"Сумерки над башнями" - это напряженный шпионский триллер времен холодной войны. Агент Боллард должен проверить лояльность перебежчика из КГБ Сергея Мироненко, который на самом деле оказывается оборотнем…
Клайв Баркер
Сумерки над башнями
Писателя, драматурга, киносценариста, художника и кинорежиссера Клайва Баркера (Clive Barker) вполне можно было бы самого назвать оборотнем - так много у него разных обличий. После выхода в свет цикла его произведений под общим названием "Книги крови" (Books of Blood, 1984–1985) Клайв Баркер опубликовал еще восемь романов: "Проклятая игра" (The Damnation Game), "Сотканный мир" (Weaveworld), "Сердце ада" (в другом переводе "Сердце Хэллбонда" - The Hellhound Heart), "Кабаль" (Cabal), "Великое и тайное представление" (в другом переводе "Явление тайны") (The Great and Secret Show), "Имаджика" (Imajica), "Вечный похититель" (The Thief of Always), "Эвервилль" (Everville), а также снял фильмы "Восставший из ада" (Hellraiser, 1987) и "Племя тьмы" (Nightbreed, 1990).
Кроме того, Клайв Баркер написал сценарии к фильмам "Подземный мир" (Underworld, 1985) и "Голый мозг" (Rawhead Rex, 1986), был исполнительным продюсером фильмов "Восставший из ада-2" (Hellhound Hellraiser II, 1988) и "Восставший из ада-3: Ад на Земле" (Hellraiser III: Hell on Earth, 1992), а также фильма "Кэндимэн" (Candyman, 1992), снятого no рассказу "Запретное" (The Forbidden). В настоящее время Клайв Баркер снимает анимационную версию романа "Вечный похититель", рассказов "Хозяин иллюзий" (Lord of Illusions) и "Полночный поезд с мясом" (Midnight Meat Train), снимает мини-сериал для телевидения по роману "Сотканный мир", продолжение фильма "Кэндимэн" и четвертую серию "Восставшего из ада".
За последние два года в нью-йоркской галерее Бесс Катлер (New York's Bess Cutler Gallery) были с успехом проведены две выставки его картин и рисунков. Кроме того, являясь автором множества комиксов, Клайв Баркер еще и находит время для написания рассказов. О Клайве Баркере можно прочитать: "Тени в раю Клайва Баркера" Стивена Джонса (Clive Barker's Shadows in Eden by Stephen Jones), "Клайв Баркер. Иллюстратор-2: искусство Клайва Баркера" Фреда Бурка (Clive Barker Illustrator II: The Art of Clive Barker by Fred Burke) и "Пандемониум-2: Миры Клайва Баркера" Майкла Брауна (Pandemonium II: The Worlds of Clive Barker by Michael Brown).
Рассказ, который мы хотим вам представить, не вполне обычный шпионский триллер, написанный в годы "холодной войны", где автор высказывает свое мнение по поводу возможного использования оборотней в качестве лучших - и смертельно опасных - тайных агентов. Не такая уж и странная мысль, если подобные создания действительно существуют…
Фотографии Мироненко, которые Болларду показали в Мюнхене, оказались далеко не лучшего качества. Только на одной или двух хорошо было видно лицо человека из КГБ; на остальных расплывчатое и зернистое изображение выдавало способ, которым их сделали, - скрытой камерой. Впрочем, Боллард отнесся к этому спокойно. По своему большому, подчас горькому опыту он знал, что обмануть человеческий глаз - дело нехитрое, однако на свете существует и кое-что другое - способность (практически уничтоженная современной действительностью) улавливать малейшие оттенки человеческих чувств, вернее, то, что от них осталось. Он научился использовать эту способность, чтобы распознавать ложь и предательство. Именно к этой способности он прибегнет при встрече с Мироненко. Она поможет ему вытянуть правду из этого человека.
