- В древности бывало так, что совершенномудрые правители передавали власть в Поднебесной, руководствуясь не кровным родством, но достоинствами и способностями человека к управлению. Великий государь Яо, что правил сто лет, уступил бразды правления не наследнику своему, но мудрому советнику Шуню, а Шунь в свою очередь оставил трон Юю, усмирителю бурных вод потопа . Был ли Шунь высокородным? Нет, он был простой гончар. Был ли Юй знатным вельможею? По слухам, его род принадлежал к потомкам самого Желтого императора, но пребывал, увы, в забвении… Вот и вы, смотритель Лю, - улыбнулся Фэй лун, - вовсе не простой уездный смотритель. Ведь само Небо выбрало вас - не зря же в вашем уезде в озеро среди белого дня снизошел дракон! А волшебный амулет, что признал вас и наделил удивительной силой? Только слепой не увидит во всех этих событиях явные знаки, которые Небо подает именно вам! Вам ведь ведомо, что амулет Дракон - из сокровищницы Желтого императора, величайшего владыки древности, при котором в Поднебесной царили мир, согласие и всеобщее умиротворение. Тогда, в незапамятные времена, сыновья почитали отцов, отцы - дедов, высшие любили низших, а низшие благодарно поддерживали высших, народ жил в гармонии, и во всем мире не было уголка, куда не простерлась бы щедрая благодать Желтого императора! Нет никаких сомнений, что вы постигнете волю Неба - раз волшебный дракон выбрал вас и верно вам служит!
- Ваши слова исполнены мудрости, наставник Фэй, - склонился перед Фэй Луном Лю Бан. - Теперь я вижу: Небо поддерживает меня! Теперь я полон решимости следовать воле Неба, но по неопытности опасаюсь выбрать неправедную стезю. Могу ли я испросить у вас помощи в пути, который пока для меня смутен и неясен? Не оставьте советом, наставник!
Лю Бан пал ниц и стал отбивать Фэй луну поклоны.
- Встаньте, друг мой! - Фэй лун обнял Лю Бана за плечи. - Поднимитесь! Негоже избраннику Неба пачкать колена в грязи. Я не оставлю вас помощью и буду счастлив, если мои советы окажутся полезными.
- Спасибо, наставник!.. Эй, брат Лян! Изжарился ли наконец добытый тобою кабан? Можем ли мы предложить наставнику скромный ужин, дабы он утолил голод после долгого путешествия?
От костра, где на большом огне поджаривался тот самый кабан, отделился Лян Большой с двумя большими глиняными плошками в руках.
- Вот! - Лян поставил плошки перед смотрителем и Фэй Луном.
- Не побрезгуйте, наставник Фэй, нашей скромною и грубою пищей! В лесу не добыть иной.
- Что вы, брат Лян, - улыбнулся разбойнику Фэй лун. - Усталому путнику свежее мясо угодно вдвойне!
- Не буду мешать вашей беседе! - Лян Большой с поклоном удалился. У костра тут же загомонили: стали передавать друг другу куски мяса, чаши с вином.
- Вы обладаете удивительным влиянием на людей, друг мой! - заметил Фэй лун, проводив Ляна взглядом. - Еще недавно это был неотесанный мужлан, буйный молодец, не знавший даже начал учтивого обращения, а ныне…
- Любой человек по природе своей добр, - отвечал Лю Бан, почтительно подавая одну из плошек Фэй луну. - Грубыми и жестокими людей делают негодные властители, не знающие гуманности и не следующие справедливости. В том, что Лян и другие воспряли к учтивости, нет моей особенной заслуги. Я просто по мере сил стараюсь следовать тому, чему учил нас великий Кун-цзы.
- И у вас получается! Когда вы распространите забытое учение Кун-цзы на всю Поднебесную, в ней настанет должный порядок. Но до этого еще куда как далеко… - Фэй лун впился зубами в душистое мясо.
- А эти удивительные чужеземцы, коих сопровождал благовещий зверь мао, куда они направились, наставник? Ведомо ли вам?
- Они ушли горними путями, и пути эти выше моего понимания… - отвечал Фэй лун. - Однако я верю, что их появление в нашем мире не было случайным и что чужеземцы совершили то, к чему стремились. Мне ведомо одно: если бы не их пришествие, усопший тиран овладел бы страшной волшебной мощью, ему стали бы подвластны движения вод и колебания земли… Да только вряд ли мы еще когда-нибудь увидим наших бывших спутников - они принадлежат прошлому, а вам, смотритель, ныне дóлжно думать о будущем Поднебесной и о великом вашем предназначении.
