- А чем вы занимаетесь, мистер Заболткинс? - спросил я с искренним любопытством: я знал, что работает он в необычное время суток, но что именно делает, я не знал.
- Видишь ли, милый мой мальчик, - сказал он, так и лучась от сознания собственной важности, - это не так просто объяснить.
- Он читает по черепам, - угрюмо брякнул Бьяг.
Алуф покачал головой:
- вообще-то. Бьяг, это не совсем так, и, должен признаться, я ожидал большего понимания сути моего ремесла от человека, который считает себя столь высокоученым.
- По черепам? - Мне не терпелось узнать, что это значит.
- По шишкам на голове, точнее, по впадинам и выпуклостям на черепе, - поправил сам себя Алуф. - можно очень многое узнать о человеке, если ощупать его голову.
Должен признаться, я не понял, в чем разница между "шишками" и "выпуклостями", но из вежливости не стал уточнять.
- И для чего это нужно? - спросил я.
Алуф обошел вокруг стола и остановился возле меня.
- Много для чего.
- Для денег в основном, - засмеялась миссис Сытвуд.
- Забрать деньги у дурака не труднее, чем отнять у младенца игрушку, - мягко заметил Бьяг.
Алуф, казалось, не слышит язвительных замечаний; он критически взглянул на мою голову.
- По неповторимой форме и рельефу поверхности головы я могу узнать все о характере человека, - с уверенностью заявил он. - Это особая область знаний, близкая к философии. Называется краниальная топография. Также она позволяет раскрыть нереализованные способности. Ты отлично знаешь, что ты сейчас, но понятия не имеешь, кем мог бы стать.
- Дурак, он и в Африке дурак, - буркнул Бьяг.
Вдруг с дальнего конца стола послышался голос мистера Пантагуса: он обращался ко всем сразу и ни к кому в отдельности.
- Хоть я и полный профан в том, что касается науки о шишках на черепе, - мягко сказал он, будто бы не замечая, как передернуло Алуфа, - ведь сам я специализируюсь совершенно в другой области, - должен признаться, что непоколебимая преданность любимому делу, которую проявляет мистер Заболткинс, вызывает во мне искреннее восхищение. И что бы я лично ни думал о самой этой науке, в городе очень много людей, мечтающих, чтобы он ощупал им голову. Так что желаю ему всяческой удачи и надеюсь, людям нравится то, что он им говорит.
- Уверяю вас, дорогой, Бенедикт, - сказал Алуф, - мои клиенты всегда остаются довольны.
- Как и мои, - отвечал мистер Пантагус, и в глазах его вспыхнула лукавая искорка.
Алуф опять обернулся ко мне. Увидев, в каком состоянии мои волосы, он недовольно поджал губы - догадываюсь, что он привык к ухоженным и надушенным локонам, - но тем не менее широко растопырил пальцы, погрузил их в мою спутанную шевелюру и стал медленно ощупывать мою голову кончиками пальцев, двигаясь ото лба к затылку. Он ничего не говорил, лишь изредка издавал звуки вроде "а!", "ага" и "м-м-м".
- Ну как, что вы узнали? - спросил я, не в силах больше скрывать нетерпение.
Алуф тщательно вытер руки о ярко-зеленый носовой платок с кружевной оторочкой и убрал его в жилетный карман.
- Что ж, - изрек он наконец, - по форме головы ты долихоцефал, как я это называю. Иными словами, длина ее существенно превышает ширину.
Интересно, подумал я, хорошо это или плохо?
- Из чего я делаю вывод, - продолжал Алуф, стукнув меня кончиком пальца в левый висок, - что ты очень умный мальчик и умеешь ценить самое лучшее, что есть в жизни.
- А еще? - спросил я.
Алуф снисходительно улыбнулся:
- Боюсь, остальное я смогу сказать только за деньги.
В его взгляде светилась надежда, - должно быть, он ждал, что я дам ему пару монет; но сразу же стало ясно, что надеяться не на что.
- Очень тонкие наблюдения, - саркастически прокомментировал Бьяг.
- Мистер Гикори, - сказал Алуф с самообладанием, поистине достойным восхищения, - полагаю, что вы, как метатель картофеля, - на последнем слове он сделал особый акцент, - вряд ли можете высказать по этому вопросу сколько-нибудь плодотворное суждение.
Бьяг не терпел язвительных замечаний по поводу своих талантов, связанных с метанием картофеля. Он вскочил на ноги и сжал кулаки.
- Заболткинс! - рявкнул он. - Придержи-ка язык, не то я посажу тебе на голову такую шишку, которую ты будешь ощупывать целых полгода! - Он с такой силой ударил кулаком по столу, что Алуф невольно отскочил назад.
