да?
– Так есть жетон или нет? – нетерпеливо простонал я.
– Нет. – Парень слегка подобрел. – Тут рядом автомат есть. Наберешь номер, а как ответят, звездаиешь кулаком в девяточку!
– Куда-куда?
– В футбол не играешь?! Ну в левый верхний угол. Я всегда так звоню.
В благодарность я купил у мордастого – теперь я бы назвал его круглолицым – бутылку пива. И побежал искать волшебный телефон. Будка и в самом деле обнаружилась неподалеку. Я дрожащей рукой набрал номер Хренова.
– Три часа ночи, между прочим, – сказал Игорь вместо дежурных "алло" или "да".
Я бухнул кулаком в "девяточку" и заорал:
– Игорь, ты меня слышишь?
– Ни фига себе, – изумился тот, – он еще и кричит.
– Я надумал…
– И что вы там надумали, друг мой?
– Насчет Катьки, помнишь?
Хренов помнил.
– В три часа ночи я, конечно, заявлялся. Но только к очень любимым женщинам. Твоя Кэт очень любимая или не очень?
– Очень, очень! – поспешно согласился я.
– Это, конечно, нелепо, но, знаешь, я тебе помогу.
– Спасибо, старина! Меня все бросили… – проныл я, но педагог-бизнесмен невозмутимо оборвал меня:
– Ладно, начнем каникулы. Только неизвестно, может, твоя Катерина нас и на порог не пустит. Я бы на ее месте не пустил. Надо придумать какую-нибудь легенду. Ты, кстати, откуда звонишь?
– С пляжа.
– Уважаю! Может, ты еще и зимой купаешься? Не только ночью?
– Я не купался, а загорал!
– Вот как… – Игорь помолчал а потом спросил: – У тебя деньги есть?
– Подожди, – я отошел к фонарю и пересчитал наличность. – Есть, – ответил я, вернувшись в будку.
– Бери машину. Где встретимся?
Я назвал Катькин адрес.
– По пути что-нибудь придумаю, – голос Хренова звучал не по-ночному бодро и даже весело.
Продравшись через кустарники, я выбрался на шоссе. Завидев фигуру в майке и тренировочных штанах, водители тотчас выворачивали руль и, обогнув меня, поддавали газу. Раз на десятый мне повезло. Это был мусорщик.
– Мне вообще-то не по пути, – заявил водитель, когда услышал, что мне нужно на другой конец Москвы. – Но… – он выразительно посмотрел на меня.
Я поскреб в кармане и вытащил смятые бумажки.
– Это все, что у меня есть!
Он на глаз оценил сумму и открыл дверь с вмятиной.
– Поехали!
Глава 59
Улыбнитесь, джентльмены!
Мусоровоз вырулил во двор мадам Колосовой. В свете фар из-под колес, как зайцы, вынырнула потревоженная влюбленная парочка. Вдалеке показалась знакомая телефонная будка. Давно же я здесь не был!
У будки стоял Хренов и нервно поглядывал на часы. Выглядел он так, будто целое утро готовился к дипломатическому приему. Белоснежная рубашка выглядывала между полами светлого легкого пиджака, из ее ворота чуть высовывался шейный платок непонятного в темноте цвета, в начищенных туфлях отражался свет фар. И этот подбородок! Гладко выскобленный, мужественный. Казалось, что запах лосьона после бритья распространился даже по кабине мусорщика, насквозь пропахшей помойкой. Я потер свои колючки.
– Первый раз вижу, чтобы манекены с витрин сбегали и по дворам разгуливали, – усмехнулся шофер, увидев Хренова, и остановил машину.
Я распахнул помятую дверцу и неловко спрыгнул с высокой подножки, громко хлопнув тапками. Игорь присвистнул и вгляделся в мой облик.
– Все хуже и хуже, – констатировал он. – Что же осенью-то будет?
– Да я, понимаешь, с пляжа, – начал оправдываться я и подтянул съехавшие штаны.
– Охотно верю. Мой план проникновения в квартиру твоей Кэт горит синим пламенем.
Я заволновался.
– Это еще почему?
