Меня передернуло от ужаса и отвращения, когда я представила себе массовое кормление. Горы человеческих трупов, изувеченных и растерзанных. И кровожадных хищников, роящихся над ними. Все это не способствовало нагонянию аппетита.
Мы покинули зону VIP и прошли мимо бара. На нас никто не обратил внимания. Прыгающий свет давил на глаза. Я с трудом могла разглядеть лица. Зоя остановилась у витрины с коллекционными напитками.
– Многие из них твои ровесники, – сказала она мне, все так же хитро улыбаясь.
Зоя убрала волосы назад и расстегнула ворот ветровки. Помассировав шею, она нащупала пальцами уплотнение в области ключицы и сделала надрез ногтем. К моему удивлению, я даже не смутилась при виде такого зрелища. Из раны он достала маленькую металлическую пластинку в виде буквы "Ш" на сдвоенной ножке. Это был ключ. Девушка вставила его в скважину и несколько раз ловко повернула, забавно приговаривая: "Сезам, откройся!". Я не смогла оценить шутку – я пребывала в изумлении. Витрина абсолютно бесшумно распахнулась, и к нам навстречу так же бесшумно выдвинулась четырехъярусная полка, на которой стройными рядами лежали запакованные пластиковые пакеты с донорской кровью. Я знала наверняка, что в пакетах именно кровь, потому что мне каждый год делали переливание. К тому же у каждого ряда была своя приписка: "0" Rh+, "A" Rh+, "B" Rh+, "AB" Rh+, а с противоположной стороны на всех четырех ярусах полки были прочерки, это означало отрицательный резус.
За нашими спинами уже собралась толпа. Я в полной мере оценила "масштаб бедствия". Здесь было около полусотни страждущих упырей. Они организованно подходили и брали пакеты с нужного яруса. О, у вампиров есть вкусовые предпочтения!
– Извини, – сказала Зоя, протягивая мне пакетик с надписью ""0" Rh-, твоей не было, но эта тоже ничего!
Я все еще не могла решиться выпить крови. Интересно, как долго я смогу обходиться без кормления? Лилит, к примеру, около века. Но одно дело легенда и другое дело явь.
– Что, новенькая? – кто-то съехидничал неподалеку от нас.
– Отвали, Макс, – крикнула Зоя ему вслед, а затем обратилась ко мне. – Скоро тебя инициируют, и на твою долю будут поставки.
Меня переполняло двоякое чувство. С одной стороны, мне было приятно, что никто не терзает трупы и все достаточно цивилизованно. Но с другой стороны, я все еще не могла принять для себя нового существования, так отличающегося от привычного мне – человеческого.
Когда все страждущие получили питание и разошлись, Зоя закрыла тайник. Ей пришлось заново прорезать отверстие на шее, чтобы припрятать ключ. Потому как прежняя рана успела затянуться, а на ее месте осталась серо-зеленая припухлость.
Народ не торопился покидать зал. Сбившись в небольшие группы, они эмоционально делись своими впечатлениями, громко хохотали и активно жестикулировали. Если бы не одно обстоятельство, что все они уже когда-то умерли, то они казались мне вполне живыми людьми, если конечно их можно было так называть.
Зоя положила руку мне на плечо и, вольготно вальсируя, повела меня в сторону VIP-зоны. Мы уже поднимались на уступок, ведущий к кабинкам, как вдруг раздался громкий командный оклик, заставивший нас остановиться и обернуться. В зале повисла непоколебимая тишина. Из темноты на освещенный цветными прожекторами танцпол грациозно вышла Ирина. Она была невысокого роста, миниатюрная. Но своей статью возвышалась над остальными. Она подозвала меня к себе. Я несколько растерялась и замешкалась. Она сделала пару шагов мне навстречу, и я, как зачарованная, подбежала к ней. Я испытывала первобытный страх перед ней. Окружающие, по-моему, тоже, потому как спустя мгновение зал опустел полностью.
– Рената, – ослабив металл в голосе, начала женщина, – на будущую Луну я представлю тебя Совету. Тебя инициирует сам Виктор.
– Ладно! – согласилась я.
