* * *
19 августа 2007 года. 22 часов 16 минут. Ленинградская область. Волховский район. Деревня Юшково. Мост через реку Волхов.
Едва дождавшись девяти вечера, когда невидимое за плотной пеленой тумана солнце, наконец, закатилось за горизонтом, с утра не находивший себе места Сергей, привычно перекинулся в летучую мышь.
Изо всей силы работая крыльями, он моментально вырвался из белесого марева над подконтрольной территорией и, разогнавшись до максимальной для физического тела зверька скорости в шестьдесят километров в час, используя в качестве ориентира подсвеченную автомобильными фарами ленту шоссе, устремился на север.
Вампир уже знал, что кто-то не только обнаружил артефакт, но и попытался воспользоваться его магической мощью. Однако его тревожил не столько сам факт вскрытия саркофага, сколько возможность его случайного уничтожения, даже, несмотря на то, что вероятность подобного исхода была почти нулевой. Поэтому Сергей на пределе возможностей несся туда, где восемнадцать лет назад началось его восхождение на темный Олимп.
Через час после вылета, когда под крылом засеребрился седой в рассеянном лунном свете Волхов, вурдалак вдруг ощутил болезненный спазм в желудке. Оправляясь в путь, он и не предполагал, что бешеная гонка так быстро сожрет почти все силы.
После очередного голодного приступа, у Сергея не осталось сомнений – без свежей крови до цели не дотянуть. Смирившись с потерей драгоценного времени, он, часто трепеща крыльями, на миг завис в воздухе, затем спикировал к вздымающемуся на пять метров над проезжей частью ограждению автомобильного моста через реку. Вцепился острыми когтями в холодный, влажный от росы металл, завис вниз головой, высматривая жертву.
Его внимание тут же привлек притаившийся в придорожных кустах потрепанный бело-синий "Жигуленок" с проблесковыми маяками на крыше. В салоне машины копошились плохо различимые на фоне едва теплившегося тусклого плафона подсветки два инспектора дорожно-патрульной службы. Стражи порядка азартно делили полученную с нетрезвого водителя взятку. Когда замусоленные купюры были надежно упрятаны в пропотевшие носки, они решили спрыснуть удачное начало смены содержимым заранее припасенной бутылки дешевой водки. На закуску из "бардачка" была излечена завернутая в промасленную бумагу остро пахнущая копченая рыбина.
Определившись с объектом атаки, мышь, коротко пискнув, сорвалась вниз, и по крутой дуге спланировала на берег, рядом с милицейским автомобилем. За секунду до этого один из инспекторов, утирая обильно струящийся пот и пыхтя перегаром, тяжело выбрался из машины с намерением справить малую нужду, и долго сражался с пуговицами на брюках, пытаясь расстегнуть их непослушными пальцами.
Когда же из наплывающего от реки тумана перед прапорщиком вылепился высокий, абсолютно голый атлет с нечеловечески белой, как у мраморной статуи кожей, в первый момент ему показалось, что это сыграла злую шутку щедро растворенная в водке сивуха, наградив банальной хмельной галлюцинацией. Покачнувшись на нетвердых ногах, тучный инспектор удивленно протер глаза, икнул и, отмахнувшись, пробормотав заплетающимся языком: "Кыш отсюда…"
Однако призрак, вместо того чтобы послушно раствориться, плотоядно оскалился, обнажив громадные клыки, и зашипел, как порванное колесо тяжелого грузовика. Озадаченный прапорщик машинально лапнул висевшую на ремне кобуру со штатным "Макаровым" и это было последнее, что он успел сделать. Невероятной силы удар чуть не снес ему голову, напрочь вышибая сознание.
Одурманенный алкоголем напарник не сумел адекватно отреагировать на ситуацию. Услышав сопровождаемый хрустом ломаемых веток шум от падения тяжелого тела, лишь гнусно захихикал, и глумливо крикнул в открытое окно: "Колян, ты там чего, завалился что ли? В следующий раз крепче за струю держись!"
