- Да, но она на тот момент уже была взрослой женщиной, - произнес он, будто в полусне. - Она родила Анту. Анте было шесть лет. Стелла едва не сбежала с мужчиной из Таламаски. Она хотела покинуть семью и связанного с семьей духа. Стирлинг, конечно же, все об этом знает. - Он с удивлением посмотрел на меня. - Только не спрашивай Мону. Не говори ничего об этом Моне.
- Я не скажу об этом Моне ни слова, - обещал я.
Ровен что-то почувствовала во мне. Она поняла, что мое сердце бьется слишком медленно для живого человека. Она заметила, что свет очень необычно отражается от моего лица.
- Я могу сказать тебе, что на самом деле происходит, - сказал Михаэль. - Когда они нам являются, они вырываются из Вездесущести Спасения.
- Ты говоришь о духах? - спросил я.
- О чем вы? - встрепенулся Стирлинг.
- Да, конечно же, Вездесущесть Спасения, - прошептал я. Я улыбался. Мне это нравилось. - Да, так и есть, им приходится так поступать. Иначе любое преследование можно причислить к богоявлению. Так ведь?
Я вспомнил, как схватил Джулиана, как задавал ему вопросы, сердитые, как обвинения.
Он же ничего не знал о Вездесущести Спасения, ведь так? Но я тогда уже понял это, ведь так? И тогда, когда в своей фантазии я спустился на землю, как святой Лестат, я же был вынужден отказаться от поистине божественного знания.
- На самом деле, я бы не стал доверять духам, - сказал Михаэль. - Я думаю, ты прав, насчет всего этого. Но Джулиан пытается делать добро. Он думает о благополучии семьи, когда появляется. Если только…
- Если только что? - поддержал я.
- Почему ты спросил о Стелле? - спросила Ровен. Ее голос прозвучал почти резко. - Где ты видел Стеллу? - она возвысила голос. - Что ты знаешь о Стелле?
- Ты же не имел вы виду, что духи уже пришли за Моной, нет? - спросил Михаэль. - Ты, конечно, понимаешь, что это значит? Разве мы не должны были бы присутствовать при этом? Быть поблизости?
- Нет, они не приходили за ней, - ответил я. - Она вам скажет, если это случится, я знаю, что скажет. - Но я почувствовал, что мои слова прозвучали лживо. Они же пытались ее забрать, разве нет? Устроили нечто вроде жутковатой игры. Или они приходили за моей душой?
Я встал.
- Я дам вам знать, когда вы ей понадобитесь, - сказал я. - Обещаю.
- Не уходи, - гневно, но вполголоса сказала Ровен.
- Почему? Чтобы ты и дальше могла глазеть на меня? - Внезапно меня снова начало трясти. Я не знал, что хотел сказать. - Может, мне дать тебе образец своей крови? Поэтому ты уставилась на меня?
- Лестат, осторожнее, - сказал Стирлинг.
- Что я стану делать с образцом твоей крови? - Она скользила взглядом вверх и вниз по моей фигуре. - Хочешь, чтобы я изучала тебя? - спросила она холодно. - Хочешь, чтобы стала расспрашивать о тебе? Кто ты, откуда явился? У меня такое ощущение, что именно этого ты хочешь. У меня такое ощущение, что ты бы с удовольствием позволил мне взять образец твоей кожи, твоих волос, твоей крови, всего, что ты можешь мне дать. Я вижу это. - Она показала на свой лоб.
- Неужели? - спросил я. - И ты бы изучала все это в медицинском центре Мэйфейров в какой-нибудь секретной лаборатории. - Мое сердце учащенно билось. Мой мозг отказывался мыслить хладнокровно. - Ты же этакий гениальный доктор, так? Вот, что скрывается за этими серыми глазами? Огромными серыми глазами. Нет, ты не какой-то там ординарный хирург или онколог, ты…
Я умолк. Что я делаю?
Джулиан смеялся.
- Разве она не чудо? Обвела тебя вокруг пальца!
Джулиан рядом с дальней дверью оранжереи, смеялся, спрятавшись в тень.
