Я спросил капитана о том, не видел ли он в этом доме чего-нибудь действительно странного, и что именно он видел, если таковое случалось. Он ответил, что действительно видел расхаживающую по дому женщину. Услышав это, все мы переглянулись. Капитан добавил, что она никогда не беспокоила его, и что видел ее всего два раза, причем и в том, и в другом случае сразу же после трудного спасения из рук таможенников.
Капитан Тобиас был наблюдательным человеком и, увидев, что я прикладывал коврики к дверям, обходя их в паре старых мокрых шерстяных шлепанцев, он старательно придавал коврикам то положение, в котором нашел их.
Червяк свалился с мерзкой бараньей ноги совершенно случайно, и ни в коей мере не являлся частью его хитроумного плана. Капитан был в высшей степени восхищен тем впечатлением, которое сумел произвести на нас.
Замеченный мной запах плесени исходил из маленькой потайной лестницы, когда капитан открывал панель. Дверь хлопала также благодаря его стараниям.
Вот и все, что касается исполнения капитаном роли призрака; перейдем к более трудным вещам - к объяснению действительно загадочных явлений. С самого начала было очевидно, что в доме и в самом деле водится нечто странное, проявлявшее себя в облике женщины. Разные люди видели ее, причем при различных обстоятельствах, поэтому женщину эту едва ли можно отнести к области вымысла; в то же время может показаться странным, что, прожив в доме два года, я ни разу не видел ее, в то время как полисмен столкнулся с ней после проведенных в нем двадцати минут… после чего ее видели все - и лендлорд, и детектив, и инспектор.
Могу только предположить, что в каждом случае причиной являлся страх, открывавший чувства для восприятия присутствия женщины. Полисмен оказался человеком нервным и, находясь в состоянии испуга, он сумел увидеть женщину. То же самое относится и ко всем остальным. Я не видел ничего, пока не испытал подлинный страх; и тогда я увидел не женщину, а дитя, бегущее от чего-то или от кого-то. Однако об этом потом. Говоря коротко, не испытав сильнейшего страха, человек не может покориться воздействию силы, проявляющейся в качестве женщины. Это соображение вполне объясняет тот факт, почему некоторые из жильцов не замечали в доме ничего странного, а другие съезжали немедленно. Чем более чувствительными оказывались они, тем меньшей была степень страха, необходимая для того, чтобы заставить их ощутить присутствующую в доме силу.
Странное свечение всех металлических предметов в подвале видел только один я. Причина этого естественным образом осталась неясной мне; неизвестна мне и причина, наделившая меня способностью видеть этот свет.
- А дитя? - спросил я. - Можете ли вы объяснить, какую роль играло оно во всем этом? И почему вы не видели женщину, а они не видели ребенка. Не являлось ли и то и другое проявлением одной и той же силы в восприятии разных людей?
- Нет, - возразил Карнакки, - хотя я не могу этого объяснить. Однако я вполне уверен, что женщина и дитя не только представляли собой две различных и законченных сущности, но даже пребывали в разных плоскостях бытия.
Некую идею можно почерпнуть из манускрипта Зигзанда, где сказано, что "мертворожденное дитя забирает себе Карга". Конечно, это утверждение надо понимать в общем смысле; однако в нем может содержаться элементарная истина. Однако прежде чем пояснить его, позвольте высказать вам некую довольно часто повторяемую идею. Возможно, что физическое рождение является всего лишь вторичным процессом; и прежде чем это происходит, материнский дух ищет и находит малый элемент - первичное эго или душу ребенка. Может случиться, что некая капризность заставляет таковую прятаться и уклоняться от материнского духа. Быть может, я видел как раз нечто в этом роде. Я всегда пытался придерживаться этого мнения; однако нельзя забывать и о том чувстве отвращения, которое я ощущал, когда незримая женщина проходила возле меня. Отвращение это заставляет меня обращаться к идее, выдвинутой манускриптом Зигзанда, и согласно которой я видел мертворожденное дитя, эго которого или душу забирает Карга. Иными словами, некое чудовище из Внешнего Круга. Мысль эту следует считать беспримерно ужасной, хотя бы уже из-за ее фрагментарности. Она заставляет нас предполагать, что душа ребенка застревает между двумя жизнями, и целую вечность бежит от чего-то немыслимого и невероятного… и непостижимого для наших чувств.