Правду? В том-то и загвоздка, ибо, выражаясь языком церкви, разве искренность не есть праздник, не имеющий определенной календарной даты? В течение одиннадцати лет Сергей Захарович Мироненко был руководителем одного из подразделений отдела "С" КГБ и обладал правом доступа к секретнейшей информации, касающейся советских нелегалов на Западе. Тем не менее за последнее время он не раз выражал неудовольствие по адресу своего начальства и даже поговаривал о желании перейти на сторону противника, о чем немедленно стало известно британской разведке. В обмен на помощь с выездом из страны Мироненко обещал в течение трех месяцев работать на иностранную разведку и лишь после этого броситься в объятия демократии, чтобы навсегда укрыться от мести своих бывших хозяев. Вот для чего Боллард должен был встретиться с русским лицом к лицу - чтобы проверить подлинность его заявлений по поводу полного разочарования в советской идеологии. Разумеется, сам Мироненко мог говорить все, что угодно, и Боллард это понимал; его задача заключалась в выявлении малейших нюансов в поведении Мироненко, распознать которые можно было лишь с помощью природного чутья.
В другое время Боллард пришел бы в восторг от этой задачи и тут же принялся бы ее обдумывать. Однако раньше подобное поручение выполнял бы агент, уверенный, что действует в интересах всего человечества. Теперь же Боллард поумнел. Из года в год секретные агенты Востока и Запада занимались своим делом. Они плели интриги; они халтурили; время от времени (хотя и редко) они проливали кровь. Были провалы и измены, были и ничтожные тактические победы, но в конечном счете результат оказывался один и тот же.
Взять, к примеру, этот город. Впервые Боллард приехал в Берлин в апреле 1969-го. Ему тогда было двадцать девять лет, он еще не устал от работы и желал немного развеяться. Однако это оказалось куда как сложно. Город ему не понравился - унылый и даже мрачный. Оделлу, его коллеге на ближайшие два года, потребовалось немало усилий, чтобы доказать, что Берлин сохранил свое былое очарование, и когда Боллард это понял, то был потерян для мира навсегда. Теперь этот разделенный на две части город был ему роднее и ближе, чем Лондон. Витающее в воздухе ощущение тревоги, не оправдавший надежд идеализм и - возможно, более всего - ужасающее одиночество - вот что было так созвучно внутреннему состоянию Болларда. Он и этот город, они оба пытались поддерживать иллюзию своего существования посреди пустыни погибших амбиций.
Боллард нашел Мироненко в Национальной картинной галерее. Да, фотографии лгали: русский выглядел гораздо старше своих сорока шести лет и даже казался больным, чего на тех скверных снимках Боллард не разглядел. Мужчины сделали вид, что не знают друг друга. Целый час они бродили по музею, при этом Мироненко проявлял к картинам острый и явно искренний интерес. Только удостоверившись, что за ними не следят, русский вышел из здания и повез Болларда на окраину города, в чистенький район Далем, где находился условленный для их встречи дом. Они сели за стол в маленькой нетопленой кухне и приступили к беседе.
Английским Мироненко владел слабо или делал вид, что слабо. Правда, у Болларда возникло ощущение, что трудности в выражении своих мыслей были вызваны у русского скорее тактическими соображениями, нежели плохим знанием английской грамматики. Впрочем, на его месте Боллард повел бы себя так же: к чему сейчас щеголять знаниями? И все же, несмотря на трудности с языком, Мироненко ясно давал понять, что говорит совершенно искренне.
- Я больше не коммунист, - просто заявил он, - я им вообще никогда не был. Вот здесь, - он прижал кулак к груди, - здесь я никогда не считал себя коммунистом.
Вытащив из нагрудного кармана некогда белый носовой платок, он стянул с руки перчатку и, развернув платок, достал оттуда баночку с таблетками.
- Извините, - сказал Мироненко, вытряхивая на ладонь несколько таблеток. - У меня боли. В голове, в руках.
Подождав, пока русский примет таблетки, Боллард спросил:
- Почему вы вдруг начали сомневаться?
Русский положил в карман банку и платок; его широкое лицо осталось совершенно бесстрастным.
- Как человек теряет свою… веру? - спросил он. - Я видел это слишком часто; или, возможно, наоборот - слишком редко.
Он взглянул в лицо Болларда, желая проверить, какое впечатление произвели его слова. Решив, что Боллард его не понял, он попытался объяснить еще раз:
- Я считаю, что человек, который не верит, что запутался, что он погиб, в конечном счете действительно погибает.
Парадоксальное заявление, выраженное весьма изящно. Подозрения Болларда относительно того, что Мироненко неплохо владеет английским, подтвердились.
- А сейчас вы - запутались? - поинтересовался Боллард.
Мироненко не ответил. Он стянул вторую перчатку и принялся разглядывать свои руки. Таблетки, по-видимому, не ослабили боли. Он сжимал и разжимал пальцы, как страдающий артритом человек, который проверяет состояние суставов. Не глядя на Болларда, Мироненко произнес:
- Меня учили, что Партия знает ответы на все вопросы. Поэтому я ничего не боялся.
- А сейчас?
- Сейчас? Сейчас у меня появились странные мысли. Они приходят ниоткуда…
- Продолжайте, - сказал Боллард.
Мироненко натянуто улыбнулся:
- Вы хотите узнать всю мою подноготную, да? Даже мои мысли?
- Да, - сказал Боллард.
Мироненко кивнул.
- У нас было бы то же самое, - сказал он и после некоторого молчания добавил: - Иногда я думал, что не выдержу. Вы меня понимаете? Я думал, что взорвусь изнутри, потому что во мне кипела ярость. И это меня пугает, Боллард. Я думал, что когда-нибудь они заметят, как я их ненавижу. - Он взглянул на своего собеседника. - Поторопитесь, иначе меня обнаружат. Я стараюсь не думать о том, что со мной сделают. - Он снова помолчал. Слабая улыбка, промелькнувшая было на его губах, мгновенно исчезла. - В нашем отделе есть такие службы, о которых даже я ничего не знаю. Спецбольницы, доступ в которые категорически запрещен. Они умеют разрывать душу человека на мелкие кусочки.
Даже прагматичный Боллард удивился, как возвышенно начал выражать свои мысли Мироненко. Попади Боллард в руки КГБ, вряд ли он стал бы думать о своей душе. В конце концов, нервные окончания располагаются в теле, а не в душе.
Они проговорили больше часа. Разговор переходил от политики к личным воспоминаниям и снова возвращался к политике, они говорили о разных пустяках и исповедовались друг другу. Под конец беседы Боллард уже не сомневался, что Мироненко ненавидит своих хозяев. Он был, как он сам выразился, человеком без веры.
На следующий день Боллард встретился с Криппсом в ресторане отеля "Швайцерхоф" и доложил ему о встрече с Мироненко.
- Он готов и ждет. И просит нас поторопиться с решением.
- Еще бы, - сказал Криппс.
Сегодня его стеклянный глаз доставлял ему массу неудобств; из-за холодного воздуха, как объяснил Криппс, глаз все время запотевал и двигался медленнее, чем здоровый, а потому время от времени его приходилось слегка подталкивать пальцем.
- Мы не станем торопиться, - сказал Криппс.
- Но почему? Лично у меня нет никаких сомнений относительно его намерений. Или его отчаяния…
- Посмотрим, - ответил Криппс. - Как насчет десерта?
- Вы что, и во мне теперь сомневаетесь? Вы это хотите сказать?
- Давайте съедим чего-нибудь сладкого. Меня от всего этого тошнит.
- Вы считаете, что относительно Мироненко я ошибаюсь, так? - упорствовал Боллард. Криппс не ответил, и Боллард слегка перегнулся через стол. - Вы так считаете, не правда ли?
- Я просто хочу сказать, что нужно проявлять осторожность, - сказал Криппс. - Если мы и в самом деле заберем Мироненко к себе, русские очень расстроятся. Мы должны быть уверены, что наши действия будут стоить той бучи, которая тут же поднимется. В настоящий момент все висит на волоске.
