Отвлекаться от декольте не хотелось, но у Юльки вдруг сделалось такое лицо, что Влад решил посмотреть, что там на сей раз не так с Савельевой. Оказалось, там все не так. Не в смысле плохо, а в смысле по-другому. Казалось бы, он ее уже сегодня видел: и пальтишко ее простенькое, и вязаную шапочку, и дерматиновые сапожки. Казалось, его уже ничем не удивишь, а она взяла и удивила.
То, что одежда меняет человека, Влад догадывался, но и представить не мог, что перемены могут быть такими радикальными. До сих пор безоговорочной красавицей и стильной штучкой в их школе считалась Юлька Сивцова, а тут, оказывается, у нее появилась конкурентка, да еще какая – Варька Савельева…
Как всякий уважающий себя мужик, Влад в первую очередь обратил внимание на очевидное – стройные девичьи ножки, затянутые в черные чулки. Он почему-то сразу решил, что это именно чулки, глянцево-гладкие, с ажурным кружевным краем. Платье тоже было черным, не то бархатным, не то трикотажным – он плохо разбирался в таких вещах. Ясно было одно – это какое-то особенное платье, коль уж нескладная Савельева выглядела в нем как топ-модель. Хотя если разобраться, то ничего особенного в нем нет: ни разреза до середины бедра, ни соблазнительного декольте, а рукава так и вовсе длинные.
Единственное, с чем не произошло радикальных перемен, так это с Варькиным лицом: та же привычная бледность и минимум косметики, только в глазах вместо затравленности гремучая смесь из смущения и отчаянной решимости.
– Обалдеть! – выразил общее мнение Эйнштейн. – Савельева, это ты?!
Она нервно дернула плечом, попыталась улыбнуться.
– А что с тобой? – Жуан подошел к ней вплотную, осмотрел со всех сторон, озадаченно поскреб на подбородке редкую щетину.
– Ты ограбила магазин? – Сивцова растянула губы в вымученной усмешке.
– Нет, всего лишь перетряхнула свой гардероб, – улыбнулась Варька в ответ.
– И много в твоем гардеробе вот таких шмоток?
– Вот таких больше нет. Зачем нужны одинаковые вещи?
– Интересная побрякушка, – Сивцова поддела ногтем висящей на Варькиной шее медальон. Влад придвинулся поближе, чтобы рассмотреть "побрякушку". – В галантерейном покупала?
Савельева поморщилась, отступила на шаг, медальон на ее шее сверкнул так, как не может сверкать ни одна "побрякушка из галантерейного". Да и выглядел он уж больно необычно: кошачья мордочка с зелеными камешками вместо глаз и длинными острыми ушками, чем-то похожими на рожки, этакая забавная смесь кошки с чертиком. Во всяком случае, Владу так показалось.
– Ладно, ребята, мы же не для того здесь собрались, чтобы рассматривать Варькину бижутерию! – Жуан громко хлопнул в ладоши. – Сегодня ж праздник – старый Новый год! Предлагаю для затравки шандарахнуть по бокалу шампанского, а уже после этого перейти к более существенным напиткам.
Предложение было принято с энтузиазмом, даже Савельева улыбнулась.
Вечеринка, задуманная как европейская пати с фуршетным столом, приглушенной музыкой и разговорами вполголоса, медленно, но неуклонно скатывалась к обычному русскому застолью. Оказалось, что есть с одноразовых пластиковых тарелок, сидя на диване, очень неудобно. В первые же десять минут Эйнштейн умудрился заляпать ковер кетчупом. Да и с выпивкой получалась ерунда: каждый раз, чтобы наполнить бокалы, приходилось вставать и плестись к сервировочному столику. В общем, через пару таких заходов единогласно было решено придвинуть стол к дивану, выставить на него самые ходовые напитки и больше не маяться всякой там буржуазной дурью. С выпивкой тоже решили не мудрить: Влад с Эйнштейном остановили свой выбор на армянском коньяке, Жуан потягивал виски, Юлька смаковала мартини, а Савельева… а Савельева почти ничего не пила. Первым это безобразие заприметил Жуан, посмотрел зорким взглядом на ее почти полный бокал, нахмурился:
– Эй, Варвара, а что это ты не пьешь? Я тут стараюсь всем угодить, а ты нос воротишь. Ай, как некрасиво! Давай-ка я тебе хоть обновлю…
– Не надо, – она накрыла свой бокал ладонью.