Безуспешно борясь с головокружением, он откинулся на сиденье, а затем, ощущая, как к горлу неудержимо подкатывает тошнота, все же решил проветриться, и заодно посмотреть, в чем дело. Нетвердой походкой обошел машину, оперся ладонью о багажник и обижено позвал: "Э, Колян, ты куда провалился?! Хорош придуриваться-то, водка стынет!" – и тут в отблеске фар проскочившей по трассе машины с оторопью рассмотрел торчащие из кустов, конвульсивно подергивающиеся знакомо стоптанные ботинки.
Обмерший от липкого ужаса инспектор только со второй попытки сумел трясущимися пальцами расстегнуть кобуру. С грехом пополам выковырнул пистолет и, судорожно передернув затвор, шагнул вперед, левой рукой раздвигая упругие ветви. В первую секунду ему показалось, что беспомощно раскинувшегося на спине прапорщика кто-то туго обтянутый белоснежным трико, с характерным причмокиванием целует взасос. От абсурдности открывшейся картины милиционер сначала опешил, не придумав ничего лучше, чем визгливо возмутиться: "Колян, ты чего это еще удумал?!.. Совсем на старости лет крышу сорвало?!.."
Но тут стремительно трезвеющего инспектора обожгло понимание, что за белую одежду он принял алебастрового цвета кожу перевитого тугими узлами великолепно развитых мышц голого мужика, который вдруг отлепился от хрипящего на последнем издыхании напарника и поднял залитое темной кровью лицо. Леденея, милиционер попятился и поднял пляшущий ствол на уровень глаз, пытаясь поймать в прорезь целика перепачканную красным грудь невесть откуда свалившегося на его голову маньяка, но нажать на спусковой крючок не успел. Злобно рыкнув, чудовище, умело уходя с линии огня, с невероятным проворством взвилось в воздух и обрушилось сверху, моментально ломая ему шейные позвонки…
Ощущая бурный прилив сил, Сергей, взбивая крыльями упруго уплотнившийся воздух, с бешеной скоростью несся вперед. Он даже не удосужился спрятать два остывающих тела, лишь мельком подумав о том, что на обратном пути стоит забрать новоиспеченных упырей с собой. Конечно, если они сумеют уцелеть после обращения.
Вампира, словно ночную бабочку на пламя свечи, магнитом тянули к себе пульсирующие темной энергией ворота в преисподнюю. И до вожделенного артефакта, обладание которым сулило обретение беспредельного могущества, ему оставалось всего-навсего три часа лету.
* * *
19 августа 2007 года. 23 часа 47 минут. Ленинградская область. Тихвинский район. Деревня Грызлово.
Больше трех часов провел отец Матвей на чердаке наедине с Романом. Чем они там занимались, остальные могли только догадываться. Однако о серьезности происходящего свидетельствовало не только потраченное на магический ритуал время, но и периодически пробивающиеся сквозь щели в рассохшейся обрешетке багровые всполохи.
Смышленый участковый, пока бежал за священником, высмотрел притороченную к стене примыкающего к дому сарая вполне пригодную лестницу. Используя ее старик без особого труда сумел подняться под крышу и, не слушая возражений, согнал вниз Олега, приказав ждать, ничего не предпринимая без его позволения.
Пристроив в угрюмом молчании курящих сигарету за сигаретой женщин на чудом сохранившейся скамейке, обнаруженной в лебеде высотой в человеческий рост все тем же глазастым Алексеем, вместе с Олегом они, пользуясь случаем, обследовали двор и прилегающие постройки, но ничего достойного внимания не нашли.
Когда же окончательно сгустившиеся сумерки поглотили двор и закончились скромные запасы провианта, даже у невозмутимого монаха лопнуло терпение. Он, не слова не говоря, скинул вещмешок с твердым намерением нарушить категорический запрет и войти в дом, как, оглашая окрестности душераздирающим скрипом, распахнулась перекошенная входная дверь. Первым на крыльцо твердо ступил Роман и тут же посторонился, пропуская вперед священника. Тот энергично сбежал по ступеням и возбужденно, в несвойственной ему манере затараторил, дергая за рукав первым попавшего под руку Олега:
– Представляешь, вот тебе и теория с практикой! Оказывается, если пропустить темное излучение через зеркальное заклинание, бодрит не хуже настойки из женьшеня. Такое ощущение – минимум лет на пятнадцать помолодел. Нужно обязательно дополнительно исследовать этот феномен…
Но монах, слушая его вполуха, не мог оторвать взгляда от прозрачного, слабо светящегося в темноте бледно-голубым сиянием лица Романа, который первым делом подошел к встрепенувшейся матери, положил ей руки на плечи, опуская обратно на скамью и каким-то недобрым, тяжело давящим голосом сказал:
– Успокойся. Теперь я справлюсь.
Затем повернулся к отцу Матвею:
– Нужно как можно быстрее перенести саркофаг в церковь. Она возле кладбища, метров восемьсот от деревни.
Олег вдруг с содроганием поймал себя на том, что в его присутствии начинает испытывать трепет, ощущая себя жалкой букашкой в тени великана, до того огромная внутренняя сила клокотала внутри Романа. Алексей, тоже дернувшийся было к приятелю, непроизвольно напрягся и на полушаге застыл, будто наткнувшись на невидимую стену.
Роман, смерил их странным взглядом, словно пытаясь рассмотреть что-то видное ему одному, и едва заметно скривив губы в невеселой усмешке, тихо спросил:
– Поможете?
Наконец сумевший стряхнувший оцепенение Олег набрался смелости в упор взглянуть в его потемневшие до бездонной черноты глаза. И внезапно с обжигающей ясностью осознал, что теперь ответственность за судьбы мира тяжким грузом легла на плечи этого мальчика, волею проведения вынужденного стать воином.
Закаменев лицом, монах негромко, но твердо отчеканил:
– Ты главный. Вот и командуй.
Роман, поверх его головы долго смотрел на летящий на фоне быстро бегущих облаков золотистый диск полной луны, потом, с неожиданно прорвавшейся в дрогнувшем голосе теплотой, мягко сказал:
– Спасибо за понимание. Видит Бог, я этого не хотел, – дернул острым кадыком на тонкой шее, с трудом сглатывая ком в горле, и справившись с эмоциями, ровно продолжил. – У нас осталось совсем мало времени. Он уже рядом.
Ощутивший невероятное облегчение, словно с плеч сорвалась гора, Олег чуть замешкался, прихватывая за край рукава непонимающе хлопающего глазами Алексея, и таща его за собой в темные сени. В доме владеющий ночным зрением монах сунул слепо щупающему стены участковому зажженный фонарь, а сам уже взялся за перекладину лестницы, собираясь на чердак, как сверху послышался шум, посыпался мусор и раздался сдавленный голос Романа:
– Готовы принимать?.. Только осторожнее, очень тяжелый…
Через секунду с хрустом обламывая концы, на лестницу оперся край саркофага. Монах с помощью участкового едва успели удержать от жесткого падения соскользнувший вниз массивный ящик.
Покрасневший от натуги Алексей, с трудом переведя дух, сипло выдавил:
– Эта пакость что, целую тонну весит? Как же он ее один сумел с места сдвинуть?
Ответил ему, бесшумно спрыгнувший с двухсполовинной метровой высоты Роман:
– Двести пятьдесят, плюс-минус килограмм. Удивительно, как еще потолок выдержал, дом-то давным-давно на ладан дышит.
Он, шурша отставшими обоями, протиснулся в узкую щель между стеной и косо перегородившей узкий коридор махиной и досадливо резюмировал:
– Эх, совсем здесь не развернуться. Давайте-ка вместе вытащим его во двор, а дальше уже я сам.
– То есть как сам? – Выпучил глаза участковый, но Олег чувствительно ткнул его кулаком в бок.
– Много текста. – Язвительно прошипел монах в ухо Алексею. – Давай, хватайся.
Натужно пыхтя, кроша острыми углами дверные проемы и в кровь обдирая руки, они с грехом пополам выволокли неподъемный артефакт на улицу, где их уже с нетерпением ждали встревоженные женщины и все такой же необычайно бодро-деятельный священник.