- А когда у нас было иначе? - спросил Боллард. - Скажите, когда у нас вообще было спокойно? - Откинувшись в кресле, он попытался заглянуть в лицо Криппса, чей стеклянный глаз, казалось, излучал более честный взгляд, чем настоящий. - Мне опротивела вся эта возня, - буркнул Боллард.
Стеклянный глаз повернулся в его сторону.
- Из-за русского?
- Возможно.
- Поверьте, - сказал Криппс, - у меня есть все основания не доверять этому человеку.
- Назовите первое.
- Мы ничего о нем не знаем.
- Так уж и ничего? - не унимался Боллард.
- Всего лишь слухи, - ответил Криппс.
- А меня почему не спросили?
Криппс покачал головой.
- Это уже из области теории, - сказал он. - Вы предоставили хороший отчет, и я хочу, чтобы вы поняли: если ситуация складывается не так, как вы предполагали, то это вовсе не потому, что вам перестали доверять.
- Понятно.
- Вы ничего не поняли, - сказал Криппс. - Вы чувствуете себя мучеником; что ж, вас винить не в чем.
- И что мне теперь делать? Забыть о встрече с этим человеком?
- А что, тоже неплохо, - сказал Криппс. - С глаз долой, из сердца вон.
Криппс явно не доверял Болларду, иначе послушался бы его совета. Хотя всю следующую неделю Боллард продолжал потихоньку наводить справки о Мироненко, стало ясно, что людям из его ближайшего окружения было приказано молчать.
В общем, следующие новости о своем подопечном Боллард получил из утренних газет. В статье говорилось, что недалеко от станции Кайзердамм, возле дома был найден труп. Боллард не связал этот случай с Мироненко, однако кое-что в этой истории привлекло его внимание. Во-первых, дом, указанный в статье, иногда использовался службой разведки для встреч с агентами; во-вторых, там говорилось, что на месте преступления едва не удалось схватить двоих мужчин, пытавшихся спрятать тело; далее в статье отмечалось, что преступление было совершено явно не из мести или ревности.
В полдень Боллард отправился в офис Криппса, чтобы заставить его дать объяснения, но Криппс оказался занят и в ближайшее время, как заявил его секретарь, вряд ли будет свободен - дела вызвали его в Мюнхен. Боллард оставил записку, в которой просил Криппса о встрече, как только тот вернется.
Выйдя из офиса и снова оказавшись на холоде, он внезапно почувствовал, что за ним наблюдают: какой-то тип с узким лицом и голым черепом, на котором не осталось ничего, кроме нелепого завитка на макушке, шел за ним. Боллард знал, что это человек из окружения Криппса, но вспомнить его имя не мог. Впрочем, долго гадать ему не пришлось.
- Саклинг, - сказал тип.
- Ну разумеется, - ответил Боллард. - Привет.
- Мне кажется, нам следует поговорить, если, конечно, у тебя найдется минутка, - сказал человек. Голос у него был такой же резкий, как и черты лица; Боллард, которому вовсе не хотелось выслушивать разные сплетни, уже собрался отклонить предложение, но тут Саклинг сказал:
- Ты, наверное, слышал, что случилось с Криппсом.
Они медленно пошли по Кантштрассе по направлению к зоопарку. Наступило обеденное время, и на улицах было много прохожих, но Боллард никого не замечал. История, которую ему поведал Саклинг, оказалась крайне интересной.
На первый взгляд, все было очень просто. Криппс договорился с Мироненко о встрече, чтобы самолично провести с ним беседу. Дом в Шенеберге уже не раз использовался для подобных встреч и давно считался одним из самых надежных мест в городе. Однако в тот вечер оказалось, что это не так. Скорее всего, агенты КГБ выследили Мироненко и прошли за ним до самого дома, после чего попытались прервать встречу. Никто не видел, что там произошло, - оба агента, сопровождавшие Криппса - одним из которых был давний коллега Болларда Оделл, - были убиты; сам Криппс находился в коме.
- А Мироненко? - спросил Боллард.
Саклинг пожал плечами.
- Вероятно, его увезли на родину, - сказал он.