– Почему? – Жуан обвел присутствующих недоуменным взглядом.
– Я не пью.
– Это я уже понял. Я спрашиваю, почему ты не пьешь?
– Она не пьет, потому что боится стать такой же, как ее папаша, – сказала Юлька, накалывая на вилку маслину. – Что, Варя, переживаешь, что алкоголизм передается по наследству?
– По наследству передается глупость, – Савельева вздернула подбородок, и зеленые камешки на "кошачьем" медальоне заискрились, – а я ничего не боюсь.
Сивцова сощурилась:
– Ну, так, если ты такая смелая и ничего не боишься, докажи! Выпей бокал до дна! Или слабо?
– Пей до дна, пей до дна! – заорал дурным голосом Эйнштейн и незаметно подмигнул им с Жуаном.
Секунду Савельева колебалась, а потом решительно взяла бокал с шампанским.
"Вот так и рушатся неприступные крепости, – лениво подумал Влад, – камешек за камешком, бокал за бокалом".
Она выпила шампанское совсем не по-женски, а отчаянно, по-гусарски, поставила бокал на стол, обвела всех взглядом, спросила вроде бы вежливо, но в то же время с вызовом:
– Все? Вы довольны?
– Мы довольны, Варя. Ты даже представить себе не можешь, как мы довольны, – улыбнулся Жуан. – А знаешь почему? Потому что это вечеринка. На вечеринке надо веселиться, а не сидеть с кислой миной, точно на поминках. Вот ты сейчас выпила, очень скоро тебе захорошеет и жизнь станет в кайф.
Влад при этих словах усмехнулся. Ну, захорошеть ей, может быть, и не захорошеет, а вот тормоза откажут – это сто процентов. Шампанское – вещь коварная, пьется как лимонад, а крышу сносит иногда похлеще водки. Особенно вот таким неискушенным. По всему видать, Жуан с Эйнштейном решили воплотить в жизнь свой иезуитский план по спаиванию Савельевой. Первый шаг уже сделан, дальше дело пойдет легче.
Его догадки и по поводу коварного плана, и по поводу Варькиной реакции, оказались верны. Не то чтобы она враз захмелела, но бдительность все-таки утратила. Это было заметно по непривычной для Савельевой расслабленности и рассеянной улыбке. Ведь наклюкается же дура. Хотя ему-то какое дело? У него есть занятие поинтереснее, чем отслеживать этапы Варькиной деградации, на него вон Сивцова смотрит так… многообещающе.
Вечеринка катилась плавно и неспешно и вскоре достигла того момента, когда сидеть за столом стало скучно, захотелось встряхнуться, разогнать молодую кровь. Кровь к тому времени была уже изрядно приправлена алкоголем не только у Влада, но и у остальных. Даже Савельева перестала затравленно жаться в угол и включилась в общее веселье.
Юлька пожелала танцевать, и Жуан врубил музыкальный центр. Владу танцевать не хотелось, но не отставать же от остальных. И Варька решила не отставать. Сначала у нее получалось не очень, чувствовалось отсутствие практики, но довольно быстро она уловила ритм, и началось…
Девчонка зажигала так, что даже у Жуана от изумления вытянулось лицо. Вот тебе и отличница, вот тебе и тихоня. Все-таки шампанское – это страшная сила, можно сказать, двигатель прогресса. Перемены, произошедшие с Савельевой, особенно порадовали Эйнштейна, у которого, помимо физики, была еще одна страсть – танцы. На сегодняшний вечер он был обеспечен партнершей – весьма пластичной и неутомимой. Честно говоря, получалось у них с Савельевой лихо, а классика жанра, танец Умы Турман и Траволты из "Криминального чтива", так и вообще отпадно. Но, несмотря на всю эту красоту и веселье, Влада не отпускало чувство легкой неудовлетворенности происходящим. Причина этой неудовлетворенности вскрылась, когда Жуан с загадочной улыбкой поставил "медляк" и на правах хозяина вечеринки заграбастал себе Юльку Сивцову, а Эйнштейн уже тянул свои лапы к Савельевой. Влад опередил его на долю секунды:
– Потанцуем?
– С тобой? – Она растерянно улыбнулась.
– Ну, с Эйнштейном ты уже танцевала, Жуан занят. Остаюсь только я.
– Хорошо, только у меня это не слишком хорошо получается.
– Что – это? – уточнил он.
– Танцевать.
– Ерунда, нет ничего сложного.
Оказалось, он погорячился. Танцевать с Савельевой было очень сложно. Сначала она долго не решалась обнять его за шею, потом нервно вздрогнула, когда он положил руки ей на талию, и продолжала вздрагивать всякий раз, если его ладони смещались хоть на сантиметр выше или, упаси господь, ниже. Да и двигалась она как робот, неуклюже и неуверенно. Может, если не форсировать события, то к концу танца удастся сократить пионерское расстояние, их разделяющее…
Музыка закончилась неожиданно. Влад только-только начал входить во вкус, когда Юлька Сивцова не терпящим возражений голосом объявила:
– К черту танцы! Надоел этот детский сад! Хочется азарта и адреналина!
– И что ты предлагаешь? – спросил он, убирая руки с талии Савельевой.
– Не знаю, – Юлька капризно пожала плечами. – Придумайте что-нибудь, вы же мужчины.
– А я уже придумал! – Жуан хитро сощурился. – Бильярд!
– Бильярд? – разочарованно протянул Эйнштейн. – Не, я пас.
– А что, это идея! – оживилась Юлька. – Люблю смотреть, как мужчины играют на бильярде. – Ворон, ты как, не против?
– Я не против. – Влад посмотрел на часы – время перевалило за полночь. Надо же, а он и не заметил.
– Тогда берем горючее и топаем в бильярдную! – скомандовал Жуан.
У Влада было правило – никому и никогда не завидовать, во всяком случае, стараться не давать воли этому гадкому чувству, но у Жуана было кое-что покруче дорогих часов, кое-что, чему он завидовал даже не белой, а черной завистью. Набор для игры на бильярде: выписанный из самой Неметчины стол, стройные ряди киев, разномастные шары. Играть на бильярде любил Димкин отец, ну и Димка, разумеется, у него кое-чему научился. А Владу приходилось тренироваться во Дворце культуры, где по субботам за облезлым столом с истертым до дыр буро-зеленым сукном резались в русскую пирамиду суровые дядьки с внушительными пивными животами и неистребимой тоской в глазах.
Сначала он просто наблюдал за чужой игрой, а когда дядьки привыкли к наглому пацану, отважился и сам сыграть. Конечно, его разбили в пух и прах, но Иван Савельевич, негласный предводитель бильярдного братства, сказал, что со временем из него может выйти толк, и даже согласился показать парочку профессиональных приемов.
В общем, спустя полгода регулярных тренировок Владу удалось-таки положить на лопатки Жуана. С тех пор между ними велось негласное соревнование, в котором с переменным успехом побеждал то один, то второй.
Иногда "погонять шары" изъявляла желание Юлька. Играть у нее получалось не очень хорошо, зато позы у бильярдного шара она принимала весьма эффектные, во всяком случае, для мужского глаза.
– Все как всегда? – спросил Влад, обходя стол по периметру. – Играем на деньги?
Жуан отрицательно мотнул головой:
– Не, на деньги неинтересно. Сегодня же такой вечер особенный, значит, и ставки должны быть особенными.
– Например?
– Ну, может, на желание?
– На желание?! – Юлька стала между ним и Жуаном, погладила зеленое сукно. – На желание – это несерьезно, мальчики.
– У тебя есть идея? – Жуан подался вперед.
– Есть, – она кивнула, искоса посмотрела на Савельеву и сказала: – Варя, я забыла в гостиной мартини. Может, принесешь, а? Заодно и себе шампанского бы захватила.
