- Сегодня здесь никого, хвала ангелам, нет, - сказала, зябко поежившись, Деметриче. - Иначе нам пришлось бы идти в обход. Скульпторы, - она указала на дверь, - задвигают засовы…
Окончив молиться, Лоренцо поднял голову и вздохнул.
- Джулиано, - тихо произнес он, - помнишь ли, как мы отпраздновали рождение моего первенца? Мы напились испанского и отправились петь серенады. Мы были совершенно пьяны. Матушка наша тогда очень на нас рассердилась. А сейчас Пьеро - женатый мужчина. - Он потер лицо, стараясь собраться с мыслями. - Твой сын тоже вырос. Замечательный сын. Он далеко пойдет в служении церкви. - Медичи склонился к надгробию. - Мы повесили многих заговорщиков, включая епископа. Сандро написал в твою память прекрасную фреску. Я сочинил стихи, клеймящие вероломство. Но ты по-прежнему мертв. О, Джулиано! - Он оглядел незатейливо обработанный мрамор. - Я все собирался установить тебе надгробие попышней. Я думал, успею, ведь мне всего сорок два. Не сердись, Джулиано. Как мог я знать, что срок подойдет так скоро? Ты помнишь о наших планах? К своим тридцати пяти я намеревался передать тебе власть, чтобы целиком и полностью заняться стихами. Я даже подумывал удалиться в деревню. О, если бы так все и сталось! Но судьба распорядилась иначе. - Лоренцо вздохнул. - Мир и спокойствие дорого стоят, но, по крайней мере, теперь мы за них платим золотом, а не жизнями. Сейчас во Флоренции холодно. Я только из Синьории. Представь себе, руки меня не послушались, я не смог подписать обращение к флорентийцам по случаю Рождества.
Медленно, преодолевая жуткую боль, он опустился на колени возле надгробия и, оперевшись руками о камень, застыл.
Он не помнил, сколько времени так простоял. Легкое прикосновение к плечу вывело его из оцепенения. Лоренцо почувствовал прилив раздражения. Чего ему надо, этому служителю Божьему? Разве не видно, что человек хочет побыть один? Он обернулся, и удивленное восклицание сорвалось с его уст:
- Деметриче!
Она приготовилась к худшему и потому осталась совершенно спокойной.
- Да. Ты должен нас извинить. Мы заметили твою лошадь и…
- Нас? - Он пришел в еще большее изумление - Ракоци, - узнал он алхимика, одетого в черное, - что вам здесь нужно?
Ракоци приблизился.
- Я хотел переговорить с вами о донне Деметриче и о ее переезде в мое палаццо. Она выразила желание стать моей экономкой, что будет связано главным образом с тем, чтобы смотреть за книгами и расплачиваться с поставщиками провизии. Так что у нее останется время и для вашей библиотеки, и для дел, какие вы найдете нужным ей поручить. Теперь нужно только решить, когда удобнее совершить переезд.
Ракоци произнес весь монолог без запинки и с любезной улыбкой, но она нимало не обманула Лоренцо.
- Что за беда? Разве нельзя обсудить это дома? Я, конечно, всегда рад вас видеть, но… - взгляд его стал сердитым, - но в других обстоятельствах, более располагающих к дружескому общению. А сейчас ваш визит очень смахивает на подсматривание в замочную щелку. Вам что, нравится наблюдать, как я умираю?
Воцарилось молчание. Ледяное, тяжелое. Прием, оказанный Медичи непрошеному визитеру, содержал в себе оскорбление, за которым могло последовать только одно: разрыв всяческих отношений оскорбленного с оскорбителем.
- Ладно, Великолепный. Вы вправе так думать. - Ракоци обошел надгробие и встал так, чтобы Лоренцо мог видеть его - Выслушайте меня, а потом сами решите, имею я право здесь находиться или должен уйти.
Он скрестил на груди руки и заговорил глухим, безжизненным голосом, первые звуки которого показались чужими даже ему самому:
- Много, очень много лет назад я принужден был увидеть такое, о чем не могу забыть и по сей день. Троих людей, которых я любил больше жизни, растерзали при мне на части. Я ничем не мог им помочь. Они умирали в страшных мучениях, а я на это смотрел. С тех пор у меня не появлялось желания наблюдать за чем-то подобным.
Он глубоко вздохнул, стараясь больше не думать о римском амфитеатре, о жутких предсмертных воплях несчастных и о запахе, душном, невыносимом запахе растерзанной плоти, который преследовал его в течение многих столетий.