– Не учел твоего… хм… облика. Я планировал, что перед дверями квартиры одинокой эмансипе предстанут два джентльмена… – Он пристально оглядел меня и покосился на свои туфли. – Но, к сожалению, я вижу здесь только одного…
– Что же теперь делать? Не мог же я заехать домой и переодеться!
– Ладно, – бросил Хренов. – Легенда кардинально изменилась, но так даже интереснее. Разыграем рождественскую историю! Это летом-то! – Он рассмеялся. – Ну показывай, где обитает твоя сильфида?
Я глянул на Катькины окна. Одно из них, слава богу, чуть теплилось. Кэт всегда спала в темноте. Значит, она не спит! Мы поднялись по лестнице и замерли перед металлической дверью.
– Может, не надо? – пискнул я.
Хренов ошеломленно посмотрел куда-то между лямок моей грязной майки.
– Ну ты даешь! Не надо, – передразнил он и уверенно нажал кнопку звонка. Я сжался. – Все будет о'кей, только слушай меня…
– Кто там? – раздалось через минуту.
Удивительно! Катька стала интересоваться теми, кто стоит по ту сторону.
Хренов откашлялся.
– Мадам, я вполне отдаю себе отчет в несвоевременности этого визита, однако…
– Идите к черту! – Глазок затемнился. К нему прильнул любопытный Катькин глаз.
– …однако, – хладнокровно продолжал Игорь тем же тоном, – я здесь не по собственной воле. Сейчас мы ее поставим перед фактом, – шепнул он мне. – Дело в том, что хорошо известный вам джентльмен, образно говоря, напился…
– А мне-то что до этого? – Кэт вступила в беседу. Уже полдела! – Напивайтесь где и с кем хотите! Я вообще не понимаю…
Но тут ее перебил мудрый педагог Хренов:
– Однако, сударыня, он упорно твердил ваш адрес. Не мог же я отдать человека на произвол судьбы и милиции! Людям свойственно где-то проживать, а вы, видимо, приходитесь этому джентльмену законной супругой.
За дверью повисла тишина. Игорь толкнул меня локтем и прошипел:
– Сейчас она откроет! Прикинься пьяным!
Мне уже надо было прикидываться, в этом он прав. Страх настолько парализовал меня, что последние остатки алкоголя напрочь выветрились. Я обнаружил, что до сих пор сжимаю в руках какой-то предмет. Это оказалась закрытая бутылка пива. Нервно сунув горлышко в рот, я попытался сковырнуть пробку зубами. Но тщетно.
– О! Это пойдет. Чтобы как следует вжиться в роль, – шепнул Хренов. – Только зачем же зубы ломать?
Он достал из внутреннего кармана пиджака алюминиевую расческу. С одной стороны у нее имелась зазубрина. Открывалка. Хренов поддел пробку.
– Только живо!
Я присосался к бутылке.
– Ваш друг, видимо, ошибся, – Катька обдумала свое положение. – Никакого мужа у меня нет.
И тут Игорь умело перевел огонь на вражескую территорию.
– Знаете, девушка, – сказал он строго, – я ведь человек посторонний. – Я было запротестовал, но Хренов свирепо прошипел: – Так надо, – и продолжил громким недовольным голосом: – С этим джентльменом я не знаком. Так что делать будем?
– Подведите вашего джентльмена к глазку, – приказала Кэт.
– Слышал? Ну давай, с богом! – Хренов поморщился. – Нет, не поверит. Прямо бомж какой-то!
Я подошел к двери и уставился на глазок, как на икону.
– Улыбнись, а то она вообще испугается.
Плохо же он знал мою Кэт! Все-таки я изобразил на лице некое подобие улыбки.
– Кошмар! – Хренов отвернулся.
За дверью раздался протяжный вздох. Заскрежетал замок.
– Узнали? – обрадованно вскричал Игорь в расширявшуюся щель. – Я же говорю, что это ваш муж!
В проеме стояла Катька. Господи, Катька собственной персоной! Густые ресницы возмущенно хлопают, кулачки сжаты. И этот халат, который мне раньше не нравился. Черный халат с иероглифом на спине! Только бы сейчас не увидеть этот самый иероглиф! Вдруг она открыла, чтобы просто не разговаривать через дверь, и вскоре опять захлопнет ее перед моим носом?
