Бритоголовый услышал шорох листьев, но успел лишь повернуться - правая рука Чаня обрушилась на его челюсть, и он упал, распростершись у костра. Чань оглянулся в поисках его подельника - ведь вторая лошадь тоже была под седлом, - но никого не увидел. Незнакомец вытащил из кармана пальто короткоствольный пистолет, но Чань пинком выбил оружие из его руки, и пистолет упал в кусты. Следующий пинок пришелся в грудь, отчего бритоголовый сложился пополам, а от третьего удара - в подреберье - у того перехватило дыхание. Чань ногой прижал его голову к земле и снова оглянулся, потому что шум борьбы и возня испуганных лошадей перекрывали остальные звуки.
Кто ты? - спросил он и, не дожидаясь ответа, еще сильнее вдавил голову человека в землю, а потом ослабил нажим и повторил вопрос.
Человек сплюнул грязь изо рта и закашлялся.
- Меня зовут Джозефс… я охотник…
Тут Чань впервые заметил длинные кожаные чехлы, притороченные к каждому из седел.
- Это карабины.
- Нет, - поспешно сказал человек. - Оленя из карабина не стреляют.
- Согласен, - кивнул Чань. - Только людей. Где твой приятель?
- Какой приятель?
Чань снова надавил ногой. Второй где-то неподалеку - надо исходить из этого, - и тоже, наверное, с пистолетом.
Он отошел к лошадям и принялся отвязывать их.
- Что ты делаешь? - выдохнул Джозефс.
- Где твой приятель?
- В деревне! Покупает кофе.
- Там скорее можно найти Папу Римского, чем кофе, - пробормотал Чань.
Встав между двумя лошадьми, он вытащил карабин из чехла, открыл патронник, убедился, что оружие заряжено, и послал патрон в ствол.
- Если тебе нужны лошади - забирай, - просипел Джозефс.
- Заберу. И тебя вместе с ними. Назад в конюшню.
- Какую конюшню?
Чань упер приклад в плечо и прицелился.
- Спрашиваю в последний раз. Где твой приятель?
Чань встал между лошадьми с умыслом - они защищали его от выстрела. Но теперь он неловко повернулся, услышав шорох листьев, поднял карабин над шеей лошади и слишком поздно понял, что шум произведен брошенным камнем. Чань тут же рухнул на землю между лошадьми - он ненавидел лошадей - и пополз в сторону упавшего камня, считая, что там безопаснее. Скатившись с холма, он встал на колени и поднял карабин, но тут никого не было. Джозефс тем временем захватил лошадей, поставив их так, чтобы загородиться от Чаня с карабином.
Где же второй? Пригнувшись, Чань отправился налево, описывая круг; башмаки его месили мягкую землю. Он рисковал - возможно, этот маневр был безопасен, а возможно, Чань шел прямо навстречу пуле. Но товарищ бритоголового, видимо, находился на другой стороне холма. Джозефс потянул лошадей, но те уперлись. Чань метнулся вперед, и он вынырнул из листвы, совершенно сбив с толку Джозефса.
Джозефс отпустил поводья и подался назад. В руке его был широкий охотничий нож.
- Это он! - крикнул он через плечо. - Преступник!
Чань взял карабин за ствол - выстрелы могли встревожить обитателей деревни. Губы Джозефса перекосились в довольной гримасе, словно его полностью устраивала такая диспозиция - приклад карабина против ножа. Ростом он почти не уступал Чаню и был чуть пошире в плечах. Рыча, Джозефе принялся наступать на него.
Почему медлит второй?
Нож определял маневры Джозефса: охотник должен был как можно скорее сблизиться с противником и нанести удар клинком, не дав тому возможности замахнуться карабином. Поэтому Чань отступил, сильно ударив по руке Джозефса, чтобы умерить его пыл. Джозефе остановился, сделал ложный выпад в живот, но потом ударил в лицо. Как большинство схваток не на жизнь, а на смерть, эта должна была занять считаные мгновения - либо Джозефе наносит свой удар, либо он покойник.
Чань изо всей силы двинул прикладом в предплечье Джозефса, отбивая нож, который прошел где-то в дюйме от лица. Джозефе потерял равновесие. Чань с разворота въехал коленом Джозефсу по почкам. Тот отступил на несколько шагов, и Чань смог развернуться еще раз, занеся карабин. Удар прикладом пришелся в челюсть, и охотник свалился. Чань схватил карабин за другой конец и приставил ствол к мягкому горлу. Джозефе беспомощно хватал ртом воздух. Чань обвел взглядом деревья вокруг себя.
- Если ты не выйдешь, он умрет.
Джозефе проглотил слюну, глаза его скосились от удара. Чань ждал. Тишина.
Куда делись лошади?
Чань резко развернулся. Второй человек незаметно подкрался и увел лошадей, пока Чань дрался с Джозефсом. Чань схватил охотничий нож, бросил карабин, полоснул лезвием по горлу Джозефса и снова пустился бежать.
Преступник. Эти охотники охотились за ними.
Не успел он пробежать и тридцати ярдов, как увидел второго охотника, потому что этот идиот все еще вел обеих лошадей - жадность не позволяла ему бросить одну из них. Человек оглянулся: блондин, заостренное лицо с баками и тонкими усиками. Светловолосый протянул руку к ближайшему седлу и, как мюзик-холльный маг извлекает из ниоткуда серебряный шарф, вытащил сверкающую, зловеще изогнутую кавалерийскую саблю. Он бросил поводья и отступил в сторону от лошадей, позволяя им идти куда хотят, после чего принял стойку "к бою"; шпоры легонько звякнули, сапоги впечатались в землю. Неудивительно, что он бросил камень - малейшее движение, и шпоры выдали бы его.
Чань остановился, понимая, что против тяжелого клинка у ножа мало шансов. Он хотел было метнуть его, но рукоятка была медная, кривая, плохо сбалансированная. Тогда Чань сплюнул в траву и кивнул на саблю со словами:
- Странное оружие для охоты.
- Как сказать. - Человек ухмыльнулся. - Смотря какая дичь.
- Нужно было очень торопиться, чтобы добраться сюда.
Человек пожал плечами.
- Вас всего двое, а значит, вы из более крупного отряда, обшаривающего весь Железный Берег. Думаю, обследовать густонаселенные районы нет особой нужды - если бы дирижабль с важными персонами упал вблизи какого-нибудь города…
- С важными персонами и преступниками.
Чань указал на саблю.
- Это твоя - или ограбили какого-нибудь солдата?
- Ты хочешь узнать, как я этим пользуюсь?
- Я хочу понять, в какой мере ты тоже преступник.
- Подойди поближе - и узнаешь.
По тому, как ловко тот обращался с оружием, Чань понял, что имеет дело с военным. Кто же это так быстро снарядил поисковые партии? Кто мог почти сразу узнать о падении дирижабля или догадаться о том, где это случилось? Нас будут искать, чтобы отомстить, говорил Чань Свенсону, - так оно и вышло.
Почему он бросил карабин? Шум выстрела подвигнул бы деревенских на то, о чем и думать не хотелось. И потом, Чань все равно промахнулся бы и погиб в схватке.
Если исходить из того, что противник знает свое дело, то он будет действовать стремительно и рубить сплеча. Чаню придется отражать удары интуитивно, малейшая ошибка станет смертельной, ведь у него только нож с коротким лезвием. Надо отразить один удар - на большее надеяться не стоит - и наносить колющие и рубящие контрудары, прежде чем военный успеет замахнуться еще раз.
Держа перед собой свой охотничий нож, Чань подошел к солдату на длину сабли.
- Тебе придется за многое ответить перед деревенскими.
В ответ тот сделал ложный выпад в направлении ног Чаня, а потом рубанул, пытаясь попасть по голове. Чань отразил саблю, но не смог атаковать, потому что силой удара его припечатало к земле. Противник замахнулся еще раз, занеся саблю над головой, - этого и боялся Чань. Кардинал взмахнул ножом и по звону стали понял, что интуиция его не подвела. Подчиняясь неожиданному порыву, он вывернул запястье. Медная рукоять ножа приняла на себя удар сабли и на мгновение обездвижила ее. Зарычав от злости, военный высвободил клинок, но Чань одновременно направил острие своего ножа прямо в глаз противнику. В последний момент левая рука военного ухватила Чаня за запястье, нож ушел в сторону. Чань согнулся и плечом сбил противника на землю.
Приземлившись, тот больно ушибся, но успел ударить Чаня по спине эфесом сабли. Чань громко выругался и предплечьем сдавил горло противника, но не воспользовался случаем вонзить нож ему в сердце. Он знал, что должен взять его живым и привести в деревню - пусть местные знают, от кого все несчастья, - а потому лишь оглушил военного ударом кулака в лицо. Медная гарда оставила на его лице глубокую отметину, но, к удивлению Чаня, тот выгнул спину и, сбросив с себя врага, попытался дать деру. Чань ухватил его за ногу, уронил ничком и ударил ножом, целясь в икру, но военный успел откатиться, так что лезвие только царапнуло кожаный ботинок. Чань недовольно взревел, загоревшись жаждой убийства. Он решил вонзить нож в ребра противнику, полагая, что рана охладит его пыл, не повредив жизненно важных органов. Но тому отчаянным усилием удалось отразить удар - нож отлетел в сторону, зазвенев при столкновении с деревом. Теперь они расцепились - Чань стоял на коленях, военный лежал на спине, - и каждый прикидывал, куда поразить противника на этот раз. Но Чань знал, что дело почти сделано. Как только военный замахнется, Чань отобьет клинок, прыгнет вперед и приставит нож к его шее. Военный словно понимал, что его песенка спета: вскрикнув и напрягшись из последних сил, он замахнулся саблей. Чань увернулся от удара, готовясь нанести свой, но его нога поскользнулась над пятифутовым обрывом. Он полетел вниз и прокатился ярдов десять по отломанным веткам и опавшим листьям, остановившись там, где лес начинал редеть и проглядывало море.
Чань тряхнул головой и поглядел наверх. Военного не было видно.
Чань остановился и, тяжело дыша, согнулся пополам. Заросли переходили в топкую полянку со множеством следов. Он увидел отпечатки лошадиных копыт, а потом - широкие и глубокие, словно оставленные на бегу, - следы человека. Может быть, военный пустился в погоню за собственной лошадью? Наверняка в деревне уже волнуются - куда он девался? Но солдат, видевший его, был слишком опасен. Чань остановился на несколько мгновений - напиться из углубления, оставленного копытом.
Он продолжил преследование, надеясь, что военный потерял лошадей или ловил их слишком долго - тогда его можно догнать. Когда Чань понял, что военный поймал-таки своего скакуна, деревня осталась далеко позади. По вялым разговорам, которые Свенсон с Сорджем вели после ужина, Чань помнил, что ближайший городок на юге называется Карт. К этому поселению горняков ведет железнодорожная ветка. Если солдат входит в большую группу охотников, значит, штаб поисков - там. А кроме того, городок отдаленный, поезда могут ходить от случая к случаю. Если так, то Чань может догнать военного в городке (даже если тот опередит его на день) и уничтожить вместе со всеми его товарищами, прежде чем новости распространятся дальше на юг и дойдут до устроителей поисков.
Лес перешел в высокую траву и жесткий корявый кустарник. Местность начала подниматься, и с наступлением темноты Чань добрался до высоких черных скал. Он решил, что можно заночевать здесь - место ничем не хуже других. Двигаться дальше было глупо - с его-то зрением да к тому же по незнакомым местам. Не было спичек, чтобы разжечь костер, не было еды. Чань свернулся калачиком в одной из ложбинок среди камней, лучше всего защищенной от ветра. Он уставился в беззвездное, окутанное черными тучами небо и долго не мог уснуть.
Когда он проснулся, земля была сыра от росы. Через десять минут Чань был уже в пути.
Дорога до Карта заняла еще один день. Никаких следов солдата больше не попадалось. Впрочем, неудивительно: пришлось долго идти по открытому пространству и еще дольше среди груд камней, похожих одна на другую.
Чань добрел до последнего поворота дороги, за которым открылся вид на городок. Он исходил из худшего: враги готовы к встрече с ним и горят жаждой мести.
Потертый красный плащ Чаня был почти невидим в сумерках, на фоне коричневатой слякотной дороги и серых каменных зданий. Двери домов были заперты, ставни закрыты. Идя по дороге, Чань слышал обрывки разговоров, стук кастрюль, высокие голоса детей, но все это оставалось скрытым за слоями дерева и камня.
Он прошел мимо единственной гостиницы города - ветхого деревянного сооружения, при виде которого испытал острое желание лечь в постель, съесть чего-нибудь горячего, выпить пинту-другую эля, а не идти сразу же к поезду. Если бы знать, уехал солдат из города или нет! Это помогло бы принять решение.
Чань поднял глаза на звук шагов и увидел парнишку в плаще из светлой холстины - тот, не замечая незнакомца, бежал прямо на него.
- Эй! Мальчик!
Парнишка остановился как вкопанный, глаза его расширились от страха, он попятился.
Чань успокоил его, подняв ладонь.
- Я проезжий, мне нужно попасть на поезд. Где тут вокзал?
Мальчик отступил еще на два шага и показал через плечо туда, где за последними домами городка дорога делала поворот и терялась из виду.
- А когда отбыл последний поезд на юг?
- Уже два дня.
- Два дня? Ты уверен?
Мальчик кивнул. Взгляд его перебегал с красного плаща Чаня на его черные очки.
- А когда следующий?
- Сегодня вечером, сэр. Как только кончат загружать руду, через несколько часов.
Чань обернулся назад, туда, где осталась гостиница. Тьма еще не спустилась, было не больше пяти часов. Где же военный - может, в гостинице?
- А ты куда бежал?
Но мальчик уже метнулся в ту сторону, откуда появился, - к высокому деревянному сооружению, которое, судя по широким, высоким двойным дверям, было конюшней. Одна створка двери была распахнута, изнутри на слякоть двора падал желтоватый свет фонаря. Чань направился вслед за парнишкой. Если не нужно спешить на поезд, то конюшня - подходящее место, чтобы узнать, появлялся ли здесь всадник и есть ли у него товарищи в гостинице.
Небрежно держась за рукоять висевшего на поясе ножа, Чань вошел внутрь, но мальчика нигде не было видно. Правда, из каптерки в дальнем конце доносились какие-то звуки. В последнем стойле была белая лошадь, которую Чань никогда прежде не видел: она захрапела, почувствовав на себе взгляд человека, и ударила копытом по соломенной подстилке. Усталая, мокрая от пота, с розовыми раздувающимися ноздрями, она испуганно и неуклюже перебирала ногами. Что это - болезнь? Или же плохое обращение довело животное до безумия? Чань отошел в сторону - он чувствовал себя не в своей тарелке при виде чьей-то немощи - и направился к каптерке.
В дверях стоял тот самый парнишка. Он поднял взгляд на Чаня. Лицо мальчика искажала подступившая к горлу тошнота. У его ног лежал еще один конюх - дыхание прерывистое, лицо бледное; на полу перед ним виднелась лужа блевотины. Дрожащие руки его судорожно сжимались в кулаки. Рядом с ними Чань увидел осколок синего стекла размером с хороший кинжал.
Он положил руку на плечо стоящего перед ним парнишки и заглянул ему в глаза.
- Как тебя зовут?
- Уиллем, сэр.
- Уиллем, твой напарник болен из-за этого стекла. Принеси мне воды.
Чань ногой пододвинул клок соломы, накрывая им блевотину, аккуратно обошел ее, приподнял конюха и подтащил к свернутому соломенному тюфяку, который лежал под вбитыми в стену крючьями с уздечками и стременами. Осторожно взяв осколок стекла, он положил его на сиденье деревянного стула. Появился Уиллем с деревянным ведерком и чашкой. Чань зачерпнул чашкой воду и без всяких церемоний плеснул в лицо конюха постарше, потом снова наполнил чашку. Конюх закашлялся и захрапел.
- Выпей, - сказал ему Чань, а потом бросил через плечо Уиллему, который во все глаза пялился на стеклянный кинжал: - Держись от этой штуки подальше. Видишь, что она сделала с твоим приятелем?
Конюх поперхнулся водой, но Чань успел повернуть в сторону его голову, прежде чем выпитое синим фонтаном пролилось на тюфяк, выкрасив материю в синий цвет. Чань наполнил чашку и сунул ее парнишке, затем снова взял за плечо Уиллема и повел его назад к стойлам. Там он кивнул в сторону кобылы:
- Это чья лошадь?
- Мистера Болта, сэр. Одного из управляющих шахтой.
- Только у него в Карте есть лошадь?
- Нет, сэр… другие розданы… другим приезжим. Торговцам, охотникам… и лошадь мистера Болта тоже. Капитану - он только сегодня вернулся.
- Кто этот капитан?
- Охотник! У него целый отряд, сэр. Они охотятся на волков!
- Но вернулся он один?
- Я думаю, он скоро снова уедет.
Чань наклонился к парнишке.
- А этот твой приятель, случайно, не заглядывал в седельные мешки капитана?
- Нет, сэр! - горячо запротестовал парнишка, и Чань снисходительно покачал головой.
- Мне-то без разницы, Уиллем…
- Но он ничего такого не делал! Он нашел это здесь - во дворе! - Уиллем развернулся и показался на неспокойную белую лошадь. - Кристиан - так его зовут - нашел и эту лошадь, и стекло, но мне ничего не сказал. Она просто взбесилась - вы и сами видите.
- Когда нашел?
- Часа два назад. - Парнишка показал на свежий овес и сено в лотке. - Она ничего не ест!
Чань посмотрел на лошадь, на ее выкаченные, безумные глаза.
- А где седло? И эти… как они называются… постромки, уздечка…
- Ничего этого не было. - Уиллем боязливо поднял голову на Чаня. - Это ведь не ваша лошадь, сэр?
- То есть ты не знаешь, чья она?
Уиллем отрицательно покачал головой.
- А ты можешь сказать, откуда эта лошадь? Не из какой-нибудь конюшни на севере?
- А вы тоже с севера, сэр? - спросил Уиллем.
- Ты можешь сказать? - повторил Чань строгим голосом.
- Если на ней есть тавро.
- Посмотри, и получишь вот это. - Чань вытащил из кармана серебряный пенс: когда доктора с Элоизой не было, он без колебаний стащил немного денег из сапожка мисс Темпл.
Мальчик проскользнул под загородку и осторожно приблизился к норовистой кобыле. Успокоительный шепоток Уиллема как-то не вязался с его горячим желанием заработать монетку.
- Я нашел тавро, сэр! - воскликнул Уиллем. - Это лошадь торговца рыбьим жиром. Он живет здесь, в Карте, но его люди и возница закупали жир в деревнях на севере.
Чань подбросил монетку, и мальчик, улыбаясь, поймал ее в воздухе.
- Ты уверен, что поезд отойдет не раньше чем через два часа?
- Не раньше, сэр.
- Тогда давай послушаем, что еще скажет твой товарищ.
Кристиан продолжал сжимать кружку, но более-менее пришел в себя и поднял голову, когда Чань снова вошел в комнатенку.
- Уиллем говорит, ты нашел стекло рядом с белой кобылой?
- Это ваше стекло, сэр? - проговорил он хриплым, низким голосом. - Простите меня…
- Ты к нему прикасался? - спросил Чань, но тут же увидел на руках конюха кожаные перчатки. - Ты в него смотрел?
Конюх настороженно кивнул.
- Расскажи мне, что ты там видел?
- Там была гроза… какая-то раздавленная гроза… каждая капля была… разломана…