- Тебе не сравняться с ней. Ты, наглый дьявол. Может, она придумает для тебя какой-нибудь стеклянный ящик, чтобы засадить тебя туда. Теперь в их распоряжении столько чудесных материалов, в этом новом веке. Даже для такой экзотики, как ты…
- Заткнись, жалкий ублюдок, - прошептал я по-французски. - Все это только выдает в тебе склонность ошибаться, еще большую, чем я предполагал. В чем же состояла твоя фатальная ошибка, можешь мне сказать?
- Ты с Джулианом говоришь? - спросил Михаэль. Он посмотрел прямо в точку, но Джулиана уже не было.
- Мерзкий трус, - сказал я по-французски. - Он ушел, никому другому он не позволяет себя видеть.
- Пошли, Лестат, - сказал Стирлинг, дергая меня за рукав. - Тебе действительно пора идти. Тебя ждет Мона.
Ровен даже не обернулась, чтобы посмотреть на призрак. Она была сердита. Она вскочила на ноги. Я снова ощутил толчок, будто она положила мне руки на грудь. И только ее лицо выдавало такую боль, какую даже ярость была не в силах замаскировать.
- Где Мона? - потребовала она. Ее хрипловатый голос никогда еще не звучал эффектнее. - Думаешь, я не знаю, что ты забрал ее из Блэквуд Мэнор? Утром, едва я смогла оставить медицинский центр, я направилась туда. Клем отвез вас троих в отель Ритц прошлой ночью. Я побывала в отеле Ритц. Нет Моны. Нет и Квинна. И никакого Лестата Лионкура. Этим именем ты подписался в похоронной книге тетушки Куин, не так ли? Я распознала буквы в твоем витиеватом росчерке. Ты любишь подписываться своим именем, не так ли?..
-..И у тебя такой прелестный французский акцент, о, да. Где сейчас Мона, монсеньер де Лионкур? Что, ради неба, происходит? Почему ты спрашиваешь о Стелле? Думаешь, я не понимаю, что за тем, что случилось, стоишь ты? Жасмин и Большая Рамона воображают, что ты некий иностранный принц с твоим мелодичным французским акцентом, способностью читать мысли и управляться с духами, заполонившими дом. И да, тетушка Куин просто обожала тебя. Но для меня ты кто-то вроде Распутина! Ты не можешь просто взять и похитить у меня Мону! Не можешь!
Обжигающая боль распространилась по всему моему телу, лицу, коже. Никогда еще мне не приходилось испытывать ничего подобного.
Джулиан же вернулся, вновь укрывшись в тени, и жестоко смеялся, позволив призрачному свету выделить только контуры лица и фигуры.
Михаэль вскочил на ноги. Его примеру последовал Стирлинг.
- Ровен, дорогая, пожалуйста, - сказал Михаэль, пытаясь ее успокоить. Казалось, он не мог решиться обнять ее, хотя она была бы ему за это благодарна.
- Я сказал тебе все, что знаю, - сказал я. Я запинался.
- Давай я провожу тебя, - вмешался Стирлинг. Я почувствовал, как он взял меня за локоть.
- Передай Моне, что мы ее любим, - сказал Михаэль.
- Мона боится нас? - прошептала Ровен. Переполнявшая ее боль уничтожила гнев.
Она приблизилась ко мне.
- Она теперь боится нас, правда?
Она и Мона. Передо мной промелькнул отрывок кошмара. Да, неразрываемая связь. Ребенок. Женщина - дитя. Морриган.
- Я настаиваю, скажи мне! Она боится?
Я прорвался сквозь ощутимую ауру силы, которая ее окружала. Смутный парализующий шок. К черту Михаэля. Но Михаэль не остановил меня.
- Больше нет, - сказал я, вглядываясь в глаза Ровен. - Мона больше ничего не боится. О, если бы я только мог успокоить тебя. Я так хочу этого. Пожалуйста, пожалуйста, подожди, когда она позовет тебя, и не думай о ней больше.
Я почувствовал, как ее сила уменьшилась, а глаза затуманились. Ослепляющая бушующая вспышка угасла, и этого добился я. Пламя утихло в объятиях горя. Во мне восстало желание ее защитить, вновь ожили дикие фантазии, будто никого не было рядом с нами.
Я отпустил ее.
Развернулся и покинул компанию.
Призрак за моей спиной презрительно прошептал: "Ты не джентльмен и никогда им не был".
Приглушенным шепотом я пробормотал в ответ те непристойности, которые знал на французском и на английском.