Боллард почувствовал - в воздухе словно пронеслась волна, от которой несло ложью.
- Я тронут, что ты стараешься держать меня в курсе, - сказал он. - Только вот зачем?
- Но ведь вы с Оделлом были друзьями, разве не так? - последовал ответ. - Если Криппс уйдет со сцены, ты останешься практически в полном одиночестве.
- Вот как?
- Ты не обижайся, - поспешно добавил Саклинг, - но тебя считают потенциальным диссидентом.
- Ближе к делу, - сказал Боллард.
- А никакого дела и нет, - возразил Саклинг. - Я просто подумал, что тебе нужно знать о том, что случилось. Учти, я рискую головой.
- Очень мило, - сказал Боллард и остановился.
Саклинг прошел еще пару шагов, а когда обернулся, то увидел, что Боллард улыбается.
- Кто тебя прислал?
- Никто, - ответил Саклинг.
- Умный ход - дать мне знать, что обо мне болтают в руководстве. Я тебе чуть не поверил. Ты ужасно убедителен.
Саклинг не смог скрыть нервного тика, от которого сразу задергалась его щека.
- В чем меня подозревают? Они что, думают, что я вступил в сговор с Мироненко? Нет, не думаю, они же не дураки.
Саклинг грустно покачал головой, словно доктор, обнаруживший у пациента неизлечимую болезнь.
- Тебе нравится заводить себе врагов? - спросил он.
- Издержки профессии, понимаешь ли. Ничего, я к этому привык. А лишние враги мне не нужны.
- Кажется, нас ждут перемены, - сказал Саклинг. - Уверен, у тебя уже готовы все ответы.
- Да пошел ты со своими ответами, - любезно сказал Боллард. - Мне кажется, что пришло время задавать нужные вопросы.
Чтобы выведать его намерения, к нему подослали Саклинга - это уже попахивает паникой. Им крайне нужна информация, но о чем? Неужели они серьезно считают, что он как-то связан с Мироненко или, того хуже, с КГБ? Боллард с трудом сдерживал негодование; нет, сейчас не стоит копаться в грязи, сейчас как раз нужно, чтобы все было предельно четко и ясно, раз уж ему предстоит выбираться из этой передряги. В одном Саклинг прав: у него действительно много врагов, и без Криппса он становится уязвим. Из этой ситуации есть только два выхода: либо вернуться в Лондон и залечь на дно, либо остаться в Берлине и ждать, что будет дальше. Боллард выбрал второй вариант. Очарование игры в прятки осталось для него в прошлом.
Свернув на Лейбницштрассе, Боллард заметил в витрине магазина отражение какого-то человека в сером пальто. Отражение сразу исчезло, но Болларду этот человек показался знакомым. Значит, к нему уже приставили "хвост"? Резко обернувшись, Боллард посмотрел человеку в лицо. Тот явно смутился и отвел взгляд. Может быть, ему показалось? А может быть, и нет. "Да какая разница? - подумал Боллард. - Хотят следить, пусть следят". Он ни в чем не виноват. Если, конечно, такое состояние существует. По эту сторону безумия.
Сергея Мироненко охватило странное ощущение полного счастья; оно накатило на него внезапно, без всякой причины, наполнив собой сердце.
Еще вчера обстоятельства складывались хуже некуда. Боли в руках, голове и позвоночнике усилились, но теперь к ним добавился страшный зуд, от которого хотелось рвать кожу ногтями. Казалось, его тело решило восстать против своего хозяина. Это он и пытался объяснить Болларду: он чувствует, что словно раздваивается, и боится, что скоро может вообще разорваться напополам. Но сегодня страх исчез. Страх, но не боль. Во всяком случае, по сравнению со вчерашним днем она усилилась. Связки и сухожилия болели так, словно испытывали страшную перегрузку, на которую не были рассчитаны; на суставах от внутренних кровоизлияний появились синяки. Однако внезапно это страшное состояние прошло, и все успокоилось, и ему захотелось спать. А сердце наполнилось невыразимым счастьем.