Я собираюсь было спросить его насчет сегодняшнего утреннего ржача по патронам, но он достаточно внятно выговаривает себе под нос неожиданное: «Ея чуткая девичья натура не устояла пред столь дерзким его натиском, и он овладел ею, приняв в дар ея добродетель…»
И смотрит невинными грустными глазами.
– Это ты на что намекаешь, интересно?
– Какие намеки, что вы, никаких намеков. Я прямо и безапелляционно спрашиваю – оставшиеся две сотни медных на патроны к ПМ махнешь?
– Енот, ты вот допрыгаешься, ей-ей.
– Поздно предупреждать – печально заявляет колченогий – я уже родился. Да и что ты так освирепел? Я ж ничего не сказал.
И опять грустно смотрит бархатными глазищами. Гад чешуекрылый.
– Ага, тридцать сто раз.
– Помилуйте, как можно! Патроны-то поменяешь? У меня еще к слову персики остались.
– Ладно, разберемся.
Отправляемся со Средней пристани на банальном речном трамвае, какие раньше возили туристов по каналам и рекам. Народу набилось много, кроме нас еще матрозов взвод, да штатских мужиков куча. По разговорам – грузчики вроде, хотя пойди разберись. Знакомые компьютерщики так сами же и грузят, что тянут с «Юноны», общался недавно. Нам вроде бы на сегодня грузчиков не дали, дескать, там все легкое будет, сами не дети, управитесь.
Устраиваемся на открытой площадке – на корме посудины. Места мало, но расселись.
Как-то совершенно автоматически выходит, что обе женщины – что Надя, что стоматологиня оказываются в центре, а мы совершенно неосознанно окружаем их. Надя по-прежнему хмурится и в разговор не лезет, а ортопедша наоборот вертит головой и откровенно радуется прогулке. Корытце довольно шустро чапает из гавани за нами идет еще пара таких же и пустые грузовые. Те, которые попадаются навстречу – наоборот, с грузом, набиты под завязку. В общем – оживленно сейчас в гаванях, снует всякая такая водоплавающая техника, много чего городу надо, да еще и на зиму запасы делаются.
– Скажите, сколько груза брать будем и что именно особо ценное? Стоматологические кресла? – спрашиваю я вертящую головой стоматологиню.
– Нет, что вы. Там есть куда более ценные вещи – отвечает она, расстегивая свою куртку и отдуваясь. Ну да, жарко сегодня и хотя от близкой из-за низкой посадки судна воды тянет прохладой, но запакованной в одежду плотной ткани даме конечно жарковато.
– Материалы? Но их же немного.
– И материалы. Не так уж и мало наберется – поликлиника рассчитана на три таких Кронштадта. Да еще в придачу только что перед самой Бедой получили заказанные еще в ноябре материалы. С этими траншами, конкурсами и так далее все шло с огромной задержкой, и брать приходилось сразу с запасом, иначе пока наверху решат все финансовые вопросы – останешься с неизрасходованными деньгами, но без материалов. А это грустно. И, кроме того – у нас магазин стоматологических материалов арендовал площади. И складик у них там и ассортимент самый ходовой.
– А вывезти – не могли? – спрашивает прислушивающийся Серега.
– Не знаю – честно признается стоматологиня.
– А зомби там много? У вас посетителей сколько было?
– Вот посетителей быть не должно. Мне ночью наш завотделением позвонил – говорит, главврач велел на работу не выходить – вроде как эпидемия началась, потому прием отменяется, больных кого можно предупредить, чтоб зря не приходили. Как я знаю – на работу из моих знакомых никто не поехал, пережидали. А потом уже и не получилось бы. Но все равно – там есть, что забрать, поликлиника у нас была если и не лучшей, то одной из лучших в городе. У нас и аллерголог работал, и онколог и лаборатория отличная … была. Депофорезом занимались, тоже это не фунт изюму.
Внимание отвлекается какой-то суетой рядом.
– Оппаньки! – удовлетворенно выговаривает Сергей.
– Что случилось?
– Очередной балбес карабин к рыбам отправил. Ставят, дурни к поручням, ну а от поручней до воды тут близко.
– А, тоже мне развлечение. Так что это такое – как его – депофорез?
– Способ спасти весьма проблемный зуб. Альтернатива удалению.
– Толку-то от проблемных зубов – хмуро говорит Андрей.
Надо же, я-то думал, что он дремлет, а он, оказывается, слушает, о чем мы тут болтаем. Ну да, зубов-то у него не богато, надо полагать все же беспокоит проблема. Другое дело – денег не было или настроя…
– А что лучше – своя хромая нога или новехонькая деревянная? – бойко парирует стоматологиня. И, не дожидаясь ответа, сама же и отвечает: «Свой зуб, даже корень от своего зуба куда устойчивее и практичнее, чем имплантат или протез. Другое дело, что часто проще выдрать все, не корячась с лечением и сделать протез. По деньгам тоже выгоднее».
– Для пациента? – невинно осведомляется Енот.
– Ага – и стоматологиня ехидно ему подмигивает. Оба понимающе улыбаются друг другу этакими авгурскими улыбками.
– Вы на этих охламонов не отвлекайтесь, что там за депо этот? – направляет разговор в нужное русло майор. Он явно всю информацию мотает себе на ус.
– Да все достаточно просто, хотя и хлопотно – каналы зуба они на самом деле с разветвлениями и не прямые. Ну и в сотни мельчайших ответвлений от канала инструментом не залезешь. Вот и загружается туда в канал специальное вещество – гидроокись меди кальция. Потом создается слабое электрическое поле, электрофорез ведь в школе проходили?
Майор кивает утвердительно.
– Вот под воздействием поля вещество попадает во все ответвления, ликвидирует там очаги инфекции. В конечном итоге укрепляется костная ткань вокруг корня, гранулемы зачастую исчезают. Возни врачу конечно много, но для пациента дело благодарное.
– А у меня кровища идет из десен, когда зубы чищу – неожиданно влезает в беседу Вовка.
– Щетку зубную поменяйте. У всех питерских парадонтоз конечно есть, но щетку замените. Давно не меняли?
– А что их менять надо? – сильно удивляется Вовка.
– Раз в три месяца, а то размахрится, будет торчащей щетиной травмировать.
– А что за пасты скажете – поддерживает беседу Енот.
– Насколько знаю – разницы особой в пастах нет. Во всех есть абразивный компонент, пенящий компонент и отдушки с добавками. Так что действие одинаково в общем. Тут все решает время чистки и правильность. Обязательно – дважды в день, утром – вечером самое главное не меньше трех минут и аккуратно, чтоб каждый зуб почистили. Это ж элементарно просто и заменяет пяток походов к врачу. Вы ж поймите – зубы человеку не зря даны.
– Разумеется, самое важное в человеке – зубы – ерничает Званцев-младший.
– Конечно. Вот вам в училище преподаватели все разжевывали, так чтоб вы материал усваивали лучше, так?
– Хотите назвать наших преподов зубами науки? – поддерживает своего приятеля курсант Ленька.
– Да, именно так. Потому что вам пережеванный ими гранит науки усваивать было легче. В организме все точно так же – если еду как следует пережевали – она и усвоится хорошо и весь пищеварительный тракт сработает как часики швейцарские. А нет зубов – сразу проблем масса.
– От начала до конца – не унимается Рукокрыл.
– От начала до конца – заводится стоматологиня и начинает объяснять сидящим вокруг мужикам хрестоматийные вещи про то, что без жевания нет пищеварения, даже желудочный сок не выделяется ну и так далее.
Андрей сидит грустно рядом и слушает вполуха.
– Слушай, если есть время – растолкуй мне, что там за ржач утром был с Енотом – спрашиваю вполголоса снайпера.
– Время есть. А то, что она про зубы рассказывает, я на своем брюхе знаю.
– А что не лечил, если знаешь?
Андрей грустно смотрит и нехотя говорит: «В такую копеечку влетало, что ну его к черту, не потянуть. Потерял-то зубы быстро и бесплатно, а вот вставлять…»
Потом задумчиво смотрит на воду за бортом и меланхолично отвечает: – Патрон УС имеет меньшую навеску пороха и пулю – раза в полтора тяжелее, чем обычный патрон. Пальцы у меня достаточно чувствительные, потому сразу понял, что с патроном как-то не то и не так – по весу, по балансировке. А когда разобрал – так всем это ясно стало. Прохвост этот, Енот, просто обычные патроны разукрасил. Гламурные, бело-розовые-то ты ведь сам видел. Видел ведь?
– Видел. Со смещенным центром тяжести?
– Нет таких. Вообще. В природе. И уж тем более бело-розовых. Вот все и заржали, потому как хорошая шутка. Он, небось, еще и приколется над кем-нибудь неграмотным.
– А, понятно…
За санитарным ликбезом не замечаем, что уже прибыли. Пароходик чапает по узкой длинной гавани, по берегам которой стоят циклопические не то склады, не то ангары, не то промышленные здания. Что удивляет – непривычное количество машин, людей и судов.
– Мы это куда?
– К портовому холодильнику – отвечает мне Вовка.
– Мы это куда?
– К портовому холодильнику – отвечает мне Вовка.
Ну да, он же тут где-то жил. То ли на Ленинском, то ли на Стачек. Это которая «Улица разбитых фонарей», к слову. Между тем Вовка легонько пихает меня локтем в бок и тихо выговаривает:
Вот два солдата смотрят в щелку,
Как командир ломает чайник
Они довольные смеются
Вот ведь какой у них начальник!
Потом еще раз пихает и добавляет: «Молоток! Так держать!»
– Шел бы ты, остряк-самоучка…
– Да ладно! Мы за тебя рады, особенно Серега. Раньше-то все над ним трунили, а теперь ему полегче будет, малехо и тебе достанется. Привыкай, чего уж… – скалит зубы водитель.
– Да ну тебя!
Я отстраняюсь от посмеивающегося Вовки, пока он не начал донимать меня остальным арсеналом своих дурацких шуточек – своими ушами слыхал, как он цитировал Сереге совсем уж изуверское «тили-тили тесто, жаних да невесто».
– Во, гляди – а тут крабовые палочки делали. Под пиво хорошо шли.
– Не знаю. Мне копченая или вяленая рыба больше нравится – отвечаю я ему. Вообще-то пиво я до армии и не пил, а после армии заехал к другу-дембелю в Азов, а там у него на антресолях были отборные лещи… Вот и пристрастился…
Корыто тем временем швартуется. Идем за майором. Потом он долго ругается с каким-то жуликоватым мужиком, наши грузовики уехали с кем-то другим, мужик знать ничего не знает и что самое главное – знать не хочет и плевать ему на все. Очень вовремя появляется другой, тоже жуликоватый, но я бы сказал, что в особо крупных размерах с ходу отдает несколько распоряжений и ругавшийся с нами как их кармана достает два грузовика и пару джипов.
Майор несколько удивляется, а мне вроде все ясно – успел услышать, как стоматологиня, шедшая рядом с этим «в особо крупных масштабах» который заканчивала разговор о проблемном премоляре слева на нижней челюсти. Пациент, особенно когда еще до конца не долечен – способен на многое. Еще когда учился, кафедра нервных болезней получила от пациента невероятного качества и великолепно сделанные бинокулярные очки для микрохирургической работы. Вся промышленность такое чудо сделать не смогла – а пациент, когда прижало – смог. Ну а тут пара грузовиков – при том, что их тут крутится несколько десятков, ерунда, пустяк.
Грузимся в машины. Жутковатые машинки, однако, их усилили даже не сетками, а железными листами – очень похожими на разноцветные куски от кузовов легковушек, варварски пущенных «на мясо»
В салоне темно, свет падает в узкие щели – палец не пропустишь. Пахнет потом и бензином, очень жарко. Водила – трепливый парень, болтает без умолку. Но послушать его интересно.
* * *Виктор с утра решил заняться оружием, а Ирка после того, как похоронили обеих умерших вчера «своих» и торопливо закопали виновницу их смерти, решила проветриться. Повод был хоть и пустячный, но тем не менее важный – надо было забрать у Арины запасные лампочки, взамен перегоревших. Газогенератор работал неуверенно, потому и лампочки перегорали чаще, чем должно. Хотя вообще-то Ирке просто хотелось прогуляться, подышать свежим воздухом после этих похорон, бабьих соплей и плача. Она слыхала, что беременным нельзя огорчаться, дети будут болеть часто, а надо создавать себе хорошее настроение и смотреть на приятные глазу вещи. То, что она беременна, Ирина уже знала точно. Вот и будет смотреть на приятные вещи.
Виктор не стал ее отговаривать от поездки, на затрофеенном мотоцикле Ирка ездила вполне уверенно, стреляла тоже вполне достойно, да и характер был не то, чтоб ее кто обидел.
Сама Ирка чуток удивилась тому, что Витька отпускает ее одну достаточно спокойно, но, тем не менее, не стала заморачиваться. Собралась быстро, прихватив термосок и немного еды, оседлала мягко урчащий мотоцикл и усвистала, махнув рукой бабам на огородах.
Дорога была известной, накатанной, потеряться Ирка не боялась ничуть, мотоцикл стараниями хозяина автомастерской был ухожен и прогулка доставляла истинное удовольствие. Свежая зелень, теплый ветерок, душистый летний воздух…
– Надо бы глянуть – может уже землянику собирать можно – подумала Ирка и тут же мотоцикл начал чихать, сбавлять ход и скоро совсем заглох. Как Ирка ни пыталась его завести – железный конь просто умер.
Мотоциклистка попыталась разобраться в меру своих знаний – с чего это ее любимая машинка посреди полного здоровья такое устроила. Но все провода были необорванными, с виду все было благополучно, только совершенно вроде бы исправный агрегат тупо стал куском железа на колесах.
