- Очнулся, - констатировала она, кинув быстрый взгляд на Велиона. - Есть хочешь?
Тотенграбер хотел покачать головой, но это отдалось такой резкой болью в виске, что изо рта вырвался короткий стон. Наконец, облизнув пересохшие губы, он сказал:
- Воды.
- Сейчас, - кивнула хозяйка и вышла.
Вернулась она через минуту, держа в руках деревянный ковш. Чтобы напоить раненого Велиона её пришлось поддерживать ему голову.
Вода была холодной и приятно ломила зубы.
- Есть хочешь? - повторила женщина, когда могильщик не в силах больше пить снова откинул голову на подушку.
- Нет.
- Тебе надо поесть.
- Не хочу, - сказал тотенграбер. Подумав, он добавил: - Не думаю, что смогу есть.
- Сможешь, - отрезала его спасительница.
Она встала с кровати, подошла к столу, некоторое время шумела там. Могильщик почувствовал запах тушёной со шкварками капусты. Несмотря на то, что он терпеть не мог капусту, в животе заурчало.
- Помоги мне сесть, - попросил он, когда женщина подошла к кровати с тарелкой в руках.
Посадить Велиона оказалось трудным делом - рёбра отдавались парализующей болью, кружилась голова. Тем не менее, ему удалось принять полусидячее положение, опираясь на стену, у которой стояла лежанка. Женщина принялась кормить могильщика с ложки. Жевал он с трудом, каждое движение челюстями причиняло боль. Съесть много он так и не смог, но самочувствие немного улучшилось.
- Как тебя зовут? - спросила женщина, оставляя тарелку.
- Велион.
- А я Свиша, - представилась хозяйка. Помолчав, она спросила: - Тебя побили камнями?
- Да.
- Я так и думала. Ничего, выживешь.
В комнате снова повисла тишина.
- Знаешь, - медленно проговорил Велион после долгой паузы. - Я могильщик. Проклятый выродок. Поэтому меня и закидали камнями.
- И что?
- Зачем ты меня подобрала?
- Мне стало тебя жаль.
Тотенграбер отвернулся, кривя губы в горькой усмешке.
Ей стало жаль. Жаль его, могильщика. Когда его в последний раз кто-то жалел? Наверное, никогда. Что-то дрогнуло в его груди, зашевелилось, будто бы проснулось.
- Спи, - сказала Свиша, поднимаясь с кровати. - Спи… проклятый выродок.
Проклятый выродок заснул.
Велион встал на ноги через три дня. Сотрясения мозга, которого он так опасался, не было. Сломанные рёбра всё ещё болели, но уже не так сильно, рана на виске начинала подживать.
Пока он валялся в постели других дел, кроме как болтать с хозяйкой, не было. Вот они потихоньку и узнали многое друг о друге.
Свиша была вдовой. Ей было двадцать шесть лет, но она так и не смогла снова выйти замуж. Жила одна. Теперь с ней жил Велион.
Окончательно могильщик набрался сил спустя неделю. Начал помогать Свише по хозяйству. Таскал еду свиньям, чистил стайки. Делал это неумело, он никогда не жил в деревне, но старательно. Хозяйка дома не гнала его, а главное не боялась. И Велион не уходил. Сначала он думал, что должен отблагодарить женщину за то, что она его подобрала. Но потом понял, что его держит что-то ещё. Что-то старое и прочно забытое.
Чувство того, что он дома. И что он кому-то нужен.
Заканчивался восьмой день проживания Велиона у Свиши. Могильщик старался починить стул, у которого во время ужина сломалась ножка. Велион, как раз в это время сидевший на этом стуле, грохнулся на пол, вывалив себе на живот полтарелки горячей каши.
Ножка отломилась у самого основания крышки, Велиону нужно было как-то вытащить её основание из сидения. Чем и как это сделать, он представлял плохо. Это бесило его ещё больше.
Вернулась куда-то ушедшая пару минут назад Свиша. В её руках была крынка.
- Подожди, - сказала хозяйка дома, подсаживаясь. - Надо приложить холодное к ожогу.
- На одежду попало, - пробормотал Велион, разглядывая сидушку. - Ожога нет, только кожа, наверное, покраснела.
- Всё равно надо приложить холод.
Свиша отняла у могильщика сидушку и протянула руку к рубашке, намереваясь её расстегнуть. Велион отшатнулся, чувствуя, что его щёки розовеют.
- Да не волнуйся, - произнесла Свиша изменившимся голосом. - Я уже видела тебя. И не только живот.
Тотенграбер покраснел ещё сильней, но дал расстегнуть рубаху. Ожог был несильным, после каши осталось только покраснение, да немного саднило кожу. Свиша прижала к животу могильщика крынку, наполненную водой из родника. Крынка была ледяной, но это было даже приятно.
- Лучше? - спросила Свиша, улыбаясь.
- Угу, - промычал Велион.
- Дай посмотрю.
Она отняла от живота могильщика холод.
Велион краснел всё сильней. И всё сильней чувствовал возбуждение. Ему не нравились такие женщины, как Свиша - чуть полноватые, грудастые, с по-деревенски грубоватыми лицами. У неё были грубые мозолистые ладони и сутуловатая от тяжёлой неженской работы спина. Но тело реагировало на неё, как на писаную красавицу. В тот миг он хотел её, но стеснялся этого, не зная, что делать. У него были женщины раньше, но трое из четырёх были проститутками, а первая, наставница по ядоварению, совратившая его в буквальном смысле, была старше его вдвое и мало чем отличалась от проститутки, разве что "давала" бесплатно.
Подняв глаза, Велион понял, что Свиша тоже хочет его. Он сглотну слюну, протянул руку…
Но она всё поняла сама. И сделала тоже всё сама.
Отставила крынку с водой, быстро и уверенно сняла с Велиона рубаху, через голову сняла с себя платье. Могильщик увидел её полную грудь, живот, бёдра. Подался к ней навстречу, сжал ладонью грудь, поцеловал. Её шершавые руки прошлись по его спине…
А после… После был вечер, ночь… Время блаженства, экстаза и - счастья.
Могильщик, проклятый выродок, и молодая вдова были счастливы. В тот миг они были вместе. И были нужны друг другу.
Они лежали вместе, едва умещаясь на узкой лежанке. Он гладил её голову, лежащую на его груди. На сердце было радостное, опустошающее спокойствие.
С того дня они засыпали и просыпались вместе. Работали в огороде, на небольшом поле, управлялись со скотиной. Время катилось быстро, дни мелькали один за другим, едва успевая поменять закат на рассвет.
Это длилось две недели.
- Новый хахаль, - повторила бабка. - Тощий, чёрный, как ворона. Ага. То пацанов всё наших да мужиков, тьфу, мать её, бесстыдница себе под юбку пускала, а теперича всё бродяг в постель ташшыть.
- Кого? - переспросила вторая, такая старая на вид, что удивительно было, как дух всё ещё держится в тщедушном теле.
- Солдатов говорю. В прошлом месяце да ищо в позапрошлом солдатики у неё жили. Один старый уже, а второй молоденький, да только руки у него не было. А теперича бродяга какой-то, я его вчерась в огороде видела. Ой, как глянул на меня, как глянул! Глаза чернущие, рожа злая. Колдун, как пить дать, али оборотень какой. То-то он к ней, потаскухе, и пришёл, самая пара колдун и потаскуха.
- Кого?
- Да Свиша, говорю тебе…
Велион ушёл, пока бабки его не заметили. Он был зол на себя за то, что остановился, когда в первый раз услышал имя Свиши.
Тотенграбер ходил за солью в таверну. Да ещё купил немного пива и свежей рыбы. Денег у него было немного, всего пятнадцать грошей, он приберёг их для того, чтобы дойти до следующего могильника, но сегодня решил не жаться. Тем более после того, как Свиша достала откуда-то три позеленевших и измятых медяка и сказала, что пойдёт за солью. Тогда он вызвался сходить сам, а вдова его не хотела пускать, несла какую-то околесицу. Но могильщик достал деньги и пошёл. Велион бы и раньше их достал, но до этого момента он был уверен, что крестьяне живут только за счёт своего труда, и деньги им особо не нужны, ведь даже налоги можно было выплачивать зерном или мясом - в городах частенько не хватало еды. Оказывается, нет. Велион впервые задумался о том, что всё куда сложнее, чем кажется ему… когда-то казалось. Крестьяне живут за счёт своего труда, но кто добывает им соль, делает орудия труда? Велион, идущий в таверну, казался смешным Велиону из таверны возвращающемуся. Может, он начинал взрослеть?