Более мне нечего сказать об этом; да и зачем уделять много внимания предмету, известному нам настолько неполно? Но кто может сказать, существует материнский дух или нет…
- А колодец? - спросил Аркрайт. - Как в него попадал капитан?
- Как я уже говорил, - ответил Карнакки, - боковая стенка колодца не доходит до дна; поэтому достаточно только окунуться в воду и вынырнуть по другую сторону стены, под полом подвала и подняться вверх по лестнице. Конечно же, по обе стороны стены вода стоит на одинаковом уровне. И не спрашивайте меня о том, кто устроил такой вход и лестницу, я этого не знаю. Дом этот очень стар, как я уже говорил, а подобные устройства считались полезными в старину.
- Но дитя, - проговорил я, возвращаясь к интересовавшей меня теме. - Вы хотите сказать, что неудачные роды произошли в этом доме; и таким образом он, если можно так выразиться, вступил в соприкосновение с силами, послужившими причиной трагедии?
- Да, - ответил Карнакки, - такое толкование этому феномену дает манускрипт Зигзанда.
- Но могут существовать другие подобные дома… - начал я.
- Они существуют, - произнес Карнакки, вставая. - А теперь убирайтесь, - добродушно молвил он, прибегая к привычной формуле.
И через пять минут мы оказались на набережной и в задумчивости разошлись по своим домам.
Незримый конь
В тот день я получил приглашение от Карнакки. Прибыв к нему, я обнаружил, что мой друг пребывает в одиночестве. Когда я вошел, он заметно неловким движением поднялся и протянул мне левую руку. Лицо его покрывали ссадины и синяки, правая рука была перевязана. Мы обменялись рукопожатиями, и он предложил мне свою газету, от которой я отказался. После этого он передал мне стопку фотоснимков и вернулся к чтению. Да, таков он и есть, Карнакки. Ни слова от него и вопроса с моей стороны. Он все расскажет нам сам в надлежащее время. Я около часа разглядывал фотографии, оказавшиеся в основном снимками (иногда сделанными со вспышкой) чрезвычайно красивой девушки; хотя некоторые из фотографий заставляли удивляться тому, что красота ее остается столь явной, вопреки выражению лица, испуганного и потрясенного в такой степени, что трудно было не поверить тому, что снимали ее в присутствии непосредственной и самой грозной опасности.
В основном отсняты были интерьеры различных комнат и коридоров, и на каждом из снимков присутствовала эта девушка, либо вдалеке и в полный рост, либо поближе, когда на фото умещалась только ладонь, или рука, или часть головы и кусочек платья. Все снимки были сделаны с какой-то определенной целью, связанной скорее с получением изображений не самой девушки, а ее окружения, и, как вы можете себе представить, они весьма заинтересовали меня.
В самом низу стопки, однако, я наткнулся на нечто совсем уж необычайное. На этом снимке девушка стояла одна, фигура ее была четко обрисована яркими лучами вспышки. Лицо девушки было обращено чуть вверх, словно бы ее внезапно испугал какой-то шум. А прямо над ней, из теней складывалось или выступало одно-единственное огромное копыто.
Я долго рассматривал этот снимок, понимая лишь то, что он имеет отношение к очередному странному делу, заинтересовавшему нашего друга. Когда появились Джессоп, Аркрайт и Тейлор, Карнакки молча протянул ко мне руку за снимками, которые я возвратил с таким же безмолвием, а потом все мы отправились обедать. Проведя за столом покойный часок, мы расставили кресла кружком, устроились поудобнее, и Карнакки приступил к очередному рассказу.