- Я готов! - Смотритель Лю оглядел черное небо исполненными решительности взорами. - Начну с малого. Верные мне люди, - он указал на пирующих у костра разбойников, - отправятся в окрестные уезды. Мы должны знать, как обстоят дела на местах, с кем можно войти в союз, а от кого следует держаться в стороне. Люди пребывают в смятении, они взволнованы, возмущены! Людскую жажду справедливости и мира нужно направить в правильное русло, чтобы служила она процветанию Поднебесной, а не благу мелких душою владетелей, что ищут одной лишь власти и наживы! От малого я буду постепенно возвышаться к большему, действуя не только мечом, но и великодушием. И свершу свое предназначение, если на то есть воля Неба!
- Я пью за вас, смотритель Лю! - Фэй лун высоко поднял чашу.
Лю Бан отпил вина и продолжил:
- И для начала я сделаю вот что…
Эпизод 3
Чижиков, Сумкин и самолет
Воздушное пространство Китайской Народной Республики
Май 2009 года
Чижиков открыл глаза.
Шагнув в неведомое и почти невидимое марево в черной подземной пещере - там, в Китае третьего века до нашей эры, он в самый последний миг все же струхнул и зажмурился. Не смог побороть животные инстинкты, хотя и старался изо всех сил. А чего вы хотите? Страшно! Да еще перед внутренним взором живо встали сцены из любимого фильма "Звездные врата": там мужественные американские военные входили в межзвездный портал собранно, не страшась неизвестности и не жмурясь, а лицо возглавлявшего их Курта Рассела было и вовсе квадратным от непоколебимой решимости встретить неизвестное в полный рост и с автоматом наперевес. Но на самом-то деле, кто ж знает, что думал в этот момент вжившийся в роль Курт Рассел! И потом, одно дело - в кино сниматься, и совсем другое - собственной шкурой рисковать. Даже киношному герою мало не показалось, когда он вывалился из портала в другом мире… А тут любимым ладным организмом рискуешь, его цельностью и сохранностью!
"Я справлюсь, - думал Котя, - я должен разобраться, как это - переноситься во времени и пространстве, я должен хоть что-то понять про белую вязкую пустоту, где нет ни жизни, ни надежды. В конце концов, я уже так много пережил, управился с вещами, о которых и помыслить не мог еще пару дней назад, выжил и теперь иду домой. И - я должен видеть!"
Но потом Котя внезапно вспомнил доктора Джексона, что входил в портал замыкающим. И верно, прежде чем выйти, нужно войти… Джексон шел на ощупь, сторожко и опасливо, и не было в его лице квадратной решимости полковника о’Нила, он жмурился, хотя и был неутомимым исследователем и несгибаемым ученым. И вот при входе во врата Джексона неумолимо повлекло, повлекло, повлекло…
"О чем я думаю? - всполошился вдруг Чижиков. - Я ведь не киношный герой-космодесантник, я даже не обычный земной ученый, я самый простой обыватель Константин Чижиков и вовсе не собираюсь с энтузиазмом сложить голову неизвестно ради чего! Я боюсь, в конце концов! А вдруг это мерцающее дерьмо расчленит меня на нечто, меньшее, чем атомы, растворит - раз и навсегда, и потом больше вообще уже ничего и никогда не будет - никакого меня, лишь пустота и безвременье да беспамятные частички Константина Чижикова?!"
Чижиков запаниковал, он дернулся было отступить, но было уже поздно: неудержимая сила властно затягивала Котю внутрь. И тогда он сделал единственное, что мог, - крепко зажмурился.
Чижиков изготовился стоически перетерпеть мучительное безвременье и по этому случаю сильно прижал к себе Шпунтика - кот-то уж точно ничего не понимает, у него только инстинкты да рефлексы. А клетки-то нет - вырвется еще, охваченный животным ужасом, и что случится потом, Котя боялся даже предположить. Вдруг кот навсегда застрянет здесь? Или того хуже: вывалится наружу совсем не там, где запланировано, - и что тогда? Тогда что?..
Однако переход произошел просто и буднично. Котя зажмурился - и в то же мгновение почувствовал, что сидит в мягком кресле, справа и слева подлокотники, лицо обдувает поток воздуха, и кругом слышен легкий гул. Все прошло без толчка, сучка и задоринки. В мгновение ока.
Чижиков разлепил глаза и увидел прямо напротив небольшой экранчик, где на темно-зеленом фоне пролегла красная неровная линия, которую вел за собой маленький белый самолетик. Линия начиналась от кружка, рядом с которым было написано "Санкт-Петербург", и настойчиво тянулась к кружку под названием "Пекин".
Котя слегка тряхнул головой - взгляд окончательно сфокусировался.
Ну да, он в самолете, летит в столицу Поднебесной. Такие дела…
Свет в салоне был приглушен, соседнее место пустовало. Экран, вмонтированный в спинку кресла, переключился с маршрута на скорость и прочие данные: минус пятьдесят семь за бортом, высота десять тысяч пятьсот, скорость семьсот пять в час, время в пункте отправления, время в пункте назначения, время в пути…
А Шпунтик где?! Господи, кот!..
Кота не было - ни поблизости, ни в обозримом далеке.
Чижиков от отчаяния даже под соседнее кресло полез - и там нету! Зеркало, схороненное за пазухой, при этих необдуманных действиях неприятно врезалось в живот.
Котя хотел было привстать, оглядеться, но вовремя удержался, обнаружив себя в древнекитайских ароматных одеждах. Вряд ли кто из пассажиров современного и комфортабельного "Боинга" понял бы правильно внезапное появление в салоне подобного вонючего чучела - не все же спят в сей утренний час! Чижиков с отвращением стряхнул древнекитайские лапти и ногою… угодил во что-то мягкое. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия: вот Шпунтик и нашелся - лежит, бессильно разбросав лапы, на полу самолета "Санкт-Петербург - Пекин" и, возможно, неживой уже… Котя осторожно убрал ногу, посмотрел вниз, предчувствуя худшее, - и выдохнул с облегчением. Нет, не Шпунтик, а всего лишь узел с Котиным шмотьем, включая одежду из двадцать первого века!
Но где же ты, мой верный хвостатый друг? Проклятье… Неужели сгинул во время перехода? А может, закинутый чужою злобною волей невесть куда, мыкается теперь в поисках хозяина, которому верил и на которого уповал, по безлюдным и безжизненным землям? И ведь кроме него, Чижикова, у Шпунтика нет больше никого на всем белом свете!
Котя чуть не заплакал.
Но позвольте, а где же Сумкин Федор Михайлович? Неужто тоже пропал, как и Шпунтик? И где Ника? Должны, должны быть где-то здесь! Надо только осмотреться! Пройти по рядам, поискать, глядишь, кто живой и отыщется! Не может же быть, чтобы все пропали без следа…
А почему, собственно, не может?
Ох, не зря Чижиков думал, что не стоило верить призрачной образине!..
Котя поднял узел с пола, положил на соседнее сиденье, развязал и, еле слышно чертыхаясь, стал по возможности незаметно переодеваться из древнекитайского в современное, благо свидетелей не было - ряд кресел через проход пустовал. Было крайне неудобно, и, влезая в джинсы, Котя неловко дернулся и сильно врезал локтем по спинке кресла впереди - и тут же замер, забормотал "извините", с ужасом поджидая, что вот-вот потревоженный им пассажир встанет поглядеть на нарушителя спокойствия, а тот раскорячился в нелепой позе и штаны нараспашку… Черт-те что можно подумать, черт-те что!
На переднем сиденье и вправду заворочались, но никто не встал, не полез с упреками. Послышалось лишь недовольное кряхтение, и вдруг внезапно в зазоре между спинками явился глаз! Глаз, часто моргая, озирал Котю сквозь нечистое стекло очков.
- Старик… - раздался знакомый с детства голос. - Чего пихаешься? Чего тебе спокойно не сидится? Что тебя колбасит не по-детски?
- Федор Михайлович… - Чижиков облегченно отер пот со лба и решительно вжикнул "молнией" джинсов. - Как делишки?
- Знаешь, старик, я тут решил, что не поеду я с тобой дальше в Сянъян, - моргнул Сумкин. - Даже и не предлагай. И не проси. И не уговаривай, хоть в ногах у меня валяйся. Это было в последний раз, старик. В самый последний, понял меня?
- Понял, понял, - радостно прошептал Котя. - Слушай, у тебя там Шпунтика с Никой рядом нету?
- Ни черта у меня тут нету! - сварливо отвечал Сумкин. - Ни черта! Ни денег, ни счастья… Погоди-ка!
Великий китаист вскочил и перегнулся через спинку сиденья. Уши его взволнованно торчали в разные стороны, бороденка топорщилась, а древнекитайская хламида источала упоительные запахи. Одним словом, еще тот видок.
- Старик! А ты случаем "Илиаду" не посеял?! - трагическим шепотом вопросил Федор и поправил пальцем очки.
- Федор, ты это…
- Что? Потерял?!
На Сумкина было больно смотреть. Отчаяние вмиг избороздило его лицо глубокими морщинами.
- Да нет, не потерял, не потерял, успокойся! - Котя прижал палец к губам. - И переоденься немедленно.
- А? Елки-палки…
Повеселевший Федор осмотрел себя, даже ладонями охлопал, затем огляделся по сторонам и исчез за креслом.
- Дьявол… Ну кто такие узкие самолеты строит… - донеслось до Чижикова его приглушенное ворчание, и тотчас же спинка сиденья судорожно затряслась. - Как тут человеку… некрупному, в самом расцвете сил… в портки ногой попасть…
Вскоре все затихло: видимо, Сумкин таки переоделся. Некоторое время он еще едва слышно копошился, увязывая старую одежду в узел, а затем воздвигся в проходе со словами:
- Вот какая-то сволочь карман у пиджака надорвала, да еще расческу сперли…
Вид у Сумкина был неважнецкий, а правый карман пиджака был действительно надорван - словно кто-то грубо в том кармане шарил.
- Давай-ка, старик, я рядом приземлюсь.
Чижиков опустил узел с одеждой и "Илиадой" на пол, и Сумкин плюхнулся в соседнее кресло.
- Так, - сказал он, по-хозяйски постучав ногтем по экранчику, что исправно показывал скорость, высоту и время, - лететь нам еще два часа… Минут через сорок кормить будут.
Сумкин сглотнул слюну, выхватил из внутреннего кармана скомканный платок в крупную сине-белую клетку, снял очки и, нежно подышав на стекла, стал их протирать.
- Раз ты не потерял "Илиаду", старик, настал момент тезисно подытожить наши приключения и широко раскинуть головным мозгом насчет дальнейшего. Когда мы наконец приткнули наши узкие задницы в самолетные кресла, пришла пора, как сказал поэт, когда "считать мы стали раны, товарищей считать" .
Сумкин покончил с очками, пригладил пятерней волосы и вопросительно уставился на Чижикова.
- Ну… давай считать, - улыбнулся в ответ Котя. Присутствие Сумкина заметно приободрило его. - Мы по-прежнему летим в Пекин. И, судя по показаниям бортовой информационной системы, летим именно тогда, когда и собирались лететь…
- Старик, - погрозил Сумкин Чижикову пальцем. - Я когда про головной мозг говорил, я именно его и имел в виду. Не спинной, а головной. Тот самый, которым принято думать. Соображать то бишь. А ты что? А ты, я вижу, еще не слишком умственно развился, несмотря на знакомство с самим Лю Баном. Хотя Лю Бан, как я заметил, и сам не особенно мозгами блистал, но все же он - будущий основатель династии…
- Слушай, Федор, - Котя внезапно разозлился, - я тебя уважаю, конечно, и все такое, но временами ты бываешь просто непереносим. Обычно я стойко терплю любые твои выходки, но сейчас у меня нет ни сил, ни желания слушать, какую ты несешь пургу. Так что давай обойдемся без подколок, ладно? Если я спорол какую-то фигню, так и скажи, а издеваться будешь потом, когда все это закончится.
- Ты что, обиделся, старик? - Сумкин, казалось, был искренне удивлен. - Ну извини, извини, я же любя! Не сердись. Просто ты не очень наблюдательный, вот я и не сдержался. И кстати, издеваться "потом" будет совершенно неинтересно, потому что ложка, старик, красна к обеду, а кроме того…
- Федор Михайлович, - устало вздохнул Чижиков, - я тебе сейчас в морду дам. Как доктору Хаусу .
- Да? - заинтересовался великий китаист. - Прям-таки в морду? Это убеждает, старик! Это аргумент неимоверной полемической силы!.. Ладно, ладно. Объясняю, в чем твой косяк. Ты прав в том, что мы летим в Пекин, как и собирались, но совершенно упустил из виду, что я-то должен был лететь этим маршрутом спустя неделю после тебя! Со всей присущей мне научной основательностью обращаю твое пристальное внимание на это обстоятельство: через не-де-лю! Между тем, согласно самым поверхностным наблюдениям, я лечу вместе, то есть одновременно, с тобой.
- Действительно, - кивнул Чижиков. - Тут я конкретно лопхнулся. Но не думаю, что это принципиально, я имею в виду неделю разницы. Неделя может быть критична для тебя, потому что ты забронировал гостиницу и еще у тебя конференция…
- Точно! - заблестел очками Сумкин. - Я, как теперь принято выражаться, попал на бабки, которых у меня, кстати, негусто. Но я не выкатываю никому претензий, потому что, старик, признаюсь: я очень рад вновь оказаться в объятиях высокотехнологического общества, где на каждом углу продаются сигареты!
- Хочешь курить? - сочувственно спросил Котя. Ему вдруг стало стыдно, что он без причины обрушился на друга и даже пообещал дать тому в морду. Сумкина, правда, подобная перспектива ничуть не устрашила и гордый дух не сломила, но Котя давно привык к именно такому Сумкину, вредному и въедливому, и вряд ли смог бы принять его тихим, вежливым и предупредительным.
- А? - осекся Федор. - Курить?.. Очень хочу, старик.
- Ну, ты потерпи еще немного. А с деньгами… Разберемся с деньгами, если что. У меня их есть.