Чёрт возьми, он даже на себя начал примерять роль крестьянина…
Колдун и деревенская потаскуха. Нет, могильщик и деревенская потаскуха, какая пара, а? Выродок без кола и двора и вдова, у которой под юбкой перебывала половина села. Отлично, просто прекрасно. Будь здесь кто-нибудь поумнее местной быдлоты, надорвал бы животик от смеха. Да самому Велиону уже почти хотелось смеяться, уже во второй раз за день. Смеяться… сквозь слёзы. Это тоже этап взросления. Он ведь понимал, что здоровая женщина не сможет прожить без мужика. Не только в физическом плане. Это же деревня. Ей иногда требуется мужская помощь, ведь есть вещи, которые она сделать просто не в состоянии. На бескорыстную помощь в наше время рассчитывать нельзя, прошли послевоенные времена, когда каждый был готов помочь каждому, благодаря чему человечество выжило и почти восстановило прежний уровень жизни. Теперь за всё надо платить. А чем могла заплатить Свиша?
Ну нахрена он сам пошёл в деревню?
Нет-нет, это не было его первой встречей с деревенскими, тотенграбер видел нескольких, но в центр деревни зашёл впервые. И теперь жалел об этом. Умом он понимал, что всё когда-нибудь вскрылось бы, правда имеет обыкновение выскальзывать шилом из мешка в самый неподходящий момент. Но всё его естество твердило о том, что если бы он не пошёл сюда, то всё было бы хорошо. Всё было бы хорошо. Здесь и сейчас. А что случилось бы потом - плевать. Хотя, может быть, всё было бы куда хуже… а куда хуже? Бы… Халки говорил, что история не знает слова "бы".
Велион брёл по узкой пыльной дороге, глядя себе под ноги. Ему казалось, что все жители деревни сейчас смотрят на него. Смотрят и смеются, презирая.
На дороге, около самого большого дома в деревне стояли трое мужиков. Они что-то яростно обсуждали. Когда могильщик приблизился к ним, они, замолчав, начали пристально его изучать.
"Меня обсуждали, - мелькнула в голове злая и горькая мысль. - А когда я пройду мимо, продолжат. Будут смеяться надо мной, хихикать, подшучивая над тем, как я ночую с подстилкой. Если бы у меня сейчас был меч, я бы заткнул им глотки, да так, чтобы они никогда больше не смогли…"
Он ужаснулся своей мысли. Ужаснулся… и понял, что убийство действительно погасило бы злость в нём. На время, но… Но никого убивать он не собирался. Этого просто нельзя было допустить. Прошло то время, когда убийство не значило для него ничего. Он заставил себя измениться, и не собирался возвращаться в те мрачные и кровавые дни.
Когда Велион поравнялся с мужиками, один из них, высокий, седобородый, окликнул его.
- Что? - угрюмо спросил Велион, приостанавливаясь.
- Я Гаран, голова этой деревни, - произнёс седобородый, подходя к могильщику поближе. - А вас как звать, милсдарь?
- Велион.
- Мы здесь, - прокашлявшись, начал говорить голова, - обсуждали случай, произошедший две недели тому. Какой-то могильщик убил несколько человек в соседней деревне. Они забрасывали его камнями, но он продолжал идти, как бы и не реагируя на всё это. И тогда один из них, мальчишка, зашвырнул в могильщика дерьмом. Ну а чем кончилось, я уже сказал. Вот мы и думали, вы, милсдарь, человек бродячий, может чего слышали? Или бывали в той деревни?