– Муж, объелся груш!
В самом деле, не выставлять же меня на улицу. Жалко, наверное! Так что муж – самое подходящее в данном случае определение.
– Вы извините, – сказал Хренов, – ваше дитятко не совсем в себе.
Катька схватила меня за маечную лямку и втащила в прихожую. От нахлынувшего родного запаха у меня на глаза навернулись слезы.
– Семья воссоединилась, – мрачно заметил Игорь. – Остальных просят удалиться!
В этом утверждении сквозил вопрос.
– Может, чайку? – предложила Кэт.
Хренов заулыбался:
– С удовольствием, – он проворно шагнул в прихожую. – Готов всемерно содействовать доблестному делу вытрезвления мужа такой хорошенькой женщины.
Да-с, комплиментик! Катька поддала мне коленкой под зад.
– А ты живо в ванную!
– Катюша! – словно очнулся я от этого толчка. – Я так соскучился.
– Только без соплей, – отрезала она.
Это была совершенно прежняя Кэт!
Я пробрался в знакомую розовенькую ванную и включил воду. Сквозь гул я слышал расплывчатые, как в бане, голоса.
– …что ж, можно и чего-нибудь покрепче…
– …где ж вы его… совсем опустился… надо же!
– …валялся на пляже, как собака…
Сам ты собака! Тоже мне миротворец!
– …не пойму только… а вы-то что… на пляже?
– …романтическая прогулка…
Яростно намылив голову, я на некоторое время потерял нить разговора. Потом слух возвратился.
– …вообще-то, Игорь… Игорь Хренов…
Ого! Они уже знакомятся!
– Катя…
– Я знаю, мне говорил ваш…
– …он не муж, вообще-то… Так, друг старинный…
Нет, надо срочно выходить! Иначе там без меня черт знает до чего дело может дойти. Я напялил майку и вылетел из ванной.
Парочка на кухне пила чай. И не только чай! Я заметил некую подозрительную бутылку. Ликер! Кэт, откинувшись на спинку стула, попыхивала тонкой сигареткой. Леди! Хренов выглядел ей под стать.
– А вот и я! – выкрикнул я, как цирковой клоун.
– О! Наш младенец уже как огурчик! – оценил Игорь. – Только что не хрустит.
– Зато как он сейчас храпеть будет! – насмешливо протянула мадам Колосова.
Я потянулся к ликеру.
– Ну-ну! – предостерегающе глянула на меня Катька и отодвинула бутылку на безопасное расстояние. – Разошелся…
– Он у вас всегда такой? – невозмутимо осведомился Хренов, будто и в самом деле видел меня в первый раз.
– Не знаю, мы давно не виделись.
Меня эти двое словно не замечали. Кэт налила крепкого чаю и придвинула чашку ко мне.
– Я бы с удовольствием кофейку.
– А потом колобродить будет до рассвета, – сказала мадам Колосова.
Хренов понимающе кивнул.
Осушив чашку, я зачарованно уставился в темные Катькины глаза.
– А теперь наш мальчик пойдет баиньки.
Я запротестовал:
– Кать, тебе тоже пора! Завтра же на работу!
– Да ты что! – Она засмеялась. – На работу? А что ж ты раньше об этом не подумал?
– Я пьяный был…
– Знаешь, у тебя вообще-то жена имеется, чтобы цацкаться. А ну марш спать! – неожиданно гаркнула мадам Колосова.
Пришлось подчиниться. Не доводить же дело до скандала, отношения только-только начали налаживаться.
Заснул я под убаюкивающие анекдоты Хренова. На душе у меня было легко. О грядущих неприятностях я не думал. Лишь на мгновение в утомленном мозгу мелькнул образ Маши. Она почему-то держала под мышкой орущего Вовочку-хулигана. Вместо рта у него была распахнутая дверца стиральной машины. Мария кричала на меня, волосы у нее почему-то были черные, как змеи на голове Медузы Горгоны. Я содрогнулся и провалился в омут сна.