Я шел несколько быстрее, чем Стирлинг. Но из парадных дверей мы вышли вместе.
Поток медвяного теплого воздуха. Ночь мурлыкала и трещала, аккомпанируя древесным лягушкам и цикадам. Пусть призрак только попробует отвлечь меня от этого! Небо было пурпурным и должно было остаться таким всю ночь. Я закрыл глаза и позволил теплому воздуху обнять меня, любовно себе присваивая. Теплому воздуху не было дела: джентльмен я или не джентльмен, которым, впрочем, я не был.
- Что ты делаешь с Ровен? - требовательно спросил Стирлинг.
- Ты ей кто, старший брат? - отбился я.
Мы пересекли вымощенную камнем площадку у дома и вышли на подъездную аллею.
Благоухание травы. Шум перегруженной транспортом Речной дороги, так же ласкает слух, как шум воды.
- Может и так, - сказал он коротко. - Но я не шучу. Что ты с ней делаешь?
- Бог ты мой! Человек, - отозвался я. - Прошлой ночью ты сказал Квинну, что Мона умирает. Какой был твой мотив? Скажи, что ты не пытался спровоцировать его идти за ней? Но вышло так, что он не пошел. И все же ты искушал его, нацеливал применить нашу силу, чтобы забрать ее с собой. Не отрицай. Ты его провоцировал. Ты, со всеми своими записями, томами, трудами. Квинн едва не сделал тебя своей жертвой, почти взял тебя. Я спас тебе жизнь, человек. Тебе, которому все известно. А теперь ты отчитываешь меня за маленькую словесную дуэль со смертными, которые терпеть меня не могут.
- Хорошо, - сказал он. - Где-то в глубине души я ненавидел тот факт, что Мона умирает, что Мона в отчаянии, а она так молода, а я верю в страшные сказки и магическую кровь! Но эта женщина не умирает. Она магнит для всей семьи. И она знает, что с тобой что-то основательно не так. А ты играешь с ней.
- Нет! Оставь меня!
- Ну уж нет. Ты не можешь соблазнить ее…
- Я ее не соблазняю!
- Ты видел Стеллу? - спросил он. - Это она тебя преследует?
- Не пытайся вновь перейти со мной на цивилизованный тон, - проворчал я. - Да, я видел Стеллу. Думаешь, шутка заключается только в этом? Я видел ее в маленьком платьице морячки, и она прыгнула ко мне на колени. Они были в моем доме на Рю-Рояль, оба, Джулиан и Стелла и еще целая толпа людей. Джулиан был и здесь, в твоей маленькой прелестной оранжереи и насмехался надо мной. Но прошлой ночью, в моей квартире они говорили мне угрожающие вещи. Угрожающие вещи! О, я не знаю, зачем я все это тебе рассказываю.
- Я так не думаю, - ответил он.
- Мне нужно возвращаться к бесстрашным скитальцам, - сказал я. Я набрал полную грудь воздуха.
- Угрожающие вещи? - спросил он. - Чем они могли тебе угрожать?
- О, Господь на Небесах! - сказал я. - Если бы я только был Хуаном Диего.
- Кто такой Хуан Диего? - спросил он.
- Может, и никто, - печально ответил я. - А, может быть, может быть, кто-то очень важный.
И я покинул его.
Глава 11
Я высоко парил в воздухе. Я мчался быстро, быстрее духа. Или так мне казалось. Я дрейфовал над Новым Орлеаном, зачарованный его огнями и голосами. Я думал, как Мона справится с этой силой, если она снова начнет плакать? Я пытался убедить себя, что никаким духам не достать меня здесь, и где бы то ни было, если я соберусь со всеми своими потрясающими силами, ни одному из них не испугать меня. Я сказал "Нет" Голоду. Я заставил успокоиться Жажду.
Медленно я скользнул вниз в вотчину моих дорогих созданий. На Рю Рояль я заприметил Квинна, который тащил за собой тучу чемоданов, упакованных в громадную квадратную сумку, снабженную колесиками.
Он насвистывал Шопена и шел очень шустро, я зашагал рядом с ним.
- Ты самый ослепительный мужчина на этой улице, братишка, - сказал я. - Что это за чемоданы?
- Ты же позволишь нам пожить у тебя, Возлюбленный босс? - спросил он.
Его глаза засветились любовью. За все наше непродолжительное знакомство я никогда еще не видел его таким счастливым! По сути, я вообще никогда не видел его счастливым.
- Что ты думаешь? Мы не стесняем тебя? Ты хочешь, чтобы мы тебя оставили?
- Нет, конечно же, я хочу, чтобы вы остались со мной, - ответил я. - Мне следовало вам сказать.
Мы шли дальше вместе, я, пытаясь подстроиться под широкие шаги его длинных ног.
- Я плохой хозяин и самый ужасный глава Общества, пользуясь старинными названиями. Не джентльмен, настоящий Распутин. Привыкай. Ты попросил Клемма подвести вам одежду? - (Да) - Разумно. А где сейчас принцесса Мона?
- В спальне. Разбирается с компьютером, который мы приобрели на закате - вещь первейшей необходимости для нее, - пояснил он с грациозным жестом. - Она записывает свои переживания, ощущения, малейшие перемены, открытия…
- Я понял, - сказал я. - Хммм… вы оба поохотились.
Он кивнул.
- С жадностью, среди несчастного отребья. Однако мне пришлось следить за самим процессом. Она впадает в состояние полнейшей отрешенности. Хотя, быть может, если бы меня не было с ней, этого бы не происходило. Физически она сильнее меня. Мне кажется, это ее смущает. Нашими жертвами стала парочка бездельников на окраине города, оба пьяные, ничего особенного…
- Но это была ее первая человеческая жертва, - сказал я. - А точнее?
- Они были без сознания, для нее это просто. До тех пор она имела дело с теми, кто еще дышит и борется.
- Хорошо, это может подождать. Что касается того, что она тебя сильнее, ты знаешь, я могу повысить твои ставки, - спокойно сказал я. - Я не делюсь Даром своей крови со многими, но могу вновь поделиться с тобой.
Есть ли что-нибудь, чем бы я не поделился с Квинном?
- Я знаю, - ответил он. - Боже, я люблю ее! Я люблю ее так сильно, что это занимает все мои мысли. Я даже забыл об изгнании Гоблина. Мне кажется, что когда он совсем исчез, были моменты, когда я испытывал странную пустоту. Я уверен в этом. Будто я покинул пределы себя самого. Но Мона - товарищ моей души, Лестат, именно так, как я мечтал, когда мы только встретились, когда были еще детьми, до того, как между нами встала Кровь.
- Именно таким образом это работает, Квинн, - сказал я. - А как дела на ферме Блэквуд? Есть новости?
Такое блаженство снова идти по улице, чувствовать стопами мостовую, все еще теплую от летнего солнца.
- Хорошо, - сказал Квинн. - Томми остается еще на неделю. Я успею повидаться с ним до того, как он вернется в Англию. Мне бы не хотелось, чтобы он посещал школу в Англии… Конечно, они постоянно звонят насчет Патси. Это все ее проклятые лекарства. Мне следовало утопить их в болоте вместе с ней. Тогда бы они решили, что она убежала. Я снова сказал им, что убил ее. Жасмин только рассмеялась. Она сказала, что сама желает убить Панси прямо сейчас. Я думаю, единственный человек, который любил ее, действительно любил - это медсестра Сынди.
Я задумался о случившемся, возможно впервые с тех пор, как несколько ночей назад Квинн это сделал. Тело не может уцелеть, утопленное в трясине Сахарного Дьявола. Слишком много аллигаторов. Я горько улыбнулся, вспомнив, как другие пытались избавиться от меня подобным образом. Но бедная мертвая Патси проскользнула мимо меня, когда погружалась во тьму. Конечно же, ее душа растворилась в Вездесущести Спасения.
Мы шли вместе, пробираясь через толпы отважных туристов. Город вскипал от жары.
На прошлой неделе в это же время я был не более чем скиталец, отчаянно одинокий, пока Квинн не вошел в мою жизнь с письмом в кармане, нуждающийся в моей помощи, и Стирлинг прокрался в мою квартиру, дерзнув предстать передо мной. Вскоре Блэквуд мэнор материализовался вокруг меня, Стирлинг стал участником моей жизни, тетушка Куин была жестоко выдернута из нее в ту же ночь, как я был ей представлен, а потом наша дорогая Мэррик покинула нас, а я погрузился с головой в тайны Мэйфейров, и был… Что? Расстроен? Перестань, Лестат. Мне ты можешь сказать правду. Ведь я - это ты. Помнишь?
