- Вам плохо?
- Мне? Нет… извините…
Домой я пошел дворами. Долго стоял у помойки, привлекая внимание кучки насторожившихся бомжей. При виде рюкзака и прилично одетого человека, бывшего слегка не в себе, они сделали стойку, часто-часто дыша перегаром. Как выяснилось, зря.
Человек вынул дурацкий шарик. Повертел в пальцах.
Сунул обратно в карман.
Исчез за гаражами.
9
Самый стабильный заработок дают самые идиотские проекты. У доброго боженьки все в порядке с чувством юмора. Зато у меня - не очень. Я уже давно не улыбаюсь, видя в школьных фойе, рядом с объявлением о родительском собрании и рекламой курсов рукопашного боя, афишу "Голубой волшебник газ". Внизу, под "Автор-исполнитель В. Смоляков", набрано красным курсивом "Явка младших классов обязательна". Вот с воплями и гиканьем в актовый зал набивается малышня, по бокам озабоченным конвоем выстраиваются учителя, и я, любимый, варварски подыгрывая себе на гитаре, пою с эстрадки на мотив приснопамятных "Утят":
- Голубой волшебник газ
Есть у вас и есть у нас,
Есть у вас и есть у нас
Волшебник газ!..
А потом на скорбном примере двух мышей-рэкетиров и одного кота Леопольда излагаю популярно, как пользоваться плитой и колонкой. Куда звонить по номеру "04". В каких случаях. С шуточками-прибауточками. С моралитэ, достойными Стивена Кинга: "Маленькая девочка услышала запах газа, но не сказала об этом маме. И вот темной-темной ночью…"
- В доме восемь дробь шестнадцать
Кот живет,
Этот кот утечки газа
Не дает…
Когда я ухожу, учителя благодарят. Они всегда благодарят. Как мне кажется, искренне. Просят заходить в следующем году. А у заведующей местной столовой можно купить по дешевке мясо и молочные продукты. Еще ватрушки с творогом. В принципе, Управление газового хозяйства требует, дабы я просвещал детишек "поклассно". Не больше тридцати человек за раз, для лучшей усвояемости. Но тогда я рехнусь окончательно. Слава очковтирательству! - начальство "голубого волшебника" и директора школ закрывают глаза на то, что в среде массовиков-затейников с вульгарной ухмылочкой именуется "кидать палки". Делаешь один концерт, а в отчете ставишь пять палочек. Дескать, пять классов обслужил. Чисто конкретно, не оптом, а в розницу. Зато платит Управление регулярно. Иногда думается: так они отмывают наркомиллионы. Или отрабатывают гранты фондов пропаганды сексуальных меньшинств.
Когда меня заберут в психушку, я всех психов научу правильно открывать вентиль.
Услышав взрыв, знайте: это я.
…гость пришел в среду. Вечером. Наташка возилась на кухне, грохоча сковородками. Пахло карпом, жаренным в кляре. Еще пахло луком, нарезанным тоненькими колечками: размять пальцами, чтоб пустил сок, постное маслице, капелька уксуса, щепоть сахара, перец… И чекушка "Охотничьей" в холодильнике. Я валялся на диване с книжкой в руках, предвкушая таинства вечерней кулинарии. Это тоже старая привычка, связанная с ритмом работы вольного художника: завтрак на бегу, обед галопом и полновесный, из трех блюд, ужин. Зачастую глубокой ночью. Ненавижу тех, кто предлагает мне ужин отдать врагу. Нет у меня таких врагов, кроме гадов-советчиков.
Но и им я ужин не отдам.
Звонок глухо брызнул трелью. "Лерка, открой! - крикнула Наташка. - Это, наверное, Денис!" Сунув ноги в шлепанцы, я поплелся в коридор. Втайне радуясь: сын редко приходил домой к ужину, предпочитая утаптывать асфальт в компании однолеток. И через минуту проклял свою лень, из-за которой так и не удосужился вставить дверной глазок.
На лестничной площадке топтались двое громил. Кожаные куртки, шарфы из мохера. (По нонешней теплыни в таком "прикиде" упреешь в два счета. Но ничего не попишешь - форма одежды обязывает!) У обоих чернявый ежик начинается над бровями и шустро катится назад, погребая узенький рубеж лба. Тупое дружелюбие взглядов. Шкаф-Вася с Нижней Гиевки рядом с ними выглядел бы дистрофиком. Очень захотелось иметь помповое ружье. С картечью. Или бомбарду. Выкатываешь на позицию и под бодрый марш "Голубой волшебник газ"…
- Вы к кому?
- Добрейший денечек, Валерий Яковлевич! - приятным баритоном донеслось из-за "сладкой парочки". - Я к вам. Можно?
Голиафы раздвинулись, пропуская вперед крохотного, прилично одетого старичка. Очень прилично. Особенно мне понравился галстук. И шляпа. Мало кто способен так изысканно приподнять шляпу, явившись на ночь глядя в дом незнакомого человека.
- Э-э-э… А, собственно, по какому поводу?
Когда нервничаю, голос становится гнусно-сварливым.
- По поводу досадного инцидента. Имевшего место в прошлую субботу у Благовещенского базара.
- Вы… вы из милиции?
- Вы поражаете меня, Валерий Яковлевич. Я похож на работника органов? В данном случае я, скорее… м-м-м… представитель виноватой стороны. Имеющий полномочия уладить конфликт. Впрочем, если вам угодно, мы можем говорить здесь, на площадке.
На цыгана он был похож, как я на Майю Плисецкую. Даже меньше.
Адвокат? Всем табором нанимали?!
- Н-нет… н-не надо. Заходите…
Он зашел один. Долго возился в коридоре, снимая туфли. Я с подозрительной услужливостью сунул старичку тапки. Ч-черт, один порванный!.. Стыдно. И шляпу некуда повесить. Чувствуя себя лакеем, пытающимся без протекции устроиться к князю Потемкину, примостил шляпу на краешек вешалки - старинной, еще дедовской, с завитушками-вензельками, но разбитой по самое не могу.
Из кухни ударил ритуальный бубен:
- Денис! А хлеба купить? Почему я вечно должна…
- Это не Денис, Наташа. Это ко мне.
- Кто?
- Цыганский барон!
Ну кто меня за язык дергал?!
Старичок смеялся на редкость вкусно. Прыгали очки в тонкой оправе. Платочек из батиста промокал уголки губ. Бегали, веселясь, морщинки. И пахло дорогим одеколоном, забивая даже чад жареной рыбы.
- Вы весьма остроумны, Валерий Яковлевич. И наблюдательны. По рюмочке?
Откуда он извлек бутылку? Загадка. Я пригляделся. Рот наполнился слюной, как у собачки Павлова. "Юбилейный", выдержка и цена примерно одинаковы. Если выдержку считать в годах, а цену - в баксах.
- Прошу в комнату…
Внимательно следя, чтобы в рюмках не оказалось дохлого пруссака (были случаи!), наскоро сервирую стол. В комнату заглядывает Наташа, мигом проникаясь расположением к импозантному старичку. Он не по летам бодро вскакивает с продавленного кресла. Целует моей жене ручку - по-гусарски, у запястья. Представляется Вольдемаром Павловичем, хотя ожидалось что-то вроде брата Жемчужного. Категорически отказывается ужинать: надолго не задержу, коньячку для плезира и баста, обсудить мелочи… Наташка цветет. Поглядывает на меня: такие знакомые? откуда?! Я ничего не рассказывал ей о цыганах на базаре. Я ей вообще ничего не рассказывал.
Зачем?
"А громилы скучают на лестнице, - мелькает невпопад. - Вынести по чарке?"
- Итак, - начинает понятливый Вольдемар Павлович, едва Наташка выходит. - Целью моего визита является загладить неприятный осадок, вполне способный остаться у вас, Валерий Яковлевич…
Он внимательно смотрит мне в лицо. Залпом, варварски опрокидывает рюмку, которую грел в ладошке. Я вдруг понимаю: он боится. Он нервничает. Сильно, до озноба, до мокрых подмышек. Цыганский барон Вольдемар не знает, как со мной разговаривать. Отсюда замашки дореволюционного юриста.
- Валерий Яковлевич, давайте начистоту?
Слабо киваю. Начистоту - значит, начистоту.
- Я старше вас, Валерочка. Я намного старше вас. И очень прошу вас: простите им. Катерина еще очень юная… Она просто не успела. И Федька, дурак, поспешил влезть. Вы его правильно отвозили. Жаль, мало.
Он наклоняется ко мне. Близко. Я вижу припудренные мешки под глазами.
Шевелятся сухие, будто лакированные губы.
- Они до сих пор… иногда…
- Что - иногда?!
- Танцуют. Идут по улице и вдруг… Вы простите их, хорошо? Оставьте в покое. А я, со своей стороны…
Короткий, небрежный щелчок пальцами. В ответ слышен стук отворившейся двери. Когда я с ужасом понимаю, что дверь открыли снаружи, один из громил уже входит в комнату. С новеньким "дипломатом" в лапе. Откидывается крышка.
Какие-то бумаги…
- Это дарственная, Валерочка. - Громила растворяется под гул Вольдемарова баритона. - Все честь по чести, все заверено. Знаете платную автостоянку возле Политеха?
- Знаю.
- Там стоит "хонда". Цвет "металлик". Спросите у сторожа, он покажет. Машина ваша. Здесь все записано: номер, прочее… Мы могли бы выбрать и подороже, но тогда это привлекло бы внимание. Вы понимаете меня? Машину можете держать на стоянке сколько угодно. Хоть круглый год. Там блок гаражей… Это тоже оплачено. У вас есть права?
- Нет…
- Но водить вы умеете?
Чувствую себя Алисой в Стране Великанов. Или Джеком-Потрошителем в Зазеркалье. Очень плохо я себя чувствую.
- Нет. Жена умеет. Ее отец научил… Только на права никак не соберется сдать.
- Запишите мне данные ее паспорта. Через недельку вам позвонят, скажут, куда идти сдавать. Раньше не могу, извините…
Когда я провожал Вольдемара Павловича, на лестничной клетке обнаружился мой сын. Денис стоял на последней ступеньке, обалдело глядя на громил, сомкнувших плечи.
- Папа! Они меня не пускают! Домой! Не пускают! - И тоном ниже: - Говорят, ты очень занят…
Тот громила, что заносил "дипломат", поймал беглый взгляд старичка. Сгорбился. Повернулся к пышущему гневом Денису.
- Хочешь дать мне в рожу? - спросил громила. - Давай.
- Вы простите их, Валерий Яковлевич, - сказал старичок, непонятно кого имея в виду. - Ладно?
Я был очень рад, когда Денис отказался.
А я - согласился.
10
Поначалу, когда принес сюда первый заказ на афиши, даже и не думал, что знакомство с директором "Блиц-Пресс КПК" может оказаться полезным. Казалось бы, что нам Гекуба и что мы Гекубе? Ан нет! Пять процентов посреднику от суммы добытого заказа - не кот начихал. Плюс бесплатные визитки. Вот сейчас жена сосватала брошюру некоего Ф. М. Варенца "Тысяча километров по Пслу, или Туда и обратно". В их издательстве эту муть завернули, хотя автор грозился "за свой счет". Видимо, брезгливость победила. Что ж, тем лучше. Комиссионные за "километры по Пслу" выйдут явно побольше Наташкиного гонорара за редактуру. И пусть печатается "в авторской редакции", согласно желанию малопочтенного господина Варенца.
Из офиса "Блиц-Пресса" я вышел в благостном расположении духа: считай, на ровном месте полторы сотни срубил. Оное расположение еще не успело измениться, когда рядом мягко притормозила черная "Волга". Опустилось тонированное стекло.
- Добрый день, Валерий Яковлевич.
Подполковник Качка в собственном соку. Чуяло сердце: неладно дело с баронской "хондой". Вроде все бумаги в порядке. И сама машина - не новье, но в очень приличном состоянии. Жена вокруг стоянки объехала, на место поставила - а глаза прямо светятся. Мигом помчалась документы на права подавать, по наводке Вольдемара-благодетеля. У Дениски вообще челюсть отпала, когда узнал. "Ну, батя! Ну!.. Cool!!! А я-то думал…" И немедленно тоже на права сдавать намылился. Труднее всего было правдоподобно объяснить, за какие-такие дела мне эта "хонда" досталась. Пришлось рассказать почти правду. Мол, обжулить хотели, да не вышло. Теперь боятся, что в суд на них подам, - решили откупиться. Кажется, Наталья до конца не поверила - ну на сколько меня обжулить можно?! - но допытываться не стала.
А подарок-то, выходит, "троянским конем" оказался. Краденая небось тачка…
- Здравствуйте, Матвей Андреевич. По мою душу?
Улыбка вышла кривая. Все недавнее благодушие разом кануло в тартарары.
- Можно и так сказать, - получаю в ответ отеческий прищур. - У вас часок-другой найдется? Засядем где-нибудь, пивка возьмем?..
Интересное предложение. По кружечке и без протокола? Или хитрит Качка? Разомлеет подозреваемый, расслабится… Да к черту! Что я, жулик?! Подозревал бы - в кабинет вызвал. Повесткой. Кстати, он ведь следователь по особо важным. Старший. Тоже мне, "особо важное дело" - машина краденая! Если она вообще краденая.
- Найдется. С удовольствием.
- Тогда садитесь. Знаю я один чудный подвальчик… И от вас недалеко.
Устраиваюсь на заднем сиденье. В салоне - запах кожи и хорошего табака. Едем в центр. Молчим. Качка время от времени косится на меня, но разговор начинать не спешит. Может, при водителе не хочет?
"Чудный подвальчик" обнаружился на Маяковского, возле Сумского рынка. Машину Матвей Андреевич отпустил, и мы чинно спустились в полутемный бар. Людей внутри не оказалось вовсе, из колонок ностальгировал усталый блюзмэн, судя по голосу - негр. Интим, прохлада, аккуратные столики. Действительно уютно.
К нам сразу подскочила нимфетка-официантка с бэджем "Светлана" на форменной жилетке. Вручила меню. Надо же, и цены вполне божеские. Странно, что я этого места раньше не знал.
- Вы какое будете? Светлое? Темное?
- "Золотую Эру".
- А я "Славутич". Светочка! Еще чипсы с беконом и пару бутербродов с балычком!
Заказ принесли на удивление быстро.
- Знаете, Валерий Яковлевич, я и сам в недоумении: зачем вас сюда пригласил? Ну, пиво - это святое. - Качка кривит губы в плохой, болезненной усмешке. - Наверное, просто поделиться не с кем. Коллеги не поймут. Разве что вы. Странная история выходит с нашим Скоморохом. Признание есть, вещдоки в наличии, свидетельские показания - тоже. Преступник был смертельно ранен при задержании и умер в больнице. Суда, соответственно, не будет, дело можно закрывать. Да оно, считайте, уже закрыто. И все-таки…
Выходит, он не насчет цыганской "хонды". Ф-фух, полегчало!
- Этот красавец Кожемяка у нас и раньше проходил. Лет десять назад. Свидетелем. То-то, думаю, откуда мне его физия знакома? Было одно дело, полный "глухарь". Я еще с капитанскими звездочками хаживал… Вроде к разному привык, задубел сердцем, но до сих пор как вспомню - мороз по коже. Три случая. В общей сложности девять трупов за неделю. И ни единой зацепки! Расчлененка без мотивов. Некоторые части тел вообще не нашли. На останках - следы когтей, зубов… Нет у нас таких зверюг! Нет и не было! Тем более в городе. Так вот, Кожемяка в двух случаях из трех свидетелем проходил. Ничего толком не видел, правда. Хотя теперь думаю: врал. Видел он. Может, тогда и подвинулся, на почве стресса. Потом, через год, его, кстати, за ерунду сцапали - мелкое мошенничество. Штрафом отделался…
Качка помолчал. В два глотка допил пиво. Кликнул официантку, заказал еще. Я жевал бутерброд с балыком, но после рассказа подполковника не чувствовал вкуса. Похоже, это только прелюдия. Цветочки.
- Как думаете, это он сам и был? Скоморох? Тогда?! - с надеждой качнулся вперед Матвей Андреевич. Словно рассчитывал, что я ему отвечу. И фотографии предоставлю: Кожемяка грызет руку потерпевшего. - Хотя… Он потом еще дважды свидетелем проходил. Черт, и как никто ничего не заподозрил?! К нему смерть прямо липнет. Лет семь… или восемь?.. а, неважно! Артист один под трамвай ночью попал. Ну где он в три часа ночи трамвай нашел?! А позже свидетель сыскался.
- Кожемяка?
- Он самый.
- А артист откуда? Наш, местный?!
- Местный. Театр-студия "У виадука".
Я знал, о ком говорит подполковник. С Лешей Сайкиным, нелепо погибшим под колесами, мы были знакомы. И в газетах писали. Правду говорят, что наш город - большая деревня. Все друг друга знают. А случай был действительно странный. Уж не Скоморох ли Лешку под колеса толкнул?!
И будто в ответ, сквозь сигаретный дым:
- …еще было. Двое наркоманов прохожего зарезали. Опять - единственный свидетель. Но там у него чистое алиби. Нарков через день взяли, они признались… Ну вот скажите: разве может такое с нормальным человеком все время приключаться? Как убийство - он тут как тут. Свидетель. Нутром чует, на запах идет. Приходит и смотрит. Нет, уверен: он давно на этом свихнулся. Простите, я говорил уже…
Во рту пересохло. Следуя примеру Качки, спрашиваю себе еще пива.
- …выяснили: два лишних покойника за ним. Из неопознанных. Сам в признании написал. И исповедаться успел, попа в больницу затребовал. С-скотина! В аду ему гореть, в пекле! Хоть наизнанку кайся… Двенадцать жертв за четыре года. Всякий раз наособицу. Вот, когда брали его - стихи "живца" читать заставлял. Из "Отелло". Спасибо, кстати, за подсказку. А с другими… - Качка беззвучно жует губами, собираясь с мыслями. - Подростка из лицея возле церкви прикончил. В Молодежном парке. Там райотдел в трех шагах - не побоялся. Ни Бога, значит, ни нас. Утром убитого нашли. Батюшка на службу приехал, а тут - труп. Сидит под кленом, задушенный. На голове - колпак с бубенчиками, в руке - погремушка, а рядом зачем-то три дворняги бродячие привязаны. Воют…
- Мишель Гельдерод, "Эскориал".
- Что?
Он даже вздрогнул от неожиданности. Молчал, понимаешь, Валерий свет Яковлевич, молчал - и выдал.
- Мишель Гельдерод, бельгийский драматург. Пьеса "Эскориал". Там король сажает шута на свой трон, заставляет признаться в любви к покойной королеве, а потом приказывает палачу его удавить. И это все под церковные колокола и вой собак. Жутковатая сцена. Даже в театре. А в жизни…
Меня передернуло. Едва пиво не расплескал.
Ясно вспомнилось: гастроли Рижского академического, и Будрас, уже старый, больной, в роли короля-садиста, сорванным голосом шепчет в замерший зал: "Разве святые таинства предназначены для шутов? Пойдем, выполним святой долг!" В глазах Будраса слезы, настоящие, без дураков, а за спиной его Человек-в-красном навалился на шута Фолиаля и душит, душит, молча, беззвучно, бесстрастно…
- Верно, сходится! - В глазах подполковника зажегся огонек азарта. - А ну-ка, ну-ка, давайте: я вам рассказываю, а вы угадываете!
- Ну, знаете… Я не энциклопедия. Мало ли что маньяку в башку треснет?
- Но дважды угадали?! "Отелло" и этот… "Эскориал". Два из двух - отличный результат, не находите? Итак, убита молодая женщина. Сексуального насилия не было. Скоморох ударил ее по голове, оглушил, связал и с камнем на шее бросил в воду. Что делал раньше - неизвестно. Никаких необычных предметов на месте преступления не обнаружено.
- А лодки там не было?
- Лодки?.. Нет. Он столкнул жертву с берега, это точно.
Развожу руками.
- Тогда не знаю. Была бы лодка - мог бы предположить "Му-му". Или "Из-за острова на стрежень…"
"Му-му" Матвей Андреевич проглотил. Запил пивом. А мне стало стыдно: человек всерьез спрашивает, а я со своими хохмами… Да еще на такую тему. "Есть вещи настолько серьезные, что по их поводу можно только шутить". Станислав Ежи Лец. Вот она, моя гнилая сущность интеллигента: к любому случаю найти подходящую цитату и спрятаться за ней. Типа "А отвечать кто будет?" - "Пушкин!"
- Ладно, продолжим. Сомневаюсь, правда, что есть такая пьеса… В общем, дело было в подвале дома, предназначенного под снос. Скоморох привязал две жертвы к батарее рядом с газовым баллоном, открыл вентиль, бросил что-то горящее и ушел.
- Сигарету. Сигарету он бросил горящую.
- Вы уверены? Почему?