Три смелых парня отправились гулять, когда солнце еще было в зените,
Поклявшись, что они найдут Гари Муни и выколют ему очи…
- Здесь вступает хор, теперь присоединяйтесь, если хотите:
Провались, Гари Муни, не мучай нас боле,
У нас есть цветы умилостивить тебя, которые мы оставляем у твоего порога…Три смелых парня отправились гулять, пошли в лес.
Они отыскали Гари Муни, когда света было еще много.. .
Провались, Гари Муни…
Он пел, но из всех один лишь хозяин присоединился к нему. Старый человек продолжал, странно улыбаясь самому себе:
Три смелых парня, они срубили его ветвь за ветвью,
Они скатили его вниз, когда свет уже стал меркнуть…
Три смелых парня отправились гулять, когда взошла луна вновь,
Они пошли назад убедиться в победе своей…
Они услышали хохот Гари Муни, который мертвых пробуждал:
"Эй, ребята забрали мои глаза, но заплатят за это головами своими"…. .
Один храбрый парень сложил голову в дыре:
Гари Муни получил его голову и душу…
Два храбрых парня закрыли накрепко свои дома,
Но засов и замок открываются на стук мертвеца…
"Кто стучит? Дай мне услышать твой крик!"
"Это твой друг, пришел и зовет тебя, и нет у него ничего над воротником…". .
Прыгай в окно и беги как заяц!
Где бы ты ни прятался, Гари Муни услышит, где ты…. .
Два храбрых парня сложили свои головы:
Два тела гуляют, и еще одно идет…
Старая луна смеется, скаля зубы:
Священник в колодце и ночь на солнце…
И никто не уходит, пока жив Гари Муни…Провались, Гари Муни, не мучай нас боле,
У нас есть цветы умилостивить тебя, которые мы оставляем у твоего порога…
Джасти пришел в себя с началом песни. Он не мог сказать, почему песня так сильно воздействовала на него, однако она заставила его окончательно забыть, где он находится. Последовали жидкие аплодисменты. Казалось, немногих людей тронула эта баллада, некоторые даже выглядели раздосадованными и обиженными. Как только Билли Белл наконец добрался до сцены, Диана подошла к Джасти:
- Отец О'Кеннел и я хотим, чтобы вы знали, что мы наслаждались вашей игрой, нам очень понравились все ваши сценки. Мы смогли оценить проблемы, с которыми вы столкнулись во время шоу.
- Спасибо, - пробормотал он, не в силах побороть застенчивость. Инстинкт, который обычно помогал ему подавлять эту застенчивость, будучи на сцене перед аудиторией, теперь подвел его. У него не было ни малейшего шанса отыграть назад эту аудиторию, да и что бы они подумали о нем после этого, как бы расценили его попытку? В пивной было слишком много людей, с которыми он часто встречался по роду своей работы. Мысль о том, что ему придется вновь сталкиваться с ними лицом к лицу после того, что произошло в пивной, где он свалял такого дурака, была для него просто невыносимой. Он заставил себя покинуть угол, в котором сидел, и, оглядевшись по сторонам, но избегая взгляда Фэб, стал протискиваться к двери.
На улице он понял, как пьян он был. Большинство лиц из пивной представилось ему катящимися по небу над пустошами, ухмыляющимися ему. Он кое-как добрался до дома и плюхнулся на кровать. На следующее утро Джасти проснулся с таким чувством, что вчера над ним кто-то подшутил. Вообще весь вечер, все, что там происходило, было одной шуткой, но почему-то он не мог заставить себя смеяться над тем, что вчера произошло. Он наугад шел по пробуждающимся на рассвете улицам, разнося почту, и думал про себя, какие еще сюрпризы приготовил для него этот день. Когда он услышал о том, что произошло с овцами, то подумал сначала, что это была просто плохая шутка.
Глава 11
Грейг попытался взять себя в руки после того, как покинул "Однорукого солдата". Он хотел уйти уже тогда, когда Джасти был изгнан со сцены, однако Гизел и Бенедикт захотели остаться до конца вечера. Бородатый юноша с гитарой заработал лишь аплодисменты из вежливости. Большинство из присутствующих, очевидно, ждали последнего акта действия - выступления христианского дуэта со множеством инструментов и радостными посланиями. Грейг негодовал по поводу того, каким образом они, казалось, захватили всю сцену, считая, что имеют больше права выступать на ней. Он намеревался было сказать это вслух, но присутствие Гизел и Бенедикта сдержало его, тем более, что они были с друзьями.