Прежняя Савельева непременно почувствовала бы в этой просьбе подвох, но сейчас Варька была слегка пьяна и от этого глупа и доверчива. Юлька подождала, когда за ней закроется дверь, и только потом заговорила:
– Мальчики, предлагаю запредельную ставку. – Она задумчиво побарабанила пальцами по столу. – Я же вам нравлюсь, ведь так?
Они синхронно кивнули – отрицать очевидное было глупо.
Юлька удовлетворенно улыбнулась:
– В таком случае, думаю, победитель не будет возражать, если в качестве главного приза ему достанусь я?
– В каком смысле? – спросил Жуан придушенным от волнения шепотом.
– В том самом смысле, Димочка, – Юлька потрепала его по загривку. – Хочу принадлежать победителю, – она перевела взгляд на Влада.
Тот нервно сглотнул. Да, лихо развиваются события, ничего не скажешь.
– Кто-нибудь против? – спросила Юлька и кокетливо поправила сползшую бретельку.
– Нет, – ответили они хором.
– Я так и думала, только у меня есть одно условие.
– Любой каприз прекрасной дамы! – расплылся в улыбке Жуан.
– Я люблю победителей и терпеть не могу побежденных. – Юлька понизила голос до шепота: – Мое условие: победитель проведет эту ночь со мной, а проигравший – с Савельевой.
В воцарившейся тишине было отчетливо слышно, как Юлькины коготки царапают сукно стола.
– А это в каком смысле? – первым в себя пришел Жуан.
– В том самом.
– А если она не захочет?
– А кто ее будет спрашивать? – Юлька скривила губы в презрительной улыбке. – Или вы думаете, что, в случае чего, она станет кому-нибудь жаловаться?
– А ты стерва, Сивцова, – сказал Влад и сам не понял, чего в его словах было больше: восхищения или осуждения.
Ответить она не успела – дверь в бильярдную распахнулась, и вошла Савельева с двумя начатыми бутылками в руках.
– Мартини больше нет, и я взяла другую бутылку. Можно? – Она вопросительно посмотрела на Жуана.
– Варя, да ради бога! Бери, что хочешь, – сказал он тоном гостеприимного хозяина.
– Ну, так что мы решили? – нетерпеливо спросила Юлька.
– Я согласен. – Жуан не раздумывал ни секунды. – Ворон, а ты как?
А он? Вообще-то условия игры идиотские, но уж больно заманчивый приз. К тому же в последнее время он больше выигрывал, чем проигрывал…
– Я согласен!
О, это был настоящий бой: не на жизнь, а на смерть! Ничего удивительного, принимая во внимание ставку. Ну, Юлька! Это ж надо до такого додуматься!
Играли в русскую пирамиду. Жуановский-отец считал американский пул игрой несерьезной, предназначенной исключительно для желторотых юнцов, поэтому стол у него был специальный, исключительно для игры в пирамиду: основательный, тяжеленный, весивший, по словам Жуана, едва ли не тонну. Во Дворце культуры столик был попроще – никакого эксклюзива, обычная фабричная работа, – но сделанный с той же немецкой основательностью. Владу он казался роднее и привычнее. Хотя, по большому счету, какая разница, за каким столом играть? Было бы умение да везение.
Он выиграл три партии подряд и почти уверился, что фортуна нынче к нему благосклонна. Жуан хмурился, вполголоса поругивался после каждого промаха, а Юлька… Юлька смотрела на Влада так, словно он уже победитель: многозначительно и многообещающе, так, что аж мурашки по коже. Наверное, если бы не эти мурашки, он бы играл еще лучше, а так постоянно отвлекался на Юльку да на дилетантские комментарии Эйнштейна.
Савельева тоже следила за игрой очень внимательно, точно каким-то шестым чувством понимала, чем лично для нее закончится этот поединок. Да, бедная Савельева, ночь с Жуаном – это ж какая психологическая травма для неустойчивой девичьей психики.
– За кого болеешь? – спросил Влад в перерыве между третьей и четвертой партией, просто так, куража ради.
А она покраснела, сказала едва слышно:
– За тебя.