- Они были вашими родичами? - спросил Лоренцо. Гнев его явно пошел на убыль.
- Они были одной крови со мной.
- Ужасно! - Лоренцо поймал пальцы Деметриче и нежно их сжал. - Мое сокровище, - тихо шепнул он, потом перевел взгляд на Ракоци. - Давно это было?
Ракоци чуть помедлил, затем нашел правдивый ответ:
- С тех пор прошло около половины тех лет, что я прожил. - Суровость ушла из его голоса, теперь в нем сквозила печаль. - После этого я дал себе слово ни к кому не привязываться сердечно. Судите сами, насколько это мне удалось. Я живу в свое удовольствие, занимаюсь науками, люблю путешествовать, коллекционирую предметы искусства. А еще у меня есть музыка, которая заменяет мне практически все…
- А еще одиночество, - подсказал Лоренцо - Я вспомнил вашу канцону, теперь я ее понимаю! И рад, что вы здесь! - Он попытался подняться, но приступ слабости вернул его в прежнее положение.
Ракоци увидел в том прямую возможность положить конец скользкому разговору. Он приблизился к удрученному своим бессилием другу и негромко сказал:
- Деметриче, Великолепный нуждается в нашей помощи. Встаньте с другой стороны и возьмите его под руку так же, как я. Лоренцо, если вы примете нашу помощь, обещаю, что ударить лицом в грязь мы вам не дадим. И вся Флоренция будет завидовать оказанной нам чести. - Он уже опустился на одно колено возле Медичи и ждал, когда Деметриче сделает то же.
- Я ненавижу… свою слабость, - проговорил Лоренцо капризно.
- Бывают ситуации, Великолепный…
Ракоци кивнул Деметриче, и они вместе поставили Медичи на ноги.
- Бывают ситуации, когда даже самые обычные вещи обретают огромную ценность.
Лоренцо грузно, всей тяжестью повис на плечах своих добровольных помощников.
- Я все прикидываю, а нельзя ли мне малость поторговаться? Я говорю не о боли, ваше снадобье действует хорошо. Но нет ли возможности уговорить смерть прийти чуточку позже?
- Сторговаться со смертью не удавалось еще никому, - отозвался Ракоци с невеселой улыбкой. - Но есть способы выиграть какое-то время. Совсем небольшое. - Он был не в силах заставить себя сказать, что счет Лоренцо идет уже на недели.
- Это месяц? Или два? Или несколько дней? - Неопределенность бесила Медичи.
- Я сделаю все, что в моих силах.
Ракоци кивнул Деметриче, и они медленно повели Лоренцо к выходу.
- Я не успел перекреститься, - уперся вдруг тот в дверях. - Я должен вернуться.
- Великолепный, Всевышнему все известно о вас, - терпеливо сказал Ракоци. - Я думаю, он не станет корить больного за неучтивость.
Деметриче согласно кивнула.
- Лауро, ты всегда утверждал, что строптивость человека не красит. Настал твой черед показать это нам.
Лоренцо позволил себе снизойти к уговорам, печально заметив:
- Я чувствую себя стариком. У меня болят кости, пальцы мои скрючены, я едва ковыляю. Смерть уже глядит на меня. Мне страшно, и все же я жду от нее облегчения.
Он покосился на Деметриче.
- У меня были такие красивые руки. Любуясь ими, все забывали о моем некрасивом лице. Взгляните на них теперь. Они похожи на корни деревьев. Господь учит меня смирению в мои последние дни.
Ракоци толкнул дверь, с улицы резко дохнуло холодом.
Лоренцо стиснул зубы и произнес:
- Что ж, мои дорогие. Вы - лучшее, что у меня есть. Ну, в чем заминка? Ведите меня домой! Должен же я наконец встретиться с этими португальцами! Не век же мне бегать от них.
* * *
Письмо старшины ремесленников к Франческо Ракоци да Сан-Джермано.
Синьору Ракоци, знатному иноземцу шлют свой привет мастера и работники, завершившие постройку и отделку палаццо на принадлежащем ему участке земли, расположенном за монастырем Святейшей Аннунциаты.
Сообщаем, что все работы проведены с неукоснительным соблюдением всех ваших распоряжений и благополучно закончены. Прилагаем к письму итоговый счет, каковой, мы надеемся, будет оплачен в оговоренный соглашением срок.
Строительство могло быть закончено раньше, однако трое наших рабочих внезапно уволились и уехали из Флоренции. Потребовалось время, чтобы подыскать им замену.
Мы очень признательны вам за вашу к нам доброту. Не в обычае флорентийских ремесленников принимать за свой труд вознаграждение сверх положенной платы. И все же гильдия сочла возможным позволить каждому из нас получить по пять флоринов золотом от ваших щедрот, ибо кое-какие работы в соответствии с вашими требованиями выполнялись с удвоенным тщанием. Благодарим вас еще раз.
Сообщаем также, что дворецкий ваш Руджиеро получил все ключи от замков и что палаццо полностью готово к приему, каковой, как мы знаем, приурочен к празднику Двенадцатой ночи. Уверены, что даже Лоренцо де Медичи, который будет присутствовать там, не найдет в нашей работе изъянов.
Если у вас возникнут вопросы, касающиеся наших расчетов, дайте лишь знать, и составитель письма сего незамедлительно явится к вам, чтобы все обсудить и уладить.
Засим желаем вам радостного и счастливого Рождества! Для нас было большим удовольствием иметь дело с таким именитым и щедрым заказчиком! Если вам еще что-то от нас понадобится, вы знаете, где нас искать.
За всех работавших на стройке ремесленников
Юстиниано Монтеджелато
Флоренция, 29 декабря 1491 года
ГЛАВА 12
Жонглеры закончили свое выступление, и вниманием зрителей завладели вставшие на руки акробаты. Их было двое, и передвигались они чрезвычайно изящно. Один умудрялся держать в пальцах ног горящие факелы, на пятках другого стояли кубки с вином. Ловкачам аккомпанировал небольшой оркестрик - барабан, пастушеская волынка и лютня. Музыканты старались, но все-таки не могли заглушить веселый гомон, стоявший в главном зале палаццо да Сан-Джермано, празднично освещенного с помощью оригинально устроенных фонарей. Прекрасному настроению всех собравшихся весьма способствовало и то, что в зале было тепло, ибо от стужи зимнего дня его хорошо защищала широкая длинная лоджия, не имевшая сообщения с улицей, где хозяйничали ветер и снег. Проемы в ее стене, летом назначенные пропускать свет и воздух, сейчас были плотно закрыты деревянными ставнями.
Два боковых, примыкавших к лоджии зала тоже не пустовали. Один служил уборной для веселившей публику труппы французских актеров, в другом пылал огромный камин, зев которого едва вмещал тела двух котлов, наполненных уютно побулькивающим вином. Повар Ракоци, Амадео, священнодействовал над ними, то и дело сдвигая крышки и подсыпая какие-то пряности в кипящую жидкость, издающую восхитительный аромат.
Ракоци с наиболее именитыми флорентийцами сидел за длинным столом, установленным на широкой площадке парадной лестницы. Он был в мантии черного бархата с окаймленными красным атласом рукавами, сквозь разрезы которых проглядывал шелк ослепительно белой рубашки. Малиновая окантовка ее высокого стоячего воротника перекликалась с тусклым мерцанием крупных рубинов, вделанных в массивное серебро иноземного ордена, покоящегося у него на груди.
Лоренцо Медичи, восседавшему рядом с владельцем палаццо, очень шел темно-синий парчовый кафтан, присланный ему к праздникам турецким султаном. Под кафтаном поблескивал золотистый жилет, призванный вносить разнообразие в наряд первого флорентийца, ибо каких-либо украшений на нем не наблюдалось. Держался Медичи бодро, и понять, что эта бодрость скрывает усталость, могли только те, кто хорошо его знал.
- …Но служанка была сицилийкой и ничего не разобрала из того, что ей сказали.
Лоренцо весело заулыбался, склоняясь к Фичино, и довершил анекдот:
- Поэтому суп им подали, представьте, в ночном горшке!
Его смех был громок и заразителен. Гости расхохотались, довольный Лоренцо потянулся к вину. Ракоци мягким прикосновением остановил его руку.
- Минуту терпения, Великолепный. У меня тут есть кое-что для вас. - Он поднялся и громко хлопнул в ладоши. В тот же миг возле него возник Руджиеро. Ракоци принял из рук слуги сверток, обвязанный золотой лентой, и повернулся к Лоренцо.
- Великолепный, в вашем краю существует хороший обычай подносить друг другу подарки в память о дарах, принесенных Христу. Впрочем, дни зимнего солнцестояния у многих народов всегда были в чести. Вспомним хотя бы Сатурналии римлян, зимние игрища северных наций или обратим свой взор на Восток. Весь огромный Китай, например, празднует сейчас рождение солнца. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и я - иноземец - собираюсь почтить флорентийский обычай, ибо он во многом перекликается с обычаями моей родной стороны.
Оглядев застолье, Ракоци понял, что добился своей главной цели. Его монолог привлек внимание большинства гостей. Когда все головы повернулись к нему, он улыбнулся собравшимся и продолжил:
- Друзья мои, не могу выразить, как приятно мне видеть вас здесь. Но особенную благодарность я испытываю к Лоренцо Медичи. Флоренция приютила меня, а его внимание одарило душевным теплом. Первого января, пять дней назад, он отпраздновал сорок третью свою годовщину. В память об этом событии и в знак моего бесконечного уважения к этому выдающемуся флорентийцу, без усилий которого Флоренция не была бы тем, что она сейчас есть, я хочу в вашем присутствии просить его принять мой скромный подарок.
Удивленный Лоренцо пошевелил бровями и встал. Ракоци с глубоким поклоном вручил ему сверток, затем отступил на шаг и поклонился еще раз - с той торжественной церемонностью, с какой обычно склоняются перед монархами или принцами крови.
Медичи принялся непослушными пальцами совлекать с подарка обертку и через какое-то время в руках его оказался резной деревянный ларец. Он немного помедлил, рассматривая инкрустированную самоцветами крышку.
- Сделайте мне честь и откройте его.
- Здесь? - Лоренцо прикоснулся к рубиновым шарикам, образующим герб Медичи на боковой стенке ларца, и, поймав взглядом кивок Ракоци, осторожно на них нажал. Крышка ларца мягко откинулась, приглашенные ахнули. То, что открылось взорам присутствующих, поразило даже самых невозмутимых гостей.
Это был кубок, целиком выточенный из рубина огромных размеров, его тело поддерживала серебряная короткая ножка, по ребру основания которой шла золотая монограмма "Лор. Мед." Грани кубка переливались кровавым огнем. Казалось, не было в мире вина, которое могло быть достойным его или хотя бы соперничать с ним по цвету. В благоговейной тишине Лоренцо поднес драгоценный подарок к глазам, в которых дрожали слезы восторга, и хрипло сказал:
- Я восхищен, мой чужеземец… слов нет, я восхищен!
Конец его фразы заглушил взрыв восторженных возгласов.
Жест чужака был воистину королевским, флорентийцы умели считать.
Лоренцо вопросительно глянул на Ракоци.
- Вина! У вас есть достойное этого кубка вино?
Ракоци усмехнулся:
- Не знаю, амико. Впрочем, старое бургундское, я думаю, подойдет. Его сейчас принесут.
Он дал знак Руджиеро и, когда гости возобновили свои разговоры, прибавил негромко, обращаясь только к Медичи:
- Я еще кое-что для вас приготовил.
Лоренцо вздрогнул, поставил кубок на стол и прошептал:
- То, о чем я просил?
Ракоци неловко кивнул.
- Вот.
Он украдкой достал из рукава небольшой пузырек и вложил его в горячие пальцы Лоренцо.
- Что это снадобье мне даст?
- Не так много, амико. Возможно, месяц-другой. Учтите, вкус у него отвратительный! Принимайте в маленьких дозах вместе с вином или миндальным молоком.
Он убрал руку и повернулся к пробирающемуся через зал Руджиеро, в руках которого была зажата бутылка внушительного размера и вида.
- А вот и вино!
Громкое восклицание опять привлекло к нему внимание флорентийцев. Ракоци принял у Руджиеро бутылку и указал Лоренцо на этикетку.
- Бургундия, поместье де Сен-Жермен, - прочел тот и рассмеялся. - Звучит почти как да Сан-Джермано. Уж не ваше ли это имение? Впрочем, о чем я? Ведь вы не француз!
- Нет, не француз, - поморщился Ракоци. - Вы не туда смотрите, взгляните на дату. Вино урожая тысяча четыреста сорок девятого года. Что скажете, Великолепный? Вы, кажется, родились именно в этом году?
Он смолк, он уже понял ошибку. Ожидаемого эффекта не получилось. По лицу Медичи скользнула тень.
- В одном году пришли, в одном и уйдем.
Голос Лоренцо звучал ровно, но тонкие губы его скривились в гримасе. Он выхватил бутылку у Ракоци и отвернулся - якобы для того, чтобы ее открыть.