Гизел встретила их у нового христианского магазина, в котором она работала, помогая его владельцам продавать книги. Мел выставлял свою влажную руку вперед всякий раз, когда намеревался высказать очередное суждение, а его жена Урсула кивком соглашалась с каждым его высказыванием. Оба они постоянно заливались беспричинным смехом, и Грейгу уже смертельно надоело их присутствие, он был сыт ими по горло задолго до того, как они дошли до коттеджа Эддингсов и Гизел пригласила друзей на чашку кофе. На середине пути, когда они шли по Хай-стрит, Грейг сказал:
- Вам не кажется, что мы сегодня отлично провели время.
- А вы, разве нет? - воскликнула Урсула. - Я думаю, это было действительно первоклассное зрелище…
- Мне лично понравился первый номер программы - комик. Однако я почувствовал, что многие из вас обрадовались, когда он вынужден был покинуть сцену.
- Я-то уж точно, - подтвердил Бенедикт. - Мунвэл может обойтись и без подобных штучек.
- Может обойтись даже без почтальона, не правда ли? Я не стану его винить, если он решит, что Мунвэл сможет обойтись и без него.
- Ты не будешь винить его? - пожал плечами идущий рядом с Грейгом Мел. - Конечно, будешь. Подошло время всем нам наставить его на путь истинный, указать на его ошибки.
Грейг тяжело вздохнул, не желая продолжать спор, тем более после того, что он довольно прилично выпил в пивной. Однако в разговор вмешалась Вера:
- Вы же обычно не ходите по пивным, не правда ли? Вы ведь только недавно прибыли в город? А сегодня вы специально находились там, чтобы испортить ему шоу, верно?
- Нельзя испортить то, что уже само по себе гроша ломаного не стоит, - возразил Бенедикт
- Но вы были там именно по этой причине, не так ли? Вы пришли туда с целью растоптать, уничтожить его…
- О, поверьте, нет, я так не думаю, - весело ответила Урсула. - Может быть, он действительно прекрасный бедный комедиант, но одна ошибка испортила всю его игру. Я надеюсь, это научит его подбирать для своего репертуара такие шутки, над которыми мы все смогли бы посмеяться от души. Но вы должны помнить, что сегодня вечером он вышел на сцену с намерением потешаться над вашей верой в Господа!
- Я думаю, что Господь и ваша вера могли бы сами следить за собой. Вы же почти, черт возьми, подчинили себе пивную, да так, что люди, не поддерживающие вас, были слишком смущены всем происходившим, чтобы позволить себе искренне засмеяться.
- Нет, нет, - вежливо ответил Мел, словно пришел с визитом к тяжело больному. - Люди уже с нами, как вы успели убедиться сами. Они осознали, что им нужен Господь, а не его враги.
- Такие как мы, вы хотите сказать? - заворчал Грейг.
- Папа, не надо, не принимай это близко к сердцу, - почти умоляющим тоном воскликнула Гизел. - Никогда не говори так, если у тебя есть время на размышление…
В какой-то момент Грейгу захотелось взять жену за руку и сказать, чтобы она не беспокоилась за него, особенно когда он старается не волноваться за нее. Мел и Урсула начали бормотать какой-то гимн, и Эддингсы присоединились к ним. Они еще пели, когда наконец дошли до коттеджа, находящегося около дороги, ведущей в сторону пустошей.
Грейг плюхнулся в кресло в гостиной. Над креслом висела штампованная миниатюра, изображавшая Христа с вытянутыми вперед руками. Особенно мастерски были изображены пятна крови на каждой ладони Христа. Явно чувствовалось, что не хватает картин другого содержания, что раздражало и оскорбляло Грейга. Однако он все же надеялся, что эту мазню купил Бенедикт, а не Гизел.
Мел и Урсула расположилась в креслах в углу, и Мел словно прочитал мысли на лице Грейга, когда тот отвернулся от картины:
- Вас это вообще не вдохновляет? - спросил Мел.
- Бросьте меня вниз, если я не знаю, как вы к этому относитесь!
- Христос не допускает нейтралитета. Каждый, кто не с Ним, тот против Него, - Мел вытянул вперед руки, словно желал предложить Грейгу нечто большое, но невесомое. - Можете ли вы в действительности разобраться в самом себе, в своем сердце и сказать, что в том месте, где должна быть Вера, нет пустоты?
- Пустота меня вполне устраивает.
Мел повернулся к Вере:
- Гизел сказала мне, что вы больше склонны к вере. Мы, верующие, обязаны указать остальным верный путь к достижению веры…
- Я верю в пари Паскаля…
- Извините?
- Это философ, который утверждал, что поскольку существование Бога не может быть доказано, стоит заключить пари на это, поскольку, если его не существует в природе, то вы ничего не потеряете, а если он существует, то вы выиграете, другими словами, вы выигрываете в любом случае…
- Это обман, маскирующийся под истинную веру. Единственный путь поверить в Господа - это разрешить Ему управлять вашей жизнью.
- Я думаю, мы немножко староваты для всего этого, - возразил Грейг. - Мы не чувствуем необходимости в постоянных указаниях с чьей-либо стороны, что и как нам надо делать.