Пока Олег с Алексеем, тяжело дыша и кривясь от боли в глубоких, обильно кровоточащих ссадинах на тыльной стороне ладоней, утирали горячий пот, Роман без посторонней помощи, точно картонный, вскинул весящий четверть тонны ящик на загривок и глухо бросил из-под него:
– Я пошел, догоняйте… Мать, ты дорогу должна помнить, покажешь, – и, не дожидаясь ответа, легко потрусил на выход со двора…
Первая от шока после увиденного отошла Ольга и угрожающе надвинулась на отступившего в испуге отца Матвея. Шипя и брызгая слюной, она ухватила священника за лацканы пиджака и принялась яростно трясти:
– Ты что сотворил с моим сыном, старый козел?!! Ты в кого его превратил?!! Немедленно верни мне моего мальчика!!! Слышишь?!! Или я не знаю, что с тобой сделаю!!!
На помощь наставнику кинулся стоящий поодаль Олег, но его вмешательство уже не понадобилось. Так же внезапно, как вспыхнула, женщина разжала судорожно стиснутые кулаки, бессильно уронила руки и захлебываясь рыданиями, опустилась в траву, как заезженная пластинка, повторяя одно и то же:
– За грехи мои плата… За грехи…
С двух сторон к Ольге тут же подскочили отец Матвей с Викой, принимаясь ее утешать, наговаривая общепринятые банальности. Тем временем не потерявший хладнокровия монах, быстро расшнуровал свой рюкзак и извлек из него упаковку разноцветных шприц-тюбиков. После секундного раздумья отдав предпочтение ярко-зеленому, проскользнул к женщине и, резким движением задрав рукав, сделал моментальный укол в предплечье. Затем, оставив затихающую Ольгу на попечение священника и девушки, вернулся к вынувшему из нагрудного кармана полупустую пачку "Русского стиля" участковому.
Алексей, с тяжелым вздохом пересчитал оставшиеся сигареты. Ловко выщелкнув одну прямо в рот. Крутанул колесико зажигалки, прикуривая, и недовольно протянул:
– Так с вашими походами и курить недолго бросить. До утра точно не хватит, – глубоко затянулся, туманя табачным дымом прозрачный ночной воздух, и спросил: – Ты чем ее кольнул-то?
– Валиумом, – рассеянно ответил Олег, погруженный в свои мысли, – не заснула бы раньше времени.
Младший лейтенант, дотянув сигарету до самого фильтра, привычно поискал глазами, куда пристроить окурок, но, передумал, и разражено сплюнув, раздавил его каблуком. Потом пихнул монаха локтем.
– Мне кто-нибудь, в конце концов, объяснит, что, вообще, происходит? И откуда у Ромки вдруг взялась эдакая богатырская сила?
Олег, не поворачивая головы, переспросил:
– Ты еще до сих пор не врубился?
Участковый отрицательно помотал головой.
– Не а, – и желчно продолжил. – Туповат, понимаешь.
Не обращая внимания на его тон, монах вполголоса заговорил:
– Твоего приятеля можно было спасти, только проведя ритуал с подключением к полю саркофага истинного вампира. Само собой, о способе его проведения имелись лишь теоретические представления. И, как я понимаю, в качестве побочного явления, он получил силу. Как ни странно, но, похоже, именно после этого у нас появился шанс. Понимаешь?
Алексей озадаченно почесал в затылке.
– Не очень.
Олег усмехнулся.
– Я тоже… Но, тем не менее, пора идти, догонять нашу последнюю надежду, пока он не дай Бог не надорвался…
Придерживаясь хорошо видной даже в лунном свете полосы вытоптанной травы, они за двадцать минут преодолели около километра и вышли к бугристому, обнесенному развалившимся в разные стороны, а местами и вовсе поваленным плетнем, полю. Несмотря на внутреннюю готовность, монах непроизвольно вздрогнул, узнав тот самый заброшенный погост из своих видений. Оглядевшись, он негромко произнес:
– Где-то здесь должна быть церковь.
– Правее, вдоль кладбища, – с трудом справляясь с непослушными губами, подала голос Ольга, обессилено повисшая на плече у Алексея, свободной рукой подсвечивающего дорогу фонарем.