- Джентльмены, прошу вас, - вмешалась миссис Сытвуд, с суровым видом поднявшись из-за стола. В глазах у нее сверкнул гнев.
Бьяг поворчал, но вновь сел на место; Алуф нервно поправил манжеты. И тут мистер Пантагус задал вопрос, который уже несколько дней подряд вертелся у всех на языке. Я этого ждал.
- Расскажи-ка нам, Пин, что тебе известно об убийстве Фабиана Дермогила.
И я рассказал.
ГЛАВА 21
Рассказ и договор
Миссис Синтия Экклстоп беспокойно ерзала в кресле с высокой спинкой (обитом лучшим заморским шелком, с изящными тонкими ножками, вырезанными вручную слепыми мастерами, живущими в дремучих лесах субконтинента). Глаза ее так и бегали туда-сюда, то и дело задерживаясь на каминных часах. Золотые стрелки показывали половину двенадцатого. Ее подруги, которых угостили чаем (смесью сортов по особому рецепту) и пирогом (испеченным только сегодня утром из продуктов высшего качества, к которым были добавлены особые ингредиенты: несколько капель пота, упавших со лба у повара, - это случайно - и слюни дворецкого - уже не случайно), расселись на места, приготовленные таким образом, чтобы всем было хорошо видно Синтию. Гости сплетничали, прикрывая ладонями рты. Говорили главным образом о Заклинателе Костей, о Прожорном Чудище и об убийце по прозвищу Серебряное Яблоко. Всех беспокоил вопрос: как бы так посмотреть на первого и второе и не угодить после этого в лапы к третьему?
Как только пробило двенадцать, дверь распахнулась и на пороге появился дворецкий в сопровождении незнакомца. Он тихонько кашлянул, и все взоры обратились к нему.
- Мистер Заболткинс, миледи, - провозгласил дворецкий, после чего удалился с едкой усмешкой, долженствующей обозначить презрение к собранию столь высокопоставленных дам.
Пару мгновений Алуф стоял неподвижно, дабы дать присутствующим возможность по достоинству оценить его костюм, густые блестящие волосы и чарующую улыбку. Дамы затаили дыхание; заметив это, Алуф улыбнулся еще шире, открыв их восторженным взглядам два ряда ослепительно-белых зубов, которые он накануне отполировал деревянной палочкой. К счастью, в передней он успел взглянуть в зеркало и убрать кусочек петрушки, которую жевал, чтобы освежить дыхание, - он застрял между зубами и мог испортить все впечатление. Когда Алуф почувствовал, что настал нужный момент, он решительно шагнул (уверенность эта была результатом многочасовых тренировок, когда он мерил шагами свою комнату из угла в угол, вырабатывая нужную походку) навстречу миссис Экклстоп. Ему пришлось сделать только четыре шага, хотя комната была добрых двадцать футов в длину.
- О, миссис Экклстоп! У меня нет слов, чтобы выразить наслаждение, которое я испытываю, созерцая ваш ослепительный облик!
Алуф наклонился, взял руку миссис Экклстоп и приложился к ней губами - возможно, чуть долее, чем следовало, притом что она замужняя дама, но именно в подобных мелочах и состоял его неповторимый шарм. Миссис Экклстоп захихикала, покраснела и стала усиленно обмахиваться веером; руку она отняла лишь через несколько мгновений.
- А кто все эти милые дамы? - спросил Алуф, улыбаясь так, что у каждой из присутствующих осталась уверенность, будто он смотрит исключительно на нее.
- О, это мои дорогие подруги, - ответила Синтия и представила их всех по очереди.
И каждой из них Алуф целовал мягкую пухлую руку - и смотрел, как каждая из них при этом краснеет.
- Милые дамы, - сказал он, когда все наконец расселись по местам, - как вам известно, меня зовут Алуф Заболткинс. По профессии я - краниальный топограф. Этими вот руками, - он воздел свои белые тонкие руки и растопырил пальцы, - я могу нащупать малейшие выступы, впадины и неровности на поверхности человеческого черепа. Эти неровности могут во всех подробностях рассказать о характере человека, о его личности, даже о том, что сам он предпочитает хранить в секрете. Если правильно интерпретировать особенности и расположение этих неровностей, человек может узнать о себе много нового и тем самым - в каком-то смысле - заглянуть в будущее.
Одна эта мысль заставила дам ахнуть от восхищения и благоговения. Одна за другой они стали будто бы незаметно ощупывать себе череп, якобы поправляя шпильки или укладывая на место сбившиеся кудри. Очевидно, всем одновременно пришел в голову один и тот же вопрос: как глубоко может Алуф проникнуть в их маленькие - и не такие уж маленькие - тайны?