– Ну, не смею задерживать.
Я и моргнуть не успела, как ее уже и след простыл. Куда она подевалась? Я заметалась, пытаясь разглядеть по сторонам знакомый силуэт. Вокруг никого. Свет погас. Я стояла на месте как вкопанная, растерянная и напуганная. Я почувствовала мягкое прикосновение ладони к ладони. Зоя бережно взяла меня за руку, и мы пошли в уже знакомую мне кабинку.
Мы уселись на диван. Я огляделась. Кабинка дышала свежестью. За время нашего отсутствия кто-то успел унести мое платье и вымыть пол. На столике находился поднос с салфетками и бокалами. Зоя вскрыла свой пакет и перелила содержимое в бокал. Я положила свой пакет на стол, но не торопилась трапезничать.
– О чем вы говорили с Ириной, – поинтересовалась она, потягивая "напиток".
– Мама… в смысле… она… – я запиналась, подбирая правильное слово-синоним слову "мама", – говорила, что следующей ночью познакомит меня с Советом.
Услышав о скорейшей инициализации, Зоя засуетилась. Часто смотрела на часы и потирала лоб.
– Ладно! – сказала она. – У нас совсем немного времени. Я не предполагала, что Ирина покажет тебя Виктору. Я думала, что все будет куда проще. У нас осложнения. Ты помнишь, где книга, что я тебе приносила?
– Наверное, дома, – растерянно сказала я. Если честно, я и понятия не имела, где ее искать. – Возможно, в ящике стола или на стеллаже среди прочих книг.
– Нужно придумать, как ее получить назад.
– Можно позвонить Тамаре и попросить, чтобы вынесла.
– Будет подозрительно, если я позвоню и попрошу твои вещи! Мы сами ее заберем.
Когда девушка заговорила о книге, у меня словно крылья выросли. Я была счастлива от мысли, что окажусь дома. В груди так сильно сдавило, что казалось, сейчас сердце выпрыгнет от восторга. Ох! Чувство радости оказалось очень и очень болезненным. Я почувствовала острое жжение под ребрами. Кровь прилила к голове, так что она вот-вот лопнет. Я с такой силой стиснула зубы, что услыхала хруст за ушами. Я рухнула на пол. Зоя быстро отреагировала. Она предположила, что это приступ голода, и если я не поем, начнется иссыхание тела, после которого я уже не смогу иметь человеческий облик. В полубреду я мотала головой, отказываясь пить содержимое пакетика. Но Зоя была убедительна и физически сильна. Она зажала мою голову коленями и расцепила мне челюсть. Она насильно вливала мне в горло кровь из пакета небольшими порциями. Я уже была не в состоянии сопротивляться. После я почувствовала неземное наслаждение. Каждая клеточка моего тела ликовала от восторга. Боль отступила. Я облизывалась как кошка. Во рту присутствовал солоновато-металлический привкус, и я смаковала языком о нёбо, продлевая наслаждение. Я пребывала в состоянии неги и полета. И даже не сразу поняла, что Зоя заботливо подняла меня с пола и уложила на диван. Я погрузилась в небытие.
Увесистая оплеуха привела меня в сознание. Я открыла глаза. Зоя шикнула, чтобы я не шумела и повела за собою. Царила мертвая тишина, как в могиле. Я молча проследовала за девушкой. В кромешной темноте она ориентировалась без проблем. Я же ступала осторожно, пока глаза не привыкли к мраку. Мы поднялись по лестнице к выходу. Зоя отперла дверь, и мы вышли на улицу. Яркий свет так сильно ударил по глазам, что я закрыла лицо руками. Солнце уже село, но сумерки были наполнены его отсветом. Для меня оно уже не было опасно. В мирской жизни именно в такое время я выходила на балкон, чтобы подышать воздухом.
На улице было полно народу. Машины скопились огромными пробками в обе стороны. Отовсюду доносился шум. Голова шла кругом. После тяжелой ночи я не могла прийти в себя. Для меня было непривычным бродить по многолюдным улицам. Я потеряла из виду Зою и стояла в полной растерянности. Надо мною нависали огромные дома. Всюду развешаны рекламные баннеры. Я с трудом могла разглядеть облака. Мимо меня ходили люди, задевая руками и при этом ругаясь.