Бенедикт взял поднос, на котором стояли чашечки кофе:
- Некоторые, должно быть, подумают, что это именно то, что ты хочешь сделать для нас…
- Что ты хочешь этим сказать, Бенедикт, "некоторые люди"? - неожиданно Грейгу захотелось пойти на неизбежную конфронтацию в разговоре с зятем. - Если ты хочешь что-то сказать, давай валяй! Ты думаешь, что являешься жертвой чего-то?
Бенедикт аккуратно поставил поднос за кучу книг:
- Извини меня. Спасибо, - сказал он и стал разносить чашки по кругу, потом посмотрел на Грейга. - Хорошо, я думаю, что тебе надо смириться с мыслью о том, что Гизел уже взрослая. И я думаю, что тебе бы хотелось поучить меня, как мне надо управлять моим бизнесом.
- Если Вера и я одолжим тебе денег, которые ты сам попросил у меня, мы должны сделать это.
- Я полагаю, что справедливо разрешить вам давать советы, во всяком случае.
- Я сказал, если, если… Бенедикт. Если мы захотим одолжить тебе деньги.
Гизел попыталась удерживать свою чашку обеими руками, но, поморщась от жара, поставила ее на камин.
- А ты не собираешься? - спросила она, слегка повысив голос.
- Мы же не знаем, сколько мы должны будем оставить у себя на всякий случай, - сказала Вера. - Мы не знаем, где мы будем добывать средства к существованию. Но не в Мунвэле, это уж точно, если все будет продолжаться в том же духе, как и теперь.
- Что значит "в том же духе"? Что это за дух? - стал настаивать Бенедикт. - Все, чего хочет Гудвин, это создать в мире крохотный участок, клочок суши, свободный от преступлений, пороков и коррупции. Он может сделать это здесь, потому что наш город слишком удален от остальных населенных пунктов и отгорожен от внешнего влияния. Теперь-то даже вы не посмеете сказать, что этого не стоит делать…
- Даже кто? - Грейг почувствовал, что его грудную клетку стало буквально распирать от нарастающего гнева. - Даже такие порочные как мы, хотел ты сказать? Возможно, сейчас ты понял, почему нам будет неуютно в этом городе.
- О, папочка, ты же знаешь, что вы оба желанны в этом доме, - взмолилась Гизел, но Бенедикт прервал ее:
- Ты никогда не говорил, что тебе не нравились мои методы ведения дел.
- Не очень уверен, что тебе понравится то, что я скажу. Я тебе скажу об одной вещи, которая нам не нравится, а именно то, как ты используешь Гизел для того, чтобы докучать и нервировать клиентов. Мы слышали оскорбления, которыми они награждали ее, и нет ничего удивительного, что идя таким путем, заставляя ее играть на страхах людей, тебе плохо удается продавать свою чертову сигнализацию.
- Я никогда не делала таких вещей, папочка, нет. Просто это моя обязанность помогать!
- Ради бога, Гизел, с каких это пор ты стала такой самодовольной? - воскликнул Грейг и заскрежетал зубами, словно он хотел бы удержать во рту то, что у него вырвалось. - Мне жаль, я не хотел этого говорить. Это все из-за выпитого.
- Я прощаю тебя…
Грейг сильнее заскрежетал зубами:
- В чем дело? - мягко спросил Бенедикт. - Она сказала, что прощает тебя…
- Потому, что ее дружок Мэнн велит это ей, не правда ли, дорогая? Вы прощаете меня, потому что это ваш долг, Гизел, не так ли? Ни во что уже не ставится то, что я люблю тебя или твоя любовь ко мне, или что-то другое, что-то реальное. - Он переключился на Бенедикта. - Я скажу тебе, что не так, что фальшиво в твоем всепрощении: оно подавляет чувства, которые бы ты испытывал, если бы был честен сам с собой. Я думал, что религия предполагает принесение мира, и это то, что я принимаю от нее в своем возрасте, но если бы я очень долго жил среди вашего всепрощенчества, я бы сошел с ума или заработал язву. А теперь, если вы меня извините, я очень устал и сказал уже слишком много. - Тем не менее он задержался в дверях. - Если уж тебя так заботят проблемы твоего бизнеса, Бенедикт, я полагаю, что тебе необходимо доверить Богу решать их…
Он с трудом поднялся наверх в ванную комнату и плеснул воды на лицо. Потом он посмотрел на себя в зеркало, когда чистил зубы. Когда Грейг вошел в спальню с двуспальной складной кроватью, Вера ждала его там:
- Я сказала им, что мы уезжаем утром, - проговорила она почти шепотом. - Мы ведь оставляем Мунвэл, верно? Я все равно уже не смогла бы это больше выносить.