– Видишь, Ворон, какой парадокс. – Юлька улыбнулась, и от этой улыбки на душе как-то вдруг сразу стало паршиво, а все "мурашки" осыпались на пол.
Да, действительно парадокс. Савельева, наивная душа, болеет за него и того не ведает, что ждет ее в случае его победы. Жуан, он ведь такой – церемониться не станет, уязвленное самолюбие значит для него гораздо больше, чем какая-то Варька Савельева. Да и не боится Жуан ничего. Если что, всесильный папочка прикроет, защитит кровиночку. Тем более что и защищать особо не от кого, за Варькой же никого нет, кроме отца-алкоголика. Эх, дура! Ведь предупреждал же, чтобы не совалась на вечеринку! Не послушалась, приперлась…
Четвертую партию Влад проиграл, как, впрочем, и все последующие. Отдал игру практически без боя. Проигрыш этот был воспринят по-разному. Жуан на радостях шандарахнул стопарь неразведенного вискаря, хозяйским жестом привлек к себе Юльку. Юлька, которая, по мере того как менялся ход битвы, мрачнела все сильнее, нервно дернула плечом и даже попыталась уклониться от жуановского поцелуя, но не тут-то было. Жуан был не из тех, кто упустит свое, и Юльку считал своим заслуженным боевым трофеем. Ведь никто ее за язык не тянул, сама так решила, совершенно добровольно.
– Ну что же ты, Ворон, так облажался? Я бы и то лучше сыграл. – По тому, как Эйнштейн сочувственно похлопал его по спине, стало ясно, на чьей стороне были его симпатии.
– Ничего, Ворон, как говорится, не везет нам в картах, повезет в любви, – усмехнулся Жуан и бросил многозначительный взгляд на Савельеву.
– Что? – спросила та растерянно.
Видимо, почувствовала какой-то подвох, но по простоте душевной не смогла сообразить, какой именно. Да и откуда ей было додуматься, дурехе? Она же, наверное, до сих пор в куклы играет.
В душе поднималось и набирало силу раздражение. Чтобы погасить его, Влад отхлебнул коньяк прямо из бутылки.
– Решил напиться, Ворон? – Юлька, ехидно улыбнувшись, обвила руками шею Жуана. – Ты, главное, смотри не переусердствуй, а то мало ли что.
Если раньше у Влада и были какие-то сомнения и сожаления, то после этих слов они исчезли. Просто вдруг стало ясно, что Сивцовой, по большому счету, все равно, чьим трофеем быть: его или Жуана. И чувство соперничества тут совершенно ни при чем, просто он не хочет иметь никаких особенных отношений с девушкой, которой все равно. Это вопрос даже не этики, а элементарной брезгливости.
– Ты, Юль, за меня не переживай. – Влад аккуратно поставил бутылку на место.
– А я не за тебя переживаю, Ворон, я за Савельеву переживаю. – Сивцова улыбалась, но в голосе отчетливо слышалось раздражение.
– И за нее не переживай. – Влад перевел взгляд с Сивцовой на растерянно хлопающую ресницами Савельеву.
– А зачем из-за меня переживать? – спросила та со смесью удивления и неистребимого женского любопытства.
– Я же говорю – не из-за чего, – буркнул Влад.
– Ну, это, может, тебе все кажется таким простым, Ворон. Ты же у нас парень бывалый. – Юлькин взгляд не предвещал ничего хорошего. – А Варвара девушка воспитанная, ей ночевать в одной спальне с мужчиной еще не доводилось. Или доводилось? А, Савельева?
Вопрос потонул в довольном ржании Эйнштейна и Жуана.
– Юль, ты о чем? – Взгляд Савельевой стал настороженным.
– Да ни о чем. – Юлька небрежно махнула рукой. – Мы тут спальные места распределяем.
– И что?
– И то, что тебе придется перекантоваться с Вороном.
– Почему с Вороном? – спросила Варька испуганно.
– Потому что по-другому никак не получается. У Жуана дом хоть и большой, но на втором этаже идет ремонт, на каждого комнат не напасешься. Ясно?
– Так, может, я лучше с тобой?