– Ну, где ты пропала? – раздраженно сказала Зоя.
Она взяла меня крепко под локоть и повела прочь от дверей клуба. Мы шли очень быстро. Я едва успевала переступать ногами. Дома, люди, машины – мелькали перед глазами. Единственное, что я смогла заметить, как редкие сумерки переросли в ночь, ярко освещенную огнями автомобильных фар, рекламных столбов, витрин магазинов и уличных фонарей.
– Мы пришли, – сказала девушка.
Я подняла голову вверх. Перед нами высился двадцатидвухэтажный жилой комплекс, окруженный зеленым парком с молодыми березами и ровным газоном. Я сразу же узнала дом, в котором не так давно жила. Память намеренно вернула меня в последний день жизни. Я смерила глазами расстояние от крыши до асфальта и ужаснулась. Мне до сих пор не верилось, что я прыгнула.
Перед глазами пронеслось детство с постоянными визитами врачей; припомнила сварливую Мариэтту Павловну, ругающуюся по поводу и без; вспомнились многочисленные торжества с кучей незнакомых людей; редкие посещения отца; репетиторы и дистанционное обучение; друзья в интернете. Все это было совсем недавно, но уже в далеком прошлом. Меня одолевало горестное сожаление по утраченной жизни. Я так до конца и не осознала, что ходячий труп.
И вдруг меня словно осенило: будучи трупом, мое тело, как и тело Зои, не отражалось в зеркальных поверхностях.
– Зоя, – шепотом произнесла я, – мы не отражаемся, как же камеры видеонаблюдения? На мониторе мы тоже будем лишь бестелесными костюмами?
– Это не та проблема, о которой стоит волноваться! – уверенно заявила она. – Главный вопрос, как попасть в квартиру? – она кивнула головой, чтобы я проследовала за ней, и смело подошла к парадной. – На месте разберемся.
У дверей парадной стоял седовласый пухлый мужчина, одетый в терракотовый пиджак. Он приветливо улыбнулся и отворил двери, пожелав доброго вечера. То, что происходило дальше, напоминало шпионский блокбастер в лучших голливудских традициях.
Зоя прошла на ресепшен и недолго поболтала с консьержкой. Та оказалась очень податлива к гипнозу и без проблем дала ключ от нашей квартиры. Зоя обернулась, помахав ладонью седовласому мажордому, демонстрируя ключ. Мужчина вежливо кивнул головой в знак того, что все в порядке, и отвернулся. За считанные мгновения девушка пробралась в мониторную к охранникам, которая располагалась за стойкой консьержки; оставаясь незамеченной для медлительного человеческого глаза, она ловко обронила кружку с чаем на клавиатуру, и та задымилась; пока охранники растерянно пытались исправить неудачную оплошность, девушка поколдовала со шнурами, и картинка застыла; и она уже снова стояла у стола консьержки, словно никуда и не отлучалась. Седовласый мажордом опять взглянул на нас, но мы уже шли к лифту. Оказавшись внутри кабины, я смогла облегченно выдохнуть.
– Все в порядке, – успокоила меня Зоя. – Они как обычно ничего не заметят. Мне не впервой этакие авантюры с техникой. За три года ни единого прокола!
– Зоя, они ничего не заподозрят, ведь твое лицо уже примелькалось, а на записях тебя нет?
– Видишь ли, дорогая, они не подозревают о моем существовании. Каждый, кто встречается со мною взглядом, видит тот образ, который я им внушаю. Для них меня нет.
Лифт просигналил о прибытии на последний этаж. Девушка вышла и сразу направилась к двери квартиры. Я немного помедлила. Робкой поступью подошла к ней.
– Какой у нас план? – спросила я.
Зоя припала ухом к двери. Из гостиной слышался звонкий голос бабули. Она в своей излюбленной манере, порицающей все и вся, общалась по телефону. Зоя расслышала, как в дальней душевой шумит вода, и кто-то там моется. Других людей в квартире не было. Девушка бесшумно отворила дверь.
– У тебя минута. Постарайся не шуметь. Пользуйся рефлексами.
Она толкнула меня вовнутрь и так же бесшумно прикрыла за мной дверь. Перед глазами царил мрак, который быстро рассеялся, обнажив привычные очертания холла. В конце коридора тусклым пятном светилась гостиная, из которой доносилось хриплое "угу". Зоя оказалась права, бабуля болтала по телефону. Я осторожно прокралась мимо. Мариэтта Павловна, по-царски развалившись на диване, обсуждала "глупую дурёху" – меня – и не скупилась на циничные оскорбления. Я и подумать не могла, что у меня так обострились зрение и слух! Еще секунду, и я оказалась в своей спальне. Дверь была раскрыта. Комната оставалась такой, какой я ее помню. Я достала книгу в бархатном переплете из ящика стола, ту самую, которая смогла бы меня спасти от глупой смерти, если б я все-таки прочла ее. Нащупала и конверты, которые лежали под книгой. Удивительно, что бабуля не добралась до моего тайника! Я вложила конверты между страниц и сунула книгу за спину в брюки.
Еще раз оглядевшись, я мысленно простилась и с комнатой, и с родственниками, и с прошлым. Мне уже никогда сюда не вернуться. Я бесшумно прошлась по комнатам, окунувшись в воспоминания. На душе стало дурно, тоскливо и горько. Мне не хотелось покидать дом, но и оставаться я не могла. Я для всех мертва. Да и для самой себя я мертва. Некромантичное существо, как при жизни, так и после смерти.
Только сейчас я заметила, что все зеркала и витрины буфета завешены простынями. Зачем я приоткрыло одно из зеркал, ведь все равно не отражаюсь? Свою внешность буду помнить лишь по фотографиям. Я хотела было взять фото, но на стенах среди прочих портретов моего не оказалось. Не мудрено запечатлеть тающую на глазах "нежить" – не лучшая идея.
Вдруг дверь душевой медленно отворилась. Из комнаты подался густой пар. Я затаилась, чтобы не обнаружить себя. Отец тяжело вздыхал. Я не удержалась от соблазна заглянуть вовнутрь. Папа сидел на полу, склонив голову на колени. По спине стекали капли воды, изрядно намочившие трико. Он накрылся руками и тихо плакал. Сквозь редкие всхлипы он едва шевелил губами, чтобы никто не услышал его причитаний. Я же слышала все отчетливо. Он звал меня, умолял вернуться домой. Рядом на полу лежала моя фотография годовой давности. С фото на меня смотрела щупленькая темноволосая девчонка и нелепо улыбалась. Короткая челка топорщилась и неровной грядой нависла надо лбом. Я помню день, когда был сделан этот снимок. Отец тайком от бабушки подарил мне фотоаппарат и неожиданно щелкнул меня, застав врасплох.
Я не могла больше выносить его мучений. На запотевшем зеркале, которое было единственным не прикрытым, я написала: "Папа я тебя люблю. Прости меня!". Зеркало вмиг покрылось узором инея.
– Что за черт? – в недоумении произнес отец. Он поднялся на ноги и сквозь пелену слез попытался разглядеть непонятное явление. Пока он протирал глаза, я взяла фото и молнией выскочила из душевой. Я торопилась к выходу. В холле перед зеркалом крутилась Мариэтта Павловна, примеряя траурные ленты и платки, грудой сваленные на банкетке. Бабуля утешалась, как могла! Из глубины квартиры послышались ленивые шаги отца. Мне нужно как можно скорее выбираться. Я ничего иного в этот момент не придумала, как прошмыгнуть за спиной у бабушки. Она заметила проскользнувший силуэт в отражении зеркала и невольно обернулась. Мы встретились взглядами на мгновение. Она замерла, точно каменная. Я бесшумно вышла, а Зоя бесшумно замкнула дверь.
Мы торопились со всех ног убраться подальше.
