Временные провалы в памяти, кошмары, в которых за ней кто-то гнался, и случаи, когда ей казалось, что она находится здесь, но при этом не здесь, все учащались. Началось все это год назад: невыносимые мигрени, от которых раскалывалась голова, сопровождались устрашающими видениями красных глаз с серебряными зрачками и острых, сверкающих зубов. В кошмарах она бежала по бесконечным коридорам, а тварь гналась за ней, и от зловонного дыхания твари Блисс мутило; тварь догоняла ее, сшибала наземь и собиралась пожрать ее душу.
"Прекрати", - велела себе Блисс. К чему сейчас эти мысли?
Кошмарное видение исчезло. Тварь - чем бы она ни была - живет лишь в ее воображении. Отец же говорил, что кошмары - просто часть трансформации. Блисс было пятнадцать. В этом возрасте воспоминания вампира вновь проявляют себя. В этом возрасте представители Голубой крови начинают осознавать свою истинную природу бессмертных существ.
Блисс попыталась вспомнить все, что произошло за день, и сообразить, не кроется ли в произошедшем хоть намека на то, почему она в забытьи едва не утонула в пруду Центрального парка. Она вернулась из школы, как обычно, а потом присутствовала на очередном нудном заседании Комитета. Предполагалось, что Комитет должен обучать ее и всех прочих новичков контролировать и использовать их вампирские способности, но на протяжении последних двух месяцев эту организацию более всего прочего занимало планирование увеселительного мероприятия. Мачеха Блисс, Боби Энн, тоже присутствовала на заседании и вгоняла Блисс в смущение своим визгливым голосом и безвкусным нарядом, теплым тренировочным костюмом, сверху донизу расшитым логотипами Вуиттона. До того Блисс как-то не замечала, что у Вуиттона одежду спортивного стиля шьют из того же коричневого холста, что и чемоданы. Теперь же она решила, что ее мачеха выглядит в точности как здоровенная коричневая с золотом дорожная сумка.
Позднее, поскольку отец вернулся домой переодеться, семейство поужинало в новом ресторане "Ле Кирк", недавно перебравшемся в роскошное помещение на Бикон-корт. Знаменитый нью-йоркский ресторан обслуживал избранную публику, богатую и влиятельную, и сенатор Ллевеллин весь вечер только и делал, что обменивался рукопожатиями с другими постоянными клиентами-богачами, среди которых были мэр города, известная актриса и еще один сенатор от Нью-Йорка. Блисс заказала себе полусырое фуа-гра и с удовольствием намазала мягкую, жирную гусиную печенку крыжовенным джемом.
После ужина они отправились в оперу, в личную ложу их семьи. В Метрополитен-опере давали новую постановку "Орфея и Эвридики". Блисс всегда любила трагическую историю о том, как Орфей спускался в преисподнюю, дабы спасти Эвридику, и терял ее в самом конце. Но громогласное рокотание и заунывное пение нагнали на девушку сонливость, и ей приснилась водяная бездна Аида.
На этом воспоминания обрывались. Где сейчас ее родственники? Все еще в театре? Отец сидел словно суровый, важный идол, подперев подбородок, и внимательно наблюдал за представлением. Мачеха тем временем гримасничала и зевала, а сводная сестра Блисс, Джордан, беззвучно проговаривала слова арий. Джордан было одиннадцать лет, и она была помешана на опере - с точки зрения Блисс, "помешательство" было то самое слово.
Теперь они находились рядом с причалом; твердая рука подсадила Блисс на лестницу рядом с пристанью. Девушка оступилась на скользкой закраине, но обнаружила, что способна ходить. Ее спаситель, кем бы он ни был, оказался прав: кровь вампиров согрела ее. Еще несколько минут - и она перестанет замечать, что на улице всего плюс восемь. А будь она человеком - уже была бы мертва. Точно утонула бы.
Блисс взглянула на свою мокрую одежду. На ней по-прежнему был тот же наряд, который она надела на ужин и для оперы, черное атласное платье от Темперли с причудливой вышивкой, ныне безвозвратно загубленное. Для платья, которое разрешалось только сдавать в химчистку, подобное купание - чересчур. Из кожаных туфель "Баленсиага" на пятидюймовой платформе осталась лишь одна. Вторая, вероятно, лежала на дне озера. Девушка искоса взглянула на оперную программку, которую до сих пор крепко держала в руке, и разжала кулак. Программка, покружившись, опустилась на землю.
- Спасибо, - произнесла Блисс и обернулась, чтобы наконец-то увидеть лицо своего спасителя.
Но позади не было ничего, кроме безмятежных синих вод пруда. Юноша исчез.
1 ОКТЯБРЯ 1870 ГОДА
ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МЭГГИ СТЭНФОРД
Дочь нефтяного магната исчезла в вечер проведения благотворительного бала. Неужто ее одурманили?
Полиция Нью-Йорка ломает голову над таинственным исчезновением шестнадцатилетней Мэгги Стэнфорд, которая вышла из дома адмирала и миссис Вандербильт три недели назад, во время ежегодного Патрицианского бала, проходившего в их доме номер 800 по Пятой авеню, и с тех пор ее не видел никто из родственников и знакомых. Мэгги Стэнфорд приходится дочерью мистеру Тибериусу и миссис Доротее Стэнфорд из Ньюпорта. Детективы прилежно работали над этим загадочным происшествием, но так и не сумели найти ни единой зацепки.
Как было сообщено в заявлении, поданном в десятый полицейский участок, мисс Стэнфорд исчезла в пятницу, двадцать второго августа. Согласно утверждению матери мисс Стэнфорд, Доротеи Стэнфорд, пользующейся известностью в светском обществе Мэгги дебютировала на Патрицианском балу и возглавила кадриль. Мэгги по характеру спокойна и застенчива. Она весит девяносто пять фунтов, отличается хрупким сложением, красива и изящна. У нее темно-рыжие волосы, зеленые глаза и обворожительные манеры. Тем вечером на балу было объявлено о ее помолвке с Альфредом, лордом Барлингтоном, графом Девонширским.
Как сообщила полиции миссис Стэнфорд, она подозревает, что дочь попала под чье-то дурное влияние и была похищена. Семейство Стэнфорд пообещало солидное вознаграждение за любые сведения, которые поспособствуют возвращению их дочери. Тибериус Стэнфорд является основателем "Стэнфордойл", самой прибыльной компании в Соединенных Штатах.
ГЛАВА 4
Но она была здесь, на этом самом месте! Шайлер была абсолютно уверена в этом. Женщина, за которой она гналась, вошла в это самое здание, в котором сейчас находилась сама Шайлер, но, однако же, ее было не видно.
Шайлер огляделась по сторонам. Она находилась в вестибюле маленькой местной гостиницы. Многие из великолепных дворцов старинной Венеции были переоборудованы под пансионы для туристов, захудалые маленькие гостиницы, постояльцы которых не возражали против осыпающихся балюстрад и облезающей краски, потому что глянцевые брошюры обещали им соприкосновение с "подлинной старинной Италией".
Сидевшая за столиком дежурной пожилая женщина - голова ее была повязана черным шарфом - подняла голову и с любопытством взглянула на Шайлер.
- Posso li aiuto? Могу ли я чем-нибудь помочь?
Шайлер была сбита с толку. Здесь не было и следа присутствия той белокурой женщины. Но как она могла спрятаться так быстро? Ведь Шайлер преследовала ее буквально по пятам! Но в помещении она не увидела ни шкафов, ни дверей.
- Ci era una donna qui, si? - спросила Шайлер.
Как хорошо, что в Дачезне изучают вместо одного два иностранных языка и что Оливер настоял, чтобы Шайлер выбрала итальянский, заявив, что тогда им легче будет делать заказ в ресторанах Марио Батали.
Пожилая дама нахмурилась.
- Una donna? - Она покачала головой. Разговор пошел по-итальянски. - Здесь нет никого, кроме меня. Никто не входил, кроме вас.
- Вы уверены? - нетерпеливо произнесла Шайлер.
