* * *
На следующий день Риккардо Мендоса отправился в селение гуарани. Он самолично правил повозкой, в которой лежали три бочки отменной мадеры, сдобренное стараниями Ансельмо сонным зельем. Позади повозки шли две пристяжные лошади в полной упряжи и под седлом, как он и обещал кацику. Мало того под седлами виднелись стёганые вальтрапы из цветной атласной ткани, отороченные мехом опоссума.
Воины, охранявшие ворота, впустили гостя на территорию селения, ибо были предупреждены Папилоче о его возможном прибытии. Сын кацика внимательно осмотрел повозку, лошадей (они привели индейца в неописуемый восторг), а затем, указав на бочки, он спросил:
– А это что?
Мендоса, дабы не вызвать подозрений старался вести себя естественно. Он изобразил на лице беспечность и ответил:
– Я привёз отличное вино. Всё удалось на славу. Поэтому надо бы отметить это событие. Думаю, здесь хватит на всё селение…
Папилоче удивился такой щедрости испанца и невольно насторожился.
Тем временем Мендоса продолжал разглагольствовать:
– Вы оказали мне неоценимую услугу… Теперь мы связаны одной нитью судьбы. Я просто хотел отблагодарить тебя и твоих воинов…
Папилоче пришёл в изумление, но постарался не подавать вида. Тем более ему польстило, что испанец обращался к нему уважительно.
– Хорошо, идём в дом. Вождь ждёт тебя…
* * *
Тимаука при виде испанца приосанился, всем своим видом показывая, что именно он – хозяин положения. И гостю придётся с этим смириться.
Риккардо прекрасно это понимал и не намеревался идти с кациком на конфликт. Напротив, он почтительно поклонился и произнёс:
– Приветствую тебя, Тимаука. Я привёл двух лошадей, как и обещал…
Папилоче приблизился к отцу и быстро, в полголоса, так чтобы испанец не мог разобрать его слов, сообщил о том, что лошади великолепны. Мало того, испанец решил угостить их отменной португальской мадерой.
Кацик удивлённо поднял брови. Он не ожидал такой почтительности от Мендосы и решил умолчать о своём желании получить ещё одну лошадь. Поразмыслив, он решил, что любовь испанца к его внучке столь велика, что тот готов отдать за неё всё что угодно.
– Женщины в полном порядке, – неторопливо произнёс кацик. – Надеюсь, молодую креолку не постигнет участь её матери…
Риккардо, знавший о родстве Джованны и Тимауки, поспешил заверить:
– Я люблю её. Она ни в чём не будет нуждаться. И вы останетесь моими друзьями…
Кацику понравился ответ испанца. В душе он порадовался, что дон Гарсия, убивший из ревности его дочь, мёртв. А Джованна, воспитанная как истинная испанка и католичка, достанется человеку, уважающему его племя.
Он жестом подозвал сына.
– Отведи испанца к ней… Пусть уходят с миром.
Папилоче кивнул Риккардо (что означало – иди за мной). Мужчины поспешили к хижине, стоявшей на отшибе селения, где содержались пленницы.
Те же пребывали в отчаянии. Гаргулья, досточтимая Дельмира, постоянно молилась. Кормилица пыталась успокоить и приободрить Джованну.
– Нас непременно спасут… Кто посмеет купить белых женщин? Ни один кацик не отважится! Значит, за нас потребуют выкуп…
– Но кто его заплатит? – возразила вторая дуэнья, донна Тереза, смахивая ладонью струившиеся по щекам слёзы. – Наш хозяин мёртв… Упокой господь его душу… Щедрый был человек…
При упоминании об отце Джованна разразилась рыданиями.
– Матерь Божья… – шёпотом взмолилась кормилица. – Что же теперь будет?..
Папилоче и Риккардо приблизились к "узилищу", его зорко охраняло трое молодых крепких гуарани. Сын кацика коротко отдал приказ. Один из гуарани, распахнул дверь хижины.
Услышав голоса индейцев, доносившихся снаружи, перепуганные женщины сбились в стайку. Первым вошёл Папилоче. Он окинул взором пленниц и произнёс:
– За вас дали выкуп, вы свободны…
Затем появился Риккардо. Джованна, не веря своим глазам, вскрикнула. Риккардо тотчас поспешил к ней.
– Синьорина! Не волнуйтесь, ваши злоключения закончены… Позвольте позаботиться о вас…
Дуэньи и кормилица замерли, пожирая Риккардо восхищёнными взорами. Несчастная Джованна невольно протянула к нему руки.
– Риккардо… – пролепетала она. – Вас послал сам Господь…
– И он тоже, синьорина, можете не сомневаться, – уверенно подтвердил "спаситель" и заключил девушку в объятия. Та прильнула к его груди. В этот момент Риккардо показалось, что он самый счастливый человек на свете, совершенно позабыв, каким именно путём досталось ему сие "счастье".
Бывшие пленницы и Риккардо поспешно покинули селение гуарани. Недалеко их ждала повозка. Мендоса помог женщинам в неё забраться, сел на козлы и хлестнул лошадь длинным кнутом, которым предпочитают пользоваться здешние энкомендеро. Повозка тронулась, увозя прочь "ценные трофеи" Риккардо.
Проехав примерно два льё, повозка остановилась. К ней приблизился Ансельмо.
– Как всё прошло, дон Риккардо? – с участием поинтересовался он у своего патрона.
– Гуарани ни о чём не догадываются. Женщины со мной…
Ансельмо слегка улыбнулся, зная о том, как Мендоса сгорает от неразделённой страсти к юной Джованне дель Гарсия. Теперь прелестница была в его власти…
– Через пару часов дикари напьются до беспамятства. Надеюсь, amigo, ты знаешь, что делать… – многозначительно произнёс Мендоса.
– Разумеется, дон Риккардо. Кацик и его сын отправятся к своим языческим праотцам. Молодых мужчин и женщин мы пленим и доставим в условленное место – бандейранты останутся довольны. От стариков и детей, как от лишней обузы, я прикажу избавиться.
…Повозка в сопровождении двух всадников (Мендоса решил, что безопасность синьорины Джованны – первостепенная задача) отправилась в путь, надеясь к вечеру достичь асьенды El Paraiso.
Ансельмо провожал повозку завистливым взглядом, пока та не скрылась из вида в сельве.
– Надеюсь, дон Риккардо, вы проведёте предстоящую ночь в объятиях прекрасной Джованны… – едва слышно произнёс он и подумал, что с удовольствием бы поменялся местами со своим патроном.
* * *
Повозка благополучно достигла асьенды. Прислуга, уже знавшая о гибели хозяина и о том, что молодую синьорину захватили индейцы, выбежала двор, дабы выразить то ли радость (по поводу спасения наследницы и её дуэний), то ли скорби (по безвременно ушедшему в Мир Иной дону Гарсия).
Вскоре после этого наследница огромного состояния Джованна дель Гарсия выслушала бурные признания Риккардо и без излишних церемоний (несмотря на строгое воспитание в испанских традициях и увещевания дуэний) возлегла с ним на ложе.
На следующий день Риккардо и Джованна вели себя как молодожёны, проведшие первую брачную ночь после венчания.
Однако дуэньи выказывали крайнее беспокойство и недовольство опрометчивым поступком своей воспитанницы. Они буквально набросились на "новобрачного", когда тот, наконец, покинул любовное гнёздышко.
– Дон Риккардо! – возопили они почти одновременно.
– Ах, это вы, синьоры! Сегодня вы выглядите просто прекрасно! – Мендоса пребывал в дивном настроении, всё его мечты сбылись, и даже Гаргулья показалась ему просто очаровательной женщиной.
– Дон Риккардо! Мы благодарны вам за наше спасение и будем молить Господа, дабы он даровал вам долгие годы жизни, но… – Гаргулья взяла на себя смелость начать весьма щекотливый разговор.
– Вы чем-то недовольны, синьора?
– О нет, дон Риккардо! Я всем довольна, благодарю вас… Но поймите меня правильно, я с малых лет опекала Джованну, заботилась о ней, как о своей собственной дочери… И мне очень жаль, что она…
– Нарушила вопросы чести, – закончил фразу Мендоса. – Простите меня, синьора, но вчера произошло много событий. И я просто не мог обвенчаться с Джованной. Хочу признаться, что давно питаю к ней страстные чувства. И потому, узнав, что она (и, разумеется, вы) в плену у гуарани, поспешил сделать всё возможное. Смею заверить вас, синьоры, – Риккардо смерил многозначительным взглядом обеих дуэний, – что эти дикари понесли наказание и впредь никому не причинят вреда. Да упокоит Господь душу нашего многоуважаемого дона Алонзо… – он осенил себя крестным знамением. – Я всегда почитал его…
Дуэньи прослезились и также осенили себя крестным знамением.
– Но, дон Риккардо… – снова завелась Гаргулья.
– Да, да, синьора, я понимаю, что вы хотите сказать… Я намерен обвенчаться с Джованной тотчас же. Кажется, в асьенде был молодой викарий… Думаю, дон Гарсия простит нашу поспешность, увы, таковы обстоятельства.
Дуэньи удовлетворённо переглянулись.
– Мы готовы служить вам, дон Риккардо, верой и правдой… – заверила Гаргулья.
Мендоса удовлетворённо улыбнулся, решив безотлагательно заняться осмотром теперь уже своего имущества.
Глава 9
В то время, как Риккардо Мендоса занимался "спасением" Джованны, корабль, на котором путешествовали иезуиты бросил якорь в небольшой бухточке недалеко от Энкарнасьона, где ещё недавно стоял "Viento de cola", принадлежавший Алонзо дель Гарсии.
Иезуиты благополучно высадились на берег, помолились Господу об окончании длительного пути и отправились в крепость. Диего де Торрес рассчитывал на гостеприимство здешнего коменданта, тем более, что он привёз ему послание от эмиссара.
Однако ни коменданта, ни его помощника Ансельмо Эрнандеса в крепости не оказалось. Несмотря на это прискорбное обстоятельство, один из испанских офицеров, остававшийся за старшего, как истинный католик, не понаслышке знавший о влиятельности и могуществе ордена иезуитов, распорядился, дабы монахам предоставили достойный ночлег и ужин.
Риккардо Мендоса прибыл в крепость только через три дня. Всё это время он провёл в асьенде El Paraiso, щедро срывая цветы любви и налаживая свои порядки на правах законного супруга.
Приезд иезуитов немало изумил дона Мендосу. К тому времени уже вернулся Ансельмо Эрнандес и доложил, что кацик и его сын убиты, а все работоспособные молодые гуарани проданы бандейрантам. Индейцы, как и предполагал помощник, перепились мадеры, изрядно приправленной снотворным зельем. После чего боеспособными остались лишь те мужчины, которые охраняли селение извне. Лишь они оказали должное сопротивление испанцам и те понесли потери.
Мендоса остался доволен проведенной "компанией", в результате которой стал законным супругом Джованны, завладел асьендой и её богатствами. Он безмерно доверял Ансельмо и потому решил негласно передать ему управление Энкарнасьоном, сам же решил посвятить себя семье и… асьенде.
Эрнандеса не удивили слова патрона. В очередной раз он заверил его в своей преданности. Мендоса же в знак благодарности и расположения преподнёс Ансельмо дорогой подарок – золотой перстень с изумрудом, со всем тщанием выбранный из бездонных сундуков покойного тестя, а также обещанные тысячу реалов.
В честь столь знаменательного события – свадьбы (правда, на редкость скоропалительной), Риккардо и Ансельмо решили выпить по бокалу хереса.
– В Энкарнасьон прибыли иезуиты… – сказал Мендоса.
– Я уже слышал, дон Риккардо, от одного из офицеров…
– И что ты думаешь по этому поводу?
Ансельмо пожал плечами и сделал смачный глоток хереса.
– Против святой церкви, увы, не пойдёшь. Думаю, со временем эти миссионеры создадут нам определённые проблемы. Тогда и будем их решать, дон Риккардо. А пока они освоятся в здешних местах, да начнут строительство миссий – пройдёт немало времени. Года три-четыре у нас есть, дабы пополнить карманы португальскими реалами и эскудо.
– М-да… – задумчиво протянул Мендоса. – Года три-четыре… От иезуитов избавиться не просто.