Глава 7. Облава
Триста девяносто шесть ступеней – и пару вздохов спустя мы оказались на парковочной площадке, куда выводил запасный выход. По всему периметру парковки тоже были установлены камеры. Зоя лавировала между машинами, уворачиваясь от "всевидящих" устройств. Она не отпускала моей руки ни на секунду. Ее хватка была столь сильна, что мы двигались как единое целое. Оказавшись на улице, я, наконец, перестала трепетать, что могу быть обнаружена и узнана. Мы поспешили обратно в клуб.
Сумерки сгущались. Но город явно это не замечал. Народу поубавилось, но проспект все же безлюдным не назовешь. Вечерняя Москва завораживает своей статью и жизнью. Здесь время не делится на день или ночь, на вчера или завтра; есть лишь сейчас. Только в таком городе с его безумным ритмом и многообразием жителей могли затеряться и безмятежно существовать создания, подобные нам.
Теперь я ощущала чувство истинного удовлетворения. Достаточно вспомнить лицо бабули, которая приняла меня за привидение, и обомлела, и отца, который все-таки любил меня и оплакивал мою смерть.
– Ты совершила недопустимые вещи, – ругалась Зоя, – которые могли выдать не только наше присутствие, но и само наше существование.
– Я не нашла другого выхода, – оправдывалась я.
– Зачем ты оставила послание на зеркале? Твои письмена останутся еще очень надолго. Каждый раз, когда зеркало будет запотевать, надпись снова и снова будет проявляться.
– Это вовсе не проблема. Тамара ежедневно чистит зеркала.
– Тамара больше не работает в вашем доме.
– Почему?
Зоя многозначительно посмотрела на меня. Ей казалось, я и сама должна была понять, почему.
– После твой смерти Мариэтта Павловна сменила весь персонал. Боялась, что "прислуга" начнет шептаться за ее спиной и, чего доброго, сделают ее виновной в твоей смерти.
– А может это послание с того света, – злобно пошутила я, но Зоя даже не улыбнулась.
– Будем надеяться, что Мариэтта Павловна настолько помешана на сверхъестественном, что примет твою выходку, как знак свыше! – согласилась она на полном серьезе.
– Раньше она в церковь ходила, как в музей, лишь бы отметиться. А теперь там поселится, – съязвила я.
Шутка удалась. Зоя наконец-то сменила гнев на милость и расхохоталась. По-моему, бабушке такая "шоковая терапия" пойдет только на пользу!
Сколько помню себя, столько помню и воскресную "набожность" Мариэтты Павловны. Будние дни были заполнены светскими заботами: походы по магазинам, посещение выставок, музеев, ресторанов; встречи с подругами; и, конечно же, ежевечернее порицание непутевой внучки. И только воскресенье был единственным более или менее спокойным днем недели, когда у персонала был выходной, а бабуля с самого утра уезжала в церковь и приезжала к вечеру счастливой и богобоязненной христианкой. А после часами висела на телефоне с проповедями, обсуждая с подругами, что такое "хорошо" и что такое "плохо".
Теперь и я задумалась об этом. Моему поступку не присвоить качество "плохо" или "хорошо". Я совершила самый страшный грех, масштабы которого еще и сама до конца не осознала. Я хожу, говорю, думаю так, как будто ничего со мною и не случилось; как будто я просто сбежала из дома; как будто все, что со мной произошло за последние сутки, всего лишь приключение. Но это было лишь верхушкой айсберга. Что произойдет с моим сознанием, когда я доберусь до его основания?
– Стой! – воскликнула Зоя, придержав меня рукой. Она потащила меня в подворотню и велела замереть. Сама выдвинулась вперед, оценивая обстановку. Я ничего не могла услышать из-за городского шума. – Нам надо уходить, – Ирина подала знак, что в клубе облава.
– Как ты это узнала? До клуба еще пару кварталов.
– Вывеска мигает.
Я догадалась, что это был шифр, знак опасности. Сдержав свое любопытство и избавив Зою от расспросов, я умолкла. Ситуация наверное серьезная, раз девушка замерла, стараясь увидеть и расслышать приказы Ирины. Зоя стояла, как вкопанная, точно статуя. Даже ветер не решался потревожить ее.
– Нам нужно переждать пару часов, – вполголоса произнесла Зоя, – пока не закончится обыск.
– Это нас ищут?