- Я побывал на Севере, - неторопливо и задумчиво начал он, перемежая слова глубокими затяжками. - У Хисгинсов в Восточном Ланкашире. Страннейшая там приключилась история, да и вы сами убедитесь в этом, после того как я закончу рассказ. Кое-что об этой конской истории, как иногда ее называют, было мне уже известно, однако я и предположить не мог, что мне лично придется заняться ею. И откровенно говоря, я никогда не принимал ее всерьез - вопреки собственному правилу не иметь предвзятых мнений. Странные существа - мы, люди!
Итак, я получил телеграмму с просьбой о встрече, что указывало на то, что у отправителя ее есть неприятности. В назначенный день и час ко мне явился старый капитан Хисгинс. Он рассказал мне множество новых подробностей в отношении конской истории; впрочем, вполне естественным образом я уже знал основные моменты и то, что если первым ребенком в семье оказывается девочка, то перед замужеством ей будет досаждать своими явлениями призрачный конь.
Необычайная подробность, как вы сами понимаете, и, хотя семейное предание было мне известно давно, я все-таки предполагал, что подобные рассказы следует относить к старинным легендам. Дело в том, что в последних семи поколениях в семействе Хисгинсов первенцами становились только мальчики, да и в самой этой семье давно стали считать это предание относящимся к области выдумки.
Переходя к нынешнему положению дел, скажу, что самым старшим ребенком в настоящее время является девушка, и родственники и подруги часто дразнили ее и подшучивали над ней, утверждая, что поскольку она стала первой первородной дочерью за семь поколений, то ей следует за семь верст обходить всех молодых людей или отправляться прямо в монастырь, если она хочет избежать наваждения. Такое поведение близких людей, на мой взгляд, свидетельствует о том, насколько легкомысленным стало отношение к преданию, более не заслуживавшему ни капли доверия. Не правда ли?
Два месяца назад мисс Хисгинс был помолвлена с молодым флотским офицером Бомонтом, и уже в самый вечер дня помолвки, еще до ее официального объявления, случилось чрезвычайное происшествие, заставившее капитана Хисгинса связаться со мной, в результате чего я отправился к нему в поместье, чтобы начать разбирательство. Из доверенных мне старинных семейных анналов и документов я установил, что за полтора века и ранее до нашего времени в семействе, вне всяких сомнений, происходили чрезвычайные и крайне неприятные совпадения - если выражаться самым нейтральным образом. За два предшествовавших этому времени столетия в семи поколениях семьи родилось пятеро первородных девочек. Все они выросли и были помолвлены и все скончались после помолвки; двое совершили самоубийство, одна выпала из окна, одна умерла от разрыва сердца (предположительно в результате сильного испуга). Пятую девушку убили вечером в парке у дома; однако, каким именно образом, сказать невозможно; похоже было на то, что ее лягнула лошадь. Нашли ее уже мертвой. Как вы видите, все эти смерти, даже самоубийство, можно было объяснить вполне естественными причинами, не привлекая никаких потусторонних факторов. Вы согласны со мной? И все же в каждом из перечисленных случаев девушки, вне всякого сомнения, претерпевали после помолвки необычайные и ужасные переживания, поскольку во всех случаях упоминалось ржание незримой лошади, звонкая поступь ее копыт или другие необычайные и совершенно необъяснимые явления. Словом, вы теперь понимаете, насколько необыкновенным было дело, которым меня попросили заняться.
Описания позволили мне уяснить, что досаждавшее девушкам наваждение было настолько кошмарным и постоянным, что двое из женихов, по сути дела, убежали от дам своего сердца.
И, по-моему, именно эта подробность более всего другого заставила меня почувствовать, что я имею дело не просто с цепью неприятных совпадений.
Я выяснил все это, не потратив много времени, после чего с большой тщательностью обратился к подробностям происшествия, случившегося с мисс Хисгинс вечером после помолвки ее с Бомонтом. Оба они шли рядом по широкому нижнему коридору после наступления сумерек, и до того, как зажгли лампы, когда в непосредственной близи от них внезапно раздалось совершенно кошмарное ржание. Сразу же после этого Бомонт получил сильнейший удар или пинок, который сломал его правое предплечье. Сбежавшиеся члены семьи и слуги попытались понять, что произошло. Принесли огни и обыскали коридор, а потом и весь дом, но ничего необычного не обнаружили. Можете представить себе общее волнение и полные недоверия разговоры о старой легенде. Потом уже, посреди ночи, старый капитан был разбужен стуком копыт громадной лошади, снова и снова галопировавшей вокруг замка.
После этого Бомонт и девушка несколько раз слышали с наступлением сумерек стук копыт в нескольких комнатах и коридорах.
Три ночи спустя Бомонта разбудило ночью странное ржание, доносившееся со стороны спальни его возлюбленной. Он бросился к отцу девицы, и вместе они побежали к ее комнате. Девушка, разбуженная конским храпом, раздавшимся едва ли не возле ее постели, проснулась и тряслась от ужаса.
Ночью, предшествовавшей моему прибытию в дом, случилось новое явление, и все обитатели его, как вы можете себе представить, пребывали в состоянии нервного возбуждения и испуга. Большую часть первого дня я провел, как уже намекал, за исследованием деталей, но после обеда позволил себе расслабиться и весь вечер играл в бильярд с Бомонтом и мисс Хисгинс. Оставив игру примерно часов в десять, мы выпили кофе, и я попросил Бомонта подробно рассказать мне о том, что произошло предыдущим вечером. Они с мисс Хисгинс сидели в будуаре его тетушки, и старая леди караулила их, коротая время за книгой. Смеркалось, лампа находилась с ее стороны стола. Дом не был еще освещен, так как сумерки наступили раньше обычного времени. Так вот, похоже, что дверь в коридор была открыта, и девушка внезапно произнесла:
- Шшш! Что это?
Оба они прислушались, и тут Бомонт услышал этот звук - стук лошадиных копыт возле входной двери.
- Твой отец? - предположил молодой человек. Однако девушка напомнила ему, что отец ее не ездит верхом. Конечно, как вы себе представляете, по коже обоих уже бегали мурашки, однако Бомонт постарался стряхнуть с себя страх и вышел в коридор посмотреть, что происходит у входа. В прихожей было довольно темно, и стеклянные панели внутренней двери ярко выделялись на фоне общего полумрака. Подойдя к двери, Бомонт посмотрел на подъездную дорожку, но ничего не заметил. Взволнованный и озадаченный, он открыл внутреннюю дверь и вышел на поворотный круг. И сразу же за его спиной с грохотом захлопнулась входная дверь. Бомонт сказал мне, что при этом ощутил вдруг, что оказался в ужасной ловушке - так, во всяком случае, он выразился. Повернувшись на месте, он вцепился в дверную ручку, но какая-то неведомая сила удерживала ее с противоположной стороны. И тут, прежде чем он сумел осознать это, сила исчезла, и он сумел повернуть ручку и открыть дверь. Задержавшись на мгновение в двери, молодой человек оглядел прихожую, поскольку еще не успел прийти в себя настолько, чтобы сообразить, испуган он на самом деле или нет. Тут он услышал, что возлюбленная посылает ему воздушный поцелуй из недр мрачной, неосвещенной прихожей, и понял, что она последовала за ним из будуара. Отослав ей ответный поцелуй, он шагнул от порога, чтобы приблизиться к ней, и тут в миг внезапного и мучительного озарения понял, что поцелуй ему посылала отнюдь не любимая… а нечто неизвестное, попытавшееся завлечь его в одиночестве во тьму, хотя невеста его и не думала выходить из комнаты. Бомонт отпрыгнул назад и в то же мгновение снова услышал звук поцелуя снова, но на сей раз уже ближе к себе. Тогда он закричал во весь голос:
- Мэри, не выходи из будуара. Не выходи до тех пор, пока я не приду к тебе.
Девушка что-то ответила ему из-за двери, и тогда молодой человек разом зажег с дюжину спичек, поднял их над головой и попытался оглядеть прихожую. В ней не было никого, но пока догорали спички, до слуха Бомонта с пустынной подъездной дорожки донесся стук копыт громадного коня.
Итак, конскую поступь слышали они оба, и молодой человек, и девушка, но после более основательных расспросов я сумел выяснить, что тетушка ничего не слыхала, хотя она, бесспорно, была несколько глуховата и к тому же находилась в глубине комнаты. Конечно, молодые люди пребывали в чрезвычайно взволнованном состоянии, и им могло послышаться все что угодно. Дверь мог захлопнуть внезапный порыв сквозняка, вызванный тем, что открылась какая-нибудь из внутренних дверей; что касается не пожелавшей открыться рукоятки, ее могло попросту заесть.
В отношении поцелуев и конского галопа я заметил, что если подумать с холодной головой, звуки эти являются достаточно обыкновенными. Я напомнил Бомонту о том, что, как ему самому превосходно известно, конский топот далеко разносится по ветру, и он мог слышать не что иное, как поступь пробегавшего далеко от дома коня. Что касается поцелуя, звук его похож на многие шумы, скажем, на шелест бумаги или листвы, особенно когда ты пребываешь в состоянии напряженности и способен напридумывать бог весть что.
Я закончил эту небольшую проповедь в защиту здравого смысла от истерии, пока мы тушили огни и выходили из бильярдной. Однако ни Бомонт, ни мисс Хисгинс упорно не соглашались со мной в том, что проявили, со своей стороны, излишнюю склонность к фантазии.
К этому времени мы вышли из бильярдной и находились в коридоре. Я как раз усердно пытался натолкнуть обоих молодых людей на более обыкновенные объяснения происшедшего с ними случая, когда не к ночи помянутый, как говорят в таких случаях, стук копыт прозвучал в только что оставленной нами темной бильярдной комнате.
Я ощутил, как холодок пробежал по моей спине и затылку, мисс Хисгинс булькнула как страдающее коклюшем дитя и, всхлипывая на ходу, бросилась бежать по коридору. Бомонт, напротив, повернулся на месте и отпрыгнул назад на пару ярдов. Я, как вы понимаете, тоже чуточку отступил.
- Вот оно, - проговорил он бесцветным негромким голосом. - Теперь-то вы, быть может, поверите нам?
- Что-то, бесспорно, здесь есть, - прошептал я, не отводя взгляда от запертой двери бильярдной комнаты.
- Шшш! - пробормотал он. - Вот оно снова.
Казалось, что по комнате неторопливыми и размеренными шагами расхаживает огромная лошадь. Жуткий, холодный ужас овладел мной, не позволяя вздохнуть, - это чувство знакомо вам - и тут я понял, что мы, должно быть, шли назад, так как перед нами вдруг открылся длинный коридор. Мы остановились и прислушались. Звуки продолжались с холодной настойчивостью, словно бы мерзкая тварь получала злобное удовлетворение, расхаживая по комнате, в которой мы только что находились. Поймите, каково нам было тогда!
Потом наступила тишина, и посреди затянувшегося безмолвия до нашего слуха донесся взволнованный ропот людей, собравшихся в большом зале. Звуки явным образом спускались к нам вдоль широкой лестницы: родные собрались вокруг мисс Хисгинс, чтобы защитить ее.
Кажется, мыс Бомонтом простояли в конце коридора минут пять, ожидая новых звуков из бильярдной. Тут я осознал, какому жуткому страху позволил себе покориться, и сказал ему: