Я попробовала разбудить в себе злость, что-то вроде - как других жизни лишать, так пожалуйста, а как самому подыхать от жажды - так не хочется? Но вместо холодной, колючей злости получилась мягкая как кисель жалость. Маг, запертый в клетке и закованный в серебряные цепи, умирал от жажды. А я сидела рядом и наслаждалась темным пивом. Охр, что же делать?
А вот что.
Неловким движением я уронила на пол сумку. Ворча ругательства, какие подобает ворчать парню моего возраста, незаметно смахнула со стола и флягу. Та-ак. Замечательно. На меня уже не обращали внимания. Я присела на корточки над сумкой, свинтила крышку с фляги и, пока никто не смотрит, сунула воду под драпировку, стараясь поднять ее как можно выше. Тихо, почти неслышно звякнули цепи, на миг мои пальцы соприкоснулись с ледяными наощупь пальцами убийцы, и он тут же вцепился во флягу как зомби в жертву. Охр, похоже, мне придется ехать до Вагау без питья. Ну, или покупать воду на станциях.
Но жалеть было не о чем.
Фляга с гербом клана? Пропади она пропадом, возьму другую.
Напоила преступника? Хайо ему в помощь. Его судьба и так незавидна. Довезут до Карьена и, наверное, четвертуют. Или расплавленное серебро в глотку. У нас с убийцами, да еще и магами, не церемонятся.
***
Паровоз пыхтел, обдавал чистое небо смрадным дыханием и мчался сквозь лес. Вот так до самой Вагау: сколько ни смотри в окно - только густой, почти черный ельник. Скучно. Но в купе еще скучнее: мягкие диваны, обитые приторно-розовым плюшем, маленький столик, чтобы пассажиры могли позавтракать, наивные подснежники в стеклянной вазочке, которым вовсе не сезон - а если приглядеться внимательнее, то понимаешь, что цветы умело высушены и будут стоять здесь до тех пор, пока не осыплются кучкой пыли. Конечно, не везде в вагонах такие уютные купе, но я не стала экономить на билетах: гулять так гулять, хотя, скорее всего, в последний раз.
Я смотрела на ельник и все крутила в пальцах крышку от утерянной навсегда фляги. Не хотелось думать о том, что я поступила дурно или неправильно, дав напиться тому, кто без зазрения совести убивал людей. Вообще хуже некуда изводить себя мыслями о том, что уже сделала; правы те, кто говорит - сперва думай, потом делай. Жаль только, что далеко не у всех получается жить именно так.
И, что еще более забавно, облагодетельствованный мной убийца ехал в соседнем вагоне. Я видела, как, ругаясь на чем свет стоит, полицейские грузили клетку. Вот так. Мне три… нет, уже два дня до Вагау, а ему три дня до смерти. Неприятное путешествие.
Итак, я была на пути к долине, где двадцать лет назад меня произвели на свет.
Если открыть учебник географии, то ближе к середине найдется страница, посвященная Вагау и ее обитателям. Там будет написано, что Вагау - одно из живописнейших мест королевства Веранту, находится у подножия горы Манатр и издревле заселена многочисленными семьями магов холода. Помимо этого в учебниках любят отмечать, что даже летом в долине не бывает жарких дней, а зимы достаточно суровы для южного Веранту. Следствие ли это магии холода, либо же наоборот - маги поселились в Вагау исключительно из-за климата - до сих пор толком не выяснено. Самые известные чудеса Вагау - хрустальный дворец старейших в городе Изброн и розовый храм Хайо, чьи шпили высоки настолько, что "позволяют верующим достучаться до небес".
Дом моей семьи расположился в пригороде Изброна. Там неподалеку есть маленький садик со "снежной" беседкой, где круглый год на головы посетителей сыплется мягкий снежок. Моя семья богата и родовита, отец, Морис Валле, написал известный в узких кругах трактат "О флюктуационной природе заклятий", мать, Лавия Валле, прославилась как создатель ледяных статуй. Кроме того, у меня есть брат и две сестры: Геллис, Мария и Стелла. Геллис давно женился, а вот сестрицы по-прежнему живут в родительском доме. Они ведь истинные маги холода, их навыки радуют родительский глаз и тешат гордость. Гадкого утенка, урода в семье, лучше всего отправить куда-нибудь подальше, в интернат. Меня и в Орикарт бы выслали, но только вот предлога подходящего не нашлось.
…Я смотрела на бесконечную, убегающую вдаль черную кромку ельника и пыталась представить себе очередную и, судя по всему, последнюю встречу со своей семьей. Любопытно, предпринял ли отец попытку изменить решение старейших? Или махнул рукой со словами "с глаз долой из сердца вон"? А мама? Она-то как? Или уже привыкла к тому, что ее гадкий утенок "где-то там", далеко от величественной Вагау и злорадствующих соседей? Хайо. Неужели ни одной слезинки не было по мне пролито? Или же благородная Лавия Валле выплакала все слезы двадцать лет тому назад, когда ей объявили о совершенно негодном даре младшей дочери?
Что до сестер, я не сомневалась в их прохладном сочувствии. Они всегда меня немножко жалели, примерно так, как жалеют уродца выставленного на ярмарке. "Бедная Ирбис! Как она жить-то будет, с таким даром? Ослепнет к тридцати годам, не иначе. Фу, как все-таки хорошо, что у нас с этим порядок…"
Хлопнула дверь соседнего купе. Открылась - и также быстро закрылась, как будто кто-то заглянул и двинулся дальше. Сквозь громыхание колес мне послышался чей-то сдавленный крик. Но, верно, послышалось. Мне вечно чудятся всякие ужасы, притом без видимой на то причины.
Внезапно распахнулась дверь и в мое купе. Я только и успела, что обернуться - дыхание застряло в горле. На пороге стоял здоровяк, каких еще поискать: голова почти упирается в дверную перекладину, плечи широченные, руки все равно что лопаты. Одежда на этом субъекте отсутствовала за исключением маленькой набедренной повязки. А еще - этот тип не был живым. Совершенно. Мне доводилось видеть, как интернатские некроманты подымали трупы на интернатском же кладбище, и этот… этот гад, несомненно, тоже еще недавно спал вечным сном. В сбившихся волосах застряли комья земли, живот распорот от грудины до паха, а потом зашит суровыми нитками через край…
Белесые буркалы мертвяка впились в меня. Я предприняла судорожную попытку вдохнуть - хотя, мамочки, к чему дышать, когда тебя все равно через минуту сожрут? Во рту стало кисло, перед глазами стремительно собирались серые мошки. Да, да, пусть он меня сожрет, пока я буду без чувств, так даже лучше. В гаснущем сознании пронеслись, одна за другой, цветные картинки: вот моим родителям докладывают о гибели вышивальщицы по дороге к Вагау, вот они скорбят, собирая мои останки… Фу, неаппетитно-то как…
Мертвяк качнулся ко мне, но вдруг попятился, с силой захлопнул дверь и устремился куда-то дальше. Я прислонилась головой к деревянной переборке купе и закрыла глаза.
А еще через минуту дверь снова хлопнула, и ко мне влетела растрепанная дамочка преклонного возраста с перекошенным от ужаса лицом.
- Вы видели? Вы видели это? - повторяла она бесконечное количество раз, - вы. Видели?!!
- Эээ… - промычала я. Дар речи, похоже, еще не вернулся. А престарелая леди в потертом рединготе, судя по всему, была моей соседкой. Это ее тоненький вопль я слышала сквозь перестук колес.
- Это все они, они! - пропищала она, - они не должны были везти его поездом вместе с приличными людьми!
- Гм, - глубокомысленно откликнулась я.
Смысл происходящего медленно, очень медленно начинал доходить до меня. Похоже, все дело в убийце, которого везли в Карьен на казнь. Наверное, у него объявились сообщники, которые решили устроить ему побег. Правда, вряд ли зомби что-то смогут сделать, все-таки преступника охраняют некроманты. А там - кто знает? Некроманты, что обучались в интернате, как-то обмолвились, что качественно сделанный зомби может быть умиротворен только тем, кто его поднял. Рассказы о том, как герой-некромант одним мановением руки укладывает поднятых врагом мертвяков - не более чем сказки.
- Так что, если он удерет, виноваты только эти тупоголовые полицейские, - заключила леди, ловко заправляя седой локон под шляпку, - а вы, милочка, как думаете?
Я хмуро оглядела эту не по годам шуструю особу. Плохо, что она вот так сразу во мне разглядела девчонку. А я-то, дурочка, рассчитывала сойти за паренька… Но добрые морщинки в уголках близоруких глаз подкупали, и я уже было открыла рот, чтобы ответить, как леди поспешно добавила:
- Не беспокойтесь, милочка, кто-нибудь другой обязательно принял бы вас за юношу. Вероятно, вам знакомо слово "прознатчица"?
- Тогда я могу и вовсе не отвечать, - буркнула я, смутившись окончательно.
Прознатчиками обычно называли магов, чей дар был Познанием. Они познавали все, что подворачивалось под руку или попадалось на пути. Некоторым было довольно одного взгляда на интересующий их предмет, чтобы узнать о нем всю подноготную.
- Но мне было бы приятно просто поговорить с вами, деточка, - тут же нашлась моя соседка, - знаете, это так утомляет, когда все, на что ты смотришь, наконец становится похожим на открытую книгу. От этого и с ума сойти недолго. И мне на самом деле совершенно неинтересно, что у вас большие неприятности с семьей, и что вы питаете надежду на то, что все разрешится наилучшим образом… Так что вы думаете, сбежит он или нет?
- Э-э, - я вконец растерялась. Охровы прознатчики. Наверное, про нее и думать плохо опасно, вмиг прочтет.
- Меня зовут Минерва, - сказала она и энергично пожала мою руку. Ее пальцы показались мне неестественно горячими, как будто старушка только что держала руки у полыхающего камина, - Хайо, деточка, да вы просто ледяная… Бьюсь об заклад, неживой громила вас изрядно напугал.
- А вас? - наконец промямлила я. Изумительная немногословность, но все мысли из головы удалились по неотложным делам, осталась гулкая и очень глупая пустота под черепушкой.
Минерва была приятной старой леди, похожей на маленького сверчка. На загорелом и очень ухоженном лице - россыпи морщинок. Элегантные очки в тонкой оправе - неужели не хватает денег на целителя? Свежая голубенькая блузка была заколота у ворота красивой брошью с полированным куском лазурита, и шляпка, кокетливо прикрывающая седые волосы, была такого же глубокого синего цвета.
- Я едва Хайо душу не отдала, - леди смешно подкатила глаза, - посмотрим, что теперь будут делать наши доблестные стражи закона!
- Там едут некроманты, - выдохнула я, - уж с одним зомби управятся.
Внезапно лицо Минервы осветила озорная улыбка.
- Милочка, вы слишком высокого мнения о некромантах на королевской службе. Неужели вы верите в то, что наш драгоценный министр будет нанимать на постоянную службу хороших некромантов? Хорошие - они слишком много хотят за свои услуги. А вот поднанять вчерашних выпускников, да еще не самых лучших, которые даже практику себе не в состоянии обеспечить - это пожалуйста. - она на миг умолкла, переводя дух, а затем с энтузиазмом продолжила, - давайте выглянем из купе. На минуточку. Вдруг там что-нибудь происходит?
Я подумала о том, что совершенно не хочу знать, что творится в коридоре. Мне было вполне достаточно появления зомби в купе, чтобы продолжать искать с ним встречи. Но Минерва - ох уж мне эти шустрые старушки - резво подскочила к дверям и высунула наружу любопытный нос.
- О, - только и сказала она.
Это было произнесено так радостно, как будто она только что нашла золотую булавку. Я тоже поднялась с дивана и - Хайо, это не я. Это не я выглядываю в коридор поверх головы Минервы. Мне бы сидеть и продолжать созерцание черного ельника…
Мимо нас как ни в чем не бывало прошествовала весьма любопытная на вид парочка: высокий и тощий субъект в лохмотьях, а за ним - уже знакомый мне зомби. Тот, который живой, был обрит налысо, лицо злое, страшное. Один глаз не открывается из-за чудовищного кровоподтека, в другом - кромешная темень. Проходя мимо, он мельком глянул на нас с Минервой, что-то прокаркал своему мертвяку, отдавая приказ, и - все. Хлопнула дверь тамбура, и они исчезли.
- Не повезло ему, - подала голос Минерва, - и еще, милочка, будьте осторожны. Этот молодой человек не прочь вас разыскать. Вы ведь дали ему свою флягу?
Вот так.
У меня внезапно пересохло во рту, колени подогнулись, и я, доковыляв до дивана, без сил плюхнулась в его мягкие объятия. Только этого мне не хватало. Меня разыскивает убийца, которого, в свою очередь, разыскивают все гончие и некроманты королевства.
- Не беспокойтесь, моя дорогая, - Минерва неторопливо прикрыла дверь и повернулась ко мне, - у нас, прознатчиков, есть особая клятва - не разглашать того, что мы читаем. Уж я точно не побегу докладывать о том, что вы пожалели подобного себе, пусть он даже и недостоин и намека на сострадание. Этот… мальчик хочет найти вас, чтобы отблагодарить, но не знает, где и кого искать. А вам не стоит с ним встречаться, потому что он все же преступник и опасен.
Ничего себе мальчик!
- Я и не планировала с ним встречаться.
Минерва испытывающе поглядела на меня поверх очков.
- Послушайте меня, деточка. Я вижу, у вас большие неприятности, но, пожалуй, я смогу вам помочь. У меня есть брат, он очень стар и ему нужна помощница, чтобы содержать лавку магических талисманов. Я могу дать вам его адрес, он живет в нескольких часах езды на юг от вашей Вагау, в городке Талья. Скажете ему, что от Минервы.
- А что взамен? - осторожно поинтересовалась я. Маги редко предлагают помощь просто так.
- А что я с вас могу взять, милочка? - старушка выглядела удивленной, - не хочу вас расстраивать еще больше, но, похоже, вы бедны. Очень и очень.
- Маги берут еще и услугами, - буркнула я, краснея и отчаянно жалея о том, что вообще коснулась темы расплаты.
- Вряд ли вы сможете вышить талисман, отодвигающий старость и устраняющий боль, - усмехнулась Минерва, и тут же, резко меняя тему разговора, спросила, - как думаете, убийца уже на свободе?
- Он кости переломает, прыгая с поезда на полном ходу, - предположила я.
- Но он же лекарь, - Минерва хихикнула, - тут же и подлечится… Ой! Не нужно было мне этого говорить. Язык мой враг мой!
- Лекарь?!!
- Клятвопреступник, - пояснила прознатчица, - лекарь, который убил. И будет убивать дальше, если понадобится.
Мы помолчали.
А потом раздались крики, топот. Мимо моего купе пронеслись гончие, проворонившие убийцу.
- Полагаю, что они его нескоро найдут, - прокомментировала Минерва, - но смерть его… все равно будет ужасна. Должна быть ужасна.
И в ее голосе не было ни унции сожаления. Кажется, старушка была даже рада, что клятвопреступник получил небольшую отсрочку до того момента, как до него дотянутся руки настоящего правосудия.
***
Даже в жизни гадких утят встречаются добрые феи, этакие невесомые, сухонькие старушки в голубых блузках и кокетливых синих шляпках, похожие на сверчков. Так что неправду говорят, что, мол, не выдержав наплыва магов, феи упаковали чемоданы и отправились куда-то на запад, в дивную страну, отгороженную от мира высокими горными хребтами. Они - есть. И обращают свой взор даже на тех, кто жалок и не нужен собственной семье. Вопрос только в том, как приманить фею? Я думаю вот что: если поступать с людьми так же, как хочешь, чтобы поступали с тобой, рано или поздно какая-нибудь фея обратит на тебя внимание. И появится. Не обязательно в блистающем наряде, а, может быть, в аккуратненьком рединготе и новенькой блузке. Мне даже не верилось - неужели я заинтересовала добрую фею, дав напиться клятвопреступнику?
Кстати, ни один нормальный маг холода не позволил бы себе ничего подобного.
…Мы расстались с Минервой, когда я сошла в Изброне. Она долго махала мне из окна, а я, ежась на пронизывающем ветру, все ждала, когда она растает, как и положено доброй фее из сказки. Но Минерва и не думала таять, когда поезд двинулся дальше, она просто села на диван, обитый розовым плюшем, и поехала дальше, в Карьен. А я осталась стоять посреди шумного вокзала, клацая зубами от холода. В кармане лежала визитная карточка брата Минервы, который, по ее словам, будет несказанно рад приютить хорошую вышивальщицу. Охр! Если этот старый маг похож на свою сестру, то я ни минуты не буду жалеть о том, что меня вышвырнули из прехолоднейшего клана.
В долине Вагау всегда холодно. Моя семья обожает пригород Изброна и мягкий снег, редкими хлопьями падающий в "снежной беседке". Когда снега становится слишком много, его выметают за пределы мраморного круга, и он быстро тает на летнем солнце. Иногда мне кажется, что за пределами долины Вагау маги холода растают точно также, и поэтому семья вцепилась в наше родовое имение как клещ в собачье ухо, и не вытравить их оттуда никакими силами - даже если начнет обрушиваться небо.
Я извлекла из сумки куртку, оделась. Стало уютнее, но отнюдь не теплее. То ли отвыкла я от ледяных ветров долины, то ли за время моего отсутствия здесь похолодало еще больше. Подхватив дорожную сумку, я кое-как протолкалась сквозь пеструю толпу приезжих, добралась до ближайшего извозчика. Приняв меня за юного путешественника, он назвал баснословную цену, но я не стала торговаться. Охр возьми, я все-таки дома.
***
Здесь никогда ничего не менялось. Особняк семьи Валле отгородился от всего мира серой стеной в два человеческих роста, которая кое-где сверкала наледью. Среди магов холода считается признаком хорошего тона украсить поместье каким-нибудь "холодным" чудом. Наши ближайшие соседи предпочитали разукрашивать кованые ворота невесомой шубкой из инея, вечный холостяк, чей дом находился через улицу, вырастил посреди двора гигантских размеров ледяной сталагмит. А у Валле все простенько, но со вкусом: поблескивающие льдом стены. Ну, и подальше от любопытных глаз - роскошные ледяные статуи, собственноручно изваянные леди Лавией.
И вот я выгребла из кармана остатки серебра, которые надо отдать вознице… После полугода, проведенных в интернате, я дома. От родных стен веяло холодом, тяжелые дубовые ворота - заперты. Похоже, меня никто не ждал - неприятное начало, ну да ладно. Не привыкать. Но на душе было неспокойно: с истинными магами холода всегда приходится быть настороже. Боюсь, что мой собственный отец и глазом бы не моргнул, если бы меня начали пилить на куски у него под носом.
Я постучалась, сперва деликатно, а затем настойчиво. Раздались тяжелые шаркающие шаги, на миг свет в смотровом отверстии заслонила чья-то тень, и створка ворот подалась вперед. В образовавшуюся щель высунулась зеленая морда гоблина.
- Привет, Мырька, - сказала я, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Теперь я точно дома.
Гоблина Мырьку подарили нашей семье, когда я еще пешком ходила под стол в отцовском кабинете. Как сейчас помню: его, огромного и зеленого, пригнали в цепях и оставили в сарае на несколько дней - как пояснил отец, чтобы дурь выбить. Гоблин пробыл взаперти неделю, потом с него сняли цепи и отправили работать на кухню. С тех пор Мырька жил в особняке Валле и, наверное, жил неплохо; мне казалось, что ему лучше с нами, чем где-нибудь в вонючей гоблинской хижине. Мырька же предпочитал свои переживания хранить при себе, и только однажды я видела, как он плакал, сидя на грязном полу кухни. Он прижался лбом к стене, и широкие плечи мелко и жалко тряслись под полотняной рубахой. Уж не знаю, какая муха меня тогда укусила, но я бросилась к нему, повисла на локте и, лопоча "не плачь, Мылька, не надо" разрыдалась сама.