- Ага! - раздражённо вставил один из стоящих невдалеке собеседников головы. - А тамошний староста даже погоню не выслал. Вот если бы ты чего видел, уж мы бы…
- Заткнись, - холодно оборвал его Гаран. - Хотя это правда. Тамошний староста действительно не стал высылать за могильщиком погоню, хотя многие требовали расплаты за содеянное бродягой.
- Староста сказал, - снова вмешался тот же собеседник старосты (второй помалкивал, ковыряя носком сапога кучу коровьего дерьма с видом человека, которому всё до фени), - что сами виноваты.
- Заткнись. Действительно, староста так и сказал, присовокупив к этому то, что дети не пострадали, только порядком наелись из той же кучи, из которой брали дерьмо, чтобы кидать в могильщика.
Молчаливый собеседник головы тупо хихикнул.
- И при чём здесь я? - пробормотал Велион. Он испытывал облегчение от того, что дети остались живы. Но голова Гаран его смущал.
- При том, что, может быть, вы пришли с той же стороны и знаете об этом больше? Я же уже говорил, милсдарь. Или у вас со слухом проблема какая?
- Нет, я пришёл с другой стороны.
- Хорошо, - сказал староста. Велион почувствовал, как начинает краснеть. Он выдал себя с головой. Староста теперь точно знал, что Велион и есть тот могильщик, догадаться было не сложно. Гаран на протяжении всего разговора смотрел на бледные ладони могильщика, на заживающий шрам на виске, ещё плохо скрытый волосами. Голова был неглуп, на то он и голова. И Гаран сразу догадался, что Велион понял то, что он всё знает. Это было ясно по тому, как он напрягся. Гаран понимал, что могильщик опасен. Но зачем тогда пошёл на этот разговор? Надеялся, что в случае чего втроём справятся? Вряд ли… в той деревне насмешников было десять, трое из них мужчины, но они так ничего и не смогли предпринять.
- Хорошо, - повторил Гаран. - Просто я вижу, что вы воин. Люди ходят всякие, знаете ли, и я хотел бы удостовериться в том, что вы человек законопослушный и никого убивать не будете.
- Не буду, - сказал Велион, твёрдо глядя в глаза голове. Это была его первая искренняя фраза за весь разговор. - Можете быть уверены, что я не буду никого убивать. А тому могильщику… если бы, конечно, я его встретил, я бы кое-что разъяснил. Что убивать крестьян не стоит. Хотя староста соседней деревни был прав: конечно же, виноваты они сами.
- Ну вот и славненько, - натянуто улыбнулся Гаран. - Рад был познакомиться.
Велион кивнул и пошёл дальше. Всё время он чувствовал на спине взгляд головы и двух крестьян, наверняка, лучших в драке на кулаках из всей деревни. Но если его отпустили, зачем об этом думать?
Когда он вернулся к Свише, она взволнованно спросила, случилось ли что-нибудь.
- Ничего, - сухо ответил могильщик, усаживаясь за стол. - Просто очень хочется пива.
Сейчас могильщику хотелось чего-нибудь покрепче. Он сидел за столом, наблюдая за тем, как играет Велион-младший. Мальчишка скакал на деревянном коне, весело размахивая грубо выструганной саблей.
- Я ему хотел сделать хорошую саблю, - сказал Аргамер, входя. На его губах блуждала слабая улыбка. - Но он заявил, что справится сам.
Велион улыбнулся в ответ, едва приподняв уголки губ. Он всё ещё не мог придти в себя.
Хозяин водрузил на стол плоскую тарелку с пирогами, небольшой горшочек со сметаной, поставил оплетенную бутыль и уселся на стул, с кряхтением расправляя культю.
- Ах, чёрт, забыл стаканы, - встрепенулся Аргамер.
- Я принесу, - сказал Велион, быстро поднимаясь. - Где они?
- На полке.
Могильщик принёс стаканы и поставил их стол, хозяин сразу наполнил их. Самогон был плохим, он буквально застрял где-то в середине горла, не желая проходить дальше и не давая вдохнуть. Велион сунул в рот пирог и, практически не жуя, проглотил.
- Крепкий, с-сука, - прохрипел Аргамер, вытирая выступившие слёзы.
- Угу, - промычал Велион, запихивая в рот второй пирог.
- Может, браги?
- Угу.
- Велион! Сбегай-ка за брагой.
Мальчишка недовольно засопел, но послушно поскакал на своём деревянном коне на улицу.
- Слез бы с коня, когда по лестнице в погреб будет спускаться, - рассмеялся Аргамер.
- Слезет, поди, - просипел могильщик, который только-только восстановил дыхание.
- Да уж, поди, догадается. Что слышно в большом мире?
- Всё по-старому, - пожал плечами могильщик. - Короли и князьки грызутся, маги роют носом, стараясь раскопать что-то из прошлого, могильщики таскают им разные штуковины, разбойники иногда пытаются их поймать, чтобы ограбить, но чаще им, конечно, попадаются купцы и обычные люди. В мире ничего не меняется.
- Говорят, сгорел могильник Эзмил?
- Сгорел. Дотла.
- От чего?
- От пожара, - усмехнулся тотенграбер. - Поджог, наверное, кто-то.
- Может, маги? - предположил Аргамер.
- Не исключено. Как только город догорел, они бросились на пожарище искать древние магические артефакты. Говорят, погибло с десяток магов и втрое больше обычных людей - маговых помощников и простых мародёров.
- А могильщики были? - продолжал расспросы хозяин.
- Может, и были. Они не очень любят соваться на пожарища.
- Почему?
- Наверное, опасно.
- Не понимаю.
- Я тоже, - в который раз солгал могильщик. Он привык лгать в разговорах. Лгать, юлить, недоговаривать, говорить не всю правду всем, кого видел. Всем, кто не видел чёрных перчаток на его руках.
"Прискакал" сын Свиши. Он грохнул о стол бурдюк с брагой так, что содержимое чуть не разлетелось в разные стороны.
- Не балуй, - строго сказал Аргамер.
- Хорошо, пап.
- Набрал из угловой бочки?
- Ага.
- Ну, скачи.
- Ага.
- Бойкий мальчуган, - произнёс Велион, когда мальчишка ускакал на своём бутафорском коне вести свою воображаемую войну.
- Все в его возрасте бойкие, - улыбнулся Аргамер. - Я с одной ногой едва за ним бегаю, а он и не понимает, что мне тяжело.
- Он ещё совсем маленький.
- Да уж, конечно, - пробормотал Аргамер, разливая по стаканам брагу.
Они, не чокаясь, выпили.
Брага была приятной на вкус, крепость, и не малая, даже не чувствовалась - угадывалась. Велион выпил махом половину стакана и поставил его на стол.
Здесь многое изменилось. Другая мебель, добротная и не кособокая, новым деревом сверкали потолок и стены. Нищета, что была раньше, исчезла. Аргамер умел работать руками. Велион вспомнил свои убогие попытки починить мебель и горько усмехнулся про себя.
"Надо надраться, - подумал он, доедая пирог и одним глотком допивая брагу. - Надраться до чёртиков. Хвала богам, Аргамер не разговорчивый собеседник, вопросы задаёт только из вежливости, даже не зная, как поддержать разговор.
Надо надраться до чёртиков".
- Шлюха! - заорал мальчишка лет четырнадцати и запустил в Свишу камнем. - Проблядовка!
Свиша охнула и, выронив туесок с земляникой, схватилась руками за ушибленный крестец - мальчишка кидал камни метко, видимо, хорошо натренировался на белках и воронах. Вдова бросила затравленный взгляд на тотенграбера и, видимо, прочитав что-то в его глазах, попробовала схватить его за рукав, но было поздно. Велион в два прыжка подлетел к мальчишке, ухватил его за руку, в которой уже был зажат второй камень, и встряхнул. Парнишка взвизгнул, когда могильщик начал ему выворачивать руку из сустава. Этого Велион и ждал.
- Кинь в меня, - прошипел он, приближая своё лицо, исковерканное ненавистью, к побледневшему от боли и испуга лицо мальчишки. - Осмелишься кинуть в меня, а? В меня, более сильного, чем ты? Нет? Боишься получить сдачи? Ну?! Кинь! Или скажи - боишься?
- Велион, отпусти его! - с испугом в голосе крикнула Свиша.