Вытерев пот со лба, Ирка в досаде хлопнула ладонью по мертвому коню. Краешком глаза уловила слабое движение, посмотрела внимательно. Стрелка датчика топлива, уверенно торчавшая на самом краешке с буквочкой «F» неторопливо поползла влево, прошла красный участок и завалилась за букву «E».
– Вот те раз! А я смотрю-смотрю, а все фулл… Черт, нехорошо как вышло…
Впрочем, отъехала она недалеко, так что просто придется прогуляться пешком, потом она возьмет канистру-трехлитровку, пройдет по симпатичному лесу обратно – ну а дальше все просто.
Пошла обратно, а в голове вертелось дурацкое: «Склероз проклятый, машину забыла заправить – так неделю и проездила!»
Бабы немножко удивились тому, что она вернулась так быстро – и без мотоцикла. Ирка сурово на них глянула, нахмурилась и они тут же уткнулись носом в грядки. Приняв привычно «позу дачницы».
Воротца в гараж на первом этаже замка так и были не запертыми. Ирка попыталась найти ту самую канистрочку, но после того, как муж тут работал, порядка как не бывало, все было не на своих местах.
– Ладно, наверное он помнит, куда ее дел – подумала Ирина, не торопясь поднялась по лесенке на второй этаж, открыла дверь в комнату, где Виктор должен был заниматься ружьями (ему нравилось их чистить и смазывать, а вот ей возня с железом не нравилась никак).
Виктор не занимался оружием. Голый и мерзко потный Виктор занимался Веркой совершенно недвусмысленно. Особенно взбеленило Ирину, что Верка не была совсем голой, она была в каком-то паскудно развратном наряде из сетчатых чулков и корсетика отвратительно изумрудного цвета. Взревев раненой медведицей, Ирка проскочила расстояние до кровати, на секунду оторопела, не зная, что ей делать дальше, вспомнила про висящее на плече ружье. Сорвала его в момент и прицелилась в перекрещенные тонкие руки подружки-обманщицы, которыми соперницы в жалкой попытке защититься закрыла лицо.
Краем глаза Ирка отметила с удовольствием побелевшее как мел лицо своего супружника с открытым в удивлении ртом и почти совсем уже нажала спуск, как судорогу пальца задержал чем-то зацепивший сознание лепет Верки: «Не стреляй, не стреляй, твоему сыну играть будет не с кем, пощади мою маленькую, у меня девочка будет, не стреляй!»
– Сколько уже? – охрипшим голосом с трудом выговорила Ирка.
– Два месяца уже – заплакала совсем жалко Верка, все еще прикрывая голову руками, словно это спасло бы ее от выстрела картечью в упор.
– Ух ты – выговорил удивленно забытый было Виктор. И тут же пожалел о сказанном.
Ирина зашипела взбешенной кошкой и перекинула прицел на мужа. Потом опять на Верку. И, поняв, что не сможет выстрелить после таких слов, яростно стала передергивать цевье. Патроны один за другим тупо грохались об пол, раскатываясь в стороны, и когда они кончились наконец, Ирка с мстительным удовольствием щелкнула вхолостую бойком.
– А ну вон отсюда, сучка! – рявкнула она своей вероломной подружке.
Та опрокидью кинулась мимо – в дверь и скатилась по лестнице, топоча пятками.
– Хорош – злобно сказала Ирина мужу.
– Слушай, ты понимаешь. Тут такое дело – зачастил муж, почему-то пытаясь прикрыться простыней, на которой сам же и лежал.
– Заткнись – веско сказала Ирка.
Виктор заткнулся.
– А теперь собирайся. Хватит нам рассиживаться.
– Куда ты собралась?
– Ты не забыл, что мы наследники умершего мира? Вот и поехали за наследством, сволочь!
Виктор мудро решил не возражать Ирке, позволив ей ругаться и рассыпать риторические вопросы на тему его морали, ума, способностей и физических качеств. Гроза проходила мимо, уж настолько-то он свою новодельную жену знал. Она была расчетливой и если сразу не пальнула – то теперь стрелять не будет точно. Тогда в спальне он и испугаться толком не успел. Если б не жалкий Веркин лепет – еще неизвестно чем бы кончилось. А выговориться… Да пускай бренчит, зараза, дурака свалял, чего уж там, так по-дурацки влипнуть – это уметь надо было. Еще и Вера, тихоня этакая – пузата оказывается. Так, а почему Вера про Иркиного маленького говорила? Это так от балды – или нет? Или наш пострел везде поспел? Или бабы обе темнят?
Решив отложить все это на потом и разобраться досконально, Виктор быстро и сноровисто собрался. Вообще-то ему и самому было любопытно – что там, откуда они с Иркой так ловко унесли ноги в самом начале Катастрофы. В большом мире, оставшемся за почти сотней километров.