…На следующий день дон Мендоса принял в своём кабинете Диего де Торреса. Тот передал коменданту послание, в котором эмиссар просил оказывать миссионерам всяческую помощь. Для начала нужно было определиться с местоположением миссий. Разумеется, де Торрес не знал здешних мест и потому комендант с готовностью предоставил ему в помощники Ансельмо Эрнандеса.
Хитроумный Эрнандес не торопился оказывать помощь миссионерам. Почти месяц монахи пребывали в Энкарнасьоне в бездействии, изучая язык гуарани. Наконец, терпение де Торреса иссякло, он в знак взаимопонимания преподнёс Ансельмо десять золотых арагонских флоринов, сумму вполне достаточную для того, чтобы побудить кабальеро к действиям.
Сразу же после этого была снаряжена экспедиция в сельву, дабы определиться с выбором строительства будущих миссий. Диего де Торреса сопровождали несколько братьев, в том числе и Антонио Монтойя, который не забывал вести свой путевой дневник.
Эрнандес по согласованию с Мендосой увёл иезуитов в непроходимые дебри, как можно дальше от крепости. Однако эти девственные места понравились де Торресу, и он определился с местоположением трёх миссий, дав им названия: Хесус, Сантьяго и Сан-Космэ. Позже, переправившись через Парану на плотах, он выбрал место для миссии Санта-Лоренция.
Диего де Торрес прекрасно помнил о том, что рассказывал ему Хосе де Акоста о городе Богов, будучи ещё в Лиме. Он не терял надежды найти его в непроходимых дебрях и потому экспедиции в столь удалённые районы Гуайро воспринял с нескрываемым энтузиазмом, чем весьма удивил Эрнандеса. Кабальеро решил, что все иезуиты – сумасшедшие фанатики.
…Работа по созданию миссий предстояла напряжённая. Однако Фернандо Кастилья изъявил желание отправиться в верх по реке Парана, дабы найти миссию, которую некогда основал Блас Перес Валера.
Диего де Торрес был немало изумлён желанием своего собрата по ордену. Но, поразмыслив, решил, что авантюрная жилка Кастилья может пойти на пользу дела. К Фернандо присоединились ещё двое братьев, француз и флорентинец по происхождению. Вскоре они, погрузившись на плот, отбыли вверх по течению Параны.
* * *
Весна 1608 года, миссия доминиканцев в Сан-Паулу, Бразилия
Эстебан де Грандола, прецептор миссии доминиканцев, расположенной недалеко от Сан-Паулу, где прочно обосновались бандейранты, неспешно прохаживался по одной из галерей резиденции, увитой виноградными лозами, дарующими живительную тень и прохладу.
Прецептора одолевали тяжёлые мысли… Несколько дней назад он получил эпистолию от своего верного человека, близкого к окружению понтифика Павла V. Соглядай сообщал, что новый Pontifex Maximus симпатизирует иезуитам и намеревается подписать буллу, официально закрепляющую их права на землях Парагвая. То есть Папа фактически намерен подтвердить независимый статус государства иезуитов.
Это известие весьма обеспокоило Эстебана де Грандолу. Он считал, что вновь созданное государство иезуитов сильно ослабит позиции ордена святого Доминика не только в Новом Свете, но, увы, и в Европе.
В душе, что как истинный христианин считал, что все монашеские ордена равно созданы для служения Господу. Но… Любой орден стремился к распространению своего влияния и организации новых миссий и прецепторий, свидетельствовавших о его могуществе. А за влияние и власть приходилось бороться.
Прецептор с сожалением сознавал, что орден потерял слишком много времени и сил, участвуя в инквизиционных процессах, не прекращавшихся в европейских католических державах. Тем временем иезуиты прочно обосновались на территории Аргентины, Перу, Мексики. И вот настал черёд Парагвая…
Прецептор не сомневался: иезуиты сумеют основать свои редукции в девственной сельве. Он не понаслышке знал об их упорстве и умении привлекать гуарани к христианской вере. Увы, орден святого Доминика так не преуспел…
Доминиканец теребил в руках дорогие нефритовые чётки, подаренные Бартоломео де Секейра, бандейрантом из Сан-Доминго, не раз посещавшим прецепторию. Во время своих визитов бандейрант не забывал делать щедрые подношения святой церкви.