Память не подвела женщину, и шагов через сто кочковатый подлесок расступился, сменяясь ровной, заросшей высокой травой площадкой перед черным пятном строения. Поднятый вверх луч фонаря выхватил маковку небольшого купола, увенчанную покосившимся крестом, и тут из темноты их недовольно позвал Роман:
– Куда вы запропастились? Утомился уже дожидаться… Давайте ко мне, в дом. Сейчас подсвечу. – Яркой искрой вспыхнула спичка, от которой занялся фитиль стоявшей на перилах крыльца керосиновой лампы, озарившей слабеньким, дерганым светом высокие ступени, козырек и призывно распахнутую дверь.
* * *
20 августа 2007 года. 02 часа 11 минут. Ленинградская область. Тихвинский район. Околица деревни Грызлово. Церковь и дом настоятеля.
Роман откровенно нервничал, не находя себе места в насквозь пропитавшемся плесневелой затхлостью жилище сгинувшего девятнадцать лет назад настоятеля. Первым делом, вскрыв облупившиеся, проросшие скользким, противным серым налетом рамы, он разбавил тяжкий, нежилой дух внутри помещения свежим ночным воздухом. Затем уложил окончательно размякшую из-за действия мощного успокоительного мать на застеленную пыльным солдатским одеялом кровать. После чего в сопровождении Олега и Алексея направился в бункер на краю участка.
Судя по первозданной обстановке во всех домах, куда им довелось заглянуть, за прошедшие годы деревня так и не стала добычей мародеров. Поэтому не удивительно, что хранилище бывшего десантника тоже оказалось нетронутым. Откуда Роман узнал о схроне, ни монах, ни милиционер по обоюдному молчаливому согласию решили не спрашивать, принимая нежданно-негаданно проявившиеся удивительные способности парня как само собой разумеющееся.
Вернулись они через час, с головы до ног заляпанные глиной и седые от пыли. Прямо посреди комнаты с грохотом свалили на пол добытые трофеи. Стоявший на коленях перед печкой и активно шуровавший ржавой кочергой в плюющейся едким синим дымком топке отец Матвей, обернулся на шум за спиной. Растирая покрасневшие, слезящиеся глаза, пожаловался:
– Дымит, зараза, прости Господи. Не топили-то, почитай, лет двадцать, – затем, с вялым любопытством прищурившись на внушительную гору из арбалетов, различного размера осиновых кольев, капканов, метательных ножей и других средств уничтожения нечисти, спросил, обращаясь к одному Роману: – Думаешь, поможет?
Тот неуверенно пожал плечами.
– Трудно сказать… Но, всяко не с голыми руками… Да и спокойнее так. И мне, и им, – он кивнул на Олега с Алексеем, с остервенением отскребающих с одежды грязь и липкую серую паутину.
Священник приподнял брови, собрав глубокими морщинами кожу на лбу и неопределенно пожевав губами, пробормотал: "Тебе виднее", – и вернулся к своему занятию.
Ближе к двум часам ночи ему все же удалось вскипятить найденный тут же чайник, наполненный свежей водой из обнаруженного Алексеем колодца. Из старомодного матерчатого кофра, который старик, не выпуская из рук, всюду таскал с собой, очень кстати были извлечены две жестяные банки с тушенкой, ржаная буханка и пачка индийского чая.
На затекший в самые дальние закоулки пряный дух от скворчащего в раскалившейся жести мяса потихоньку подтянулись все, включая мало-помалу приходящую в себя Ольгу. Прервал обучение Вики первичным навыкам пользования арбалетом Олег. Собрал метательные ножи, которыми кромсал на скорую руку намалеванную на двери в сени мишень, Алексей.
Довольный произведенным эффектом священник уже разливал парящую заварку по кружкам, а женщины заканчивали готовить импровизированные бутерброды, выкладывая текущую жиром тушенку на хлеб, как, вдребезги разнося стекло подслеповатого окошка и срывая по пути засиженную мухами занавеску, на стол брякнулся крупный камень.
Немую сцену первым прервал Роман, с тяжелым вздохом произнесший: