- Да, судя по всему, ребенок захлебнулся,- Клеменс кивнул на закрытое простыней тело,- Но лаборатории и средств для проведения анализов здесь нет, а вирус действительно МОГ проникнуть сюда в телах погибших…,- врач сделал трагическое лицо и развел руками,- Вспышка холеры, например, неважно смотрелась бы в официальных документах. Не так ли, сэр?
Эндрюс терпеть не мог, когда его ВЫНУЖДАЛИ, а Клеменс загнал его в угол. Конечно, он ничего не понимал в медицине, но это не давало права всякому дерьму тыкать ему в зубы, мать его. В конце концов, он здесь директор, а не хрен с горы. Да еще эта девка, Рипли. Какого черта она вообще здесь делает? Ее дело - сидеть в лазарете.
Тем не менее, Эндрюс понимал, что они правы. Но последнее слово должно было остаться за ним. Ему нужно было показать, КТО главный в этом заведении.
Эндрюс придвинулся к Рипли вплотную, так, что лица их оказались в сантиметре друг от друга.
- У нас здесь двадцать пять заключенных. Убийцы, насильники. Мразь. Подонки. И от того, что эти люди вдруг ударились в религию, они не стали менее опасными. Я не хочу нарушать установившийся здесь порядок. Мне не нужно, чтобы по воде шли круги. Когда по комплексу гуляет женщина, это оскорбляет чувства моих подопечных. Я не собираюсь позволять этого.
- Для моей же собственной безопасности, разумеется,- утвердительно сказала Рипли, не отводя взгляда.
- Совершенно верно, лейтенант Рипли,- недобро усмехнулся Эндрюс,- Вы отлично все поняли.
Да, женщина поняла, ОН НЕНАВИДИТ ЕЕ.
Директор повернулся и покатился к выходу. Арон последний раз окинул взглядом морг и поспешил следом.
У самой лестницы Эндрюс остановился и мрачно прогудел:
- Подробности кремации я предоставляю решить вам, мистер Клеменс. Но…,- он выдержал значительную паузу и снисходительно добавил,- Я РАЗРЕШАЮ воспользоваться печью.
Директор начал подниматься по лестнице, и Рипли даже со своего места услышала, как он пыхтит и отдувается, свистя легкими. Арон бодро громыхал бутсами по ступеням, торопясь за начальником.
Клеменс сложил инструменты на столик и вкатил тело в холодильник.
- Вот так,- спокойно сказал он, глядя на Рипли.
12
Спайк не мог рассказать людям о том, что он чувствовал. Ему было страшно и больно. Внутри себя он ощущал НЕЧТО и понимал, что ОНО опасно. Это было интуитивное чувство, но Спайк доверял своим инстинктам и поэтому решил забраться подальше, чтобы ЭТО не причинило вреда ЛЮДЯМ. Сейчас пес забрался в самый укромный угол комплекса - давно не работающий воздухоотвод. Он ни разу не сталкивался ни с чем подобным и не знал о сидящем в нем существе ничего, кроме того, что оно скоро выберется. Тварь ДВИГАЛАСЬ в нем. ОНО жило. Каждое движение твари вызывало острые болевые спазмы в животе у пса, и в такие минуты он начинал тихо поскуливать, жалуясь самому себе на эту боль и на свое невезение.
Спайк ощущал, как ОНО растет в нем. Постепенно, час за часом, становясь все больше и больше. Наверное, у него были длинные когти, потому что ОНО время от времени царапало псу внутренности. В такие секунды Спайк задирал вверх морду и выл. Долго и протяжно. Мутноватые слезы вытекали из глаз и застывали на веках желтоватыми сгустками.
Огромная, пышущая жаром, печь показалась Рипли красным глазом какого-то невероятного, фантастического исполина. В ярко-оранжевом раскаленном чреве плескались длинные языки пламени, и от этого создавалось ощущение, что великан безумно ворочает зрачком, пытаясь разглядеть, что же это за суета там, наверху, на плавильных мостиках.
Люди, собравшись кучей, угрюмо и задумчиво наблюдали за последними приготовлениями к кремации.
Морс, дергая рычаги, развернул свой мостик так, чтобы один его конец выдавался вперед, нависая над огненной глоткой длинным тощим языком.
Тела, заверн6утые в брезент и перевязанные веревкой, уже покоились на стальном нагретом мостике, ожидая мгновения, когда они, легко взмыв над толпой людей, отправятся в свой последний полет. В пустоту. В ревущее пламя.
Эндрюс внимательно оглядел застывшую толпу и, убедившись, что все в сборе, возвестил:
- Мы передаем этого ребенка и этого мужчину тебе, о, господи! Эти люди покинули наш бренный мир и обрели вечный покой! Они освободились от боли и неизвестности, уходя от нас в мир теней! Прах праху!!!
Обхватив руками плечи, завернувшись в них, как в непроницаемый панцирь, Рипли смотрела вверх, где вибрировало, раскачиваясь, основание плавильного мостика.
Когда-то, давно-давно, Хикс защищал ее от страшных зубастых тварей. Он пообещал, что избавит Рипли от длительной мучительной смерти, если случится непоправимое. Теперь она защищала его. Рипли не могла допустить, чтобы эти люди из Компании забрали его, рылись а его теле, искали в нем ЭТО, а если ОНО там все-таки окажется, использовали Хикса, как инкубатор, довершая то, что не
удалось сделать тварям. Она не могла допустить этого.
Клеменс не знал их отношений. Не знал он и того, что довелось им пережить. Поэтому врач не испытывал эмоций, подобных тем, что испытывала Рипли. Он просто стоял рядом, сунув руки в карманы широких серых штанов, и мрачно наблюдал за Эндрюсом. Клеменс представлял себя на месте этих двоих и слушал речь с каким-то почти удивлением, поражаясь тому, насколько формальным умудрялся оставаться толстяк даже на похоронах. Выкрикивая слова своей речи, Эндрюс, казалось, любовался собой, а не сочувствовал погибшим. Даже двигался он театрально, словно находился перед объективами видеокамер. Клеменса это раздражало. В какой-то момент ему даже захотелось шагнуть к директору и столкнуть того в топку, но он не сделал этого, а только прищурился еще больше.
- Почему?- мощный раскатистый голос раздался откуда-то из-за спин стоящих.
Эндрюс быстро обернулся, стараясь увидеть того, кто осмелился прервать его. Это было чисто импульсивное движение, потому что голос он узнал сразу. Голос Диллана.
- Почему ты наказываешь невиновных?- продолжал негр, выступая вперед и становясь рядом с Эндрюсом,- Зачем тебе такие жертвы? Зачем такая боль?
Спайка скрутил новый наплыв боли. Казалось, что его тело рвется на части под давлением того, что прорывалось изнутри. ЭТО ворочалось и набухало, вызывая все новые и новые волны страдания. Пес уже не выл. Он просто поскуливал, лежа на боку и суча лапами. Потоки неприятной едкой слюны вытекали из обожженной пасти, собираясь в небольшую, резко пахнущую лужицу. Пес понял, что умирает, и хотел завыть и поползти, в надежде, что люди все-таки услышат, придут и прикончат его, избавив от боли. Быстрый и легкий конец. Но лапы отказывались повиноваться. ЭТО, сидевшее в нем, мешало, не давало шевелиться. ОНО рвалось наружу, торопясь выбраться из теплого дрожащего кокона.
- Они покинули нас! Покинули наш мир! И никогда больше не узнают горя и страдания, которое знаем мы! Эти тела мы отдаем пустоте! И делаем это с легким радостным сердцем.
Сильный теплый голос Диллана поднимался вверх, к самому потолку стального колодца, и опадал вниз плотным искрящимся покрывалом, на секунду перенося людей в другой мир. Мир, в котором существует доброта и сострадание, смех и любовь. Мир, в котором нет места насилию и злу, где все любят и понимают друг друга.
Даже Эндрюс застыл, чуть приоткрыв рот, внимая странным словам, ощущая их и - непонятно от чего - волнуясь.
Кто знает, что видел каждый в эту секунду.
- В каждой смерти есть новая жизнь! Умерев, человек уходит туда, где будет жить вечно! Где его ждут с радостью, как равного! Смерть - не конец, смерть - это новое начало! Аминь!
Два свертка отделились от мостика и начали свое долгое падение в горнило смерти.
Спайк умер в ту самую секунду, когда тела людей поглотила огненная пасть, а у Рипли от волнения пошла носом кровь.
То, что выбралось из мертвого тела пса, не узнали бы ни Хикс, ни Головастик, ни Рипли.
ЭТО было другим существом. Внешне оно напоминало того, первого ЧУЖОГО, но было гораздо ниже, гораздо проворнее и гораздо опаснее. Несколько секунд ОНО, окровавленное, покрытое кусками желудочной пленки, стояло на длинных согнутых лапах, словно прислушиваясь к окружающему миру, а затем быстро побежало в боковой проход, ведущий к главной вентиляционной шахте. ОНОзнало, куда идти, и точно осознавало свою задачу.
А пес так и остался лежать в луже крови, смешанной со странной слюной. Его не найдут, а если и найдут, случится это гораздо позже. И это уже не будет иметь никакого значения.
13
Она убедилась в том, что если ОНО и было в телах друзей, то погибло. Сгорело, когда две яркие вспышки охватили брезент и поглотили Хикса и Головастика, смешав с кипящей оранжевой колыбелью пламени.
Рипли спокойно подставила голову под старую стрекочущую машинку, наблюдая, как черные пряди скатываются по простыне на кафельный пол. Завитушек становилось все больше и больше, пока наконец
женщина с удивлением не осознала, что волос у нее больше нет, а посмотрев в зеркало, нашла, что ей даже нравится новая стрижка. Хотя стали гораздо виднее морщинки в уголках губ и на лбу.
Она провела ладонью по голове, ощутив под пальцами вместо привычных длинных шелковистых волос, короткий жесткий ежик. Ощущение было странным и незнакомым. Теперь кожа чувствовала токи воздуха, тепло и прочие вещи, раньше абсолютно не замечаемые.
В душевой было совершенно пусто. Рипли даже усмехнулась. По случаю ее помывки из душа выгнали всех, а Клеменс стоял у входа, н6аблюдая, чтобы мысли определенного направления не вызвали у заключенных опрометчивые действия.
Забравшись под горячие резкие струи воды, она замерла, наслаждаясь. Кожа отвыкла от душа, и сейчас горячая вода казалась чем-то нереальным, придуманным. Рипли трудно было поверить, что ОНА ПРИНИМАЕТ ДУШ. Хотя…
У нее была возможность стоять здесь сколько угодно. Правда, пришлось бы пожертвовать обедом.
Запрокинув голову, Рипли почувствовала, как колкие струйки скатываются по лицу, и ей вдруг вспомнилось распластанное на узком столе тело Головастика.
Душ - хорошая маскировка для слез. Можно плакать, не боясь, что кто-нибудь это заметит.
Хотя, кто мог это заметить в пустой душевой…
14
- А вообще, это странно как-то,- Морс зачерпнул из тарелки странного вида жижу и отправил в рот, недовольно поморщившись.
Бобовую похлебку давали через день, а иногда чаще. Заключенные привыкли к ней, и никто уже не обращал внимания на странный вкус и запах разлитой по тарелкам бурды. Даже наоборот, если бы завтра Эндрюс приказал сварить похлебку из натурального мяса, большая часть заключенных отказалась бы есть, а та меньшая, которая все-таки не отказалась бы, плевалась бы, ругалась и удивлялась, что же за гадость им подсунули вместо нормального супа.
Но сегодня был другой повод для недовольства. Как бы ни старались заключенные сделать вид, что присутствие Рипли их нисколько не волнует, все равно было заметно, как они напряжены. Их раздражало все. Суп, работа, холод на улице. Но в основе этого раздражения лежало одно - женщина. НЕЧТО, чего они были лишены в течение долгих лет.
Как бы ни старался Диллан, вера не могла до конца победить естественное влечение, а появление на планете Рипли еще больше увеличило это сопротивление. Негр понимал это, но все же рассчитывал удержать братьев от грехопадения. Не дать людям опуститься до положения скотов. Ему самому не нравилось, что женщина разгуливала по комплексу, как по собственной квартире. Это еще больше раздражало заключенных и ставило под угрозу ее честь, а, возможно, и жизнь. Диллан видел, как посматривает не нее кое-кто из братьев. Если так будет продолжаться дальше - люди могут не выдержать. И хотя пока ему удавалось снимать напряжение, это не могло длиться бесконечно. Рано или поздно кто-нибудь сорвется. А значит, пока эта девица расхаживает по комплексу, он должен быть особенно внимателен.
Морс отправил в рот еще одну ложку и задумчиво добавил:
- Да, странно, мать вашу. Все погибли, а баба, именно баба, осталась в живых. Не понимаю.
- Чего же ты не понимаешь?- хмуро глянул на него здоровый негр по имени Райли,- Что тут непонятно-то? Осталась и осталась, мать ее.
- Конечно, но все равно странно.
- Да, задница у нее крепкая, это точно,- промычал Грегор, мечтательно уставившись в потолок.
В эту секунду в столовую вошла Рипли. Она слышала окончание разговора, но понимала, что пересуды неизбежны. Особенно в таком месте, как это. Двенадцать голов повернулись в ее сторону. Двенадцать пар глаз уставились на женщину. Двенадцать лиц застыли в немом ожидании. Они уже не казались людьми. Свалка странных манекенов. На мгновение в углу возникло движение - торопливо перекрестился Морс - и снова то же напряженное, звенящее молчание.
И лишь один человек разглядывал Рипли с нескрываемым интересом - Бог Диллан. Его глаза, увеличенные толстыми линзами очков, поглощали женщину, впитывая и тело и душу.
Рипли спокойно подошла к раздаче и поставила на поднос свой обед. Плотный коридор напряженных взглядов сомкнулся, вызывая желание бросить миски и убраться подальше. Но Рипли не могла себе это
позволить. Подобный поступок был бы слишком большой роскошью. Женщина повернулась и пошла к нужному ей столу. Взгляды, вязкие, стесняющие движения, липкие, словно сладкая бумага, провожали ее на протяжении всего пути. Ей приходилось прорываться сквозь них. Но еще больших усилий стоило сохранять спокойствие.
Рипли поравнялась со столом Диллана и остановилась, все также сжимая поднос в побелевших пальцах.
Из пятерых заключенных, сидящих за столом, смотрел на нее только негр. Остальные же просто отвернулись, и, тем не менее, по напряженным спинам, по застывшим лицам, по сигарете, дрожащей в пальцах одного из мужчин, Рипли поняла: все они ждут, что же она скажет, как скажет, и с какими именно словами обратится к их предводителю.
- Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сказали на похоронах. Мои друзья оценили бы это.
Да. Она была не одна. За ее спиной невидимым отрядом стояли все. Все, кому довелось погибнуть в двух экспедициях. Они были здесь.
ВАСКЕС ХМУРО ПОГЛЯДЫВАЛА НА ЗАКЛЮЧЕННЫХ, СЖИМАЯ В РУКАХ ПИСТОЛЕТ. ДРЕЙК УХМЫЛЬНУЛСЯ, ПОЛОЖИВ ЛАДОНЬ ЕЙ НА ПЛЕЧО. ЭЙПОН, ХИКС, ХАДСОН, ГОРМАН, ДАЛЛАС. ВСЕ. ОНИ СТОЯЛИ ЗА ЕЕ СПИНОЙ.
И от этого Рипли почувствовала себя спокойней и уверенней.
Диллан откинулся на стуле, снял очки и положил их на стол. Тяжелые кулаки опустились рядом, отчего стекло показалось хрупким и очень маленьким.
- Ты не знаешь меня,- усмехнувшись, ответил он,- Я - убийца и насильник женщин.
- Правда? В таком случае, вы, очевидно, должны нервничать в моем присутствии.
Заключенный с вытатуированной слезой в уголке глаза, совсем молодой парень, усмехнулся недобро и еле заметно качнул головой.
Диллан наклонился вперед, указывая Рипли на свободный стул, и поинтересовался:
- Сестра, у тебя есть вера?
Она опустила поднос на стол, села и улыбнулась негру.
- Да, немного.
- А у нас здесь много веры, сестра,- спокойно смотрел на нее Диллан,- Даже на тебя хватит.
- А я думала, женщин сюда не пускают,- попыталась пошутить Рипли.
- Их просто никогда здесь не было,- серьезно ответил он,- Но мы терпимо относимся ко всем. Даже к тем, к кому нельзя относиться терпимо.
- Спасибо.
- Не за что. Это просто наш принцип, и я вовсе не о тебе лично говорю.
Глаза его приблизились, став похожими на два темных пятна. Они влекли и завораживали. Рипли почувствовала, что не в силах отвести взгляд от их гипнотического сияния.
- Понимаешь,- мягко улыбнулся Диллан,- у нас здесь хорошая жизнь была до сих пор. Не было никаких искушений…
15
- …Диллан и все остальные обратились к религии. Это было давно.
Клеменс вздохнул и, облокотившись спиной о стальную балку, взглянул на сидящую перед ним женщину.
- Почему?
- Трудно сказать. Наверное, это один из способов убежать от действительности,- он пожал плечами и спросил,- Пива?
- Нет. Я только что приняла лекарство,- Рипли удивляли кое-какие вещи на этой планете. Например, наличие пива и сигарет, но постепенно она начала понимать, почему администрация позволяет это. Здесь особая тюрьма. Лишите человека на неделю еды - он выдержит. Лишите воды - тяжелее, но в принципе можно перетерпеть, а лишите его сигарет…
Здесь собрался вполне определенный контингент. Многие способны натворить бед - была бы только брошена искра. Эндрюс тоже понимал это и предпочитал не искушать судьбу. Ну, а пиво… Пиво - это
довесок к сигаретам. Пусть заключенные знают, как ОН заботится о них.
Рипли усмехнулась.
- И к какой же религии они обратились?
- Ну,- протянул Клеменс,- скажем так, народная религия, основанная на христианских догмах.
- Понятно.
- Вот именно,- врач отхлебнул из жестянки и снова посмотрел на женщину,- Так вот. Когда Компания решила закрыть тюрьму, Диллан и кое-кто из остальных решили остаться здесь. Им это позволили. Тем более, что здесь есть и директор тюрьмы, и его заместитель, и врач. А за заводом до продажи или демонтаже кто-то все равно должен был следить. Так и получилось, что мы здесь.
Клеменс присел на стоящую рядом болванку и усмехнулся.
- И как же вы получили столь прекрасное назначение?- спросила Рипли.
- А как вам новая прическа?
- Нормально.
Рипли улыбнулась и, в который раз, провела ладонью по коротко стриженному затылку.
Клеменс кивнул.
- Я поругался с Эндрюсом, нарушив тем самым прекрасные взаимоотношения с тюремной администрацией, ввел вас в историю "Ярости". Может быть, теперь вы скажете мне, что же мы искали в теле девочки?
Рипли задумчиво смотрела на врача. Ему даже показалось. Что она не слышала его вопроса.
- Вы мне нравитесь,- вдруг тихо и четко сказала женщина.
Клеменс на мгновение растерялся.
- В каком смысле?
- В том самом.
Она улыбнулась, глядя ему в глаза. От этого врач растерялся еще больше. Он не сразу нашелся, что сказать.