Она еще продолжала беседовать с хозяйкой заведения, когда подоспел Оливер. Он подкатил к зданию на быстроходном катере, решив, что водное такси больше годится для его целей, чем гондола, приводимая в движение одним человеком.
- Ну что, нашла ее? - спросил юноша.
- Она только что была здесь, клянусь! Но эта дама говорит, что никто сюда не входил.
- Никакой женщины, - повторила пожилая дама, покачав головой. - Здесь живет только профессор.
- Профессор? - переспросила Шайлер, насторожившись.
Согласно Хранилищу истории, архиву, в котором хранились сведения о всех знаниях и тайнах Голубой крови, ее дедушка был профессором лингвистики.
- А где он?
- Он отбыл несколько месяцев назад.
- А когда вернется?
- Через два дня, или два месяца, или два года - этого никто не знает. Может, завтра, а может, никогда. - Хозяйка вздохнула. - С профессором никогда ничего не известно. Но мне не на что жаловаться, он всегда платит по счетам вовремя.
- А можно… можно нам взглянуть на его комнату? - спросила Шайлер.
Хозяйка гостиницы пожала плечами и указала на лестницу.
С лихорадочно бьющимся сердцем Шайлер поднялась наверх, Оливер следовал за ней по пятам.
- Погоди, - произнес Оливер, когда они подошли к небольшой деревянной двери посреди лестничной площадки. Он подергал дверную ручку. - Заперто. - Он попробовал еще раз. - Нет, никак.
- Ч-черт! - ругнулась Шайлер. - Точно никак?
Она отодвинула Оливера, повернула ручку, и дверь со щелчком открылась.
- Как ты это сделала? - удивился Оливер.
- Да ничего я не делала.
- Она совершенно точно была заперта, - сказал Оливер.
Шайлер пожала плечами и осторожно отворила дверь. Их взору открылась аккуратная, скромно обставленная комната: односпальная кровать, старый письменный стол и книжные полки до самого потолка.
Шайлер взяла книгу с одной из полок пониже. "Смерть и жизнь в колонии Плимут", Лоуренс Уинслоу ван Ален. Девушка открыла книгу. На первой странице красовалась надпись: "Моей дорогой Корделии".
- Так и есть! - прошептала Шайлер. - Он здесь.
Девушка просмотрела еще несколько книг. На корешках многих стояли инициалы автора - Л. У. ван Ален.
- Ну, прямо сейчас его здесь нет, - произнесла возникшая в дверях хозяйка гостиницы. Шайлер с Оливером подпрыгнули от неожиданности. - Но биеннале заканчивается сегодня, а профессор никогда ее не пропускает.
Биеннале, проходившая раз в два года в Венеции выставка произведений искусства, была одним из самых влиятельных и внушительных мероприятий в мире искусства и архитектуры. Весь город на несколько месяцев оказывался наводнен интернациональным сборищем деятелей искусства и торговцев, туристами и студентами, стремящимися принять участие в историческом фестивале искусств. Но Шайлер с Оливером пропустили это мероприятие, потратив время на бесплодные поиски ее дедушки.
- Раз закрытие сегодня, - сказала Шайлер, - нам надо поторопиться.
Хозяйка гостиницы кивнула и вышла из комнаты.
Шайлер снова подумала о той женщине, до ужаса похожей на ее мать. Может, это мать привела ее к дедушке? Может, она каким-то образом помогает дочери? Вдруг это только ее дух?
Они поспешно спустились вниз. Хозяйка гостиницы сидела за столиком и перебирала какие-то бумаги.
- Спасибо, что помогли нам, - произнесла Шайлер, поклонившись пожилой женщине.
- Что-что? Простите? Posso li aiuto? - неприветливо отозвалась та.
- Ну, с профессором и с биеннале. Мы сейчас пойдем и попытаемся отыскать его там.
- Профессор? Нет-нет. Никакого профессора… - Пожилая женщина перекрестилась и покачала головой.
Шайлер нахмурилась.
- Никакого профессора? Как ты думаешь, что она имеет в виду? - спросила она у Оливера.
- Он уехал… два года назад, - запинаясь, произнесла хозяйка гостиницы по-английски. - Больше здесь не живет.
- Но вы же только что сказали… - удивилась Шайлер. - Мы с вами только что разговаривали - там, наверху. Мы видели его комнату.
- Я вас первый раз в жизни вижу. Его комната заперта, - отозвалась хозяйка гостиницы, упорно продолжая изъясняться на своем несколько высокопарном английском, хотя ясно было, что Шайлер бегло говорит по-итальянски.
- Eravamo giusti qui! - возразила Шайлер. - Мы только что были здесь!
Хозяйка гостиницы со злостью качнула головой и что-то пробормотала себе под нос.
- Как-то она странно изменилась, - прошептала Шайлер Оливеру, когда они вышли из гостиницы.
- Да, принялась чудить, - отозвался Оливер.
Шайлер обернулась, взглянула еще раз на разозлившуюся старуху и заметила у той на подбородке бородавку с несколькими торчащими из нее редкими волосками. А ведь у пожилой женщины, что говорила с ними раньше, никакой бородавки не было - в этом Шайлер была уверена твердо.
ГЛАВА 5
Мими, выйдя с занятий по французскому, взглянула на вибрирующий мобильник.
Я есть в списке?
Очередная CMC. Семнадцатая за сегодня. Ну что бы им всем не успокоиться?
Каким- то образом весть о том, что сногсшибательная Мими Форс собирается устроить отдельную вечеринку после бала Четырех сотен, менее чем за сутки облетела всю молодежную элиту вампиров Нью-Йорка. Конечно, Мими сама рассказала об этом Пайпер Крэндалл, главной сплетнице школы, а уж Пайпер позаботилась, чтобы новость немедленно стала достоянием общественности. Место вечеринки держится в тайне. Устраивают все двойняшки Форс. Но никто до самого вечера праздника не будет знать, приглашен ли он. Это же просто пытка какая-то!
Просто скажи "да" или "нет"!
Мими стерла сообщение, не потрудившись ответить.
Девушка спустилась по задней лестнице, ведущей в подвальный этаж, в школьную столовую. По пути ее вниманием попыталась завладеть компания подростков Голубой крови.
- Мими, я тут услыхала про вечеринку… Отличная идея. Может, тебе требуется помощь? Мой папа может позвать в качестве диджея Кейни, - предложила Блер Макмиллан.
Ее отец возглавлял самую крупную студию звукозаписи в мире.
- Мими, я же приглашена? Можно, я возьму с собой своего парня? Он краснокровный… Правда прикольно? - льстиво произнесла Суз Кембл.
- Золотце, я просто хочу проверить, получила ли ты мое подтверждение, что я непременно буду, - окликнула Мими Люси Форбс и послала ей преувеличенно пылкий воздушный поцелуй.
Мими любезно улыбнулась всем и приложила палец к губам.
- Ничего пока не могу сказать. Но вскоре вы обо всем узнаете.
Внизу, в столовой, под зеркалом в золоченой раме в стиле барокко, что висело напротив камина, сидела Блисс Ллевеллин и отщипывала от суши по такому крохотному кусочку, словно это была какая-то редкостная гадость. Они должны были встретиться за обедом с Мими, но та, как всегда, опаздывала. Правда, Блисс лишь радовалась этой отсрочке как возможности снова погрузиться в события прошлой ночи.
Дилан. Это наверняка был он. Тот незнакомец в парке, спасший ее, когда она тонула. Блисс очень хотелось верить, что он выжил после нападения Серебряной крови. Возможно, он теперь прячется. А может, если он откроется, это будет грозить ему опасностью.
"Словно Дилан какой-то супергерой", - мечтательно подумала девушка.
А кто еще мог бы почувствовать, что она в беде? Кто еще мог бы переплыть холодное озеро, чтобы добраться до нее? Кто еще настолько силен? Кто еще мог бы вызвать у нее такое ощущение безопасности?
Блисс куталась в эти мысли, словно в теплое одеяло. Дилан жив. Иначе и быть не может!
- Что, аппетита нет? - поинтересовалась Мими, опускаясь на стул рядом с Блисс.
Вместо ответа Блисс отодвинула свой поднос и состроила гримасу. Она выбросила мысли о Дилане из головы.
- Что там еще за вечеринка после бала? Меня уже задолбали вопросами насчет нее. А когда я говорю, что понятия не имею, мне никто не верит. Что вы там с Джеком задумали, какую-то гулянку?
Мими огляделась по сторонам, убедиться, что их никто не слышит, и только после этого произнесла:
- Да, я как раз собиралась сегодня рассказать тебе об этом.
Она посвятила Блисс во все подробности. Она отыскала превосходное место для вечеринки - заброшенную синагогу в пригороде. Мими было в кайф устроить оргию в некогда священном месте. Оренсанс-центр представлял собою неоготическое здание в центре Нижнего Ист-Сайда. Оно было спроектировано под синагогу в 1849 году одним берлинским архитектором, в подражание кафедральному собору в Кельне. Мими была не единственной жительницей Нью-Йорка, кому нравилось устраивать здесь феерические, экстравагантные мероприятия: центр уже не раз предоставлял место для дефиле во время Недели высокой моды. Тогда-то Мими и подцепила эту идею. На оригинальность ей было плевать, куда важнее для нее представлялось держаться в струе, а сейчас оскверненная синагога считалась крутым местом.
- Внутри там бардак, - весело произнесла Мими. - Ну, всякие обрушивающиеся колонны, торчащие балки, в общем, клевые руины, - прошептала она. - Мы собираемся сделать свечное освещение - никакого электричества! И никаких украшений. Там и так такая атмосфера, что ничего больше не требуется.
Мими вырвала листок из блокнота и протянула Блисс.
- Вот те, кого я думаю пригласить. Успела написать во время контрольной по французскому.
Мими записалась на французский, но для нее эти занятия были сущими пустяками. Как только у нее проснулась вампирская память, оказалось, что она бегло говорит по-французски.
Блисс проглядела перечень имен. Фрогти Кеночен. Джейми Кип. Блер Макмиллан. Руфус Кинг. Буз Лэнгдом.
- Это все члены Комитета. Но тут не все члены Комитета, - заметила Блисс.
- Вот именно!
- Ты не приглашаешь Люси Форбс? - в ужасе вопросила Блисс.
Люси Форбс училась на последнем курсе и была старостой голубокровных в школе. Мими скривилась.
- Люси Форбс - тряпка. Святоша.
Мими вела вендетту против Люси Форбс с тех пор, как Люси сообщила, что Мими плохо обращается со своими фамильярами - питается ими, не выжидая предписанного перерыва в сорок восемь часов.
Они прошлись по списку. Блисс предлагала кого-нибудь, а Мими отвергала.
- Как насчет Стеллы ван Ренсле?
- Первокурсница? На кой мне малявки на вечеринке?
- Но следующей весной она будет представлена. В смысле - она принадлежит к Голубой крови, - попыталась возразить Блисс.
Членам Комитета сообщались имена еще не пробудившихся вампиров Голубой крови, чтобы они могли приглядывать за младшими братьями. Именно таким образом Мими в прошлом году взяла под крылышко саму Блисс.
Мими фыркнула.
- Нет.
- А Картер Такермен? - спросила Блисс, вспомнив дружелюбного худого юношу, выполнявшего во время заседаний Комитета обязанности секретаря.
- Этот придурок? Ни за что.
Блисс вздохнула. Имени Шайлер она тоже не увидела в списке, и это ее беспокоило.
- А как насчет "других близких"?… Ну, в смысле - фамильяров, - уточнила Блисс.
Среди Голубой крови принято было использовать термин "люди-фамильяры" для описания отношений зависимости между представителями смертных и бессмертных. Люди-фамильяры были любовниками, друзьями, сосудами, из которых вампиры черпали свои силы.
- Никакой Красной крови. Вечеринка будет как бал Четырех сотен, только еще эксклюзивнее. Только для вампиров.
- Ты всех здорово перебаламутишь, - предупредила Блисс.
- Вот именно! - отозвалась Мими.