Он зашел в единственную комнату своей маленькой квартирки и принялся копаться в сваленной на кровати куче разной одежды. Борис заглянул в распахнутую дверь и усмехнулся - беспорядок в жилище Ликина был в точности таким же, как и у него самого, да и по всей видимости, как вообще у любого вервольфа. Вот только у Дымкова, да и у всех остальных членов его стаи, у которых он бывал в гостях, еще висели на стене огромные лунные календари с ярко отмеченными датами полнолуний, а у Афанасия этой "детали интерьера", как ни странно, не наблюдалось. Интересно, куда он его дел?
Ликин вытащил из-под груды старой одежды помятую, но красивую и модную куртку и, на ходу натягивая ее на себя, вернулся в прихожую. Вдвоем они выбежали на улицу и, пройдя через детскую площадку, свернули в узкий замусоренный переулок. Афанасий указал Борису на окна одного из домов, расположенные на первом этаже и плотно завешенные темными шторами:
- Вот здесь он живет. Четвертая квартира. Попробуй туда позвонить, а я здесь буду караулить.
- Нет уж, пойдем вместе, - потянул его за собой Дымков. - Если что-то пойдет не так, отсюда ты мне ничем помочь не сможешь. Покараулишь в подъезде, за дверью.
Афанасий последовал за ним с явной неохотой. Они вошли в темный подъезд, встретивший их классической смесью "ароматов" жилого дома. Только здесь эти запахи были, пожалуй, даже еще более сильными, чем в подъезде у Дымкова или его знакомых. Оба приятеля, не сговариваясь, поморщились и начали дышать ртом.
- Эта квартира? - спросил Борис, тыкая пальцем в обитую старым исцарапанным дерматином дверь, на которой блестела металлическая цифра "4". Ликин, к его удивлению ответил не сразу - он завертел головой по сторонам, протянул руку к лестничным перилам, и только после этого указал второй рукой на ту же самую дверь:
- Вот эта, четвертая.
Борис подошел поближе к двери и прислушался. Без сомнения в квартире кто-то был - оттуда слышались тихие шаги и доносился запах чего-то пригоревшего. Афанасий, тоже подошедший к двери вплотную, неуверенно взглянул на своего товарища:
- Ну что, попробуем позвонить?
- Конечно, - Дымков потянулся к звонку. - Разве не чуешь - он там.
- Да насморк у меня, - поморщился Ликин, отходя от двери в дальний угол лестничной площадки.
Борис нажал на кнопку звонка и несколько долгих минут ждал, когда же подозрительный Василий решится подойти к двери и спросить: "Кто там?" А потом выглянуть в глазок и увидеть уже знакомое ему лицо Дымкова - увидеть, несмотря на то, что на лестнице было слишком темно, и обычный человек смог бы разглядеть в глазок только силуэт незванного гостя.
- Уходи, я тебе не открою! - воскликнул из-за двери его срывающийся голос.
- Нет, Василий, тебе придется мне открыть, - почти ласково возразил ему Борис. - Это очень важно, и в первую очередь для тебя.
Он не сразу поверил, когда услышал щелканье замка и скрип открывающейся двери. На пороге стоял Василий - бледный, испуганный и все еще ничего не понимающий. Но, по крайней мере, теперь уже готовый разговаривать.
- Еще кто-нибудь дома есть? - спросил у него Дымков, входя в квартиру. Хозяин дома покачал головой:
- Нет, все ушли… Проходи. Я не буду от тебя убегать. Только скажи, объясни мне, что мне теперь делать?
В его глазах застыло отчаяние. Однако в целом он выглядел очень даже неплохо. Борис отметил про себя, что прокушенная правая рука у парня действует совершенно нормально - за то время, что они не виделись, она полностью зажила. Наверное, его это здорово удивило. А возможно, он уже заметил за собой и другие странности вроде возросшей физической силы и многократно обострившихся чувств. Впрочем, пока все это было выражено не слишком ярко, пока его новая звериная сущность еще спала - до ближайшего полнолуния, которое даст ей возможность проявить себя в полную силу.
- Как ты себя сейчас чувствуешь? - с фальшивой улыбкой спросил Борис, проходя вслед за Василием в одну из комнат. Тот в ответ беспомощно развел руками:
- Странно. Курить не могу, пиво пить - тоже, водяру - и подавно… Такой гадостью все это кажется! А вчера обнаружил, что в темноте могу видеть…
- Так и должно быть, - серьезно кивнул Дымков. - Скоро ты еще много чего сможешь делать. А я тебе помогу всему этому научиться.
- А если я не захочу? Если мне все это нафиг не нужно?!
- К сожалению, ты должен будешь меня слушаться, - сочувственно объяснил ему Борис. - Иначе хуже будет, прежде всего, тебе самому. Через две недели полнолуние. Ты понимаешь, что это значит? В эту ночь ты превратишься в волка в первый раз, и если это случится здесь, обязательно загрызешь всех своих соседей.
Василий смотрел на него со все возрастающим страхом, но уже не спорил, а только молча слушал разъяснения своего нового "учителя". А Дымков осторожно, тщательно обдумывая слова и стараясь, с одной стороны, не пугать новичка лишний раз, а с другой - не утаивать от него ничего неприятного, продолжал рассказывать ему о том, что значит быть оборотнем. И по тому, как стоящий перед ним парень то мрачнел, то с любопытством вскидывал голову, Дымков понимал - теперь Василий ему верит.
- Но ведь это не навсегда? - с надеждой спросил он Бориса. - Тот, другой парень, который до тебя приходил - он сказал, что если мне повезет, я смогу вылечиться?
- Ликин так сказал? - удивился Борис. - Зря он это сделал, не стоило… - он глубоко вздохнул и продолжил. - Нет, Василий, вылечиться в нашем случае уже невозможно. Афанасий, видимо, хотел, чтобы ты поскорее ему открыл, но он тебя обманул.
- Но тогда… Что же мне все-таки теперь делать?! - повторил молодой вервольф свой самый первый вопрос. Борис слабо улыбнулся и нарочито-небрежно пожал плечами:
- Жить. А что нам еще остается?
Глава VIII
Василий еще раз прошелся по всей комнате, остановился напротив висящих на стене фотографий, выглянул в окно и, наконец, присел на диван - единственный предмет мебели, оставленный в этом помещении. Вид у него был не столько испуганный, сколько растерянный, и хотя молодой вервольф тщательно старался это скрыть, Борис отлично понимал, что он сейчас чувствует. Усевшись рядом, он заботливо протянул своему подопечному две таблетки и стакан воды. Василий взял их в руки, но глотать не спешил.
- Борь, скажи, - заговорил он, пытаясь хоть немного оттянуть неизбежное, - а в следующие разы я что, тоже буду по чужим домам прятаться? Летом ведь хозяева наверняка здесь будут жить…
- До лета мы еще десять раз что-нибудь придумаем, - заверил его Дымков. - Уж на одну-то ночь найти свободный дом всегда можно. А потом, наверное, придется скидываться и выкупать у кого-нибудь дачу - раньше мы всегда так делали.
- Что же, и тебе здесь дачу купили?
- Да, и мне. Давай-ка, пей и ложись, пора уже.
- Да, сейчас, - Василий с сомнением смотрел на два белых кружка у себя на ладони. - Слушай, я только сейчас подумал, а почему вы таблетками пользуетесь? Разве нельзя наркоз какой-нибудь организовать?
- Нельзя, - покачал головой Борис. - Это слишком сильная нагрузка на организм - после полнолуния можно и не проснуться.
- Но ведь ты говорил, что все оборотни жутко живучие!
- В обычные дни - да, но не в момент превращения.
Василий поднес таблетки ко рту, но в последний момент снова остановился. Поверхность воды в стакане, который он держал в другой руке, слегка вибрировала.
- Борис, а может быть, ты все-таки здесь останешься? Ляжешь тут на диване, а я - в соседней комнате на полу. Раз мы все равно спать будем…
- Нет, Василий, это тоже нельзя, - твердо оборвал его просьбу Дымков. - Ведь тебе же все объяснили: снотворное может и не подействовать, а проснувшийся в полнолуние вервольф бросается на все живое, что ему попадется на пути. Хочешь утром обнаружить, что меня загрыз? Или наоборот?
- Ясно, - молодой оборотень закрыл глаза и, наконец, положил в рот обе таблетки. Потом отпил из стакана воды и с трудом, схватившись рукой за горло, сумел их проглотить.
- Ну вот, молодец, - усмехнулся Борис, вставая и забирая у него стакан. - А теперь ложись.
- А ты… Уже сейчас уйдешь? - абсолютно несчастным голосом спросил Василий.
- Мне тоже пора лекарство пить, иначе заснуть не успею, - Дымков сделал шаг к двери, но, увидев, какими глазами смотрит на него Василий, остановился. - Ложись и старайся уснуть. Так уж и быть, побуду с тобой еще немного.
Он отнес стакан на кухню и, вернувшись в комнату к Василию, обнаружил, что тот уже лежит на диване, набросив на себя плед и закрыв глаза. Только часто дрожащие ресницы говорили о том, что он еще не спит и к тому же жутко волнуется.
- Борь… - проговорил он чуть слышно. - Скажи хотя бы… Это только перед первым полнолунием бывает так страшно?
- Ну, конечно, - бодрым голосом заверил его Дымков. - Перед первым все переживают, а потом ничего, привыкаешь.
"Опять я ему вру! - вздохнул он. - Перед первым полнолунием страшно, потому что еще не знаешь, что тебя ждет, а перед всеми последующими - потому что знаешь это абсолютно точно…"
- Афанасий тоже так сказал… - Василий снова закрыл глаза, и теперь его речь звучала уже не очень связно. - Он, по-моему, вообще железный. Ничего не боится… Сегодня собирался до упора футбол смотреть…
- Футбол? - удивился Борис. Он точно помнил, что матч, который ему и самому хотелось бы увидеть, заканчивался в одиннадцать вечера, уже после восхода луны.
- До конца он его не досмотрит, - вздохнул Дымков. - А ты, кстати, откуда это знаешь? Заходил к нему?
- Ага, - Василий устроился поудобнее и зевнул. - Я хотел у него другие таблетки попросить - на всякий случай, вдруг твои не подействуют? А он сказал, у него две последние остались и больше ничего нет… Слушай, а ты утром сюда придешь?
- Обязательно, - пообещал ему Дымков и выключил свет. - Приду, как только проснусь, не беспокойся.
- Спасибо… - донеслось до него с дивана, и Борис на цыпочках вышел из комнаты.
На улице было уже темно и сыро: недавно прошел дождь, и с веток деревьев свисали огромные холодные капли. Жаль Василия, просыпаться после первого полнолуния в такую погоду, когда и так на душе тоскливо до невозможности - хуже некуда. А впрочем, просыпаться и видеть в окошко яркое солнце и зеленую траву еще обиднее…
В большинстве домов, где обитали вервольфы, уже было темно, и только на даче самого Бориса горел свет - торопясь к Василию, он забыл его выключить. Да в окнах Афанасия светилась настольная лампа и мигал серым экран телевизора. Проходя мимо его дома, Борис замедлил шаг и задумался. Вожак, похоже, был прав: Ликин в последнее время стал совсем легкомысленным. Мало того, что за календарем следит отвратительно, так теперь еще и за полчаса до полнолуния телек смотрит! А ведь раньше всегда был жутко осторожным, даже такой перестраховщик, как Фил, над ним посмеивался…
"Такое впечатление, что после смерти Ивана он решил, что ему уже все равно", - кажется, Филипп тогда так сказал? Глядя на мерцание старого черно-белого телевизора за занавешенным окном, Борис попытался вспомнить, как Афанасий вел себя в тот день, когда Ивана нашли убитым. Да, он был испуган, но не больше, чем все остальные члены стаи. Зато потом, когда прошло несколько дней и все постепенно начали успокаиваться, он словно бы наоборот воспрял духом. Стал, по примеру Илоны, внимательно за собой следить и даже наутро после полнолуния всегда держался молодцом, и виду не подавал, что ему плохо…
Сердце у Бориса внезапно забилось сильнее - как и две недели назад, он почувствовал, что упустил какую-то очень важную мысль. Когда же это было? Ну да, точно - когда они с Ликиным пытались войти в дом Василия. Афанасий тогда сказал, что у него насморк и он не ощущает запахов, и на лестнице для него было слишком темно, хотя Борис прекрасно все видел, и когда они с Василием вышли из квартиры, Ликин не услышал их шагов… А еще он зачем-то сказал Василию, что, возможно, тот стал вервольфом не на всю жизнь. И сегодня отказался поделиться с ним снотворным, хотя никто в стае никогда бы не поехал "отмечать" полнолуние всего с двумя таблетками. Филипп от всех требовал иметь при себе запас - вдруг на кого-то две штуки не подействуют и придется принять еще или кто-то потеряет свое лекарство и вынужден будет просить у остальных?
Дымков быстро посмотрел на часы - десять двадцать. У него оставалось чуть больше тридцати минут, но он должен был проверить эту догадку сейчас, пока сам Афанасий не понял, в чем он его подозревает. Он неслышно приоткрыл калитку, взбежал на крыльцо и громко постучал в дверь, одновременно вспоминая, что уже несколько месяцев не видел Ликина в волчьем облике - даже когда они всей стаей отправлялись побродить по лесу, он под разными предлогами оставался в городе.
Афанасий распахнул дверь и испуганно отступил вглубь дачного "предбанника":
- Борис, ты… Что случилось, почему ты не у себя?
- Я все знаю, - громко сказал Дымков, глядя ему в глаза. Ликин сделал еще шаг назад и едва не упал, споткнувшись о выпирающую половицу. Вот теперь он выглядел именно таким, какими все члены стаи будут завтра - бледным, жалким, несчастным… За его спиной, в жарко натопленной комнате шумел телевизор: кто-то из футболистов забил гол…
- Вот уж не думал, что ты про меня догадаешься, - усмехнулся Афанасий, возвращая себе нахальный и независимый вид. - Но раз так… Давай по-быстрому договоримся, что ты хочешь за молчание, и беги домой - скоро луна взойдет.
Борис слышал его голос, но почти не понимал смысла этих фраз. Точнее, он понял только самые первые слова Афанасия - его подозрение было верным! Этот вервольф с почти десятилетним "стажем" каким-то непостижимым образом сумел избавиться от своей второй сущности! Он лишился возможности становиться волком, острого слуха, обоняния и зрения - и стал тем, кем был изначально, от рождения. Просто человеком.
А значит и он, Борис Дымков, уже давно смирившийся со своим хищным "статусом" и даже научившийся видеть в нем положительные стороны, может сделать то же самое.
- Как это возможно? - спросил он хриплым голосом и стал надвигаться на Афанасия. - Скажи, как ты это сделал? И почему другим ничего не сказал? Ты что, не понимаешь, что это нельзя было скрывать, что это мерзко, подло..!
Растущая луна утроила его силы и, схватив Ликина за грудки, Борис с легкостью оторвал его от пола и едва не задушил. Афанасий попытался оттолкнуть его и освободиться, но справиться с разгневанным оборотнем ему было не под силу.
- Отпусти, придурок! - вскрикнул он, и когда Дымков разжал руки, с грохотом свалился на пол. - Ты, видно, совсем ничего не понимаешь! Как я мог хоть кому-то об этом сказать? Чтобы половина стаи смогла стать людьми, а другая половина их за это из зависти поубивала?!
- Так это могут не все? - растерялся Борис. Счастье, которое он только что испытывал и которое так неожиданно сменилось сумасшедшей яростью, теперь уступило место страху - сейчас Ликин скажет, что у него, Дымкова, по каким-то причинам никаких шансов стать человеком нет.
- Это могут только те, кто в волчьем облике никого не убил, - проворчал Афанасий, поднимаясь с пола. - И не сделал вервольфом, и даже просто не укусил в обычное время. В общем, если дословно, то это возможно для тех, "кто не пробовал человеческой крови". Разве охотники тебе этого не сказали?
Борис схватился за сердце с невыразимым облегчением - все в порядке, у него это условие соблюдается, он действительно это может! Стоп, а что там Афанасий сказал про охотников?
- Ты что же, от охотников это узнал? - удивился он.
- От кого же еще? - Ликин пожал плечами. - Кому еще это могло быть выгодно - одним выстрелом избавиться сразу от двух оборотней?
- То есть как от двух? Почему? - страшное подозрение заставило Бориса снова схватить Афанасия за воротник и с силой припечатать его к стене. - Что нужно сделать, чтобы перестать быть вервольфом? Что, говори?!
- Так ты не знаешь?! - если до этого Ликин был просто испуган, то теперь на его лице отразился ужас. - Черт, я же думал, тебе они тоже все объяснили, просто ты Тимофея пожалел… Или пока еще не решился…
- Что для этого нужно?! - еще раз прокричал Борис, но вдруг понял, что уже знает ответ - последние слова Ликина о Тимофее, наконец, открыли ему глаза на все. - Нужно, чтобы умер тот, кто тебя укусил, да? Но постой, подожди, если бы так было, Филипп и Антон уже давно бы тоже… Черт, ты что, хочешь сказать, что того, кто в этом виноват, надо убить? Самостоятельно?!
- А как ты хотел? - Афанасий отбросил его разжавшиеся руки и сделал пару шагов в сторону. - Чтобы тебе это на блюдечке поднесли? Хочешь быть человеком - придется самому поработать!
- Но ты… И Иван… - Борис все еще не мог в это поверить. Афанасий отступил еще на один шаг вглубь комнаты.
- Могу точно сказать, что он долго не мучился, - произнес он медленно. - Думаю, он вообще не понял, что произошло.
- Еще бы, ты же со спины в него выстрелил, - Дымков тоже вошел в комнату, не замечая ни работающего телевизора, ни как-то странно мигающей лампы. - Неужели ты надеялся, что об этом никто не узнает? И что мы позволим тебе остаться безнаказанным?
- Держи себя в руках, - Ликин продолжал отступать от Бориса, но голос его звучал твердо. - Это сейчас тебе кажется, что ты Григорьева и пальцем не тронешь. А завтра утром, когда очнешься, все будет по-другому. Утром ты первым делом вспомнишь, что у тебя есть возможность все это прекратить. А еще через несколько полнолуний поймешь, что готов пойти на что угодно, лишь бы снова стать человеком.
- А ты уверен, что ты им стал? - брезгливо усмехнулся Борис. Афанасий прижался спиной к очередной стене и вздрогнул.
- Ты ничего мне не сделаешь, - проговорил он едва слышно.
- Почему же? - прищурился Борис. - Луна взойдет черед двадцать минут, снотворное я не принимал - куда ты от меня денешься? В лучшем случае я тебя просто растерзаю, в худшем - сам понимаешь, в кого тебе опять придется превратиться.
- Во второй раз вервольфом стать нельзя, - буркнул Ликин.
- В самом деле? Что ж, значит, ограничимся первым вариантом, - Борис занес над Афанасием кулак, но тот внезапно присел и, увернувшись от удара, кинулся в сторону.
- Ты ничего не сможешь мне сделать! - завопил он, отползая к тумбочке с телевизором. - Дверь не заперта, кроме нас в поселке еще куча людей. Людей, самых обычных, которые про нас ничего не знают! Останешься, чтобы убить меня - после этого наверняка загрызешь кого-нибудь еще!
Борис быстро взглянул на висящие на стене часы. Негодяй Афанасий был прав - остаться сейчас в поселке означало почти наверняка напасть на кого-то из его обычных жителей, или из спящих членов стаи, или из бродящих вокруг поселка охотников. И даже если он запрется здесь или на своей даче, вероятность, что он выломает эти хлипкие деревянные двери или разобьет стекло в окне, чересчур высока.
Еще секунду они с Ликиным молча смотрели друг на друга. А потом в доме вдруг погас свет и вспыхнул прощальным белым пятнышком экран телевизора. Афанасий вскрикнул, и Борис увидел, как его темный силуэт метнулся куда-то в сторону. "Надо бежать, - пронеслось у него в голове. - У него наверняка есть оружие - если не убежать, он меня застрелит…"