Я был весь во власти темного страстного воодушевления и снова по моей спине побежали мурашки, едва я вспомнил о Ровэн, час тому назад бросившую мне в лицо горячие обвинения.
А еще был Джулиан, который не собирался появляться прямо сейчас, чтобы избежать риска попасться Квинну на глаза. Я пробежался глазами по вечерним толпам. Где ты, жалкий трус? Дешевое, второсортное приведение? Толкающий обвинительные речи растяпа?
Квинн чуть повернул ко мне голову, не замедляя шага.
- Что это означает? Ты думал о Джулиане.
- Я расскажу тебе об этом позже, - сказал. Я так и собирался сделать. - Ты не мог бы рассказать мне лучше о том, как ты видел дух дядюшки Джулиана?
- Да?
- Что ты почувствовал в самой глубине души? Добрый дух? Злой дух?
- Хммм… Я думаю, очевидно, добрый. Пытался сказать мне, что во мне есть гены Мэйфейров. Пытался защитить от меня Мону. Пытался не допустить, чтобы свершилась некая ужасная мутация, что случилось в итоге, а потом и в семье Мэйфейр. Благоприятный дух. Я рассказал тебе всю историю.
- Да, конечно, - ответил я. - Благоприятный дух и ужасная мутация. Мона упоминала о мутации? Потерянное дитя?
- Возлюбленный босс, что тебя тревожит?
- Ничего, - ответил я.
Нет, еще было не время говорить ему…
Мы дошли до особняка. Охранники приветливо нам кивнули. Я великодушно кивнул им в ответ.
Стояла жара, невыносимая для смертных, одетых в рубашки с длинными рукавами.
Поднимаясь по железной лестнице, мы слышали щелканье клавиатуры, потом зажужжал принтер.
Мона выскочила из спальни, облаченная во вчерашние белые тряпки, с листком бумаги в руке.
- Послушайте! - сказала она. - "Несмотря на то, что этот эксперимент, безусловно, является воплощением зла, так как подразумевает хищническое истребление человеческих существ, все же, без малейшего сомнения, этот эксперимент представляет собой мистическое явление". Итак, что скажете?
- Это все, что ты написала? - сказал я. - Это только один параграф. Напиши что-нибудь еще.
- А… Да! - Она рванула обратно в спальню.
Снова застучали клавиши. Квинн проследовал за ней с багажом. Он подмигнул мне, улыбнувшись.
Я направился в свою спальню, которая располагалась напротив их комнат, запер дверь, ударил по выключателю, чтобы зажечь верхний свет, и стянул с себя всю одежду с дрожью абсолютного отвращения. Швырнув ее на дно изыскано изукрашенного шкафа, я натянул хлопковую водолазку, черные штаны и легкий черный пиджак из льна и шелка с едва заметным узором. Кроме того, я надел черные же ботинки, совершенно новые, похожие на деталь некой современной скульптуры, причесал волосы, пока в них не осталось пыли, и замер, пораженный на миг полнейшей тишиной.
Затем я растянулся на кровати. Сатиновый с кистями балдахин надо мной. Стеганое сатиновое покрывало подо мной. Блаженная полутьма. Я уткнулся лицом в подушки, которых у меня всегда водится во множестве - что-то вроде баррикад против современного мира, когда мои мускулы бесполезны.
Не воплощенная мужественность, не портрет мачо во всем великолепии, не демонстрация впечатляющей загробной и мистической мощи, но совершенно отсутствие вызова, как такового.
Меня успокаивало щелканье по клавишам Моны, низкий тембр голоса Квинна, скрип половиц.
Но ничто не помогало выбросить из памяти сердитые слова Ровен, ее похожие на гематиты глаза, весь ее силуэт, трепещущий от страсти, когда она проклинала меня. Как удалось Михаэлю Карри стоять так близко от пламени и не сгореть дотла?
Внезапно меня охватило такое сильное смятение, что только мое одинокое пребывание здесь, одиноко свернувшимся калачиком в своей постели, кое-как меня утихомиривало.