Но когда она вернулась из ванной, погасила свет и улеглась в шаткую кровать, ее голос стал более неуверенным:
- Я надеюсь, что он не помешает ей приезжать к нам в гости, хотя бы изредка, - пробормотала она. - Она пока что наша Гизел, как бы она там ни изменилась. Я все равно все еще хочу ее видеть. Черт бы побрал этот возраст, не позволяющий нам следовать по дороге, по которой мы шли раньше.
Когда она наконец уснула, Грейг долго лежал на кровати и думал о том, что она сказала. Почему он не смог держать себя в руках там внизу, пытаясь вместо этого обострить конфликт, что в результате не привело ни к чему хорошему? Мысли о Гудвине Мэнне и о последствиях его деяний приводили его в бешенство, раздражали его. Особенно бесила его мысль о той женщине, которая заняла сцену после изгнания Джасти. Юмор тоже был ловко рассчитанной техникой, которую они обычно использовали, как, впрочем, и их религиозные имитации всех форм популярных песен. Как могла Гизел быть завербованной в ряды их сторонников? В чем они с Верой допустили ошибку, где были неправы по отношению к дочери?
Он почувствовал себя беспомощным и беззащитным. Возможно, он и был таким, потому что постоянно видел себя именно беззащитным и слабым в своих снах. Теперь, засыпая, он увидел себя далеко-далеко в своем детстве, делающим с вызовом такие вещи, которые он даже и не хотел делать. Во сне он лез вниз по веревке в заброшенную шахту над Мунвэлом. Тогда он знал, что могло случиться, поэтому стал усиленно работать руками, чтобы вылезти наружу из темноты, пока у него был такой шанс. Ему почти удалось приостановить свой спуск, вцепившись в веревку ногами и руками, когда ослаб узел, который крепил веревку к утесу наверху.
Он падал недолго. Его так ударило о неровный камень, что у него захватило дух и он на миг потерял сознание. На краю шахты показалось испуганное лицо его друга, словно на него смотрели с другой стороны микроскопа, который закричал, что поспешит за помощью, и Грейг остался лежать внизу, помятый и бездыханный, глубоко во тьме, которая, казалось, собиралась словно грязь у него в легких. Он не мог дышать, так как знал, что за этим последует, и теперь он чувствовал, что это приближается: что-то такое, что должно было затянуть его во тьму, пока он не мог ползти и все члены его были скованы болью. Его голова беспомощно болталась в густеющей тьме. Теперь это было уже около него, его плечи были раздавлены так, что он не мог двигаться, и что бы ни тянуло его вниз, оно достигло его головы… Он проснулся, задыхаясь от недостатка воздуха, так как зарылся лицом в подушку.
По крайней мере, это заглушило крик. Потом он сел на кровати, пытаясь стряхнуть с себя ночной кошмар. Конечно, ничего столь плохого с ним не случилось, он был спасен как раз перед тем, как это могло произойти. В любом случае, это и не могло с ним случиться, он был всего-навсего пугливым ребенком. Ему должно было это присниться из-за той песни, которую он услышал в пивной, хотя он не мог вспомнить, чтобы раньше он слышал эту песню. Он встал, поеживаясь от холода, и затопал босыми ногами к окну, чтобы вид за окном помог ему придти в себя после кошмарного сна.
Он откинул одну из занавесок так, чтобы лунный свет не попал на кровать Веры. Повернувшись обратно к окну, он обнаружил причину странных колебаний лунного света на ковре. Он поднял глаза, а потом вытянул шею, стукнувшись лбом об оконное стекло. Пустошь была в огне.
Но как огонь мог быть таким белым? В первый момент он подумал, что это был туман или газ, не учтя, что это двигалось ни как туман, ни как газ. Край пустоши выглядел более обугленным, чем всегда, и яркое пламя плясало по камням, на вереске и на траве. Потом пламя стало краснеть и подскочило выше, и Грейг отшатнулся от окна, намереваясь поднять тревогу. В этот момент он услышал сирену пожарной машины, которая мчалась по направлению к пустоши. Грейг смотрел до тех пор, пока край пустоши опять не успокоился и не было видно ни намека на дымок под остатками луны. После этого он отправился спать.
Утром он узнал, что кто-то устроил там пожар. Огонь настиг стадо овец из-за шатров и палаток, в результате чего пострадали два обитателя общины Мэнна. Несколько животных бросилось прямо в пещеру, на краю которой Мэнн устраивал свои сборища. Бенедикт перечислял все происшедшее таким тоном, словно подразумевал, что Грейг и Вера тоже каким-то образом приложили к этому руку. Кроме этого, он говорил немного, когда вез их обратно в Шеффилд, а Грейг так и не избавился от чувства, что они не должны были покидать Мунвэл, хотя теперь было уже поздно. Он вспомнил как сначала выглядел огонь - белый как пепел, белый как луна.